Загадка «великой чистки». Часть 2
Коренной поворот в России середины 1930-х годов очень показателен в отношении и к русской истории. В 1920-е годы шло отрицание «проклятого прошлого», все русские великие князья, цари, полководцы, государственные деятели освещались с негативной стороны. Схожую ситуацию мы наблюдали в 1990-х годах, когда клеймили «проклятый совок» — советское прошлое, выпячивая и преувеличивая отрицательные стороны и не замечая или даже опровергая по-настоящему великие достижения Советского Союза, включая сталинскую эпоху.
К примеру, ещё в 1930-1932 гг. издавалась 10-томная Малая Советская энциклопедия, в статьях которой, несмотря на краткость, нашлось место поношению дореволюционной эпохи и величайших исторических деятелей русской истории. Так, «Александр Невский… оказал ценные услуги новгородскому торговому капиталу… подавлял волнения русского населения, протестовавшего против тяжелой дани татарами. «Мирная» политика Александра была оценена ладившей с ханом русской церковью: после смерти Александра она объявила его святым». И далее: «…Минин-Сухорук… нижегородский купец, один из вождей городской торговой буржуазии… Буржуазная историография идеализировала М.-С. Как бесклассового борца за единую «матушку Россию» и пыталась сделать из него национального героя… Пожарский… князь… ставший во главе ополчения, организованного мясником Мининым-Сухоруким на деньги богатого купечества. Это ополчение покончило с крестьянской революцией». «Пётр… был ярким представителем первоначального накопления… соединял огромную волю с крайней психической неуравновешенностью, жестокостью, запойным пьянством и безудержным развратом» и т. д.
Такую же позицию занимали виднейшие советские деятели. Так, Н. И. Бухарин испытывал подлинную ненависть к русскому прошлому, называл русских нацией Обломовых, по его мнению, слово «русский» было синонимом жандарма. Поэтому Бухарин не принял поворота в отношении прошлого. Он упорно продолжал клеймить «рабское», «азиатское» прошлое России. Непримиримый протест Бухарина вызывало возвращение в учебники истории и публикации имен героев русской истории, свидетельств побед русского народа и т. д. Бухарин не был одинок, русская история вызывала ненависть значительной части «профессиональных революционеров».
Нельзя не отметить, что, начиная с 1991 года, схожим же образом поливали русскую историю и либералы, которые по своей сути, стали идейными наследниками троцкистов. Для них в русской истории не было ничего положительного, только грязь, кровь, насилие и пьянство. Поэтому за весьма большой период истории РФ (1991-2017 гг.) есть всего несколько положительных картин, освещающих наше прошлое. При этом есть значительное число картин, где крупнейшие фигуры русской истории, к примеру, Иван Грозный, Иосиф Сталин, поливаются грязью и выглядят настоящими «упырями». Особенно досталось советской эпохе.
Для сравнения, то время, когда Сталин и русские коммунисты произвели перехват управления и начали восстановление империи, стало периодом, когда сняли много великих картин, укрепляющих русское имперское самосознание. С 1934 года о русском прошлом говорили уже совершенно по-иному. Вся страна с восхищением воспринимала такие шедевры как «Пётр Великий» (1937), «Александр Невский» (1938), Минин и Пожарский» (1939), «Суворов» (1940), «Кутузов» (1943), «Адмирал Нахимов» (1946), «Адмирал Ушаков», «Корабли штурмуют бастионы» (1953).
Также можно отметить, что в 1929-1930 гг. по обвинению в «монархическом заговоре» и т. п. было арестовано большинство виднейших русских историков разных периодов: С. В. Бахрушин, С. К. Богоявленский, С. Б. Веселовский, Ю. В. Готье, Б. Д. Греков, В. Г. Дружинин, А. И. Заозерский, Н. П. Лихачев, М. К. Любавский, С. Ф. Платонов, С. В. Рождественский, Б. А. Романов, Е. В. Тарле, Л. В. Черепнин и многие другие. Но всего через несколько лет все они, за исключением Любавского, Платонова и Рождественского (они не дожили до освобождения), не только были освобождены и возвращены к своей работе, но и были вскоре удостоены самых высоких почестей и наград. При этом почти все их обвинители, начиная от воинствующих марксистских историков Г. С. Фридлянда и М. М. Цвибака и завершая руководителями ОГПУ и ЦКК ВКП(б) Я. С. Аграновым и Я. Х. Петерсом, были в 1937-1938 гг. репрессированы. Символическим актом стало переиздание в 1937 году основного труда скончавшегося в 1933 году главного обвиняемого, С. Ф. Платонова, и избрание в 1939 году недавних «врагов народа», Ю. Готье, действительным членом, и С. В. Бахрушина — членом-корреспондентом Академии наук. Историки старой школы были выдвинуты на первый план, а историки-марксисты подвергались критике.
Схожие тенденции были и в русской литературе. Дети, молодежь, да и всё общество были поставлены под воздействие благородных традиций русской литературы. Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Горький стали воспитателями народа. Никогда ещё влияние Пушкина в России не было столь широким. Русский народ нашел своего поэта, выразителя его глубинных качеств.
Очевидно, что коренная перемена в отношении власти к дореволюционной истории России (и литературе), которую ранее всячески поносили, это очень важный показатель. Если в первый период существования советской России преобладали революционеры-интернационалисты, троцкисты, которые рассматривали Россию и русский народ как ресурс в деле реализации «мировой революции», то с середины 1930-х годов вверх взяли государственники, которые на первое место ставили интересы державы и народа. Они планировали построить социализм в отдельно взятой стране — России-СССР, которая должна была стать примером для всего человечества, а не жертвовать русской цивилизацией во имя интересов мировых «каменщиков-архитекторов».
В работе «Преданная революция» Троцкий, ставя вопрос, «почему победил Сталин?», ответил так: «Каждая революция вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию». То есть суть дела заключалась в закономерном ходе истории после каждой революции, а не в «индивидуальной» идеологии и политике Сталина, который, правда, сумел так или иначе понять реальную «динамику исторических сил». Эту «динамику» понимал и Троцкий, но он оценивал закономерный отказ от продолжения «перманентной революции» безоговорочно отрицательно. Он явно жаждал всё более интенсивного «углубления» революционной переделки жизни и в конце концов полного уничтожения русской цивилизации и русского суперэтноса в топке «мировой революции».
Неудивительно, что новый курс власти вызвал неприятие многих старых большевиков, троцкистов, революционеров-интернационалистов. Они боролись против «старой России», «проклятого царизма», русской истории, «великодержавного русского шовинизма». А власть стала быстрыми темпами восстанавливать основы русской цивилизации — традиционную семью, русскую историю и литературу, кинематограф прославлял русских героев, в армии вводились дореволюционные звания, восстанавливали казачество, отказывались от преследования религии и мн. другое.
Так, один из руководящих деятелей ОГПУ-НКВД Александр Орлов (Лейба Фельдин), ставший в 1938 году «невозвращенцем», рассказывал позднее, что с 1934 горда «старые большевики», причём, как он отмечал, «подавляющее большинство» из их среды, приходили к выводу: «Сталин изменил делу революции. С горечью следили эти люди за торжествующей реакцией, уничтожающей одно завоевание революции за другим» (А. Орлов. «Тайная история сталинских преступлений»). Орлов отмечал: «…они втайне надеялись, что сталинскую реакцию смоет новая революционная волна… они помалкивали об этом».
Ещё один «невозвращенец», сотрудник НКВД Игнатий Рейсс (Натан Порецкий), писал 17 июля 1937 года, что СССР является «жертвой открытой контрреволюции» и тот, кто «теперь ещё молчит, становятся… предателем рабочего класса и социализма… А дело именно в том, чтоб «начать все с начала»; в том, чтоб спасти социализм. Борьба началась…» В сентябре 1937 года Рейсс будет разыскан в Швейцарии группой НКВД и ликвидирован.
Понятно, что в самом СССР противники «контрреволюции» редко решались огласить свои взгляды, разве что в кругу близких единомышленников. Но несдержанные на язык были и в СССР. Так, сотрудник НКВД, а затем заключенный ГУЛАГа, Лев Разгон (впоследствии автор знаменитых мемуаров) уже в наше время обнаружил в собственном деле следующую агентурную информацию о своих речах 1930-х годов: «Говоря о картине «Петр I» и других, Разгон заявляет: «Если дела так дальше пойдут, то скоро мы услышим «Боже, царя храни»…» (Л. Разгон. «Плен в своем отечестве»).
Таким образом, в СССР имелась «пятая колонная», которая ненавидела «сталинские изменения» и надеялась на новую революционную волну. Троцкисты, революционеры-интернационалисты, «ленинская гвардия» выступали против новой советской цивилизации, да ещё в преддверии новой мировой войны. Необходимо было уничтожить «пятую колонну» или СССР повторил бы участь Российской империи.
Профессиональные революционеры, которые провели большую часть жизни в борьбе и имели психологию разрушителей, не могли стать созидателями новой советской цивилизации, общества служения и созидания. С таким «человеческим материалом» нельзя было строить. Более того, он был опасен, когда Россия-СССР шла навстречу новым большим потрясениям, связанным с неминуемой большой войной. СССР в 1930-е годы нуждался в смене элиты. Необходимы были государственники, патриоты, а не революционеры-интернационалисты, троцкисты, готовые саботировать новый курс на построение социализма в отдельной стране и стать вражеской «пятой колонной» в условиях мировой войны.
Информация