Военнопленные шведы в России. 1700-1721 гг
В годы Северной войны не существовало никаких международных организаций типа Красного Креста, но ни русский царь, ни шведский король о своих верноподданных не забывали, и с обеих сторон существовали должностные лица, в задачу которых входило ездить к неприятелю для взаимного урегулирования вопросов содержания солдат, а также гражданских лиц, волею судеб оказавшихся в качестве военнопленных: выделялись средства, оговаривались вопросы проживания, оказания медицинской помощи раненым. Даже пытались произвести равноценный массовый обмен, но, к сожалению, это так и осталось на уровне дипломатической переписки.
До 1709 года Москва, Подмосковье и иные города Центральной России вполне справлялись с приемом пленных каролинеров, но, когда прогремели русские победы при Лесной и Полтаве, то поток значительно увеличился, и встал вопрос: куда дальше? Ну что ж, дальше были Казань, Урал, ну и какая же это Россия, да без Сибири? Кому-то из шведов крупно повезло: тем, кто попал в армию, имея гражданскую специальность, удалось устроиться весьма неплохо, и переселять их из бывшей столицы и центральных регионов никто не собирался. Они занимались ремеслами, например, военные врачи (лекари) вели медицинскую практику, некоторые офицеры даже смогли попасть на гражданскую службу, работали в русских предприятиях или открывали свои лавочки. Однако были в шведской армии и такие, кто, кроме как воевать, ничего больше не умел, и более того, считал ниже своего достоинства (особенно офицеры) заниматься чем-то другим. Эта категория всецело зависела от того денежного содержания, которое присылал на них его величество король Карл, а средства поступали с опозданием, нерегулярно, и русским приходилось кормить шведов за свой счет. Беда в том, что русский царь был все ж человеком справедливым в этом вопросе, и когда, например, в 1707 году, он узнал, что русские военнопленные в Швеции живут в худших условиях, чем шведы в России, то приказал прекратить денежные отчисления из нашей казны на каролинеров.
После 1710 года шведов из центральной России стали отправлять на Урал и в Сибирь, т. е., если ранее это все происходило ограниченными партиями, то с увеличением числа пленных было решено в том числе с их помощью осваивать этот непростой регион нашей империи, который оказался вообще не готов к такому повороту событий. В итоге кому-то из бывших викингов повезло, они оказались в тогдашних крупных городах вроде Томска или Тюмени, а кому-то не свезло по-крупному, и он приехал в Иркутск и Якутск или в области, к ним прилегающие. С другой стороны, в нахождении в Сибири были и свои плюсы: тамошняя местная власть не практиковала постоянную охрану (ибо куда ты, родной, отсюда денешься?), и некоторая свобода передвижения присутствовала. В тех же местах в Сибири и на Урале, где охрана практиковалась, эту функцию выполняли гражданские лица (ну, сами понимаете, где в тогдашней Сибири мы могли набрать столько своих военнослужащих). Конечно, имели место быть столкновения местных с «пришлыми», но это не носило систематического характера, и сразу же пресекалось имеющимися силами. На мой взгляд, уж лучше оказаться было в дальних регионах необъятной России, чем на строительстве, например, города Санкт-Петербурга, ибо условия их содержания мало чем отличались от тех, в которых жили простые русские мужики, также отправленные на строительство новой столицы будущей империи.
Пленным шведам оставлялось право на переписку с родственниками, но в порядке военной цензуры вся корреспонденция просматривалась. Впрочем, в XVIII веке с грамотностью у людей было не все в порядке, и королевство Швеция тут исключением не была. Также пленным шведам в России никто не воспрещал исповедовать их лютеранскую веру, но, естественно, без прозелитизма.
Были также случаи и межконфессиональных браков, при том военнопленным не требовалось переходить в православие, чтобы жениться на русской женщине. Изначально было просто молчаливое одобрение/равнодушие власти, но со временем это переросло в нормативно урегулированные отношения. Другое дело, что переход из лютеранства в православие отменял статус военнопленного, и каролинер, сделавший такой шаг, существенно облегчал свое положение в России, но домой уже вернуться не мог, ибо становился верноподданным русского царя. Чаще всего веру меняли ещё и в связи с переходом на русскую службу, поскольку огромная страна очень нуждалась в грамотных специалистах (а шведы отметились не только в военном деле и мелких ремеслах, но и в торговле, и в горной промышленности), и власть не скупилась на немалые оклады для новых служащих (в целом же в России ни до Петра, ни после иностранцу не требовалось менять религию для поступления на службу, но в данном случае не будем забывать, что шла война, и военнослужащие Швеции являлись врагами, которым вот как поверишь? Только если они докажут что «свои», а свой тогда – это в первую очередь единоверец).
Подытоживая, хочется сказать, что жизнь пленных шведов в России не была однородной. Кто-то из них попадал в частные хозяйства и наравне с русскими крестьянствовал, кто-то попадал на строительство или в горнодобывающую промышленность (где, кстати, пленным можно было практически все, кроме побега, за который запросто и на смертную казнь нарваться), или, используя свои умения в гражданской жизни, становился востребованным в тех местах, куда его занесла судьба, но кому-то везло намного меньше. Были те несчастные, кто в результате злоупотреблений местной власти оказывался на положении рабов и кем торговали как скотом на рынках. Дабы не утяжелять участь русских пленных, находившихся в Швеции, российская центральная власть старалась с подобным бороться, но, к сожалению, получалось это не всегда.
После окончания Северной войны немалая часть пленных вернулась в свое родное королевство, которое уже мало напоминало страну, виденную ими когда-то: теперь это была разоренная многолетним противостоянием земля. Однако это не помешало каролинерам обращаться с прошением на имя своей тогда уже королевы с целью получения солдатского жалования за годы плена. Безусловно, для бюджета Швеции это был немалый удар, и он оказался не готов к таким испытаниям. Поэтому выплаты могли тянуться годами. Однако, к чести властей Швеции, своих верноподданных слуг они не бросили.
Справедливости ради отметим, что в России с русскими, бывшими в плену у шведов, поступили тоже по-человечески, не оставив их наедине со своими бедами.
По российским законам по итогам Северной войны, к пленным «невозвращенцам» относились лица, принявшие православие и поступившие на русскую государственную службу. Всех же остальных, даже тех, кто женился на православных, российская власть не удерживала (тут интересный вопрос: если такой муженек уедет от своей русской жены на родину, и через 2 года от него ни ответа ни привета, то женщина считалась свободной, т.е. автоматически разведенной). Также невозвращенцами считались лица, понесшие уголовное наказание.
Что ж, тема «русского плена» в период 1700-1721 гг. достаточно интересна, но, к сожалению, не может уложиться в рамки одной статьи, потому что этот вопрос достаточно многогранен, и, что самое интересное, по состоянию на сегодняшний день не до конца исследован специалистами.
До 1709 года Москва, Подмосковье и иные города Центральной России вполне справлялись с приемом пленных каролинеров, но, когда прогремели русские победы при Лесной и Полтаве, то поток значительно увеличился, и встал вопрос: куда дальше? Ну что ж, дальше были Казань, Урал, ну и какая же это Россия, да без Сибири? Кому-то из шведов крупно повезло: тем, кто попал в армию, имея гражданскую специальность, удалось устроиться весьма неплохо, и переселять их из бывшей столицы и центральных регионов никто не собирался. Они занимались ремеслами, например, военные врачи (лекари) вели медицинскую практику, некоторые офицеры даже смогли попасть на гражданскую службу, работали в русских предприятиях или открывали свои лавочки. Однако были в шведской армии и такие, кто, кроме как воевать, ничего больше не умел, и более того, считал ниже своего достоинства (особенно офицеры) заниматься чем-то другим. Эта категория всецело зависела от того денежного содержания, которое присылал на них его величество король Карл, а средства поступали с опозданием, нерегулярно, и русским приходилось кормить шведов за свой счет. Беда в том, что русский царь был все ж человеком справедливым в этом вопросе, и когда, например, в 1707 году, он узнал, что русские военнопленные в Швеции живут в худших условиях, чем шведы в России, то приказал прекратить денежные отчисления из нашей казны на каролинеров.
После 1710 года шведов из центральной России стали отправлять на Урал и в Сибирь, т. е., если ранее это все происходило ограниченными партиями, то с увеличением числа пленных было решено в том числе с их помощью осваивать этот непростой регион нашей империи, который оказался вообще не готов к такому повороту событий. В итоге кому-то из бывших викингов повезло, они оказались в тогдашних крупных городах вроде Томска или Тюмени, а кому-то не свезло по-крупному, и он приехал в Иркутск и Якутск или в области, к ним прилегающие. С другой стороны, в нахождении в Сибири были и свои плюсы: тамошняя местная власть не практиковала постоянную охрану (ибо куда ты, родной, отсюда денешься?), и некоторая свобода передвижения присутствовала. В тех же местах в Сибири и на Урале, где охрана практиковалась, эту функцию выполняли гражданские лица (ну, сами понимаете, где в тогдашней Сибири мы могли набрать столько своих военнослужащих). Конечно, имели место быть столкновения местных с «пришлыми», но это не носило систематического характера, и сразу же пресекалось имеющимися силами. На мой взгляд, уж лучше оказаться было в дальних регионах необъятной России, чем на строительстве, например, города Санкт-Петербурга, ибо условия их содержания мало чем отличались от тех, в которых жили простые русские мужики, также отправленные на строительство новой столицы будущей империи.
Пленным шведам оставлялось право на переписку с родственниками, но в порядке военной цензуры вся корреспонденция просматривалась. Впрочем, в XVIII веке с грамотностью у людей было не все в порядке, и королевство Швеция тут исключением не была. Также пленным шведам в России никто не воспрещал исповедовать их лютеранскую веру, но, естественно, без прозелитизма.
Были также случаи и межконфессиональных браков, при том военнопленным не требовалось переходить в православие, чтобы жениться на русской женщине. Изначально было просто молчаливое одобрение/равнодушие власти, но со временем это переросло в нормативно урегулированные отношения. Другое дело, что переход из лютеранства в православие отменял статус военнопленного, и каролинер, сделавший такой шаг, существенно облегчал свое положение в России, но домой уже вернуться не мог, ибо становился верноподданным русского царя. Чаще всего веру меняли ещё и в связи с переходом на русскую службу, поскольку огромная страна очень нуждалась в грамотных специалистах (а шведы отметились не только в военном деле и мелких ремеслах, но и в торговле, и в горной промышленности), и власть не скупилась на немалые оклады для новых служащих (в целом же в России ни до Петра, ни после иностранцу не требовалось менять религию для поступления на службу, но в данном случае не будем забывать, что шла война, и военнослужащие Швеции являлись врагами, которым вот как поверишь? Только если они докажут что «свои», а свой тогда – это в первую очередь единоверец).
Подытоживая, хочется сказать, что жизнь пленных шведов в России не была однородной. Кто-то из них попадал в частные хозяйства и наравне с русскими крестьянствовал, кто-то попадал на строительство или в горнодобывающую промышленность (где, кстати, пленным можно было практически все, кроме побега, за который запросто и на смертную казнь нарваться), или, используя свои умения в гражданской жизни, становился востребованным в тех местах, куда его занесла судьба, но кому-то везло намного меньше. Были те несчастные, кто в результате злоупотреблений местной власти оказывался на положении рабов и кем торговали как скотом на рынках. Дабы не утяжелять участь русских пленных, находившихся в Швеции, российская центральная власть старалась с подобным бороться, но, к сожалению, получалось это не всегда.
После окончания Северной войны немалая часть пленных вернулась в свое родное королевство, которое уже мало напоминало страну, виденную ими когда-то: теперь это была разоренная многолетним противостоянием земля. Однако это не помешало каролинерам обращаться с прошением на имя своей тогда уже королевы с целью получения солдатского жалования за годы плена. Безусловно, для бюджета Швеции это был немалый удар, и он оказался не готов к таким испытаниям. Поэтому выплаты могли тянуться годами. Однако, к чести властей Швеции, своих верноподданных слуг они не бросили.
Справедливости ради отметим, что в России с русскими, бывшими в плену у шведов, поступили тоже по-человечески, не оставив их наедине со своими бедами.
По российским законам по итогам Северной войны, к пленным «невозвращенцам» относились лица, принявшие православие и поступившие на русскую государственную службу. Всех же остальных, даже тех, кто женился на православных, российская власть не удерживала (тут интересный вопрос: если такой муженек уедет от своей русской жены на родину, и через 2 года от него ни ответа ни привета, то женщина считалась свободной, т.е. автоматически разведенной). Также невозвращенцами считались лица, понесшие уголовное наказание.
Что ж, тема «русского плена» в период 1700-1721 гг. достаточно интересна, но, к сожалению, не может уложиться в рамки одной статьи, потому что этот вопрос достаточно многогранен, и, что самое интересное, по состоянию на сегодняшний день не до конца исследован специалистами.
Информация