Обошлись без харакири
Для жителей Приуралья, Урала, Сибири и Дальнего Востока внезапное появление многих тысяч японцев стало в высшей мере неожиданным и непонятным. Впрочем, потом все прояснилось. Это были военнопленные, оказавшиеся на территории СССР после молниеносного разгрома советскими войсками Квантунской армии.
65 лет назад - 8 августа 1945 года было опубликовано заявление советского правительства, где говорилось, что с 9 августа СССР считает себя в состоянии войны с Японией. Боевые действия в Маньчжурии и Северной Корее, на Сахалине и Курильских островах завершились уже через 24 дня. 2 сентября Страна восходящего солнца капитулировала. Опыт сражений с вермахтом не прошел даром. К тому же техническое оснащение советских Вооруженных Сил находилось тогда на высочайшем уровне.
РУССКИЙ ПЛЕН НЕ ТАК УЖ СТРАШЕН
По всем параметрам РККА превосходила японскую армию. Ну а когда война ведется с явным преимуществом одной из сторон, без большого числа пленных не обойтись. Некоторые японские офицеры среднего звена, оказавшись в безвыходном положении, делали харакири. Однако основная масса военнослужащих, после того как приходила к выводу, что кампания проиграна, сдавалась, не прибегая к этому оригинальному способу самоубийства.
По итогам молниеносной войны в конце лета 45-го перед советскими войсками сложили оружие более 594 тысяч японцев, корейцев и солдат других национальностей, которые служили под знаменами Квантунской армии. Части лишь одного 1-го Дальневосточного фронта в период с 9 по 31 августа пленили более 300 тысяч человек.
Как же складывалась дальнейшая судьба этих людей? Большинство из них передали в ведение Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Одни оказались в только что отстроенных лагерях на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, например в лагере № 16 в Хабаровске. Других отправили в эшелонах в те места заключения, где содержались немецкие, венгерские, финские, итальянские военнослужащие.
Так, в елабужский лагерь № 97, в котором обрели место пребывания офицеры вермахта, в основном попавшие в плен под Сталинградом, в период с декабря 1945 по февраль 1946 года доставили 2244 японца. Но на этом процесс не закончился. В течение 1946 года в Елабугу привезли еще 7256 японских военнопленных.
Чем они занимались? Пилили дрова, выращивали овощи на полях, прикреп-ленных к лагерю. Кроме того, трудились в разных хозяйственных организациях Елабужского района Татарии, а также участвовали в возведении Бондюжского (Менделеевского) химического завода, Казанской ГРЭС. Причем японские офицеры предварительно в добровольном порядке подписывали документ, в котором говорилось, что они согласны работать на территории СССР. Теперь русский плен казался им не таким уж страшным...
От грустного до смешного один шаг. Осенью 1946 года по Елабуге поползли слухи: пленные японцы ловят бездомных собак, снимают с них шкуры, надевают их и в таком виде пролезают через лагерные ограждения. Местные жители будто бы даже видели таких оборотней, бегающих по улицам города. Как говорится, у страха глаза велики. Вполне может быть, что кто-то из японцев на самом деле с помощью собачьей шкуры попытался проникнуть в город, людская же молва все это довела до абсурда, превратив в курьез.
Смех смехом, но пленных японцев ожидало еще одно испытание. Весной 1947 года среди бывших офицеров Квантунской армии, попавших в Елабугу, вспыхнула эпидемия брюшного тифа. К счастью, советские врачи быстро локализовали, а затем полностью ликвидировали эту опасность.
ПОБЕГ НЕ ИМЕЛ СМЫСЛА
Продолжительность рабочего дня как для немецких, так и для японских пленных составляла стандартные 8 часов. Согласно циркуляру НКВД СССР № 353 от 25 августа 1942 года захваченные в плен военнослужащие армий гитлеровского блока обеспечивались денежным довольствием. Рядовым и младшим командирам выплачивалось 7, офицерам - 10, полковникам - 15, генералам - 30 рублей в месяц. Военнопленным, которые трудились на нормированных работах, начислялись дополнительные суммы в зависимости от выработки. Перевыполняющим нормы полагалось 50 рублей ежемесячно. Такую же сумму получали бригадиры. При отличной работе денежные вознаграждения могли вырасти до 100 руб-лей. Военнопленным врачам выдавали ежемесячно по 40 рублей, фельдшерам - по 20. Кроме того, все обитатели лагерей бесплатно снабжались мылом. Если обмундирование приходило в плачевное состояние, вместо него пленных даром переодевали и переобували.
В соответствии с тем же циркуляром НКВД СССР о нормах довольствия каждому военнопленному полагалось по 400 граммов хлеба в сутки (позже эта норма выросла до 600-700 граммов), 100 граммов рыбы, 100 граммов крупы, 500 граммов овощей и картофеля, 20 граммов сахара, 30 граммов соли, а также немного муки, суррогатного чая, растительного масла, уксуса, перца. У генералов, а также офицеров и солдат, больных дистрофией, суточный паек был побогаче. Нормы этого циркуляра с августа 1945 года распространились и на пленных японцев. Однако нередко бывшим военнослужащим Квантунской армии вместо хлеба выдавали соответствующее количество риса.
Любопытен тот факт, что пленных японцев в отличие от немцев почти не охраняли. Работая на лесоповале в окрестностях Елабуги, они ютились летом в палатках, зимой в землянках. Трудились почти самостоятельно, без надзора, при этом побегов практически не было. Да и куда бежать? От Приуралья до Японии - несколько тысяч километров. Если до обеда японцы выполняли дневную норму, то после 12 часов дня гуляли по лесу, собирали ягоды, грибы, орехи, а на следующее утро опять выходили на заготовку дров.
Большая часть японцев (так же, как и немцев), которые должны были содержаться в лагере № 97, доставлялись сначала на станцию Кизнер, что в Удмуртии, а потом колонны военнопленных пешком уныло двигались к Елабуге. Тамошние мальчишки одними из первых узнавали об их прибытии. Каким-то образом им стало известно, что пришельцам с Дальнего Востока требуется много бумаги. Дети додумались менять ее на мыло: покупали за 2-3 рубля книжку и отдавали ее японцам за кусок дефицитного товара. Иногда пленным удавалось обмануть елабужских пацанов. Они стали подсовывать им деревянные бруски, обмазанные мылом. Но ребята быстро смекнули, как бороться с самурайской хитростью: брали с собой иголку, и если та не протыкала кусок - значит, подсовывают деревяшку.
ПО СЛЕДАМ ОТЦА
Уже в октябре 1947 года по всему СССР началась репатриация японцев на родину. В апреле 1948-го Елабугу, к примеру, покинули 2494 человека. Но для пленных, которые отбывали срок по статье 58 УК РСФСР (военные преступники, антисоветчики), пребывание в местах заключения продлевалось на 25 лет. При этом осужденные немцы или японцы нередко пользовались правом подачи кассационных жалоб на вынесенный приговор. Правда, 28 сентября 1955 года был принят закон, который позволял как немецким, так и японским военным преступникам покидать места заключения и возвращаться домой. Вскоре последние остававшиеся еще в Советском Союзе военнослужащие вермахта и Квантунской армии уехали из СССР.
В 1995 году японский фотохудожник Кацуо Сумида из города Нангоку прибыл в Россию и проехал на поезде от станции Лада до станции Кизнер с целью побывать в тех местах, где его отец, бывший японский военнопленный, жил и работал в сороковые годы. Этого офицера в 1945-м сначала отправили в лагерь на станции Лада в Тамбовской области. Через некоторое время вместе с другими перевезли на станцию Кизнер, выгрузили из вагонов и отправили своим ходом до Елабуги. Железной дороги здесь нет и по сей день, добраться до места можно либо на автомобиле, либо речным путем - по Каме. В 1995 году Кацуо Сумида так же, как и его отец, пешком преодолел путь от Кизнера до Елабуги.
Информация