Литва «независимая» и её политическая генетика. Часть 1
Много шума наделала книга «Наши» Руты Ванагайте, вышедшая в Литве. Одиозность этого события связано даже не с фактами, что приведены в книге, а с национальностью автора, довольно известного в Литве. Ну, только представьте себе, такое милое националистически-компрадорское прибалтийское болотце, каждый кулик и жаба на своём месте, и тут такое!
Нет, конечно, я не считаю, что раскрученный демарш этой писательницы хоть как-то отрезвит литовскую фауну. К тому же, общеизвестно, какое дикое количество дармоедских фондов и обществ, единственный КПД которых политически лоббировать те или иные интересы, греют руки на трагедии Холокоста (репрессий, загрязнения атмосферы и т.д. и т.п.). Сам факт удивительной живучести этих конторок говорит нам о том, что влияние подобного рода разоблачений равна нулю, если сильным мира сего не понадобилось информационного сопровождения для продвижения нового тренда своей политики. Тем паче, что ничего сенсационного госпожа Рута не написала.
А вот обратить внимание, что же привело к литовской трагедии и что из себя представляла Литва перед Второй Мировой, и вообще, что такое Литва и с чем её едят, определить стоит. Тем более что до сих пор в нашем «патриотическом» обществе бытуют два взаимоисключающих мнения. Либо вернуть Литву в состав Российской империи (Союза, Федерации, не важно), вытравить нацистов дустом, а Грибаускайте вернуть в гостиницу «Прибалтийская» для исполнения прямых своих обязанностей. Либо заколотить эту европейскую приграничную форточку к чёртовой матери и не тратить время и деньги на ассенизаторские работы этого болота. И тот, и другой подход неверен. Первый по известным причинам: от чисто экономических (нежелание взваливать на себя дотационный осколок Союза, в котором почти убили промышленность) до таких раздражительных мелочей, как членство в ЕС и баз НАТО. Второй же чисто по географическим причинам, если б Литва была запихнута где-то между Гондурасом и Никарагуа, то вопрос приоритета решился бы сам собой.
Литовский диктатор Антанас Сметона (иногда его фамилию указывают - Смятона)
До июня 1940 года, когда в Прибалтику были введен дополнительный контингент советских войск, в Литве как в «демократическом европейском государстве» вполне по-диктаторски хозяйничал Антанас Сметона. В 1926 году 17 декабря учинив военный переворот, Сметона достаточно уверенно сидел на литовском троне в Каунасе. Несмотря на то, что современная столица Вильнюс был оккупирован поляками (коих часто почему-то называют «жертвами» войны), а Клайпедский край немцами. Уверенность его правления зиждилась на полиции государственной безопасности, входивший в Департамент госбезопасности вместе с криминальной полицией.
Подписание договора о передачи Клайпеды Германии, присутствуют глава МИДа Литвы Урбшис и глава МИДа Германии фон Риббентроп
Полиция госбезопасности выполняла весьма своеобразные функции. По показаниям Аугустинаса Повилайтиса, директора Департамента государственной безопасности с 1934 по 1940 годы, данных им уже советской власти, полиция госбезопасности в основном боролась с политическими партиями и группами, деятельность которых была противоположна государственным законам (запрещавшим целый список партий) или же просто тем принципам порядка, которые диктовал и претворял в жизнь президент Сметона. В общем, такая нормальная диктаторская дубинка. Более того преследование инакомыслящих проходило как в судебном, так и в административном порядке. Таким образом, даже административные органы по своему усмотрению могли заключать «общественно опасных» лиц в учреждения принудительных работ (ещё один эвфемизм, из которого торчат уши концлагерей).
С лицом покладистого клерка перед вами директор Департамента госбезопасности Аугустинас Повилайтис, подручный Сметоны и доверенное лицо в РСХА
Преследованию подвергались, естественно, в первую очередь социалисты и коммунисты, а также национальные меньшинства, к примеру, поляки по известным причинам. Националистические настроения в окружении Сметоны вообще были в почёте. А как иначе, если сам Сметона был лидером Союза литовских националистов. Естественно, не отставали от него и другие амбициозные литовцы, вступая в этот Союз. Например, Повилас Мешкаускас начальник отдела прессы (да здравствует свобода слова!) Департамента госбезопасности Литвы, отличился, кстати, активнейшим сотрудничеством с немецким РСХА, а во время гитлеровской оккупации продолжал заниматься «просветительской» деятельностью при оккупационной администрации.
Между прочим, этот исторический атавизм (Союз литовских националистов) сопит воздухом балтийского взморья и сейчас. Пыль с него стряхнул в 1989 году Римантас Матулис массовик-затейник из клуба народной песни Raskila. По иронии судьбы у этой политической тавтологии даже пригрелся дальний родственник Сметоны – Римантас Сметона. Так что с политической генетикой у них там всё в порядке, одни и те же грабли упорно лупят по тому же литовскому лбу, правда и наши политэлиты порой не прочь поскакать на них.
Стоит отметить, что преследование компартии на территории Литвы носило явно маниакальный характер с чарующими нотками национализма, ведь за каждым коммунистом прятался либо русский варвар, либо коварный еврей. При этом количество «партийных» коммунистов (в кавычках, так как партия была на нелегальном положении и принадлежность присваивалась порой по собственным умозаключениям) задержанных только за 5 лет до вхождения в состав СССР превысило 5,5 тыс. человек. При этом коммунистическая партия вызывала у народных масс сочувствие, но, наверное, определённое недоверие, так как полиция госбезопасности наводнила ряды «коммунистов» своими агентами с соответствующей привлекательной функцией «стукнуть» на нерадивого соседа. По показаниям того же Повилайтиса, тайным агентом-осведомителем Департамента госбезопасности подвязалась ни много ни мало жена секретаря ЦК Коммунистической партии Литвы Сприндиса - Стасе Тракимайте. В общем, масштаб «внушает».
Однако, как ни странно к этому террариуму сексотов никогда не применяется звучно-популистская фраза – «атмосфера ненависти и страха». Пока Литва в тренде европейской русофобии от неё всё будет отскакивать, как от тефлоновой.
Но что же делала вся остальная Литва? Не состояла же она, в самом деле, только из тех, кто сдавал, кто сажал и тех, кто уже сидел? Увы, вся остальная Литва и была той головной болью господина Сметоны, которую он лечил Союзом националистов и Департаментом госбезопасности. Да, Литва распрощалась с крепостничеством, формально обрела независимость, также формально считалась демократической, но… Компрадорское правительство Сметоны, обросшее национальными комплексами и постоянно «смотрящее в рот» Европе, естественно, построило капитализм «хуторского» типа. Бывшие помещики, а теперь «фермеры», и фабриканты в большинстве своём поддерживали режим Сметоны, а он отвечал им взаимностью.
К примеру, в Литве, как в отсталой аграрной стране, большинство населения, более 70%, проживало на селе. Конечно, наблюдался переизбыток рабочих рук, а значит, и платить можно мизер. Поэтому, если в 1930-31 годах сельхозработники получали 400-500 литов в год, то в 1932 году власти издают «Нормативные условия найма», которые позволяют снизить зарплату до 175 литов. Разумеется, даже хуторские помещики знали математику, потому наперегонки записывались в Союз националистов. А потому каждый акт неповиновения батраков теперь уже рассматривался в политическом контексте. Мол, не коммунист ли ты часом, милок?
В случае забастовок или же перекрытия дорог (от отчаяния случалось и такое) крестьян и батраков подавляли достаточно жёстко. Нередко полиция не брезговала и применением оружия, просто отстреливая бастующих.
Бывший президент Литвы Казис Гринюс
Предшественник Сметоны Казис Гринюс, которого Антанас и смёл ко всем чертям, в своё время бил в колокол как член Литовского народно-крестьянского союза. Казис обследовал 150 крестьянских хозяйств: 76% крестьян носят деревянную обувь, 19% женщин не употребляют мыла, а в 95 из 150 обследованных семей обнаружены паразиты. Мало того только 2% обследованных едят мясо каждый день, а 40% не могут его себе позволить вовсе. При этом 19% детей гибнут, не дожив и до годика.
В городах ситуация была не намного лучше. Промышленность Литвы в то время состояла из не более 1200 предприятий, к тому же 80% из них были кустарными мастерскими с 5-15 рабочими. Городские «паны» тоже выкупили политическую «фишку», особенно в среде пролетариата. Посему и низкая заработная плата могла быть при этом нерегулярной, а условия труда оставляли желать лучшего, мягко говоря. Забастовки столичных рабочих стали ежегодным явлением. В 1931 году в Биржае началась бессрочная забастовка на ткацкой фабрике. Самой масштабной была всеобщая забастовка в Каунасе, к которой присоединилась вся рабочая Литва, в 1936 году. Началось всё с того, что рабочий лесопильни Кранаускас, отчаявшись от безвыходной нищеты и помещичьих условий труда, застрелил своего хозяина и застрелился сам.
Это событие стало последней каплей. Похороны Кранаускаса вылилась в крупнейшую забастовку, но теперь пролетариат открыто предъявлял уже политические требования. Естественно, Коммунистическая партия Литвы, как альтернатива действующей власти, влилась в забастовочное движение. Одним из известных активистов того пролетарского движения стал член КПЛ Лейба Соломин, ставший позднее уже в советской Литве кадровым партийным работником и преподавателем Каунасского политехнического института, во время войны же руководил антифашистским подпольем.
Власти перекрыли улицы, наложили запрет на все массовые собрания, наводнили улицы Каунаса дополнительными силами полиции, начались аресты. Дело дошло до возведения баррикад против сил полиции и перестрелок. Полицейские не стеснялись просто отстреливать рабочих.
В итоге Сметона ещё больше утвердился на штыках полиции госбезопасности, доходах крупных, в рамках Литвы, промышленников и, конечно, националистов, считавших себя «патриотами». Потому атмосфера ненависти и махрового нацизма только культивировалась. Тем более «рабочие» руки для удушения политической оппозиции всегда имелись. Сельские парни с нулевым образованием, пустым желудком и абсолютным отсутствие оплачиваемой работы с радостью готовы были «подзаработать», особенно когда им внушали, что они заняты патриотическим делом. Поэтому факты, изложенные Рутой Ванагайте, логическое завершение политической жизни довоенной Литвы.
Тот же Лейба Соломин просто исторический мостик к тем причинам, которые привели к столь трагическим событиям времён нацистской оккупации Литвы. Количество мишеней, что надел на себя Лейба просто шикарное. Для госбезопасности Соломин, уроженец литовской Йонавы, враг потому что коммунист и «посол» Советской России. Для нацистов он враг, потому что еврей, а так как коммунист – «русский еврей». Для литовской церкви, то есть ксендзов, он просто дьявол во плоти, опять-таки, потому что еврей, да ещё коммунист, то бишь безбожник. Сметоновский режим и литовская церковь подготовила чудесную почву для мобилизации карателей. Кстати, мемориальная доска, посвящённая Соломину в Каунасе, была сразу демонтирована после выхода Литвы из СССР.
Антанас Сметона в окружении высокопоставленных лиц и представителей церкви
Но всё это ничуть не мешает придворным вильнюсским историкам с сектантским старанием кришнаитов твердить про историю процветания и ограбления свободной Литвы варварским Союзом. Если же суммировать всю правду жизни сметоновской Литвы, то эта формальная республика напоминала завшивленный (в прямом смысле) хутор с двумя нерешёнными территориальными конфликтами, полным отсутствием промышленного потенциала, безграмотным преимущественно сельским населением, раздутым штатом доносчиков, застарелым помещичьим укладом и глубокой классовой сегрегацией. При этом советской власти ещё надо было донести до хуторян, что ненависть к помещикам, по правде говоря, не должна быть фундаментом для того, чтобы самому любыми путями выбиться в помещики такой же породы. Потому что непробиваемая хуторская психология объясняется фразой из комедии «За двумя зайцами» - «вот выйдешь замуж за богатого, сама запануешь». Да и территориальные конфликты были более чем специфичны. После оккупации Вильнюса Антанта возместила эту потерю Клайпедой, которая в то время была Мемелем – абсолютно немецким городом, построенным ливонскими рыцарями ещё в 1252 году. Тем не менее, после возвращения Союзом Вильнюса Литве от Клайпеды никто отказываться не собирался. Это даже раздражало немцев, отжавших Мемель обратно, несмотря на то, что команда Сметоны без разрешения Берлина даже в сортир сходить не решалась.
Продолжение следует
Нет, конечно, я не считаю, что раскрученный демарш этой писательницы хоть как-то отрезвит литовскую фауну. К тому же, общеизвестно, какое дикое количество дармоедских фондов и обществ, единственный КПД которых политически лоббировать те или иные интересы, греют руки на трагедии Холокоста (репрессий, загрязнения атмосферы и т.д. и т.п.). Сам факт удивительной живучести этих конторок говорит нам о том, что влияние подобного рода разоблачений равна нулю, если сильным мира сего не понадобилось информационного сопровождения для продвижения нового тренда своей политики. Тем паче, что ничего сенсационного госпожа Рута не написала.
А вот обратить внимание, что же привело к литовской трагедии и что из себя представляла Литва перед Второй Мировой, и вообще, что такое Литва и с чем её едят, определить стоит. Тем более что до сих пор в нашем «патриотическом» обществе бытуют два взаимоисключающих мнения. Либо вернуть Литву в состав Российской империи (Союза, Федерации, не важно), вытравить нацистов дустом, а Грибаускайте вернуть в гостиницу «Прибалтийская» для исполнения прямых своих обязанностей. Либо заколотить эту европейскую приграничную форточку к чёртовой матери и не тратить время и деньги на ассенизаторские работы этого болота. И тот, и другой подход неверен. Первый по известным причинам: от чисто экономических (нежелание взваливать на себя дотационный осколок Союза, в котором почти убили промышленность) до таких раздражительных мелочей, как членство в ЕС и баз НАТО. Второй же чисто по географическим причинам, если б Литва была запихнута где-то между Гондурасом и Никарагуа, то вопрос приоритета решился бы сам собой.
Литовский диктатор Антанас Сметона (иногда его фамилию указывают - Смятона)
До июня 1940 года, когда в Прибалтику были введен дополнительный контингент советских войск, в Литве как в «демократическом европейском государстве» вполне по-диктаторски хозяйничал Антанас Сметона. В 1926 году 17 декабря учинив военный переворот, Сметона достаточно уверенно сидел на литовском троне в Каунасе. Несмотря на то, что современная столица Вильнюс был оккупирован поляками (коих часто почему-то называют «жертвами» войны), а Клайпедский край немцами. Уверенность его правления зиждилась на полиции государственной безопасности, входивший в Департамент госбезопасности вместе с криминальной полицией.
Подписание договора о передачи Клайпеды Германии, присутствуют глава МИДа Литвы Урбшис и глава МИДа Германии фон Риббентроп
Полиция госбезопасности выполняла весьма своеобразные функции. По показаниям Аугустинаса Повилайтиса, директора Департамента государственной безопасности с 1934 по 1940 годы, данных им уже советской власти, полиция госбезопасности в основном боролась с политическими партиями и группами, деятельность которых была противоположна государственным законам (запрещавшим целый список партий) или же просто тем принципам порядка, которые диктовал и претворял в жизнь президент Сметона. В общем, такая нормальная диктаторская дубинка. Более того преследование инакомыслящих проходило как в судебном, так и в административном порядке. Таким образом, даже административные органы по своему усмотрению могли заключать «общественно опасных» лиц в учреждения принудительных работ (ещё один эвфемизм, из которого торчат уши концлагерей).
С лицом покладистого клерка перед вами директор Департамента госбезопасности Аугустинас Повилайтис, подручный Сметоны и доверенное лицо в РСХА
Преследованию подвергались, естественно, в первую очередь социалисты и коммунисты, а также национальные меньшинства, к примеру, поляки по известным причинам. Националистические настроения в окружении Сметоны вообще были в почёте. А как иначе, если сам Сметона был лидером Союза литовских националистов. Естественно, не отставали от него и другие амбициозные литовцы, вступая в этот Союз. Например, Повилас Мешкаускас начальник отдела прессы (да здравствует свобода слова!) Департамента госбезопасности Литвы, отличился, кстати, активнейшим сотрудничеством с немецким РСХА, а во время гитлеровской оккупации продолжал заниматься «просветительской» деятельностью при оккупационной администрации.
Между прочим, этот исторический атавизм (Союз литовских националистов) сопит воздухом балтийского взморья и сейчас. Пыль с него стряхнул в 1989 году Римантас Матулис массовик-затейник из клуба народной песни Raskila. По иронии судьбы у этой политической тавтологии даже пригрелся дальний родственник Сметоны – Римантас Сметона. Так что с политической генетикой у них там всё в порядке, одни и те же грабли упорно лупят по тому же литовскому лбу, правда и наши политэлиты порой не прочь поскакать на них.
Стоит отметить, что преследование компартии на территории Литвы носило явно маниакальный характер с чарующими нотками национализма, ведь за каждым коммунистом прятался либо русский варвар, либо коварный еврей. При этом количество «партийных» коммунистов (в кавычках, так как партия была на нелегальном положении и принадлежность присваивалась порой по собственным умозаключениям) задержанных только за 5 лет до вхождения в состав СССР превысило 5,5 тыс. человек. При этом коммунистическая партия вызывала у народных масс сочувствие, но, наверное, определённое недоверие, так как полиция госбезопасности наводнила ряды «коммунистов» своими агентами с соответствующей привлекательной функцией «стукнуть» на нерадивого соседа. По показаниям того же Повилайтиса, тайным агентом-осведомителем Департамента госбезопасности подвязалась ни много ни мало жена секретаря ЦК Коммунистической партии Литвы Сприндиса - Стасе Тракимайте. В общем, масштаб «внушает».
Однако, как ни странно к этому террариуму сексотов никогда не применяется звучно-популистская фраза – «атмосфера ненависти и страха». Пока Литва в тренде европейской русофобии от неё всё будет отскакивать, как от тефлоновой.
Но что же делала вся остальная Литва? Не состояла же она, в самом деле, только из тех, кто сдавал, кто сажал и тех, кто уже сидел? Увы, вся остальная Литва и была той головной болью господина Сметоны, которую он лечил Союзом националистов и Департаментом госбезопасности. Да, Литва распрощалась с крепостничеством, формально обрела независимость, также формально считалась демократической, но… Компрадорское правительство Сметоны, обросшее национальными комплексами и постоянно «смотрящее в рот» Европе, естественно, построило капитализм «хуторского» типа. Бывшие помещики, а теперь «фермеры», и фабриканты в большинстве своём поддерживали режим Сметоны, а он отвечал им взаимностью.
К примеру, в Литве, как в отсталой аграрной стране, большинство населения, более 70%, проживало на селе. Конечно, наблюдался переизбыток рабочих рук, а значит, и платить можно мизер. Поэтому, если в 1930-31 годах сельхозработники получали 400-500 литов в год, то в 1932 году власти издают «Нормативные условия найма», которые позволяют снизить зарплату до 175 литов. Разумеется, даже хуторские помещики знали математику, потому наперегонки записывались в Союз националистов. А потому каждый акт неповиновения батраков теперь уже рассматривался в политическом контексте. Мол, не коммунист ли ты часом, милок?
В случае забастовок или же перекрытия дорог (от отчаяния случалось и такое) крестьян и батраков подавляли достаточно жёстко. Нередко полиция не брезговала и применением оружия, просто отстреливая бастующих.
Бывший президент Литвы Казис Гринюс
Предшественник Сметоны Казис Гринюс, которого Антанас и смёл ко всем чертям, в своё время бил в колокол как член Литовского народно-крестьянского союза. Казис обследовал 150 крестьянских хозяйств: 76% крестьян носят деревянную обувь, 19% женщин не употребляют мыла, а в 95 из 150 обследованных семей обнаружены паразиты. Мало того только 2% обследованных едят мясо каждый день, а 40% не могут его себе позволить вовсе. При этом 19% детей гибнут, не дожив и до годика.
В городах ситуация была не намного лучше. Промышленность Литвы в то время состояла из не более 1200 предприятий, к тому же 80% из них были кустарными мастерскими с 5-15 рабочими. Городские «паны» тоже выкупили политическую «фишку», особенно в среде пролетариата. Посему и низкая заработная плата могла быть при этом нерегулярной, а условия труда оставляли желать лучшего, мягко говоря. Забастовки столичных рабочих стали ежегодным явлением. В 1931 году в Биржае началась бессрочная забастовка на ткацкой фабрике. Самой масштабной была всеобщая забастовка в Каунасе, к которой присоединилась вся рабочая Литва, в 1936 году. Началось всё с того, что рабочий лесопильни Кранаускас, отчаявшись от безвыходной нищеты и помещичьих условий труда, застрелил своего хозяина и застрелился сам.
Это событие стало последней каплей. Похороны Кранаускаса вылилась в крупнейшую забастовку, но теперь пролетариат открыто предъявлял уже политические требования. Естественно, Коммунистическая партия Литвы, как альтернатива действующей власти, влилась в забастовочное движение. Одним из известных активистов того пролетарского движения стал член КПЛ Лейба Соломин, ставший позднее уже в советской Литве кадровым партийным работником и преподавателем Каунасского политехнического института, во время войны же руководил антифашистским подпольем.
Власти перекрыли улицы, наложили запрет на все массовые собрания, наводнили улицы Каунаса дополнительными силами полиции, начались аресты. Дело дошло до возведения баррикад против сил полиции и перестрелок. Полицейские не стеснялись просто отстреливать рабочих.
В итоге Сметона ещё больше утвердился на штыках полиции госбезопасности, доходах крупных, в рамках Литвы, промышленников и, конечно, националистов, считавших себя «патриотами». Потому атмосфера ненависти и махрового нацизма только культивировалась. Тем более «рабочие» руки для удушения политической оппозиции всегда имелись. Сельские парни с нулевым образованием, пустым желудком и абсолютным отсутствие оплачиваемой работы с радостью готовы были «подзаработать», особенно когда им внушали, что они заняты патриотическим делом. Поэтому факты, изложенные Рутой Ванагайте, логическое завершение политической жизни довоенной Литвы.
Тот же Лейба Соломин просто исторический мостик к тем причинам, которые привели к столь трагическим событиям времён нацистской оккупации Литвы. Количество мишеней, что надел на себя Лейба просто шикарное. Для госбезопасности Соломин, уроженец литовской Йонавы, враг потому что коммунист и «посол» Советской России. Для нацистов он враг, потому что еврей, а так как коммунист – «русский еврей». Для литовской церкви, то есть ксендзов, он просто дьявол во плоти, опять-таки, потому что еврей, да ещё коммунист, то бишь безбожник. Сметоновский режим и литовская церковь подготовила чудесную почву для мобилизации карателей. Кстати, мемориальная доска, посвящённая Соломину в Каунасе, была сразу демонтирована после выхода Литвы из СССР.
Антанас Сметона в окружении высокопоставленных лиц и представителей церкви
Но всё это ничуть не мешает придворным вильнюсским историкам с сектантским старанием кришнаитов твердить про историю процветания и ограбления свободной Литвы варварским Союзом. Если же суммировать всю правду жизни сметоновской Литвы, то эта формальная республика напоминала завшивленный (в прямом смысле) хутор с двумя нерешёнными территориальными конфликтами, полным отсутствием промышленного потенциала, безграмотным преимущественно сельским населением, раздутым штатом доносчиков, застарелым помещичьим укладом и глубокой классовой сегрегацией. При этом советской власти ещё надо было донести до хуторян, что ненависть к помещикам, по правде говоря, не должна быть фундаментом для того, чтобы самому любыми путями выбиться в помещики такой же породы. Потому что непробиваемая хуторская психология объясняется фразой из комедии «За двумя зайцами» - «вот выйдешь замуж за богатого, сама запануешь». Да и территориальные конфликты были более чем специфичны. После оккупации Вильнюса Антанта возместила эту потерю Клайпедой, которая в то время была Мемелем – абсолютно немецким городом, построенным ливонскими рыцарями ещё в 1252 году. Тем не менее, после возвращения Союзом Вильнюса Литве от Клайпеды никто отказываться не собирался. Это даже раздражало немцев, отжавших Мемель обратно, несмотря на то, что команда Сметоны без разрешения Берлина даже в сортир сходить не решалась.
Продолжение следует
Информация