Афганистан: война, любовь и голые коленки
В этой статье я собрал самые яркие воспоминания об Афганистане всех моих друзей и знакомых – участников афганской войны.
Рамиль Салимагараев, десантник, Москва:
– У афганцев совсем другое отношение к жизни и смерти. И к войне. Помню, во время одной из операций вертолетчики взяли меня на борт – боезапас подавать. Полетели «обрабатывать» ущелье, которое кишело духами. А нас оттуда тоже «обрабатывают» из всех стволов по-черному. Мы отстрелялись, заходим на новый вираж, перелетаем в соседнее ущелье – а там мужик с конем на склоне землю сохой пашут. Спокойно так, как ни в чем не бывало. На грохот, стрельбу и взрывы в соседнем ущелье – ноль внимания. Обычное дело, рабочий момент – война. Меня это потрясло тогда до основания. Потом привык.
Дмитрий Федоров, пулеметчик, 860 МСП, житель Коломны:
–Под Файзабадом в бою тяжело ранило одного из нашей роты, татарина. Лежит, признаков жизни не подает. А духи из всех стволов по нам работают. Спасать надо. Я говорю своим – грузите его на меня. Взвалили. А он тяжелый, килограмм за сто. Я и рванул, как сохатый по сушняку. Так быстро я больше никогда не бегал – ни до, ни после. Бегу, петляю, как заяц, а они по мне садят. Одна пуля на мне ремень пополам разрубила, другая погон на плече снесла, третья флягу прошила. Всего «обнесли». А на теле – ни царапины. Во как бывает. А татарина так и не спасли тогда. Три дня над ним врачи колдовали – так и не вывели из комы… Мне эта пробежка потом много раз снилась. В холодном поту просыпался.
Сергей Сысолятин, медбрат (по афгански – «пинцет»), город Орск Оренбургской области:
– Одно время душманы приноровились ставить противотанковые мины с задержкой взрыва. Штырек с пружиной ставят над взрывателем вертикально на каком-то расстоянии на слабой пружинке. Один танк проехал – штырек опустился. БТР надавил – тот опустился еще иже. И так несколько раз. И где-то в середине колонны происходит взрыв. В нашей колонне несколько единиц техники над такой миной проехало. Штырь вдавился и завис в миллиметре от взрывателя. Или еще ближе. Один из бойцов прыгнул с борта и приземлился сапогами аккурат на этот штырек. Видно, этого усилия тому и хватило. Прямо перед лицом десантника ахнул взрыв. Он отлетает в сторону. Я подбегаю к нему – живой еще... Но разворотило его всего с ног до головы. Трогаю за нос – он в моей руке остается. Вытаскиваю язык – чтобы дыхание освободить – то же самое. Так на моих руках и скончался, бедолага.
Дмитрий Щеглов, Оренбург:
Во время одной и операции в ауле зашли к одному из местных бабаев. Маленький такой, сухой, худенький. Сидим, чай пьем, разговариваем. А бабы его из женской половины одна за другой к нам забегают – еду приносят, чай, лепешки. Мы его спрашиваем: слышь, бабаеныш, а сколько у тебя жен? Восемь, говорит. А что, аллах разрешает. Мы примолкли. А детей, спрашиваю, сколько? Пока четырнадцать. Мы поперхнулись. Вот такой крутой бабай нам тогда попался. Мы у него барана купили, суп сварганили. Это был самый вкусный супец в моей жизни…
Рамиль Салимгараев, десантник, Москва:
При мне духи с трех склонов из ДШК разведчиков накрыли, которые в ущелье в зеленку вошли. Ударили одновременно, трассерами. Эти очереди в узкой полосе зеленки и сошлись. Там места живого не осталась. Ну, думаю, хана пацанам… А вечером выяснилось, что даже царапины никто не получил. Как потом выяснилось, разведчики в зеленке вдоль ручья обнаружили какой-то полуметровый бортик из камней. Видимо, кто-то из душманов хотел там домик построить. Начал стены возводить, да так и не закончил. На полметра над землей только камней и хватило. Но им этого хватило. Они во время обстрела вдоль бортика прилегли – один за другим, живой цепочкой. Борт все пули на себя и принял. Так несколько часов и пролежали, пока у духов боезапас не кончился. Потом поднялись, отряхнулись и дальше порысачили.
Дмитрий Федоров:
Вернулся после Афгана домой, по улицам хожу, на девчонок таращусь. И ловлю себя на мысли: черт меня дери, да они же практически все голые! В Афгане-то бабы в каких-то черных мешках ходят, даже глаз не видать. А тут – голые коленки, тонкие талии, изящные плечики. Не жизнь, а песня!
Павел Ведешкин, разведчик, город Медногорск Оренбургской области:
Вернулся из Афгана, прилетел в Ташкент. Вышел в город, начал пить. Стакан, другой – не берет. Видно, накопленное нервное напряжение за эти полтора года стало настолько сильным – даже водка не расслабляет. Только в поезде и отпустило. В Самаре дал телеграмму матери: встречай, мамочка. Поезд приезжает в мой родной городок. Стоит три минуты, как положено. Выхожу из последнего вагона, гляжу – на другом конце перрона мамуля бегает, меня высматривает. Вагоном, видать, ошиблась. Ноги сразу стал ватными, к земле приросли – шагнуть не могу. Мама обернулась, увидела меня. Бежит ко мне, спотыкается, руки вперед тянет. Умирать буду – вспомню, как мать тогда ко мне бежала…
…Вот такая была война. Такие переживания.
Всех «афганцев» – с Днем вывода войск! Помяните павших, поздравьте живых. Живите долго и счастливо!
Рамиль Салимагараев, десантник, Москва:
– У афганцев совсем другое отношение к жизни и смерти. И к войне. Помню, во время одной из операций вертолетчики взяли меня на борт – боезапас подавать. Полетели «обрабатывать» ущелье, которое кишело духами. А нас оттуда тоже «обрабатывают» из всех стволов по-черному. Мы отстрелялись, заходим на новый вираж, перелетаем в соседнее ущелье – а там мужик с конем на склоне землю сохой пашут. Спокойно так, как ни в чем не бывало. На грохот, стрельбу и взрывы в соседнем ущелье – ноль внимания. Обычное дело, рабочий момент – война. Меня это потрясло тогда до основания. Потом привык.
Дмитрий Федоров, пулеметчик, 860 МСП, житель Коломны:
–Под Файзабадом в бою тяжело ранило одного из нашей роты, татарина. Лежит, признаков жизни не подает. А духи из всех стволов по нам работают. Спасать надо. Я говорю своим – грузите его на меня. Взвалили. А он тяжелый, килограмм за сто. Я и рванул, как сохатый по сушняку. Так быстро я больше никогда не бегал – ни до, ни после. Бегу, петляю, как заяц, а они по мне садят. Одна пуля на мне ремень пополам разрубила, другая погон на плече снесла, третья флягу прошила. Всего «обнесли». А на теле – ни царапины. Во как бывает. А татарина так и не спасли тогда. Три дня над ним врачи колдовали – так и не вывели из комы… Мне эта пробежка потом много раз снилась. В холодном поту просыпался.
Сергей Сысолятин, медбрат (по афгански – «пинцет»), город Орск Оренбургской области:
– Одно время душманы приноровились ставить противотанковые мины с задержкой взрыва. Штырек с пружиной ставят над взрывателем вертикально на каком-то расстоянии на слабой пружинке. Один танк проехал – штырек опустился. БТР надавил – тот опустился еще иже. И так несколько раз. И где-то в середине колонны происходит взрыв. В нашей колонне несколько единиц техники над такой миной проехало. Штырь вдавился и завис в миллиметре от взрывателя. Или еще ближе. Один из бойцов прыгнул с борта и приземлился сапогами аккурат на этот штырек. Видно, этого усилия тому и хватило. Прямо перед лицом десантника ахнул взрыв. Он отлетает в сторону. Я подбегаю к нему – живой еще... Но разворотило его всего с ног до головы. Трогаю за нос – он в моей руке остается. Вытаскиваю язык – чтобы дыхание освободить – то же самое. Так на моих руках и скончался, бедолага.
Дмитрий Щеглов, Оренбург:
Во время одной и операции в ауле зашли к одному из местных бабаев. Маленький такой, сухой, худенький. Сидим, чай пьем, разговариваем. А бабы его из женской половины одна за другой к нам забегают – еду приносят, чай, лепешки. Мы его спрашиваем: слышь, бабаеныш, а сколько у тебя жен? Восемь, говорит. А что, аллах разрешает. Мы примолкли. А детей, спрашиваю, сколько? Пока четырнадцать. Мы поперхнулись. Вот такой крутой бабай нам тогда попался. Мы у него барана купили, суп сварганили. Это был самый вкусный супец в моей жизни…
Рамиль Салимгараев, десантник, Москва:
При мне духи с трех склонов из ДШК разведчиков накрыли, которые в ущелье в зеленку вошли. Ударили одновременно, трассерами. Эти очереди в узкой полосе зеленки и сошлись. Там места живого не осталась. Ну, думаю, хана пацанам… А вечером выяснилось, что даже царапины никто не получил. Как потом выяснилось, разведчики в зеленке вдоль ручья обнаружили какой-то полуметровый бортик из камней. Видимо, кто-то из душманов хотел там домик построить. Начал стены возводить, да так и не закончил. На полметра над землей только камней и хватило. Но им этого хватило. Они во время обстрела вдоль бортика прилегли – один за другим, живой цепочкой. Борт все пули на себя и принял. Так несколько часов и пролежали, пока у духов боезапас не кончился. Потом поднялись, отряхнулись и дальше порысачили.
Дмитрий Федоров:
Вернулся после Афгана домой, по улицам хожу, на девчонок таращусь. И ловлю себя на мысли: черт меня дери, да они же практически все голые! В Афгане-то бабы в каких-то черных мешках ходят, даже глаз не видать. А тут – голые коленки, тонкие талии, изящные плечики. Не жизнь, а песня!
Павел Ведешкин, разведчик, город Медногорск Оренбургской области:
Вернулся из Афгана, прилетел в Ташкент. Вышел в город, начал пить. Стакан, другой – не берет. Видно, накопленное нервное напряжение за эти полтора года стало настолько сильным – даже водка не расслабляет. Только в поезде и отпустило. В Самаре дал телеграмму матери: встречай, мамочка. Поезд приезжает в мой родной городок. Стоит три минуты, как положено. Выхожу из последнего вагона, гляжу – на другом конце перрона мамуля бегает, меня высматривает. Вагоном, видать, ошиблась. Ноги сразу стал ватными, к земле приросли – шагнуть не могу. Мама обернулась, увидела меня. Бежит ко мне, спотыкается, руки вперед тянет. Умирать буду – вспомню, как мать тогда ко мне бежала…
…Вот такая была война. Такие переживания.
Всех «афганцев» – с Днем вывода войск! Помяните павших, поздравьте живых. Живите долго и счастливо!
Информация