Опровержение и размышление над ситуацией с поисковым отрядом «Дон»
Да, порой случаются такие ситуации, подобные той, в которой оказалось «Военное обозрение». 10 марта в новостном блоке был размещен материал, который не соответствовал действительности: «Скандал с движением "Дон" заставляет госорганы расторгнуть контракт». Информация поступила из источника, который пользовался доверием, но… бывает и такое.
От лица редакции «Военного обозрения» я приношу извинения в адрес всего ВРОО ИППО «Дон» (Воронежская область) и лично руководителю отряда Михаилу Сегодину. Информация, опубликованная нами, не соответствует действительности. Мы искренне сожалеем о случившемся.
Закончив с официальной частью, перехожу к рабочим моментам.
Признаюсь, опубликование новости о том, что «Дон» признан чуть ли не мошеннической организацией, которая занимается откровенным воровством и пьянками вместо поиска и захоронения бойцов РККА, прошло мимо меня. Выходной был.
Но, ознакомившись с заметкой, я пришел в полное недоумение. Было с чего: ведь в мае прошлого года я присутствовал на двух этапах мероприятий «Дона», снимал репортажи, писал статьи. И вдруг такое… Было от чего схватиться за голову, такие вещи происходят не каждый день.
Вот оригинал, с чего, собственно, все и началось:
«Скандал с ВРОО ИППО "Дон"».
Но потом я взялся за телефон, и вскоре был в штабе отряда. Ибо, опубликовав материал, повествующий о этих неприятных событиях, есть прямой смысл услышать мнение и доводы второй стороны. Это, как мне кажется, и честно, и правильно.
Забегая вперед, скажу, что, кроме информации об одностороннем расторжении контракта на работы с ВРОО «Дон», все написанное в материале на этом странном сайте — ложь.
Итак, мы для начала побеседовали с Михаилом Сегодиным у него в штабе. В качестве иллюстрации, для начала, так скажем, несколько фото. Данные грамоты и благодарности подписаны многими уважаемыми и значимыми людьми. Можно сказать, что да, в нашей жизни бывает и такое, что вчера вполне правильный человек вдруг вступает на скользкий путь. Но не в этот раз.
Увы, тот детектив, которым меня угостил Сегодин, дает нам полное основание для проведения полноценного журналистского расследования, ибо дело обстоит несколько иначе. Но предоставляю слово Михаилу Сегодину, руководителю ВРОО ИППО «Дон».
Первое, чем я был ошарашен, это информацией о том, что 600 000 рублей, о которых шла речь, никто «Дону» не давал.
— Я немного не понял, как вышло, что речь идет о деньгах, которые вам никто не давал?
— Да, никто не давал. Мы этих денег не получали. Больше того, мы вложили свои 60 000 (10% от стоимости контракта. — Прим.) рублей как обеспечение того, что мы проведем работы и не накосячим.
— Тогда стоит объяснить полностью всю процедуру исполнения контракта.
— Все просто. Мы заключаем контракт. Мы вносим залог, 10% от его стоимости. Получаем задание. Выполняем его. Составляем полную отчетность, подписываем все акты, наша работа проверяется, и только после этого нам перечисляют деньги.
Мы не работаем напрямую с государством, точнее, оно не работает в этой сфере. Потому у нас есть посредник, это наш краеведческий музей. Сам музей никаких работ не ведет, просто принимает документы и ставит свою визу.
В данный момент ситуация получилась следующая: мы выполнили работы, предоставили отчет. В течении 10-ти дней, рассмотрев отчет, нам должны указать на наши недочеты, а мы должны их исправить.
Если мы не реагируем на требования комиссии, не хотим исправлять, то должно быть еще два решения этой же комиссии. И я их тоже должен получить. Но в нашем случае все три документа пришли ко мне в одном конверте, вместе с уведомлением о расторжении договора. О чем это говорит? О том, что мне не дали ни малейшего шанса доказать свою точку зрения. Или оправдаться.
— Как я понял, результаты вашей работы должен кто-то проверить?
— Да! И это отдельный шедевр в двух сериях. Первая серия была, когда нам пришло извещение от фирмы, которая должна была нас проверять. Мы спокойно так к этому отнеслись, пусть проверяют, пока не узнали, путем применения интернета, что нашим аудитом будет заниматься строительная организация. Мы тогда подняли шум, и эта фирма быстренько с горизонта исчезла.
Вторая серия вот, сейчас покажу. Это заключение некоей организации «Щит и меч» из Краснодара, на основании которой, собственно, и расторгли с нами договор.
О том, что эта организация нас «проверяет», мы были не в курсе. Нам никто об этом не сообщил, у нас не запрашивали никаких дел и документов, ничего. Мы просто в один день получили вот такой текст.
На основании чего они осуществляли проверку, кто им давал какие документы, с кем они выезжали на места работы, и выезжали ли вообще из Краснодара — я не знаю.
— Если я правильно понял, то вы этих краснодарских вообще не видели?
— Нет. Видимо, вся проверка была проведена оттуда же. Дистанционно. Я тебе больше скажу, на первом листе стоит пометочка, так вот, то, что прислал «Щит и меч» есть один в один скопированный текст претензий из музея. Который мы при разбирательстве в ФАС разнесли в клочья.
(11 листов текста станут начальной точкой в расследовании, мне их предоставили. — Прим. авт.)
Кстати, обрати внимание, как у них по тексту именуется система глобального позиционирования. То, что JPS — это любимая марка сигарет госпожи Вычеровой, директора нашего музея, это общеизвестно. То, что она такое может написать, тоже понятно, звучит примерно одинаково. Но когда ЭТО приходит от «экспертов»…
— А каким образом вас «отлучили»? Это было какое-то заседание?
— Заседание должно было быть. В нашем отделении Федеральной Антимонопольной Службы. Но если заседание и было, то нас на него не пустили. Нас вообще никуда не пустили, просто вышел человек, вручил нам листок постановления и сообщил, что мы проиграли. На основании чего… не понятно. Но факт.
— Вопрос: а в чем суть процесса? Как я понимаю, сумма в 600 тысяч рублей не попала ни к кому? Ради чего все тогда?
— Да, эти деньги никуда не ушли и так и останутся в бюджете. Может, их кому-то еще дадут на подобные дела, может, что-то еще. Но наш залог в 60тысяч остался в музее, и музей имеет полное право использовать его по полному своему усмотрению.
— Такой вопрос: хорошо, вы, как указано в том материале, совсем плохие товарищи. Работу не выполнили, никого не нашли, а если и нашли, то не тех. А что по этому поводу говорят в Министерстве обороны?
— Психуют. Областной военкомат, в ведении которого находится почетная обязанность захоронения останков найденных бойцов, все акты после нас подписал, и ждет заключения, после которого должен произвести захоронение.
— А где сейчас все эти документы?
— В краеведческом музее, естественно. Они третьими должны подписывать.
— Так, но если вы никого не нашли, и поэтому с вами расторгли договор, или нашли, но не там и не тех, куда смотрел военкомат? И как там, и, самое главное, кого собирались хоронить?
— В отличие от музея, представители военкоматов постоянно присутствуют на раскопках. Ты сам их видел прекрасно.
А хоронить они собирались тех бойцов, которых мы действительно нашли. Они никуда не делись, здесь все. Идем, покажу.
Крошечная подсобка, где вынуждены пока обретаться найденные бойцы.
Итальянец.
Вот здесь и лежат, надеюсь, что пока, те 37 бойцов, которых мы тогда нашли. Некоторые даже опознаны. И, обрати внимание, у каждого присутствует бирка с указанием точного места, где он был найден. И каждому есть и фото, и видео подтверждения.
— Последний вопрос. Хорошо, договор расторгли, вас теперь, как я понял, внесут в «черный список» и на пару лет отстранят от участия в грантах и подобных программах. Кто тогда будет искать бойцов, если крупнейшую поисковую организацию выведут из работы?
— Как искали, так и будем искать. Этот процесс уже не остановить, просто будет больше сложностей. Мы общественная организация, и единственное, где можем получать финансирование, это гранты и подобные контракты. Но это не значит, что мы прекратим свое существование и перестанем искать погибших.
Итог. Ситуация более чем странная, и, раз уж мы повелись на непроверенную информацию, и разместили ее на сайте, то теперь мы считаем своим долгом провести полноценное журналистское расследование вместе с коллегами из других СМИ, чтобы разобраться в происходящем и расставить точки.
Продолжение следует…
От лица редакции «Военного обозрения» я приношу извинения в адрес всего ВРОО ИППО «Дон» (Воронежская область) и лично руководителю отряда Михаилу Сегодину. Информация, опубликованная нами, не соответствует действительности. Мы искренне сожалеем о случившемся.
Закончив с официальной частью, перехожу к рабочим моментам.
Признаюсь, опубликование новости о том, что «Дон» признан чуть ли не мошеннической организацией, которая занимается откровенным воровством и пьянками вместо поиска и захоронения бойцов РККА, прошло мимо меня. Выходной был.
Но, ознакомившись с заметкой, я пришел в полное недоумение. Было с чего: ведь в мае прошлого года я присутствовал на двух этапах мероприятий «Дона», снимал репортажи, писал статьи. И вдруг такое… Было от чего схватиться за голову, такие вещи происходят не каждый день.
Вот оригинал, с чего, собственно, все и началось:
«Скандал с ВРОО ИППО "Дон"».
Но потом я взялся за телефон, и вскоре был в штабе отряда. Ибо, опубликовав материал, повествующий о этих неприятных событиях, есть прямой смысл услышать мнение и доводы второй стороны. Это, как мне кажется, и честно, и правильно.
Забегая вперед, скажу, что, кроме информации об одностороннем расторжении контракта на работы с ВРОО «Дон», все написанное в материале на этом странном сайте — ложь.
Итак, мы для начала побеседовали с Михаилом Сегодиным у него в штабе. В качестве иллюстрации, для начала, так скажем, несколько фото. Данные грамоты и благодарности подписаны многими уважаемыми и значимыми людьми. Можно сказать, что да, в нашей жизни бывает и такое, что вчера вполне правильный человек вдруг вступает на скользкий путь. Но не в этот раз.
Увы, тот детектив, которым меня угостил Сегодин, дает нам полное основание для проведения полноценного журналистского расследования, ибо дело обстоит несколько иначе. Но предоставляю слово Михаилу Сегодину, руководителю ВРОО ИППО «Дон».
Первое, чем я был ошарашен, это информацией о том, что 600 000 рублей, о которых шла речь, никто «Дону» не давал.
— Я немного не понял, как вышло, что речь идет о деньгах, которые вам никто не давал?
— Да, никто не давал. Мы этих денег не получали. Больше того, мы вложили свои 60 000 (10% от стоимости контракта. — Прим.) рублей как обеспечение того, что мы проведем работы и не накосячим.
— Тогда стоит объяснить полностью всю процедуру исполнения контракта.
— Все просто. Мы заключаем контракт. Мы вносим залог, 10% от его стоимости. Получаем задание. Выполняем его. Составляем полную отчетность, подписываем все акты, наша работа проверяется, и только после этого нам перечисляют деньги.
Мы не работаем напрямую с государством, точнее, оно не работает в этой сфере. Потому у нас есть посредник, это наш краеведческий музей. Сам музей никаких работ не ведет, просто принимает документы и ставит свою визу.
В данный момент ситуация получилась следующая: мы выполнили работы, предоставили отчет. В течении 10-ти дней, рассмотрев отчет, нам должны указать на наши недочеты, а мы должны их исправить.
Если мы не реагируем на требования комиссии, не хотим исправлять, то должно быть еще два решения этой же комиссии. И я их тоже должен получить. Но в нашем случае все три документа пришли ко мне в одном конверте, вместе с уведомлением о расторжении договора. О чем это говорит? О том, что мне не дали ни малейшего шанса доказать свою точку зрения. Или оправдаться.
— Как я понял, результаты вашей работы должен кто-то проверить?
— Да! И это отдельный шедевр в двух сериях. Первая серия была, когда нам пришло извещение от фирмы, которая должна была нас проверять. Мы спокойно так к этому отнеслись, пусть проверяют, пока не узнали, путем применения интернета, что нашим аудитом будет заниматься строительная организация. Мы тогда подняли шум, и эта фирма быстренько с горизонта исчезла.
Вторая серия вот, сейчас покажу. Это заключение некоей организации «Щит и меч» из Краснодара, на основании которой, собственно, и расторгли с нами договор.
О том, что эта организация нас «проверяет», мы были не в курсе. Нам никто об этом не сообщил, у нас не запрашивали никаких дел и документов, ничего. Мы просто в один день получили вот такой текст.
На основании чего они осуществляли проверку, кто им давал какие документы, с кем они выезжали на места работы, и выезжали ли вообще из Краснодара — я не знаю.
— Если я правильно понял, то вы этих краснодарских вообще не видели?
— Нет. Видимо, вся проверка была проведена оттуда же. Дистанционно. Я тебе больше скажу, на первом листе стоит пометочка, так вот, то, что прислал «Щит и меч» есть один в один скопированный текст претензий из музея. Который мы при разбирательстве в ФАС разнесли в клочья.
(11 листов текста станут начальной точкой в расследовании, мне их предоставили. — Прим. авт.)
Кстати, обрати внимание, как у них по тексту именуется система глобального позиционирования. То, что JPS — это любимая марка сигарет госпожи Вычеровой, директора нашего музея, это общеизвестно. То, что она такое может написать, тоже понятно, звучит примерно одинаково. Но когда ЭТО приходит от «экспертов»…
— А каким образом вас «отлучили»? Это было какое-то заседание?
— Заседание должно было быть. В нашем отделении Федеральной Антимонопольной Службы. Но если заседание и было, то нас на него не пустили. Нас вообще никуда не пустили, просто вышел человек, вручил нам листок постановления и сообщил, что мы проиграли. На основании чего… не понятно. Но факт.
— Вопрос: а в чем суть процесса? Как я понимаю, сумма в 600 тысяч рублей не попала ни к кому? Ради чего все тогда?
— Да, эти деньги никуда не ушли и так и останутся в бюджете. Может, их кому-то еще дадут на подобные дела, может, что-то еще. Но наш залог в 60тысяч остался в музее, и музей имеет полное право использовать его по полному своему усмотрению.
— Такой вопрос: хорошо, вы, как указано в том материале, совсем плохие товарищи. Работу не выполнили, никого не нашли, а если и нашли, то не тех. А что по этому поводу говорят в Министерстве обороны?
— Психуют. Областной военкомат, в ведении которого находится почетная обязанность захоронения останков найденных бойцов, все акты после нас подписал, и ждет заключения, после которого должен произвести захоронение.
— А где сейчас все эти документы?
— В краеведческом музее, естественно. Они третьими должны подписывать.
— Так, но если вы никого не нашли, и поэтому с вами расторгли договор, или нашли, но не там и не тех, куда смотрел военкомат? И как там, и, самое главное, кого собирались хоронить?
— В отличие от музея, представители военкоматов постоянно присутствуют на раскопках. Ты сам их видел прекрасно.
А хоронить они собирались тех бойцов, которых мы действительно нашли. Они никуда не делись, здесь все. Идем, покажу.
Крошечная подсобка, где вынуждены пока обретаться найденные бойцы.
Итальянец.
Вот здесь и лежат, надеюсь, что пока, те 37 бойцов, которых мы тогда нашли. Некоторые даже опознаны. И, обрати внимание, у каждого присутствует бирка с указанием точного места, где он был найден. И каждому есть и фото, и видео подтверждения.
— Последний вопрос. Хорошо, договор расторгли, вас теперь, как я понял, внесут в «черный список» и на пару лет отстранят от участия в грантах и подобных программах. Кто тогда будет искать бойцов, если крупнейшую поисковую организацию выведут из работы?
— Как искали, так и будем искать. Этот процесс уже не остановить, просто будет больше сложностей. Мы общественная организация, и единственное, где можем получать финансирование, это гранты и подобные контракты. Но это не значит, что мы прекратим свое существование и перестанем искать погибших.
Итог. Ситуация более чем странная, и, раз уж мы повелись на непроверенную информацию, и разместили ее на сайте, то теперь мы считаем своим долгом провести полноценное журналистское расследование вместе с коллегами из других СМИ, чтобы разобраться в происходящем и расставить точки.
Продолжение следует…
Информация