День антироссийского восстания в Киргизии сделали национальным праздником
На днях в Кыргызстане, который считается одной из самых близких к России постсоветских республик, было принято решение о переименовании Дня Октябрьской революции, в День истории и памяти предков. Учитывая общие тенденции политического развития постсоветских государств, в этом нет ничего удивительного. 7 ноября давно не является праздничным днем и в Российской Федерации, где вместо него теперь празднуют 4 ноября День народного единства. Так что с одной стороны президент Кыргызстана Алмазбек Атамбаев поступил вполне в духе «старшего брата», переименовав праздник в схожий по смыслу российскому Дню народного единства. Все бы ничего, но есть несколько очень любопытных фактов.
Во-первых, День истории и памяти предков установлен в память о восстании против Российской империи, начавшемся в 1916 году, когда страна как раз участвовала в Первой мировой войне. Во-вторых, для Кыргызстана, как ни странно, 7 ноября куда более символичный, чем для России, день. Ведь именно благодаря Октябрьской революции Кыргызстан получил свою государственность – сначала как автономия, затем как союзная республика, а теперь и как суверенная страна.
Знаменитое восстание 1916 года разгорелось в Центральной Азии из-за целого ряда факторов. Формальным поводом для восстания стало решение царского правительства о мобилизации туземного населения для проведения тыловых работ в прифронтовой полосе. До этого подавляющее большинство жителей Центральной Азии к военной службе в российской армии не привлекалось. Естественно, что это решение вызвало бурю недовольства среди жителей Туркестана, которые отнюдь не собирались отправляться в далекие края на тяжелые работы, бросая собственные семьи, земельные участки и хозяйство.
Не стоит забывать и о социальной подоплеке. Большие земельные участки в Центральной Азии выделялись русским переселенцам и казакам, что также вызывало недовольство местных жителей. Между казаками и переселенцами с одной стороны, туземным населением с другой всегда существовало скрытое напряжение. Но пока Россия не вступила в войну, относительный порядок поддерживался внушительными силами казаков и войсковых частей. С началом войны большая часть казаков была направлена из Центральной Азии на фронт, что снижало уровень безопасности в регионе. Русские села и казачьи станицы оставались практически без мужского населения, что сразу же многократно повышало их уязвимость для преступных посягательств со стороны как повстанцев, так и просто преступников.
Протестные настроения умело подогревались частью местной элиты – феодалами и духовенством. Не является секретом то, что многие представители туркестанской элиты, формально демонстрируя свою преданность российской власти, на самом деле скрыто ненавидели Россию и мечтали вернуться во времена, предшествовавшие российскому покорению Центральной Азии. Религиозно-фундаменталистские настроения также были широко распространены, особенно среди сартов (оседлых узбеков и таджиков). Плюс ко всему, не следует забывать, что к 1916 году Российская империя плотно увязла в Первой мировой войне, а в Центральной Азии усиленно работала турецкая агентура.
Именно проводники турецкого влияния способствовали распространению пантюркистских и антироссийских настроений среди среднеазиатской элиты, а та, в свою очередь, транслировала ее народным массам. Уже в 1914 году в Центральной Азии начали распространяться прокламации о том, что султан Османской империи, носивший титул халифа мусульман, объявил джихад Антанте и России в том числе, и все правоверные должны к нему присоединиться. В соседнем Восточном Туркестане (китайская провинция Синьцзян) действовали германские и турецкие агенты, которые наладили тайные поставки оружия через плохо охраняемую в силу ландшафта местности и протяженности российско-китайскую границу. Подготовка к восстанию велась полным ходом.
Волнения начались 4 июля 1916 года в Ходженте, а уже к августу 1916 года захлестнули большую часть Туркестана, включая Семиречье. На территории современных Казахстана и Кыргызстана, а также в Ферганской долине восстание достигло наибольшего размаха. Жертвами повстанцев становились, в первую очередь, мирные жители – поселенцы, семьи казаков. Русские села, казачьи станицы и хутора вырезались с неимоверной жестокостью. Сегодня казахские и кыргызские политики любят рассуждать о том, что царское правительство очень жестко подавило национально-освободительное восстание в регионе, забывая о том, какие зверства творили повстанцы по отношению к мирному населению. В чем заключалась вина русских женщин, детей, стариков? Они не принимали решения о мобилизации туземного населения, не призывали туземцев на прифронтовые работы. Но расплачивались своими жизнями за политику царского правительства. Повстанцы не щадили мирное население – убивали, насиловали, грабили, сжигали жилые дома. О том, как расправлялись «герои» национально-освободительного движения с мирным русским населением, написано много книг и статей, поэтому вдаваться в более подробное описание не стоит. Именно мирное русское население приняло на себя основной удар повстанцев, а отнюдь не регулярные войска, которые еще не успели подоспеть. Как только русские войска вошли в Туркестан, восстание достаточно оперативно было подавлено. Отдельные очаги его полыхали до 1917 года, но уже в гораздо меньших масштабах.
Сегодня, когда в Казахстане и Кыргызстане, считающихся ближайшими союзниками и партнерами России в Центральной Азии, чествуют память участников восстания против России, это вызывает недоумение лишь на первый взгляд. На самом деле, это вполне закономерное продолжение тех установок, которые сложились еще в советское время. Уже в 1920-е годы восстание в Туркестане было провозглашено национально-освободительным, при этом зверства в отношении местного русского и казачьего населения в советской литературе не освещались. В советское время любые восстания и выступления против Российской империи считались справедливыми, а само государство называлось не иначе, как «тюрьмой народов». Об интересах и судьбах русского и казачьего населения предпочитали не вспоминать. Печально, но такая же парадигма сохранилась и в постсоветской России.
В этом нет ничего удивительного, поскольку постсоветское российское государство возглавили либо представители той же партийной номенклатуры, либо уже воспитанные ими более молодые кадры. Они рассматривают Россию в первую очередь как продолжение Советского Союза, соответственно и советская национальная политика встречает у них понимание и одобрение. Отсюда – отношение к русскому населению за пределами собственно России. Если Венгрия моментально встала на защиту венгров, проживающих в Закарпатье и была готова пойти против всего Евросоюза, оказывающего поддержку киевскому режиму, то Россия тридцать лет ограничивается лишь дежурными нотами протеста в отношении той же Латвии, где русское население в нарушение международного права даже лишено статуса граждан лишь на основании факта национальной принадлежности.
В свою очередь, руководство Кыргызстана, как и других постсоветских государств Центральной Азии, нуждается в укреплении национальной идентичности. Для решения этой задачи необходимо создать и укоренить в общественном сознании многочисленные национальные мифы и символы. Учитывая, что экономическая ситуация в республиках Центральной Азии оставляет желать лучшего, очень высок уровень коррупции, распространяются религиозно-фундаменталистские идеи, идеальным способом сконструировать и укрепить национальную идентичность и обеспечить так называемое национальное единство остается создание образа врага. Вся идентичность всех постсоветских государств построена на противопоставлении себя России. Национальная история подается как история бесконечного сопротивления свободолюбивых народов российской агрессии, а затем и российскому (и советскому) угнетению. Поэтому на протяжении двадцати с лишним лет и происходят многочисленные антироссийские выпады самого разного характера – от введения статуса «неграждан» в Латвии до борьбы с памятниками, перехода с кириллицы на латиницу и так далее. Кроме того, элиты постсоветских республик рассчитывают и на определенную поддержку со стороны США и Запада, которые заинтересованы в окончательном ослаблении российских позиций на постсоветском пространстве.
Сами республики Центральной Азии сейчас лавируют между Россией, Западом, Китаем, одновременно налаживая связи с Турцией и другими исламскими странами. Главная проблема – полное экономическое фиаско практически всех республик кроме Казахстана. Но внятно объяснить населению, почему оно живет в нищете, и, тем более, попытаться исправить ситуацию, наладив экономику, власти республик не в состоянии. Поэтому им гораздо проще продолжать культивировать образ внешнего врага в лице «той неправильной исторической России», которая завоевывала и покоряла высококультурные и политически стабильные общества и государства Туркестана в XVIII-XIX вв. Подчеркивая дружественное расположение к России современной, власти постсоветских республик не могут удержаться от того, чтобы лишний раз не уколоть Россию историческую (в том числе и Советский Союз).
Одновременно с этим отказаться от сотрудничества с Россией большинство постсоветских государств не может. Например, из того же Кыргызстана огромное количество мужчин и женщин выехало на заработки в Россию. Граждане этой и других республик находятся в России годами, зарабатывают здесь деньги, отсылают их на родину, тем самым решая те социально-экономические проблемы своих стран, которые не в состоянии решить элиты. Создается шизофреническая ситуация, когда в республиках Центральной Азии демонстративно переходят на латиницу, минимизируют изучение русского языка в школах, но при этом миллионы трудовых мигрантов едут именно в Россию и именно в России зарабатывают деньги. Неужели знание русского языка и культуры повредило бы им зарабатывать в России?
Второе главное противоречие – отношение к советской власти. Для постсоветских государств Советский Союз это продолжение Российской империи, соответственно политика СССР также оценивается негативно. Но ведь государственность тех же республик Центральной Азии была создана именно благодаря Октябрьской революции и национальной политике Советского Союза. Процесс создания наций и национальных республик во многих регионах Центральной Азии стимулировался «сверху», советской властью. Этого не могут не знать республиканские руководители, выросшие и воспитывавшиеся еще в советское время. Но политическая конъюнктура требует от них отказываться от всего российского, русского, а значит и советского. Из этой же серии – снос памятников советской эпохи в Прибалтике и на Украине.
Кстати, в указе президента Кыргызстана, помимо переименования 7 ноября, содержится и рекомендация к парламенту страны рассмотреть вопрос о переименовании Пика Ленина в Пик Манаса. Чем это лучше демонстративного сноса памятников Ленину на Украине после Евромайдана? Ведь именно Ленин заложил предпосылки для современной кыргызской государственности. Уже в год смерти Ленина из южной части Джетысуйской и северо-восточных частей Ферганской областей бывшей Туркестанской АССР была создана Кара-Киргизская автономная область, в 1925 году переименованная в Киргизскую автономную область РСФСР. Впоследствии на ее основе была создана Киргизская АССР, на базе которой, в свою очередь, в 1936 году появилась Киргизская ССР – уже в статусе союзной республики.
Конечно, и в самой России есть много сторонников переименования городов, улиц, площадей, названных в честь советских партийных деятелей. Не будем сейчас вдаваться в политические дискуссии по этому поводу. Дело в том, что «деидеологизация» в России и в постсоветских республиках имеет совершенно разную природу. Если в России отказ от некоторых советских названий имеет в своей основе неприятие коммунистической идеологии, то в постсоветских республиках главной причиной этого отказа является стремление избавиться от любого русского присутствия. Здесь Ленин – это не Владимир Ильич, а Россия.
На все эти процессы российское руководство взирает весьма нейтрально. Не так давно, в июне 2017 года, министры финансов России и Кыргызстана подписали документ, предусматривающий списание Бишкеку задолженности по кредитам в размере 240 млн долларов. Это огромные деньги, которые вполне могли бы быть востребованы и в России. Но Россия пошла на встречу центральноазиатской республике, учитывая ее сложное экономическое и социальное положение. И это уже не первое списание долга. За последние одиннадцать лет Россия списала Кыргызстану более 703 млн долларов внешнего долга. Как видим, отношение от этих широких жестов лучше не становится. Восток дело тонкое, а такие «подарки» здесь могут понимать и как проявление слабости.
Во-первых, День истории и памяти предков установлен в память о восстании против Российской империи, начавшемся в 1916 году, когда страна как раз участвовала в Первой мировой войне. Во-вторых, для Кыргызстана, как ни странно, 7 ноября куда более символичный, чем для России, день. Ведь именно благодаря Октябрьской революции Кыргызстан получил свою государственность – сначала как автономия, затем как союзная республика, а теперь и как суверенная страна.
Знаменитое восстание 1916 года разгорелось в Центральной Азии из-за целого ряда факторов. Формальным поводом для восстания стало решение царского правительства о мобилизации туземного населения для проведения тыловых работ в прифронтовой полосе. До этого подавляющее большинство жителей Центральной Азии к военной службе в российской армии не привлекалось. Естественно, что это решение вызвало бурю недовольства среди жителей Туркестана, которые отнюдь не собирались отправляться в далекие края на тяжелые работы, бросая собственные семьи, земельные участки и хозяйство.
Не стоит забывать и о социальной подоплеке. Большие земельные участки в Центральной Азии выделялись русским переселенцам и казакам, что также вызывало недовольство местных жителей. Между казаками и переселенцами с одной стороны, туземным населением с другой всегда существовало скрытое напряжение. Но пока Россия не вступила в войну, относительный порядок поддерживался внушительными силами казаков и войсковых частей. С началом войны большая часть казаков была направлена из Центральной Азии на фронт, что снижало уровень безопасности в регионе. Русские села и казачьи станицы оставались практически без мужского населения, что сразу же многократно повышало их уязвимость для преступных посягательств со стороны как повстанцев, так и просто преступников.
Протестные настроения умело подогревались частью местной элиты – феодалами и духовенством. Не является секретом то, что многие представители туркестанской элиты, формально демонстрируя свою преданность российской власти, на самом деле скрыто ненавидели Россию и мечтали вернуться во времена, предшествовавшие российскому покорению Центральной Азии. Религиозно-фундаменталистские настроения также были широко распространены, особенно среди сартов (оседлых узбеков и таджиков). Плюс ко всему, не следует забывать, что к 1916 году Российская империя плотно увязла в Первой мировой войне, а в Центральной Азии усиленно работала турецкая агентура.
Именно проводники турецкого влияния способствовали распространению пантюркистских и антироссийских настроений среди среднеазиатской элиты, а та, в свою очередь, транслировала ее народным массам. Уже в 1914 году в Центральной Азии начали распространяться прокламации о том, что султан Османской империи, носивший титул халифа мусульман, объявил джихад Антанте и России в том числе, и все правоверные должны к нему присоединиться. В соседнем Восточном Туркестане (китайская провинция Синьцзян) действовали германские и турецкие агенты, которые наладили тайные поставки оружия через плохо охраняемую в силу ландшафта местности и протяженности российско-китайскую границу. Подготовка к восстанию велась полным ходом.
Волнения начались 4 июля 1916 года в Ходженте, а уже к августу 1916 года захлестнули большую часть Туркестана, включая Семиречье. На территории современных Казахстана и Кыргызстана, а также в Ферганской долине восстание достигло наибольшего размаха. Жертвами повстанцев становились, в первую очередь, мирные жители – поселенцы, семьи казаков. Русские села, казачьи станицы и хутора вырезались с неимоверной жестокостью. Сегодня казахские и кыргызские политики любят рассуждать о том, что царское правительство очень жестко подавило национально-освободительное восстание в регионе, забывая о том, какие зверства творили повстанцы по отношению к мирному населению. В чем заключалась вина русских женщин, детей, стариков? Они не принимали решения о мобилизации туземного населения, не призывали туземцев на прифронтовые работы. Но расплачивались своими жизнями за политику царского правительства. Повстанцы не щадили мирное население – убивали, насиловали, грабили, сжигали жилые дома. О том, как расправлялись «герои» национально-освободительного движения с мирным русским населением, написано много книг и статей, поэтому вдаваться в более подробное описание не стоит. Именно мирное русское население приняло на себя основной удар повстанцев, а отнюдь не регулярные войска, которые еще не успели подоспеть. Как только русские войска вошли в Туркестан, восстание достаточно оперативно было подавлено. Отдельные очаги его полыхали до 1917 года, но уже в гораздо меньших масштабах.
Сегодня, когда в Казахстане и Кыргызстане, считающихся ближайшими союзниками и партнерами России в Центральной Азии, чествуют память участников восстания против России, это вызывает недоумение лишь на первый взгляд. На самом деле, это вполне закономерное продолжение тех установок, которые сложились еще в советское время. Уже в 1920-е годы восстание в Туркестане было провозглашено национально-освободительным, при этом зверства в отношении местного русского и казачьего населения в советской литературе не освещались. В советское время любые восстания и выступления против Российской империи считались справедливыми, а само государство называлось не иначе, как «тюрьмой народов». Об интересах и судьбах русского и казачьего населения предпочитали не вспоминать. Печально, но такая же парадигма сохранилась и в постсоветской России.
В этом нет ничего удивительного, поскольку постсоветское российское государство возглавили либо представители той же партийной номенклатуры, либо уже воспитанные ими более молодые кадры. Они рассматривают Россию в первую очередь как продолжение Советского Союза, соответственно и советская национальная политика встречает у них понимание и одобрение. Отсюда – отношение к русскому населению за пределами собственно России. Если Венгрия моментально встала на защиту венгров, проживающих в Закарпатье и была готова пойти против всего Евросоюза, оказывающего поддержку киевскому режиму, то Россия тридцать лет ограничивается лишь дежурными нотами протеста в отношении той же Латвии, где русское население в нарушение международного права даже лишено статуса граждан лишь на основании факта национальной принадлежности.
В свою очередь, руководство Кыргызстана, как и других постсоветских государств Центральной Азии, нуждается в укреплении национальной идентичности. Для решения этой задачи необходимо создать и укоренить в общественном сознании многочисленные национальные мифы и символы. Учитывая, что экономическая ситуация в республиках Центральной Азии оставляет желать лучшего, очень высок уровень коррупции, распространяются религиозно-фундаменталистские идеи, идеальным способом сконструировать и укрепить национальную идентичность и обеспечить так называемое национальное единство остается создание образа врага. Вся идентичность всех постсоветских государств построена на противопоставлении себя России. Национальная история подается как история бесконечного сопротивления свободолюбивых народов российской агрессии, а затем и российскому (и советскому) угнетению. Поэтому на протяжении двадцати с лишним лет и происходят многочисленные антироссийские выпады самого разного характера – от введения статуса «неграждан» в Латвии до борьбы с памятниками, перехода с кириллицы на латиницу и так далее. Кроме того, элиты постсоветских республик рассчитывают и на определенную поддержку со стороны США и Запада, которые заинтересованы в окончательном ослаблении российских позиций на постсоветском пространстве.
Сами республики Центральной Азии сейчас лавируют между Россией, Западом, Китаем, одновременно налаживая связи с Турцией и другими исламскими странами. Главная проблема – полное экономическое фиаско практически всех республик кроме Казахстана. Но внятно объяснить населению, почему оно живет в нищете, и, тем более, попытаться исправить ситуацию, наладив экономику, власти республик не в состоянии. Поэтому им гораздо проще продолжать культивировать образ внешнего врага в лице «той неправильной исторической России», которая завоевывала и покоряла высококультурные и политически стабильные общества и государства Туркестана в XVIII-XIX вв. Подчеркивая дружественное расположение к России современной, власти постсоветских республик не могут удержаться от того, чтобы лишний раз не уколоть Россию историческую (в том числе и Советский Союз).
Одновременно с этим отказаться от сотрудничества с Россией большинство постсоветских государств не может. Например, из того же Кыргызстана огромное количество мужчин и женщин выехало на заработки в Россию. Граждане этой и других республик находятся в России годами, зарабатывают здесь деньги, отсылают их на родину, тем самым решая те социально-экономические проблемы своих стран, которые не в состоянии решить элиты. Создается шизофреническая ситуация, когда в республиках Центральной Азии демонстративно переходят на латиницу, минимизируют изучение русского языка в школах, но при этом миллионы трудовых мигрантов едут именно в Россию и именно в России зарабатывают деньги. Неужели знание русского языка и культуры повредило бы им зарабатывать в России?
Второе главное противоречие – отношение к советской власти. Для постсоветских государств Советский Союз это продолжение Российской империи, соответственно политика СССР также оценивается негативно. Но ведь государственность тех же республик Центральной Азии была создана именно благодаря Октябрьской революции и национальной политике Советского Союза. Процесс создания наций и национальных республик во многих регионах Центральной Азии стимулировался «сверху», советской властью. Этого не могут не знать республиканские руководители, выросшие и воспитывавшиеся еще в советское время. Но политическая конъюнктура требует от них отказываться от всего российского, русского, а значит и советского. Из этой же серии – снос памятников советской эпохи в Прибалтике и на Украине.
Кстати, в указе президента Кыргызстана, помимо переименования 7 ноября, содержится и рекомендация к парламенту страны рассмотреть вопрос о переименовании Пика Ленина в Пик Манаса. Чем это лучше демонстративного сноса памятников Ленину на Украине после Евромайдана? Ведь именно Ленин заложил предпосылки для современной кыргызской государственности. Уже в год смерти Ленина из южной части Джетысуйской и северо-восточных частей Ферганской областей бывшей Туркестанской АССР была создана Кара-Киргизская автономная область, в 1925 году переименованная в Киргизскую автономную область РСФСР. Впоследствии на ее основе была создана Киргизская АССР, на базе которой, в свою очередь, в 1936 году появилась Киргизская ССР – уже в статусе союзной республики.
Конечно, и в самой России есть много сторонников переименования городов, улиц, площадей, названных в честь советских партийных деятелей. Не будем сейчас вдаваться в политические дискуссии по этому поводу. Дело в том, что «деидеологизация» в России и в постсоветских республиках имеет совершенно разную природу. Если в России отказ от некоторых советских названий имеет в своей основе неприятие коммунистической идеологии, то в постсоветских республиках главной причиной этого отказа является стремление избавиться от любого русского присутствия. Здесь Ленин – это не Владимир Ильич, а Россия.
На все эти процессы российское руководство взирает весьма нейтрально. Не так давно, в июне 2017 года, министры финансов России и Кыргызстана подписали документ, предусматривающий списание Бишкеку задолженности по кредитам в размере 240 млн долларов. Это огромные деньги, которые вполне могли бы быть востребованы и в России. Но Россия пошла на встречу центральноазиатской республике, учитывая ее сложное экономическое и социальное положение. И это уже не первое списание долга. За последние одиннадцать лет Россия списала Кыргызстану более 703 млн долларов внешнего долга. Как видим, отношение от этих широких жестов лучше не становится. Восток дело тонкое, а такие «подарки» здесь могут понимать и как проявление слабости.
Информация