«Крепость» Андрея Зубкова. Часть 3. Они просто не хотели умирать
Поздней осенью 1942-го года фронт у новороссийских цемзаводов относительно стабилизировался, если подобный термин вообще употребим в той ситуации. Однако, несмотря на это батарею Зубкова, которая казалось бы прошла огонь и воду, ожидали лишь новые круги ада. Единственное, в чём у «зубковцев» были привилегии, так это снаряды. Дело в том, что все остальные береговые батареи новороссийского района испытывали жестокий дефицит боеприпасов. Они поступали окружным длинным путём через Среднюю Азию и Каспий. Но, по воспоминаниям Георгия Холостякова, никакие лимиты на зубковскую батарею, находящуюся, по сути, на переднем крае, не распространялись.
Более того Зубков даже мог позволить себе заниматься «свободной охотой», когда отсутствовал приказ огневой поддержки войск и других задач. Именно поэтому, и, разумеется, благодаря таланту Андрея Зубкова, Георгий Гайдовский военкор газеты «Красный черноморец» и назвал его регулировщиком уличного движения, что мгновенно ушло в народ. Немцы же «подчеркнули» это почётное звание глухим трёхметровым забором на некоторых участках новороссийских дорог, чтобы хоть как-то скрыть передвижение техники и личного состава днём.
Слева Андрей Зубков
К концу боевых действий в Новороссийске на счетё зубковской батареи числились 2 уничтоженные батареи и множество миномётов и отдельных орудий, железнодорожный состав (11 50-тонных цистерн с авиабензином), два склада с боеприпасами, 2000 убитых и раненых солдат и офицеров противника, более 150 приведённых к молчанию артиллерийских батарей, около 250 автомашин, один сторожевой катер и один катер «подранок» и т.д. и т.п. Зубков даже записал на свой артиллерийский счёт 5 самолётов. По данным Тамары Юриной (кандидат исторических наук) эти потери люфтваффе понесли во время попытки наладить работу аэродрома в районе Мысхако. Под «присмотром» батареи Зубкова эти попытки оказались тщетными.
Однако эти данные весьма приблизительны. К примеру, военкор Аркадий Первенцев в сборнике рассказов «Гвардейские высоты» описывает свою беседу с Зубковым:
- Что же с батареей?
- Замолчала.
- Уничтожили?
- Может быть, успели перенести. Но больше не стреляла.
Таким образом, становится понятно, что за целый год войны подсчитать точные результаты артиллерийской работы батареи Зубкова вряд ли представляется возможным. Тем более, если учесть, что первое время батарея работала почти без корректировки по квадратам, да ещё в условиях неразберихи начала боевых действия в Новороссийске.
Зато судить о работе батареи можно по тому количеству внимания, которое ей уделялось со стороны противника. По моему скромному мнению, из-за Зубкова и его гарнизона гитлеровцы снова и снова петляли по кругу модной нынче психологической концепции принятия неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Немцы то наращивали интенсивность бомбардировок, то забрасывали «зубковцев» листовками.
Кстати, содержание листовок было несколько необычным. В отличие от стандартной агитационной писанины в стиле «стафайтесь русиш зольдатен», листовки содержали чуть ли не мольбу с какой-то торгашеской ноткой: «Командиру батареи капитану Зубкову Андрею Эммануиловичу. Если вы прекратите огонь, мы также оставим вас в покое...» Кроме того, гитлеровцы были прекрасно осведомлены о личности Андрея Зубкова и даже назначили вознаграждение за голову командира батареи.
Следующим «реверансом уважения» немецкого командования в сторону 394-й была операция «Скорпион». Операция представляла собой морской десант с возможностью доставки второго эшелона в случае успеха. Ей изначально была присуща дерзость с расчётом на известную долю внезапности. Перед десантом ставились следующие задачи: захватить батарею с моря и уничтожить её в случае невозможности удержать или же в случае успеха, приняв второй эшелон, скоординированными ударами с тыла и с фронта снять советскую оборону с цемзаводов, освободив продвижение по сухумскому шоссе.
28 октября от мыса Пенай до мыса Дооб торпедный катер противника произвёл разведку огневых точек. А уже в ночь на 30-е после бомбардировок люфтваффе к берегу подошли катера и самоходные шлюпки немцев. К сожалению, морские силы немцев, насчитывавшие до 30 различных плавсредств, уже находились вне зоны действия нашей артиллерии. Но противник недооценил силы ПДО наших войск и степень их готовности. Мало того, что на свою беду гитлеровцы решили повоевать на участке ПДО яростного морпеха и будущего героя малоземельца Василия Ботылева, так ещё и наскочили на минное поле.
Ботылев подпустил немцев поближе, заведя их на мины, а после открыл пулемётно-винтовочный огонь. Весь бой продлился не более 20 минут. За это время противник успел высадить не более 40 человек и убрался восвояси несолоно хлебавши, оставив на берегу часть своего багажа – ящики со взрывчаткой.
Значение батареи ещё более возросло после образование плацдарма «Малая Земля». Неоднократно в эфире звучала команда «Ураган», означавшая необходимость немедленного артиллерийского окаймления позиций десантников. И главную скрипку в этом огненном концерте играла батарея Зубкова.
Именно поэтому воистину адской выдалась для артиллеристов Зубкова вторая половина апреля 1943-го года. Ведь на апрель 1943 года немецкое командование наметило операцию по ликвидации легендарного плацдарма под кодовым названием «Нептун». Почему в апреле? Видимо, немецкие полководцы хотели побаловать фюрера на его день рожденья – 20 апреля. И, разумеется, грамотные гитлеровские офицеры бредили желанием лишить малоземельцев артиллерийской поддержки перед наступлением на наши позиции.
17 апреля в налёте на плацдарм «Малая Земля» и восточную сторону Цемесской бухты, вплоть до Геленджика, участвовали 1074 самолёта противника, по данным Георгия Холостякова. Он вспоминал, что особенно досталось 394-й батарее, на которую слетелась крупная стая бомбардировщиков. Такой внезапный натиск не могли рассеять ни истребители, ни зенитчики. В день на батарею совершались от 17 до 20 налётов. Апогеем стало 19-е апреля, когда на зубковцев совершили 39 налётов, в каждом из которых участвовало от 10 до 12 самолётов.
Связь с Зубковым у командования отсутствовала, орудия молчали. Послать людей на позиции 394-й было невозможно до наступления темноты. Командование и не надеялось, что на батарее хоть кто-то уцелел. Но стоило натиску иссякнуть, как зубковские орудия снова заговорили.
Но потери батарея несла тяжёлые с самого сентября 1942-го года. Стоит упомянуть, что гибли не только артиллеристы и офицеры, но даже коки, чей камбуз находился «в тылу». Удары авиации и артиллерии противника по площадям делали практически всю территорию мыса Пенай и горных склонов над ним смертельно опасной. Часто места погибших краснофлотцев, уже опытных артиллеристов занимали совсем «зелёные» бойцы, некоторые вообще без опыта службы в артиллерии. В такой ситуации немалую роль сыграло хладнокровие и дисциплина Андрея Зубкова, когда приходилось учить личный состав, не выходя из боя.
Продолжение следует…
Более того Зубков даже мог позволить себе заниматься «свободной охотой», когда отсутствовал приказ огневой поддержки войск и других задач. Именно поэтому, и, разумеется, благодаря таланту Андрея Зубкова, Георгий Гайдовский военкор газеты «Красный черноморец» и назвал его регулировщиком уличного движения, что мгновенно ушло в народ. Немцы же «подчеркнули» это почётное звание глухим трёхметровым забором на некоторых участках новороссийских дорог, чтобы хоть как-то скрыть передвижение техники и личного состава днём.
Слева Андрей Зубков
К концу боевых действий в Новороссийске на счетё зубковской батареи числились 2 уничтоженные батареи и множество миномётов и отдельных орудий, железнодорожный состав (11 50-тонных цистерн с авиабензином), два склада с боеприпасами, 2000 убитых и раненых солдат и офицеров противника, более 150 приведённых к молчанию артиллерийских батарей, около 250 автомашин, один сторожевой катер и один катер «подранок» и т.д. и т.п. Зубков даже записал на свой артиллерийский счёт 5 самолётов. По данным Тамары Юриной (кандидат исторических наук) эти потери люфтваффе понесли во время попытки наладить работу аэродрома в районе Мысхако. Под «присмотром» батареи Зубкова эти попытки оказались тщетными.
Однако эти данные весьма приблизительны. К примеру, военкор Аркадий Первенцев в сборнике рассказов «Гвардейские высоты» описывает свою беседу с Зубковым:
- Что же с батареей?
- Замолчала.
- Уничтожили?
- Может быть, успели перенести. Но больше не стреляла.
Таким образом, становится понятно, что за целый год войны подсчитать точные результаты артиллерийской работы батареи Зубкова вряд ли представляется возможным. Тем более, если учесть, что первое время батарея работала почти без корректировки по квадратам, да ещё в условиях неразберихи начала боевых действия в Новороссийске.
Зато судить о работе батареи можно по тому количеству внимания, которое ей уделялось со стороны противника. По моему скромному мнению, из-за Зубкова и его гарнизона гитлеровцы снова и снова петляли по кругу модной нынче психологической концепции принятия неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Немцы то наращивали интенсивность бомбардировок, то забрасывали «зубковцев» листовками.
Кстати, содержание листовок было несколько необычным. В отличие от стандартной агитационной писанины в стиле «стафайтесь русиш зольдатен», листовки содержали чуть ли не мольбу с какой-то торгашеской ноткой: «Командиру батареи капитану Зубкову Андрею Эммануиловичу. Если вы прекратите огонь, мы также оставим вас в покое...» Кроме того, гитлеровцы были прекрасно осведомлены о личности Андрея Зубкова и даже назначили вознаграждение за голову командира батареи.
Следующим «реверансом уважения» немецкого командования в сторону 394-й была операция «Скорпион». Операция представляла собой морской десант с возможностью доставки второго эшелона в случае успеха. Ей изначально была присуща дерзость с расчётом на известную долю внезапности. Перед десантом ставились следующие задачи: захватить батарею с моря и уничтожить её в случае невозможности удержать или же в случае успеха, приняв второй эшелон, скоординированными ударами с тыла и с фронта снять советскую оборону с цемзаводов, освободив продвижение по сухумскому шоссе.
28 октября от мыса Пенай до мыса Дооб торпедный катер противника произвёл разведку огневых точек. А уже в ночь на 30-е после бомбардировок люфтваффе к берегу подошли катера и самоходные шлюпки немцев. К сожалению, морские силы немцев, насчитывавшие до 30 различных плавсредств, уже находились вне зоны действия нашей артиллерии. Но противник недооценил силы ПДО наших войск и степень их готовности. Мало того, что на свою беду гитлеровцы решили повоевать на участке ПДО яростного морпеха и будущего героя малоземельца Василия Ботылева, так ещё и наскочили на минное поле.
Ботылев подпустил немцев поближе, заведя их на мины, а после открыл пулемётно-винтовочный огонь. Весь бой продлился не более 20 минут. За это время противник успел высадить не более 40 человек и убрался восвояси несолоно хлебавши, оставив на берегу часть своего багажа – ящики со взрывчаткой.
Значение батареи ещё более возросло после образование плацдарма «Малая Земля». Неоднократно в эфире звучала команда «Ураган», означавшая необходимость немедленного артиллерийского окаймления позиций десантников. И главную скрипку в этом огненном концерте играла батарея Зубкова.
Именно поэтому воистину адской выдалась для артиллеристов Зубкова вторая половина апреля 1943-го года. Ведь на апрель 1943 года немецкое командование наметило операцию по ликвидации легендарного плацдарма под кодовым названием «Нептун». Почему в апреле? Видимо, немецкие полководцы хотели побаловать фюрера на его день рожденья – 20 апреля. И, разумеется, грамотные гитлеровские офицеры бредили желанием лишить малоземельцев артиллерийской поддержки перед наступлением на наши позиции.
17 апреля в налёте на плацдарм «Малая Земля» и восточную сторону Цемесской бухты, вплоть до Геленджика, участвовали 1074 самолёта противника, по данным Георгия Холостякова. Он вспоминал, что особенно досталось 394-й батарее, на которую слетелась крупная стая бомбардировщиков. Такой внезапный натиск не могли рассеять ни истребители, ни зенитчики. В день на батарею совершались от 17 до 20 налётов. Апогеем стало 19-е апреля, когда на зубковцев совершили 39 налётов, в каждом из которых участвовало от 10 до 12 самолётов.
Связь с Зубковым у командования отсутствовала, орудия молчали. Послать людей на позиции 394-й было невозможно до наступления темноты. Командование и не надеялось, что на батарее хоть кто-то уцелел. Но стоило натиску иссякнуть, как зубковские орудия снова заговорили.
Но потери батарея несла тяжёлые с самого сентября 1942-го года. Стоит упомянуть, что гибли не только артиллеристы и офицеры, но даже коки, чей камбуз находился «в тылу». Удары авиации и артиллерии противника по площадям делали практически всю территорию мыса Пенай и горных склонов над ним смертельно опасной. Часто места погибших краснофлотцев, уже опытных артиллеристов занимали совсем «зелёные» бойцы, некоторые вообще без опыта службы в артиллерии. В такой ситуации немалую роль сыграло хладнокровие и дисциплина Андрея Зубкова, когда приходилось учить личный состав, не выходя из боя.
Продолжение следует…
Информация