О "карманных" линкорах, цусимском синдроме и сумрачном тевтонском стратегическом гении
Раннее утро. Легкая зыбь легко покачивает корабли Его Величества на океанской волне. Ясное зимнее небо, видимость – от горизонта до горизонта. Скука многомесячного патрулирования, которую не мог развеять даже замеченный наблюдателем «Эйджекса» дым. Мало ли какой нейтрал-транспорт неторопливо коптит небо по своим купеческим делам?
И вдруг – ушатом ледяной воды сообщение от кэптена Белла: «Я думаю, это «карманный» линкор».
Так начиналось первое крупное морское сражение второй мировой войны, ставшее одним из немногих классических артиллерийских боев между крупными боевыми кораблями. В нем столкнулись представители противоположных концепций: германский «разрушитель торговли» — карманный линкор «Адмирал граф Шпее», и британский «защитник торговли» «Эксетер», поддерживаемый двумя легкими крейсерами. Что же произошло?
Британский командующий, коммодор Генри Харвуд разделил свои корабли на два отряда, причем «Эксетер» отвернул влево и ринулся на противника, а легкие крейсера постарались поставить неприятеля в два огня. Командир «Шпее», Ганс Вильгельм Лангсдорф также проявил здоровую агрессивность и пошел на сближение с неприятелем.
Бой начался в 06.18 – с расстояния 100 кабельтов первым открыл огонь германский рейдер. В 06.20 в ответ ударили тяжелые 203-мм пушки «Эксетера», спустя минуту его поддержал «Акилез», а примерно в 06.23 в дело вступили орудия «Эйджекса».
В первые минуты боя германский командир действовал образцово. Он ввел в действие обе башни главного калибра и сосредоточил их огонь на главном своем противнике, тяжелом крейсере англичан. В то же время вспомогательные 150-мм (вообще-то 149,1 мм, но для краткости будем писать общепринятые 150-мм) орудия «карманного» линкора обстреливали британские легкие крейсера. Поскольку управление огнем германских шестидюймовок осуществлялось по остаточному принципу, никакого успеха они не достигли за весь бой, не добившись ни единого попадания, но польза от них заключалась уже в том, что они нервировали англичан – находиться под обстрелом психологически очень тяжело и сказывается на точности стрельбы корабля.
Здесь хотелось бы отметить, что англичане этот момент сражения видят по другому: что в начале боя «Шпее» разделил огонь своих 283-мм орудий и каждая башня обстреливала свою цель. Но немцы ничего такого не подтверждают – обе башни вели огонь по «Эксетеру», просто сперва одна башня давала полный трехорудийный залп, а после нее – вторая, и только после накрытия цели линкор переходил на шестиорудийные залпы. Со стороны это действительно могло восприниматься, как стрельба по двум разным целям, тем более что огонь 150-мм германских орудий сосредоточился на британских легких крейсерах (скорее всего – одном из них) и англичане по всплескам снарядов видели, что немцы обстреливают две цели, а не одну.
Правильная тактика принесла немцам вполне предсказуемый успех. Первые залпы 283-мм орудия сделали полубронебойными снарядами, но затем, артиллерийский офицер «Шпее» Ашер перешел на огонь фугасными 300 кг «чемоданами», содержащими в себе 23,3 кг взрывчатки. Это оказалось совершенно правильным решением, хотя и критиковалось немцами после войны. Теперь германские снаряды взрывались при ударе о воду осколки от близких разрывов причиняли «Эксетеру» едва ли не большие повреждения, чем прямые попадания. Противостояние шести 283-мм орудий рейдера, управляемых традиционно великолепной немецкой СУО и шести 203-мм английского «бюджетного» тяжелого крейсера, обеспеченного дальномерами и приборами управления огнем по принципу минимальной достаточности, привело к вполне предсказуемому результату.
Уже третий залп немцев дал накрытие, при этом осколками 283-мм снаряда изрешетило борт и надстройки «Эксетера», и его гидросамолет, уничтожив прислугу торпедного аппарата. Это было уже само по себе неприятно, но осколки перебили также цепи сигнализации о готовности орудий. Теперь старший артиллерист, лейтенант Дженнингс не знал, готовы ли его орудия к залпу, что значительно осложняло его стрельбу. Он все еще мог отдавать команды дать залп, но не имел теперь представления, сколько орудий будут в нем участвовать, что сильно затрудняло пристрелку.
А немцы продолжали методично расстреливать «Эксетер»: их пятый и седьмой залпы дали прямые попадания. Первое из них произвел полубронебойный снаряд с замедлением – хотя к тому времени «Шпее» перешел на огонь фугасным снарядами, по всей видимости, "достреливались" остатки полубронебойных снарядов, поданных в перегрузочное отделение. Этот удар «Эксетер» пережил сравнительно благополучно – снаряд пробил крейсер на оба борта и улетел, не разорвавшись. А вот второе попадание стало роковым. Фугасный снаряд ударил в носовую 203-мм башню крейсера и полностью вывел ее и строя, воспламенив заряд в одной из пушек подбитой башни. Крейсер сразу утратил треть своей огневой мощи, но проблема была в другом – осколки веером прошлись по надстройке «Эксетера» убив всех офицеров, кроме командира корабля, но самое главное – разрушив управление огнем. Кабели и переговорные устройства, соединяющие дальномерную станцию с боевой рубкой и рубку – с центральным постом были разрушены. Отныне «Эксетер», безусловно, все еще мог стрелять, но попадать – уже нет. До выхода из строя СУО тяжелый крейсер добился двух попаданий в «карманный» линкор противника. «Эксетер» стрелял полубронебойными снарядами, поэтому первое попадание, пришедшееся в небронированную надстройку, привело лишь к образованию небольшой сквозной дыры – снаряд улетел, не разорвавшись. Второй снаряд достиг большего – пробив верх 100 мм бронепояса (хотя… среди иностранных источников нет единого мнения о толщине бронепояса «Адмирала графа Шпее». Многие считают, что он был только 80 мм, впрочем в нашем контексте это не имеет практического значения) и 40 мм переборку. Затем он взорвался, ударившись в бронепалубу, пробить ее не смог, но вызвал пожар в хранилище сухого химического средства для тушения огня. Люди, тушившие пожар получили отравления, но во всяком случае боеспособность германского корабля сколько-то серьезно не пострадала.
Больше «Эксетер» не добился ничего. Нет, он, конечно, продолжал воевать, выходить из боя было бы не в традиции англичан. Но как он это делал? Управление кораблем пришлось перенести в кормовую надстройку, но и там все кабели связи оказались выведены из строя, так что команды в машинное отделение пришлось передавать по цепочке матросов. Две уцелевшие 203-мм башни вели огонь в сторону неприятеля – именно в сторону, потому что без централизованного управления огнем попасть в германский рейдер можно было бы разве что по счастливой случайности.
Иными словами, британский тяжелый крейсер практически полностью утратил боеспособность менее чем за 10 минут огневого контакта с «карманным» линкором, при этом сам он не сумел причинить неприятелю сколько-то серьезные повреждения. Из охотника «Эксетер» превратился в жертву – противопоставить залпам 283-мм орудий своего «оппонента» крейсер ничего не мог.
Почем же тогда крейсеру удалось уцелеть? Не существовало ни одной причины, препятствующей «Шееру» продолжить сближение и добить «Эксетер» — а потом заняться легкими крейсерами. «Карманный» линкор не имел сколько-то серьезных повреждений – помимо двух 203-мм попаданий англичанам удалось «дотянуться» до него несколькими 152-мм снарядами, не причинившими фашистскому рейдеру сколько-то серьезных повреждений. Дело в том, что английские легкие крейсера (как, кстати и «Эксетер») использовали в том бою полубронебойные снаряды, слишком слабые, чтобы пробить германскую броню, но улетавшие без разрыва при попадании в небронированные надстройки. И если бы Лангсдорф придерживался своей первоначальной тактики…
… вот только, увы, он ее не придерживался.
До сих пор не утихают споры, кто же все-таки победил в Ютландском сражении – англичане или немцы. Все дело в том, что англичане, вне всякого сомнения, понесли куда более тяжелые потери, но поле боя осталось за ними, а сильно избитый хохзеефлотте едва смог унести ноги. Но вне зависимости от результатов этих споров, нельзя не признать, что «der Tag» («День» — излюбленный тост офицеров кайзерлихмарин, бокалы поднимались за день, когда два великих флота сойдутся в решающей битве) нанес неизгладимую душевную травму офицерам германского флота. Они готовы были воевать, они готовы были умирать, но вот ПОБЕЖДАТЬ англичан они были категорически не готовы. Достаточно вспомнить ступор, в который впал адмирал Лютьенс, когда по «Бисмарку» открыли огонь «Худ» и «Принс оф Уэллс». Быть может, рассказы о возникновении «цусимского синдрома» у русских офицеров имеют под собой основание, но нужно признать — германские командиры были поражены «ютландским синдромом» в самой тяжелой его форме.
Капитан цур зее Лангсдорф сделал все, что можно для его преодоления. Он храбро повел свой корабль в бой (справедливости ради отметим, что на момент принятия решения Лангсдорф полагал, что ему противостоят крейсер и два эсминца англичан), а сам, подобно Хэйхатиро Того, Витгефту и Битти, проигнорировал боевую рубку, расположившись на открытом мостике.
И вот вышло так, что в начале боя англичане не смогли «достать» германский рейдер, они не смогли даже толком поцарапать его. Но зато они смогли «достать» его командира – осколки шестидюймового снаряда поразили Лангсдорфа в плечо и руку, а энергия взрыва отбросила его с такой силой, что он потерял сознание. И когда Лангсдорф пришел в себя, он уже ничем не напоминал адмирала «седых времен». Присутствующие на мостике офицеры в дальнейшем высказались аккуратно (честь мундира!), что их командир после ранения (охарактеризованного как незначительное) принимал «недостаточно агрессивные решения»
Что должен был сделать Лангсдорф? Продолжать идти тем же курсом и скоростью, позволив своему артиллеристу, нащупавшему «Эксетер», довершить столь успешно начатое им дело и уничтожить крупнейший корабль британцев – для этого достаточно было бы добиться всего лишь еще нескольких попаданий. Вот схема с отметками примерного расположения кораблей на тот момент боя.
На самом деле сколько-то точной схемы маневрирования составить нельзя, потому что германские и английские описания боя сильно расходятся между собой и имеют внутренние противоречия. Поэтому графическое изображение достаточно условно. Но в действиях германского командира, увы, никакой неясности нет – вне зависимости от того, когда конкретно он сделал то или иное действие, все источники сходятся на том, что он перенес огонь главного калибра на легкие крейсера и отвернул в сторону (возможно, в другой последовательности), прекратив тем самым сближение с британскими кораблями. Затем он вроде бы снова довернул на противника, но тут же поставил дымзавесу (!) и вновь показал англичанам корму, и только тогда перенес снова огонь на «Эксетер». Здесь артиллеристы «Шпее» вновь показали себя, трижды попав в британский тяжелый крейсер, отчего последний лишился второй носовой башни главного калибра, а кое-как восстановленная система управления огнем оказалась разрушенной, теперь уже – навсегда. Лейтенант Дженнингс, впрочем, и тут нашел выход из положения – он попросту забрался на последнюю уцелевшую башню и руководил огнем непосредственно с ее крыши. Но в сущности, «Эксетер» находился на грани гибели – метр дифферента на нос, разбитые приборы, скорость не более 17 узлов… Плод созрел, но Лангсдорф не протянул руки, чтобы сорвать его.
В это время «Шпее» фактически бежал от двух легких крейсеров противника, периодически ставя дымзавесы и «гоняясь за залпами», т.е. доворачивая в сторону, куда упали снаряды неприятеля с тем, чтобы следующий залп противника, сделанный с поправкой на предыдущую погрешность, привел бы к промаху. Такую тактику можно было бы оправдать, если бы ей пользовались британские командиры легких крейсеров, если бы за ними гнался «Шпее», но никак не наоборот. Никакого разумного объяснения подобной «тактике» дать невозможно. Немцы утверждали, что их командир, сам бывший миноносник, опасался торпед англичан. Но именно потому, что Лангсдорф в свое время командовал миноносцами, он просто обязан был знать о том, что это оружие практически бесполезно на удалении 6-7 миль, на которых он пустился в бегство от английских крейсеров. Да, японцы с их «лонг лэнсами» были бы опасны, но кто об этом тогда знал? И против Лангсдорфа воевали отнюдь не японцы. Наоборот, если уж он опасался торпед, то ему следовало какое-то время сближаться с англичанами, провоцируя их на залп, а потом, действительно, отступить – шансы попасть по «карманному» линкору торпедой вдогон в этом случае были бы менее чем иллюзорны.
Другой вариант объяснения действий Лангсдорфа заключается в том, что он опасался получить повреждения, препятствующие его переходу через Атлантику, и вот к этой причине следовало подойти со всей серьезностью – что толку утопить вражеский крейсер-недомерок, если потом придется жертвовать куда более мощным кораблем практически на пустом месте? Но дело в том, что Лангсдорф УЖЕ ввязался в бой, который англичане вели в присущей им агрессивной манере, при том что их крейсера были быстроходнее «карманного линкора» и прервать бой по своему желанию немцы не могли. Лангсдорф не выигрывал ничего, затягивая сражение, ему нужно было как можно скорее завершить его, и, раз бежать он не мог, то ему оставалась только скорейшая нейтрализация британских кораблей. Его «карманный» линкор обладал необходимой для этого огневой мощью.
На самом деле, даже и отступая, «Адмирал граф Шпее» вполне мог уничтожить преследующих его англичан. Но Лангсдорф постоянно требовал переносить огонь с одной цели на другую, не давая своим комендорам как следует пристреляться, или же всячески мешал им своей «охотой за залпами», бросая «карманный» линкор из стороны в сторону. Известно, что фортуна покровительствует смелым, но Лангсдорф в этом бою не проявил смелости – возможно поэтому к совершенным им ошибкам прибавилось печальное недоразумение. В течении боя не было такого случая, когда германская система управления огнем оказалась бы выведена из строя, но в самый ответственный момент, когда дистанция между «Шпее» и легкими крейсерами Харвуда оказалась меньше 6 миль и Лангсдорф в очередной раз приказал перенести огонь с «Эйджекса» на «Акилез», связь между рубкой и дальномером оказалась нарушена. В результате артиллеристы стреляли по «Акилез», но дальномерщики продолжали сообщать им дистанцию до «Эйджекса», так что, естественно, «Шпее» ни в кого не попадал.
Впрочем, детальное описание боя у Ла-Платы не входит в задачу настоящей статьи. Все вышесказанное сказано к тому, чтобы уважаемый читатель отметил для себя достаточно простые факты.
При создании «карманных» линкоров требовалось найти такое сочетание бронирования и вооружения, которое обеспечивало бы германскому кораблю в бою решающее преимущество над любым «вашингтонским» крейсером, и немцам вполне это удалось. Любой «вашингтонский» и легкий крейсер не уклонившиеся от боя, были для карманного линкора «законной дичью». Безусловно, первая задача рейдера – уничтожать торговый тоннаж, уклоняясь от морских боев. Но, если крейсерам противника все же удастся навязать «карманному» линкору сражение – что же, тем хуже для крейсеров. При правильной тактике «Шпее» корабли Харвуда были обречены.
К великому счастью англичан капитан цур зее Лангсдорф придерживался правильной тактики, в полной мере используя преимущества своего корабля ровно 7 минут – с 06.18, когда «Шпее» открыл огонь и до поворота влево, т.е. начала бегства от британских крейсеров, который произошел ориентировочно в 06.25. За это время он успел вывести из строя британский тяжелый крейсер (уничтожив СУО и башню главного калибра), не получив при этом сколько-то значимых повреждений. Иными словами, Лангсдорф побеждал, причем побеждал с разгромным для англичан счетом. Для того, чтобы поставить отряд Харвуда на грань поражения «карманному» линкору потребовалось семь, может быть (с учетом возможных ошибок в хронометраже) от силы десять минут.
Однако по прошествии этих 7-10 минут, вместо того, чтобы добить «Эксетер», и затем сконцентрировать огонь на одном из легких крейсеров, нервируя другой огнем 150-мм орудий, Лангсдорф словно забыл, что он ведет в бой «карманный» линкор против трех крейсеров, и сражался так, как следовало бы драться легкому крейсеру против трех «карманных» линкоров. Обычно, анализируя то или иное морское сражение говорят о каких-то ошибках командующих, совершенных в тот или иной момент, но весь бой Лангсдорфа, начиная с 06.25 являлся одной большой ошибкой. Окажись на его месте решительный командир – и сегодня англичане помнили бы Ла-Плату так же, как вспоминают Коронель, где Максимилиан фон Шпее, в честь которого был назван корабль Лангсдорфа, уничтожил эскадру британского адмирала Крэдока.
Этого не случилось, но отнюдь не потому, что конструкторы «Адмирала графа Шпее» сделали что-то не так. Невозможно ставить в вину конструкции корабля нерешительность его командира.
Вспомним, как создавались «карманные» линкоры. Версальский договор ограничивал водоизмещение шести самых крупных кораблей Германии, которые ей дозволено было построить 10 тысячами тонн, но не ограничивал калибра их орудий. В итоге германский ВМФ, наподобие былинного богатыря, оказался на развилке трех дорог.
С одной стороны, предлагались к постройке эдакие полуброненосцы-полумониторы – четыре 380-мм орудия, 200 мм брони цитадели и скорость 22 узла. Дело в том, что окружающие послевоенную Германию страны (Польша, Дания, Швеция, Советская Россия и т.д.) обладали флотами умеренной силы, самые сильные корабли которых несли 280-305-мм артиллерию. Исключение составляла только Франция, но в Германии считали, что французы не рискнут отправить в Балтику свои дредноуты, которых, после взрыва «Франс» осталось всего шесть, и ограничатся максимум «Дантонами». В этом случае шесть кораблей с 380-мм пушками практически гарантировали немцам господство на Балтике и тем самым возвращали ей статус морской державы.
С другой стороны, Германия уже в самом начале 1923 г появились эскизные чертежи проекта I/10. Это был почти классический «вашингтонский» крейсер, в котором, кстати, хорошо угадывались черты будущего «Адмирала Хиппера» – 10 000 т, 32 узла, 80 мм бронепояс при 30 мм палубе и скосах и четыре двухорудийных башни с 210-мм орудиями
Тем не менее, оба этих варианта немецких моряков не удовлетворили (хотя будущий главком григсмарине Редер склонялся к варианту 380-мм корабля). Дело в том, что ВМФ Германии не желал ограничиваться береговой обороной, рассчитывая на большее, и потому маломореходные броненосцы-мониторы были для него неприемлемы. Что же до крейсеров, то они были морякам весьма интересны, но построив их, немцы получили бы шесть вполне обычных кораблей, которых у ведущих морских держав значительно больше, и которые не могли вызвать озабоченность Англии. Шесть «почти вашингтонцев», конечно же, не представляли большой угрозы британскому судоходству.
И, наконец, существовал третий путь, предложенный адмиралом Ценкером, который в недалеком прошлом командовал линейным крейсером «Фон-дер-Танн» в Ютландском бою. Он предложил уменьшить калибр будущего корабля, приняв что-нибудь промежуточное между 150-мм и 380 мм и создать нечто такое, что стало бы заведомо сильнее любого тяжелого крейсера, но быстроходнее основной массы линкоров мира, имевших 21-23 узла скорости. Так, в 1926 г родился проект 1/М/26, ставший прообразом карманных линкоров.
Что можно сказать об этих кораблях?
Для того, чтобы обеспечить подавляющее превосходство над тяжелыми крейсерами мира, можно было пойти двум путями – сильно защитить корабль, обеспечив его артиллерией умеренного калибра, или же сделать ставку на могучие орудия при умеренной защите. Первый путь был традиционным для германской конструкторской мысли, но в этот раз упор был сделан на очень мощные 283-мм пушки, в то время как бронирование лишь незначительно превосходило таковое у большинства броненосных крейсеров, даже, пожалуй, уступая наиболее защищенным кораблям этого класса. Все же бронезащиту, примененную на «карманных» линкорах назвать плохой было нельзя. Даже на самом слабозащищенном головном «Дойчланде», как совершенно верно отмечает В.Л. Кофман, она с любого ракурса обеспечивала от 90 до 125 мм суммарной толщины брони при комбинации горизонтальных и вертикальных (большей частью наклонных) преград. При этом система бронирования совершенствовалась от корабля к кораблю, и самым защищенным из них был «Адмирал граф Шпее».
Сверхмощная артиллерия дополнялась превосходной системой управления огнем – «карманные» линкоры обеспечивались тремя командно-дальномерными постами (КДП) каждый, причем один из них имел 6-метровый дальномер, а два других – 10-меровые. КДП были защищены 50 мм броней, а наблюдение из них можно было вести посредством перископов. Сравним это великолепие с британскими крейсерами типа «Кент», располагавшими одним 3,66-метровым дальномером в боевой рубке и двумя такими же, стоявшими открыто на крыльях мостика, а также 2,44-метровым дальномером на кормовой рубке. Данные от дальномеров на британских кораблях обрабатывал центральный пост, но на германских «карманниках» их было два – под носовой и кормовой рубками. Не все линкоры могли похвастаться столь совершенной СУО. Оснащались германские корабли и артиллерийскими радарами, но качество их было весьма невысоким и не позволяло корректировать огонь, так что они использовались только для обнаружения потенциальных целей.
Вопреки распространенному мнению, изначально 150-мм артиллерия карманных линкоров вовсе не была «бедной падчерицей» по части управления огнем – предполагалось, что расстояния до ее целей будет измерять один из КДП, а вырабатываться данные для стрельбы будет резервный центр обработки, расположенный в корме корабля. Но на практике командиры предпочитали задействовать все три КДП в обеспечение работы главного калибра, а на кормовой расчетный центр возложили обязанность «курировать» зенитную артиллерию – вот и получилось, что 150-мм вспомогательным калибром заниматься оказалось некому.
Таким образом, у немцев получился корабль, способный быстро уничтожить вражеский крейсер при помощи мощнейшей артиллерии и СУО, и защищенный так, чтобы не получить тяжелых повреждений в ходе такого боя. С учетом того, что его дизельная энергетическая установка обеспечивала ему дальность хода до 20 000 миль, «карманный» линкор стал практически идеальным тяжелым артиллерийским рейдером.
Разумеется, имелись у него и свои недостатки. Стремясь уложиться в весовые требования компания МАN переоблегчила дизели, в результате чего те оказались подвержены сильной вибрации и издавали много шума. Критики проекта совершенно справедливо указывали, что лучше было бы «карманному» линкору принять меньше балласта, но сделать дизели тяжелее (как ни крути, они расположены в самом низу корпуса) и от этого проект только выиграл бы. Впрочем, следует отметить что обычно упоминаемая невозможность общаться, записки и кровь из ушей все же относятся к случаям, когда корабль шел полным ходом, в противном случае шум не был настолько силен. Промежуточный калибр — 150-мм артиллерия, также был ошибкой, лучше было бы усилить зенитное вооружение или броню. Бронирование считалось немцами достаточным для боя на средней дистанции, но попадание 203-мм снаряда «Эссекса», при котором оказался пробит и бронепояс, и 40 мм переборка за ним намекают, то не все было так однозначно. Если бы снаряд прошел чуть ниже, то мог бы взорваться прямо в машинном отделении. Были у «карманных» линкоров и другие, не столь очевидные недостатки, но, собственно говоря, у какого корабля их нет?
Часто в вину «карманным линкорам» ставится малая скорость хода. И действительно – их 27-28 узлов давали им преимущество над линкорами эпохи первой мировой войны, но уже на момент закладки головного «Дойчланда» в мире существовало семь кораблей, способных догнать его и без проблем уничтожить. Речь идет о «Худе», «Рипалсе», «Ринауне» и четырех японских линейных крейсерах типа «Конго». В дальнейшем, по мере строительства линкоров нового поколения (начиная с «Дюнкерка») количество таких кораблей быстро росло.
Можно ли на этом основании считать германские «карманные» линкоры неудачными кораблями? Да ни в каком случае.
Во-первых, не надо забывать, что у быстроходных линкоров есть множество иных дел, кроме как гоняться за кем-то по просторам Атлантического и Индийского океанов. И вот результат – теоретически на поиски «Адмирала графа Шпее» союзники могли отправить пять быстроходных линкоров и линейных крейсеров – три британских корабля и «Дюнкерк» со «Страсбургом». Но на практике к поимке рейдера англичанам удалось привлечь только отправленный в Южную Атлантику «Ринаун», а французские линкоры, хотя формально и вошли в состав «противорейдерских» групп не предпринимали каких-то активных действий. И это в 1939 г, когда союзники воевали только против Германии, а Италия и Япония с их могущественными флотами еще не вступили в войну!
Во-вторых, дизельные «карманники» имели огромное преимущество перед кораблями с обычной энергетической установкой – они обладали очень высокой экономической скоростью. Тот же «Шпее» мог пройти на 18 узлах более 16 000 миль, никакой линкор или линейный крейсер ничем таким похвастать не мог. Иными словами, да, тот же «Дюнкерк», при встрече с «Шеером» конечно же способен догнать и уничтожить последнего, но устроить такую «встречу» с быстро перемещающимся "карманным" линкором было бы совсем нелегко.
А в-третьих, следует понимать, что «карманные» линкоры, как это не удивительно, превосходно укладывались в стратегию кригсмарине и могли сыграть важнейшую роль в англо-германской борьбе на море.
Дело в том, что германский план боевых действий против Британии, вокруг которого создавался довоенный фашистский флот предусматривал следующую стратегию: в его составе должны были находиться рейдерские силы, достаточные для того, чтобы заставить англичан отправить в океан часть своих линейных эскадр, и группы быстроходных линкоров, способных перехватить эти эскадры и уничтожить. Таким образом, «откусывая по кусочку» от британского флота предполагалось уравняться с ним в силах, а потом – достичь превосходства на море.
Логика вроде бы абсурдная, но представим себе на секундочку, что рейд «Бисмарка» в Атлантику был по каким-то причинам оказался отложен или даже завершился успехом.
В этом случае к концу 1941-началу 1942 г немцы в составе флота имели бы полностью готовые к бою «Тирпиц», «Бисмарк», «Шарнхорст» и «Гнейзенау». А вот у англичан из быстроходных линкоров были бы только «Кинг Джордж V», «Принс оф Уэллс» да еще только что вошедший в строй (ноябрь 1941 г) и не прошедший боевой подготовки «Дюк оф Йорк» — и это при том, что индивидуально корабли типа «Бисмарк» были сильнее британских линкоров.
А остальные линкоры? Сколько-то быстроходные корабли типа «Куин Элизабет» связаны итальянским флотом в Средиземном море. Выводить их оттуда – обрушить всю средиземноморскую стратегию Великобритании, чего англичане не простили бы никакому правительству. Корабли типа «Ройал Соверин» и «Родней» тихоходны и не смогли бы перехватить германское линейное соединение, к тому же даже при встрече оно всегда могло бы уклониться от боя. Оставались только "два с половиной" английских быстроходных линкора, да линейные крейсера. Франция уже капитулировала и на ее линейные силы рассчитывать не приходится, США потерпели сокрушительное поражение при Перл-Харборе и помочь Англии ничем не могут.
Случись такое, и каждый быстроходный корабль оказался бы у англичан на счету. Тем более, что линкоры должны периодически становиться в ремонт – из шести быстроходных кораблей какой-нибудь почти постоянно будет ремонтироваться. Немцам, наоборот, несложно привести свои линкоры в боеспособное состояние к заранее назначенной дате рейда.
Допустим, немцы отправляют в рейдерство свои «карманные» линкоры. В этом случае англичане оказались бы в крайне тяжелом положении. Отправить линейные крейсера в море, в погоню за «карманниками»? И рисковать тем, что четверка линкоров кригсмарине выйдет в море и драться с ними придется не в полном составе? Это чревато поражением, после которого британские коммуникации окажутся беззащитны против набегов тяжелых германских кораблей. Не делать ничего? Тогда «карманные» линкоры устроят настоящую бойню на коммуникациях. Прикрыть конвои старыми линкорами, сил которых вполне достаточно, чтобы отпугнуть «Шеер»? А кто может гарантировать, что немцы не атакуют такой конвой «Бисмарком» и «Тирпицем», которые играючи расправятся с одиночным британским кораблем? Успеют ли быстроходные линкоры Гранд Флита перехватить германское соединение до того, как те разорвут в клочки и конвой и корабли его эскорта?
Известно, что Черчилль предполагал и чрезвычайно опасался совместных действий германских линкоров и придавал огромное значение уничтожению "Бисмарка" до того, как "Тирпиц" войдет в строй
Таким образом, мы можем констатировать, что несмотря на отдельные недостатки, германские карманные линкоры были вполне удачными кораблями, способными выполнять задачи, которые перед ними ставило руководство кригсмарине. Но почему же в таком случае немцы прекратили их строительство? Ответ очень прост – согласно предвоенным планам немецкой промышленности предстояло создать несколько эскадр мощнейших линкоров, которым в охранение, конечно же, понадобились бы крейсера. Но «карманный» линкор совершенно не подходил на роль крейсера при эскадре – вот как раз тут его малая скорость была совершенно неуместна. Потому-то немцы вернулись к идее тяжелого крейсера, появившейся у них еще в далеком 1923 году, но это совсем другая история…
И – маленькое примечание.
Безусловно, по совокупности своих тактико-технических характеристик «карманные» линкоры не могут быть отнесены к классу линейных кораблей. Откуда тогда пошло название «карманный» линкор»? Дело в том, что в соответствии с Вашингтонским морским соглашением 1922 года любой корабль, имеющий стандартное водоизмещение свыше 10 000 т или орудия крупнее 203 мм считался линкором. Забавно, но если бы немцы все-так предпочли «карманникам» 32-узловый крейсер с 210-мм артиллерией, с точки зрения международных договоров он бы являлся именно линкором. Соответственно, по вашингтонскому соглашению линкором являлся и «Дойчланд» — ну а некий корреспондент, наделенный хорошим чувством юмора, с учетом малых размеров германского корабля добавил к «линкору» эпитет «карманный» и это название прижилось.
Сами же немцы никогда не считали и не называли «Дойчланд» и его систершипы линкорами. В германском флоте эти корабли числились как «panzerschiffe», т.е. «броненосный корабль», или «броненосец», в отличие от «Гнейзенау» или «Бисмарка», которые назывались «schlachtschiffe». В кайзеровском флоте «panzerschiffe» именовались броненосцы, но наиболее современные из них были переименованы в «linienschiffe» — линейные корабли, а дредноуты именовались «большими линейными кораблями» или «großlinienschiffe». Ну и незадолго до войны кригсмарине зачислило «карманные» линкоры в класс тяжелых крейсеров.
Список использованной литературы:
1. Донец А. Тяжелые крейсера типа «York».
2. Кофман В. «Карманные» линкоры фюрера. Корсары Третьего рейха.
3. Патянин С. «Наглые» крейсера – охотники за рейдерами.
И вдруг – ушатом ледяной воды сообщение от кэптена Белла: «Я думаю, это «карманный» линкор».
Так начиналось первое крупное морское сражение второй мировой войны, ставшее одним из немногих классических артиллерийских боев между крупными боевыми кораблями. В нем столкнулись представители противоположных концепций: германский «разрушитель торговли» — карманный линкор «Адмирал граф Шпее», и британский «защитник торговли» «Эксетер», поддерживаемый двумя легкими крейсерами. Что же произошло?
Британский командующий, коммодор Генри Харвуд разделил свои корабли на два отряда, причем «Эксетер» отвернул влево и ринулся на противника, а легкие крейсера постарались поставить неприятеля в два огня. Командир «Шпее», Ганс Вильгельм Лангсдорф также проявил здоровую агрессивность и пошел на сближение с неприятелем.
Бой начался в 06.18 – с расстояния 100 кабельтов первым открыл огонь германский рейдер. В 06.20 в ответ ударили тяжелые 203-мм пушки «Эксетера», спустя минуту его поддержал «Акилез», а примерно в 06.23 в дело вступили орудия «Эйджекса».
В первые минуты боя германский командир действовал образцово. Он ввел в действие обе башни главного калибра и сосредоточил их огонь на главном своем противнике, тяжелом крейсере англичан. В то же время вспомогательные 150-мм (вообще-то 149,1 мм, но для краткости будем писать общепринятые 150-мм) орудия «карманного» линкора обстреливали британские легкие крейсера. Поскольку управление огнем германских шестидюймовок осуществлялось по остаточному принципу, никакого успеха они не достигли за весь бой, не добившись ни единого попадания, но польза от них заключалась уже в том, что они нервировали англичан – находиться под обстрелом психологически очень тяжело и сказывается на точности стрельбы корабля.
Здесь хотелось бы отметить, что англичане этот момент сражения видят по другому: что в начале боя «Шпее» разделил огонь своих 283-мм орудий и каждая башня обстреливала свою цель. Но немцы ничего такого не подтверждают – обе башни вели огонь по «Эксетеру», просто сперва одна башня давала полный трехорудийный залп, а после нее – вторая, и только после накрытия цели линкор переходил на шестиорудийные залпы. Со стороны это действительно могло восприниматься, как стрельба по двум разным целям, тем более что огонь 150-мм германских орудий сосредоточился на британских легких крейсерах (скорее всего – одном из них) и англичане по всплескам снарядов видели, что немцы обстреливают две цели, а не одну.
Правильная тактика принесла немцам вполне предсказуемый успех. Первые залпы 283-мм орудия сделали полубронебойными снарядами, но затем, артиллерийский офицер «Шпее» Ашер перешел на огонь фугасными 300 кг «чемоданами», содержащими в себе 23,3 кг взрывчатки. Это оказалось совершенно правильным решением, хотя и критиковалось немцами после войны. Теперь германские снаряды взрывались при ударе о воду осколки от близких разрывов причиняли «Эксетеру» едва ли не большие повреждения, чем прямые попадания. Противостояние шести 283-мм орудий рейдера, управляемых традиционно великолепной немецкой СУО и шести 203-мм английского «бюджетного» тяжелого крейсера, обеспеченного дальномерами и приборами управления огнем по принципу минимальной достаточности, привело к вполне предсказуемому результату.
Уже третий залп немцев дал накрытие, при этом осколками 283-мм снаряда изрешетило борт и надстройки «Эксетера», и его гидросамолет, уничтожив прислугу торпедного аппарата. Это было уже само по себе неприятно, но осколки перебили также цепи сигнализации о готовности орудий. Теперь старший артиллерист, лейтенант Дженнингс не знал, готовы ли его орудия к залпу, что значительно осложняло его стрельбу. Он все еще мог отдавать команды дать залп, но не имел теперь представления, сколько орудий будут в нем участвовать, что сильно затрудняло пристрелку.
А немцы продолжали методично расстреливать «Эксетер»: их пятый и седьмой залпы дали прямые попадания. Первое из них произвел полубронебойный снаряд с замедлением – хотя к тому времени «Шпее» перешел на огонь фугасным снарядами, по всей видимости, "достреливались" остатки полубронебойных снарядов, поданных в перегрузочное отделение. Этот удар «Эксетер» пережил сравнительно благополучно – снаряд пробил крейсер на оба борта и улетел, не разорвавшись. А вот второе попадание стало роковым. Фугасный снаряд ударил в носовую 203-мм башню крейсера и полностью вывел ее и строя, воспламенив заряд в одной из пушек подбитой башни. Крейсер сразу утратил треть своей огневой мощи, но проблема была в другом – осколки веером прошлись по надстройке «Эксетера» убив всех офицеров, кроме командира корабля, но самое главное – разрушив управление огнем. Кабели и переговорные устройства, соединяющие дальномерную станцию с боевой рубкой и рубку – с центральным постом были разрушены. Отныне «Эксетер», безусловно, все еще мог стрелять, но попадать – уже нет. До выхода из строя СУО тяжелый крейсер добился двух попаданий в «карманный» линкор противника. «Эксетер» стрелял полубронебойными снарядами, поэтому первое попадание, пришедшееся в небронированную надстройку, привело лишь к образованию небольшой сквозной дыры – снаряд улетел, не разорвавшись. Второй снаряд достиг большего – пробив верх 100 мм бронепояса (хотя… среди иностранных источников нет единого мнения о толщине бронепояса «Адмирала графа Шпее». Многие считают, что он был только 80 мм, впрочем в нашем контексте это не имеет практического значения) и 40 мм переборку. Затем он взорвался, ударившись в бронепалубу, пробить ее не смог, но вызвал пожар в хранилище сухого химического средства для тушения огня. Люди, тушившие пожар получили отравления, но во всяком случае боеспособность германского корабля сколько-то серьезно не пострадала.
Больше «Эксетер» не добился ничего. Нет, он, конечно, продолжал воевать, выходить из боя было бы не в традиции англичан. Но как он это делал? Управление кораблем пришлось перенести в кормовую надстройку, но и там все кабели связи оказались выведены из строя, так что команды в машинное отделение пришлось передавать по цепочке матросов. Две уцелевшие 203-мм башни вели огонь в сторону неприятеля – именно в сторону, потому что без централизованного управления огнем попасть в германский рейдер можно было бы разве что по счастливой случайности.
Иными словами, британский тяжелый крейсер практически полностью утратил боеспособность менее чем за 10 минут огневого контакта с «карманным» линкором, при этом сам он не сумел причинить неприятелю сколько-то серьезные повреждения. Из охотника «Эксетер» превратился в жертву – противопоставить залпам 283-мм орудий своего «оппонента» крейсер ничего не мог.
Почем же тогда крейсеру удалось уцелеть? Не существовало ни одной причины, препятствующей «Шееру» продолжить сближение и добить «Эксетер» — а потом заняться легкими крейсерами. «Карманный» линкор не имел сколько-то серьезных повреждений – помимо двух 203-мм попаданий англичанам удалось «дотянуться» до него несколькими 152-мм снарядами, не причинившими фашистскому рейдеру сколько-то серьезных повреждений. Дело в том, что английские легкие крейсера (как, кстати и «Эксетер») использовали в том бою полубронебойные снаряды, слишком слабые, чтобы пробить германскую броню, но улетавшие без разрыва при попадании в небронированные надстройки. И если бы Лангсдорф придерживался своей первоначальной тактики…
… вот только, увы, он ее не придерживался.
До сих пор не утихают споры, кто же все-таки победил в Ютландском сражении – англичане или немцы. Все дело в том, что англичане, вне всякого сомнения, понесли куда более тяжелые потери, но поле боя осталось за ними, а сильно избитый хохзеефлотте едва смог унести ноги. Но вне зависимости от результатов этих споров, нельзя не признать, что «der Tag» («День» — излюбленный тост офицеров кайзерлихмарин, бокалы поднимались за день, когда два великих флота сойдутся в решающей битве) нанес неизгладимую душевную травму офицерам германского флота. Они готовы были воевать, они готовы были умирать, но вот ПОБЕЖДАТЬ англичан они были категорически не готовы. Достаточно вспомнить ступор, в который впал адмирал Лютьенс, когда по «Бисмарку» открыли огонь «Худ» и «Принс оф Уэллс». Быть может, рассказы о возникновении «цусимского синдрома» у русских офицеров имеют под собой основание, но нужно признать — германские командиры были поражены «ютландским синдромом» в самой тяжелой его форме.
Капитан цур зее Лангсдорф сделал все, что можно для его преодоления. Он храбро повел свой корабль в бой (справедливости ради отметим, что на момент принятия решения Лангсдорф полагал, что ему противостоят крейсер и два эсминца англичан), а сам, подобно Хэйхатиро Того, Витгефту и Битти, проигнорировал боевую рубку, расположившись на открытом мостике.
И вот вышло так, что в начале боя англичане не смогли «достать» германский рейдер, они не смогли даже толком поцарапать его. Но зато они смогли «достать» его командира – осколки шестидюймового снаряда поразили Лангсдорфа в плечо и руку, а энергия взрыва отбросила его с такой силой, что он потерял сознание. И когда Лангсдорф пришел в себя, он уже ничем не напоминал адмирала «седых времен». Присутствующие на мостике офицеры в дальнейшем высказались аккуратно (честь мундира!), что их командир после ранения (охарактеризованного как незначительное) принимал «недостаточно агрессивные решения»
Что должен был сделать Лангсдорф? Продолжать идти тем же курсом и скоростью, позволив своему артиллеристу, нащупавшему «Эксетер», довершить столь успешно начатое им дело и уничтожить крупнейший корабль британцев – для этого достаточно было бы добиться всего лишь еще нескольких попаданий. Вот схема с отметками примерного расположения кораблей на тот момент боя.
На самом деле сколько-то точной схемы маневрирования составить нельзя, потому что германские и английские описания боя сильно расходятся между собой и имеют внутренние противоречия. Поэтому графическое изображение достаточно условно. Но в действиях германского командира, увы, никакой неясности нет – вне зависимости от того, когда конкретно он сделал то или иное действие, все источники сходятся на том, что он перенес огонь главного калибра на легкие крейсера и отвернул в сторону (возможно, в другой последовательности), прекратив тем самым сближение с британскими кораблями. Затем он вроде бы снова довернул на противника, но тут же поставил дымзавесу (!) и вновь показал англичанам корму, и только тогда перенес снова огонь на «Эксетер». Здесь артиллеристы «Шпее» вновь показали себя, трижды попав в британский тяжелый крейсер, отчего последний лишился второй носовой башни главного калибра, а кое-как восстановленная система управления огнем оказалась разрушенной, теперь уже – навсегда. Лейтенант Дженнингс, впрочем, и тут нашел выход из положения – он попросту забрался на последнюю уцелевшую башню и руководил огнем непосредственно с ее крыши. Но в сущности, «Эксетер» находился на грани гибели – метр дифферента на нос, разбитые приборы, скорость не более 17 узлов… Плод созрел, но Лангсдорф не протянул руки, чтобы сорвать его.
В это время «Шпее» фактически бежал от двух легких крейсеров противника, периодически ставя дымзавесы и «гоняясь за залпами», т.е. доворачивая в сторону, куда упали снаряды неприятеля с тем, чтобы следующий залп противника, сделанный с поправкой на предыдущую погрешность, привел бы к промаху. Такую тактику можно было бы оправдать, если бы ей пользовались британские командиры легких крейсеров, если бы за ними гнался «Шпее», но никак не наоборот. Никакого разумного объяснения подобной «тактике» дать невозможно. Немцы утверждали, что их командир, сам бывший миноносник, опасался торпед англичан. Но именно потому, что Лангсдорф в свое время командовал миноносцами, он просто обязан был знать о том, что это оружие практически бесполезно на удалении 6-7 миль, на которых он пустился в бегство от английских крейсеров. Да, японцы с их «лонг лэнсами» были бы опасны, но кто об этом тогда знал? И против Лангсдорфа воевали отнюдь не японцы. Наоборот, если уж он опасался торпед, то ему следовало какое-то время сближаться с англичанами, провоцируя их на залп, а потом, действительно, отступить – шансы попасть по «карманному» линкору торпедой вдогон в этом случае были бы менее чем иллюзорны.
Другой вариант объяснения действий Лангсдорфа заключается в том, что он опасался получить повреждения, препятствующие его переходу через Атлантику, и вот к этой причине следовало подойти со всей серьезностью – что толку утопить вражеский крейсер-недомерок, если потом придется жертвовать куда более мощным кораблем практически на пустом месте? Но дело в том, что Лангсдорф УЖЕ ввязался в бой, который англичане вели в присущей им агрессивной манере, при том что их крейсера были быстроходнее «карманного линкора» и прервать бой по своему желанию немцы не могли. Лангсдорф не выигрывал ничего, затягивая сражение, ему нужно было как можно скорее завершить его, и, раз бежать он не мог, то ему оставалась только скорейшая нейтрализация британских кораблей. Его «карманный» линкор обладал необходимой для этого огневой мощью.
На самом деле, даже и отступая, «Адмирал граф Шпее» вполне мог уничтожить преследующих его англичан. Но Лангсдорф постоянно требовал переносить огонь с одной цели на другую, не давая своим комендорам как следует пристреляться, или же всячески мешал им своей «охотой за залпами», бросая «карманный» линкор из стороны в сторону. Известно, что фортуна покровительствует смелым, но Лангсдорф в этом бою не проявил смелости – возможно поэтому к совершенным им ошибкам прибавилось печальное недоразумение. В течении боя не было такого случая, когда германская система управления огнем оказалась бы выведена из строя, но в самый ответственный момент, когда дистанция между «Шпее» и легкими крейсерами Харвуда оказалась меньше 6 миль и Лангсдорф в очередной раз приказал перенести огонь с «Эйджекса» на «Акилез», связь между рубкой и дальномером оказалась нарушена. В результате артиллеристы стреляли по «Акилез», но дальномерщики продолжали сообщать им дистанцию до «Эйджекса», так что, естественно, «Шпее» ни в кого не попадал.
Героический "Эксетер" возвращается в Плимут после сражения у Ла-Платы
Впрочем, детальное описание боя у Ла-Платы не входит в задачу настоящей статьи. Все вышесказанное сказано к тому, чтобы уважаемый читатель отметил для себя достаточно простые факты.
При создании «карманных» линкоров требовалось найти такое сочетание бронирования и вооружения, которое обеспечивало бы германскому кораблю в бою решающее преимущество над любым «вашингтонским» крейсером, и немцам вполне это удалось. Любой «вашингтонский» и легкий крейсер не уклонившиеся от боя, были для карманного линкора «законной дичью». Безусловно, первая задача рейдера – уничтожать торговый тоннаж, уклоняясь от морских боев. Но, если крейсерам противника все же удастся навязать «карманному» линкору сражение – что же, тем хуже для крейсеров. При правильной тактике «Шпее» корабли Харвуда были обречены.
К великому счастью англичан капитан цур зее Лангсдорф придерживался правильной тактики, в полной мере используя преимущества своего корабля ровно 7 минут – с 06.18, когда «Шпее» открыл огонь и до поворота влево, т.е. начала бегства от британских крейсеров, который произошел ориентировочно в 06.25. За это время он успел вывести из строя британский тяжелый крейсер (уничтожив СУО и башню главного калибра), не получив при этом сколько-то значимых повреждений. Иными словами, Лангсдорф побеждал, причем побеждал с разгромным для англичан счетом. Для того, чтобы поставить отряд Харвуда на грань поражения «карманному» линкору потребовалось семь, может быть (с учетом возможных ошибок в хронометраже) от силы десять минут.
"Эксетер", увы, все же погиб, но это произошло в другое время и в другом месте
Однако по прошествии этих 7-10 минут, вместо того, чтобы добить «Эксетер», и затем сконцентрировать огонь на одном из легких крейсеров, нервируя другой огнем 150-мм орудий, Лангсдорф словно забыл, что он ведет в бой «карманный» линкор против трех крейсеров, и сражался так, как следовало бы драться легкому крейсеру против трех «карманных» линкоров. Обычно, анализируя то или иное морское сражение говорят о каких-то ошибках командующих, совершенных в тот или иной момент, но весь бой Лангсдорфа, начиная с 06.25 являлся одной большой ошибкой. Окажись на его месте решительный командир – и сегодня англичане помнили бы Ла-Плату так же, как вспоминают Коронель, где Максимилиан фон Шпее, в честь которого был назван корабль Лангсдорфа, уничтожил эскадру британского адмирала Крэдока.
Этого не случилось, но отнюдь не потому, что конструкторы «Адмирала графа Шпее» сделали что-то не так. Невозможно ставить в вину конструкции корабля нерешительность его командира.
Вспомним, как создавались «карманные» линкоры. Версальский договор ограничивал водоизмещение шести самых крупных кораблей Германии, которые ей дозволено было построить 10 тысячами тонн, но не ограничивал калибра их орудий. В итоге германский ВМФ, наподобие былинного богатыря, оказался на развилке трех дорог.
С одной стороны, предлагались к постройке эдакие полуброненосцы-полумониторы – четыре 380-мм орудия, 200 мм брони цитадели и скорость 22 узла. Дело в том, что окружающие послевоенную Германию страны (Польша, Дания, Швеция, Советская Россия и т.д.) обладали флотами умеренной силы, самые сильные корабли которых несли 280-305-мм артиллерию. Исключение составляла только Франция, но в Германии считали, что французы не рискнут отправить в Балтику свои дредноуты, которых, после взрыва «Франс» осталось всего шесть, и ограничатся максимум «Дантонами». В этом случае шесть кораблей с 380-мм пушками практически гарантировали немцам господство на Балтике и тем самым возвращали ей статус морской державы.
С другой стороны, Германия уже в самом начале 1923 г появились эскизные чертежи проекта I/10. Это был почти классический «вашингтонский» крейсер, в котором, кстати, хорошо угадывались черты будущего «Адмирала Хиппера» – 10 000 т, 32 узла, 80 мм бронепояс при 30 мм палубе и скосах и четыре двухорудийных башни с 210-мм орудиями
Тем не менее, оба этих варианта немецких моряков не удовлетворили (хотя будущий главком григсмарине Редер склонялся к варианту 380-мм корабля). Дело в том, что ВМФ Германии не желал ограничиваться береговой обороной, рассчитывая на большее, и потому маломореходные броненосцы-мониторы были для него неприемлемы. Что же до крейсеров, то они были морякам весьма интересны, но построив их, немцы получили бы шесть вполне обычных кораблей, которых у ведущих морских держав значительно больше, и которые не могли вызвать озабоченность Англии. Шесть «почти вашингтонцев», конечно же, не представляли большой угрозы британскому судоходству.
И, наконец, существовал третий путь, предложенный адмиралом Ценкером, который в недалеком прошлом командовал линейным крейсером «Фон-дер-Танн» в Ютландском бою. Он предложил уменьшить калибр будущего корабля, приняв что-нибудь промежуточное между 150-мм и 380 мм и создать нечто такое, что стало бы заведомо сильнее любого тяжелого крейсера, но быстроходнее основной массы линкоров мира, имевших 21-23 узла скорости. Так, в 1926 г родился проект 1/М/26, ставший прообразом карманных линкоров.
Что можно сказать об этих кораблях?
Для того, чтобы обеспечить подавляющее превосходство над тяжелыми крейсерами мира, можно было пойти двум путями – сильно защитить корабль, обеспечив его артиллерией умеренного калибра, или же сделать ставку на могучие орудия при умеренной защите. Первый путь был традиционным для германской конструкторской мысли, но в этот раз упор был сделан на очень мощные 283-мм пушки, в то время как бронирование лишь незначительно превосходило таковое у большинства броненосных крейсеров, даже, пожалуй, уступая наиболее защищенным кораблям этого класса. Все же бронезащиту, примененную на «карманных» линкорах назвать плохой было нельзя. Даже на самом слабозащищенном головном «Дойчланде», как совершенно верно отмечает В.Л. Кофман, она с любого ракурса обеспечивала от 90 до 125 мм суммарной толщины брони при комбинации горизонтальных и вертикальных (большей частью наклонных) преград. При этом система бронирования совершенствовалась от корабля к кораблю, и самым защищенным из них был «Адмирал граф Шпее».
Парад на Спитхэдском рейде. На первом плане "Адмирал граф Шпее"
Сверхмощная артиллерия дополнялась превосходной системой управления огнем – «карманные» линкоры обеспечивались тремя командно-дальномерными постами (КДП) каждый, причем один из них имел 6-метровый дальномер, а два других – 10-меровые. КДП были защищены 50 мм броней, а наблюдение из них можно было вести посредством перископов. Сравним это великолепие с британскими крейсерами типа «Кент», располагавшими одним 3,66-метровым дальномером в боевой рубке и двумя такими же, стоявшими открыто на крыльях мостика, а также 2,44-метровым дальномером на кормовой рубке. Данные от дальномеров на британских кораблях обрабатывал центральный пост, но на германских «карманниках» их было два – под носовой и кормовой рубками. Не все линкоры могли похвастаться столь совершенной СУО. Оснащались германские корабли и артиллерийскими радарами, но качество их было весьма невысоким и не позволяло корректировать огонь, так что они использовались только для обнаружения потенциальных целей.
Вопреки распространенному мнению, изначально 150-мм артиллерия карманных линкоров вовсе не была «бедной падчерицей» по части управления огнем – предполагалось, что расстояния до ее целей будет измерять один из КДП, а вырабатываться данные для стрельбы будет резервный центр обработки, расположенный в корме корабля. Но на практике командиры предпочитали задействовать все три КДП в обеспечение работы главного калибра, а на кормовой расчетный центр возложили обязанность «курировать» зенитную артиллерию – вот и получилось, что 150-мм вспомогательным калибром заниматься оказалось некому.
Таким образом, у немцев получился корабль, способный быстро уничтожить вражеский крейсер при помощи мощнейшей артиллерии и СУО, и защищенный так, чтобы не получить тяжелых повреждений в ходе такого боя. С учетом того, что его дизельная энергетическая установка обеспечивала ему дальность хода до 20 000 миль, «карманный» линкор стал практически идеальным тяжелым артиллерийским рейдером.
Разумеется, имелись у него и свои недостатки. Стремясь уложиться в весовые требования компания МАN переоблегчила дизели, в результате чего те оказались подвержены сильной вибрации и издавали много шума. Критики проекта совершенно справедливо указывали, что лучше было бы «карманному» линкору принять меньше балласта, но сделать дизели тяжелее (как ни крути, они расположены в самом низу корпуса) и от этого проект только выиграл бы. Впрочем, следует отметить что обычно упоминаемая невозможность общаться, записки и кровь из ушей все же относятся к случаям, когда корабль шел полным ходом, в противном случае шум не был настолько силен. Промежуточный калибр — 150-мм артиллерия, также был ошибкой, лучше было бы усилить зенитное вооружение или броню. Бронирование считалось немцами достаточным для боя на средней дистанции, но попадание 203-мм снаряда «Эссекса», при котором оказался пробит и бронепояс, и 40 мм переборка за ним намекают, то не все было так однозначно. Если бы снаряд прошел чуть ниже, то мог бы взорваться прямо в машинном отделении. Были у «карманных» линкоров и другие, не столь очевидные недостатки, но, собственно говоря, у какого корабля их нет?
Часто в вину «карманным линкорам» ставится малая скорость хода. И действительно – их 27-28 узлов давали им преимущество над линкорами эпохи первой мировой войны, но уже на момент закладки головного «Дойчланда» в мире существовало семь кораблей, способных догнать его и без проблем уничтожить. Речь идет о «Худе», «Рипалсе», «Ринауне» и четырех японских линейных крейсерах типа «Конго». В дальнейшем, по мере строительства линкоров нового поколения (начиная с «Дюнкерка») количество таких кораблей быстро росло.
Можно ли на этом основании считать германские «карманные» линкоры неудачными кораблями? Да ни в каком случае.
Во-первых, не надо забывать, что у быстроходных линкоров есть множество иных дел, кроме как гоняться за кем-то по просторам Атлантического и Индийского океанов. И вот результат – теоретически на поиски «Адмирала графа Шпее» союзники могли отправить пять быстроходных линкоров и линейных крейсеров – три британских корабля и «Дюнкерк» со «Страсбургом». Но на практике к поимке рейдера англичанам удалось привлечь только отправленный в Южную Атлантику «Ринаун», а французские линкоры, хотя формально и вошли в состав «противорейдерских» групп не предпринимали каких-то активных действий. И это в 1939 г, когда союзники воевали только против Германии, а Италия и Япония с их могущественными флотами еще не вступили в войну!
Во-вторых, дизельные «карманники» имели огромное преимущество перед кораблями с обычной энергетической установкой – они обладали очень высокой экономической скоростью. Тот же «Шпее» мог пройти на 18 узлах более 16 000 миль, никакой линкор или линейный крейсер ничем таким похвастать не мог. Иными словами, да, тот же «Дюнкерк», при встрече с «Шеером» конечно же способен догнать и уничтожить последнего, но устроить такую «встречу» с быстро перемещающимся "карманным" линкором было бы совсем нелегко.
А в-третьих, следует понимать, что «карманные» линкоры, как это не удивительно, превосходно укладывались в стратегию кригсмарине и могли сыграть важнейшую роль в англо-германской борьбе на море.
Дело в том, что германский план боевых действий против Британии, вокруг которого создавался довоенный фашистский флот предусматривал следующую стратегию: в его составе должны были находиться рейдерские силы, достаточные для того, чтобы заставить англичан отправить в океан часть своих линейных эскадр, и группы быстроходных линкоров, способных перехватить эти эскадры и уничтожить. Таким образом, «откусывая по кусочку» от британского флота предполагалось уравняться с ним в силах, а потом – достичь превосходства на море.
Логика вроде бы абсурдная, но представим себе на секундочку, что рейд «Бисмарка» в Атлантику был по каким-то причинам оказался отложен или даже завершился успехом.
В этом случае к концу 1941-началу 1942 г немцы в составе флота имели бы полностью готовые к бою «Тирпиц», «Бисмарк», «Шарнхорст» и «Гнейзенау». А вот у англичан из быстроходных линкоров были бы только «Кинг Джордж V», «Принс оф Уэллс» да еще только что вошедший в строй (ноябрь 1941 г) и не прошедший боевой подготовки «Дюк оф Йорк» — и это при том, что индивидуально корабли типа «Бисмарк» были сильнее британских линкоров.
А остальные линкоры? Сколько-то быстроходные корабли типа «Куин Элизабет» связаны итальянским флотом в Средиземном море. Выводить их оттуда – обрушить всю средиземноморскую стратегию Великобритании, чего англичане не простили бы никакому правительству. Корабли типа «Ройал Соверин» и «Родней» тихоходны и не смогли бы перехватить германское линейное соединение, к тому же даже при встрече оно всегда могло бы уклониться от боя. Оставались только "два с половиной" английских быстроходных линкора, да линейные крейсера. Франция уже капитулировала и на ее линейные силы рассчитывать не приходится, США потерпели сокрушительное поражение при Перл-Харборе и помочь Англии ничем не могут.
Случись такое, и каждый быстроходный корабль оказался бы у англичан на счету. Тем более, что линкоры должны периодически становиться в ремонт – из шести быстроходных кораблей какой-нибудь почти постоянно будет ремонтироваться. Немцам, наоборот, несложно привести свои линкоры в боеспособное состояние к заранее назначенной дате рейда.
Допустим, немцы отправляют в рейдерство свои «карманные» линкоры. В этом случае англичане оказались бы в крайне тяжелом положении. Отправить линейные крейсера в море, в погоню за «карманниками»? И рисковать тем, что четверка линкоров кригсмарине выйдет в море и драться с ними придется не в полном составе? Это чревато поражением, после которого британские коммуникации окажутся беззащитны против набегов тяжелых германских кораблей. Не делать ничего? Тогда «карманные» линкоры устроят настоящую бойню на коммуникациях. Прикрыть конвои старыми линкорами, сил которых вполне достаточно, чтобы отпугнуть «Шеер»? А кто может гарантировать, что немцы не атакуют такой конвой «Бисмарком» и «Тирпицем», которые играючи расправятся с одиночным британским кораблем? Успеют ли быстроходные линкоры Гранд Флита перехватить германское соединение до того, как те разорвут в клочки и конвой и корабли его эскорта?
Известно, что Черчилль предполагал и чрезвычайно опасался совместных действий германских линкоров и придавал огромное значение уничтожению "Бисмарка" до того, как "Тирпиц" войдет в строй
Таким образом, мы можем констатировать, что несмотря на отдельные недостатки, германские карманные линкоры были вполне удачными кораблями, способными выполнять задачи, которые перед ними ставило руководство кригсмарине. Но почему же в таком случае немцы прекратили их строительство? Ответ очень прост – согласно предвоенным планам немецкой промышленности предстояло создать несколько эскадр мощнейших линкоров, которым в охранение, конечно же, понадобились бы крейсера. Но «карманный» линкор совершенно не подходил на роль крейсера при эскадре – вот как раз тут его малая скорость была совершенно неуместна. Потому-то немцы вернулись к идее тяжелого крейсера, появившейся у них еще в далеком 1923 году, но это совсем другая история…
И – маленькое примечание.
Безусловно, по совокупности своих тактико-технических характеристик «карманные» линкоры не могут быть отнесены к классу линейных кораблей. Откуда тогда пошло название «карманный» линкор»? Дело в том, что в соответствии с Вашингтонским морским соглашением 1922 года любой корабль, имеющий стандартное водоизмещение свыше 10 000 т или орудия крупнее 203 мм считался линкором. Забавно, но если бы немцы все-так предпочли «карманникам» 32-узловый крейсер с 210-мм артиллерией, с точки зрения международных договоров он бы являлся именно линкором. Соответственно, по вашингтонскому соглашению линкором являлся и «Дойчланд» — ну а некий корреспондент, наделенный хорошим чувством юмора, с учетом малых размеров германского корабля добавил к «линкору» эпитет «карманный» и это название прижилось.
Сами же немцы никогда не считали и не называли «Дойчланд» и его систершипы линкорами. В германском флоте эти корабли числились как «panzerschiffe», т.е. «броненосный корабль», или «броненосец», в отличие от «Гнейзенау» или «Бисмарка», которые назывались «schlachtschiffe». В кайзеровском флоте «panzerschiffe» именовались броненосцы, но наиболее современные из них были переименованы в «linienschiffe» — линейные корабли, а дредноуты именовались «большими линейными кораблями» или «großlinienschiffe». Ну и незадолго до войны кригсмарине зачислило «карманные» линкоры в класс тяжелых крейсеров.
Список использованной литературы:
1. Донец А. Тяжелые крейсера типа «York».
2. Кофман В. «Карманные» линкоры фюрера. Корсары Третьего рейха.
3. Патянин С. «Наглые» крейсера – охотники за рейдерами.
Информация