Почему Прибалтика с радостью встретила советскую власть?
В 1940 году независимые государства Прибалтики – Литва, Латвия и Эстония – прекратили свое существование и вошли в состав Советского Союза на правах союзных республик – Литовской ССР, Латвийской ССР и Эстонской ССР соответственно. Этому событию предшествовал ввод советских войск на территорию Прибалтики. Он начался еще в 1939 году, когда республики сохраняли свою политическую независимость, но в силу изменившейся обстановки были вынуждены заключить пакты о взаимопомощи.
Согласно пактам о взаимопомощи, прибалтийские страны предоставляли Советскому Союзу доступ к своим портам и соглашались на размещение советских войск на своей территории. 18 октября 1939 года советские войска ввели в Эстонию, где разместились 65-й особый стрелковый корпус и Особая группа ВВС. 29 октября в Латвию ввели части 2-го особого стрелкового корпуса и 18-й авиационной бригады, а в ноябре – декабре в Литву вошли 16-й стрелковый корпус, 10-й истребительный и 31-й скоростной бомбардировочный авиационные полки.
Сегодня во всех без исключения прибалтийских государствах события того времени воспринимаются и оцениваются однозначно – как советская оккупация, большая национальная трагедия. Созданы целые мифы о том, как Советский Союз вероломно оккупировал прибалтийские республики, ликвидировал их политические системы, уничтожил офицеров, чиновников и предпринимателей и установил жесткую диктатуру. Но это – современные и очень тенденциозные оценки, отражающие точку зрения определенных слоев населения этих стран. «Правда» не бывает универсальной - у латышского крестьянина и латышского промышленника, литовского землевладельца и литовского батрака, эстонского предпринимателя и эстонского безработного она была разной.
Значительная часть литовцев, латышей и эстонцев встречали советских солдат с цветами и это – не советская пропаганда, а исторический факт. Никакого ожесточенного сопротивления советским войскам, как это могло быть в случае настоящего вторжения и оккупации, ни в Литве, ни в Латвии, ни в Эстонии никто не оказал. Хотя у этих стран были армии, были мужчины, прошедшие в них службу, были полицейские, но вся операция по вхождению трех республик в СССР прошла исключительно мирно. Разве так бывает во время настоящей оккупации?
Что представляла собой Прибалтика до вхождения в состав Советского Союза? Три республики, появившиеся в результате распада Российской империи, было сложно назвать процветающими государствами. Учитывая их размеры, численность населения, отсутствие серьезных природных ресурсов, прибалтийские государства были обречены оставаться на задворках Восточной Европы.
Так, для Литвы 1930-х годов, о чем пишет Жильвинас Буткус, было характерно колоссальное социальное расслоение. На одном полюсе находились те немногочисленные литовцы, которым действительно жилось неплохо – дворяне, буржуазия, чиновники, статусная интеллигенция, на другом – рабочие, крестьяне, безработные (коих, кстати, насчитывалось в этой маленькой стране целых 200 тысяч человек). Средняя зарплата женщины – работницы, к примеру, составляла всего 70 литов, а прожиточный минимум одного человека был 91,6 лита. Большинство населения страны жило в нищете, причем над простыми рабочими и служащими постоянно висел «дамоклов меч» увольнения. Любой экономический кризис – и рабочих сокращали пачками. Могли, разумеется, выгнать и просто потому, что не понравился хозяину или кому-то из руководства.
Три четверти населения Литвы в то время составляли крестьяне. И это были отнюдь не зажиточные фермеры в уютных домиках, а голодная и озлобленная масса батраков и сельскохозяйственных рабочих, ютившихся в настоящих хижинах – развалюхах, которым не позавидовали бы и жители каких-нибудь африканских колоний того времени. Сельскохозяйственные рабочие были еще более бесправными, чем их городские коллеги, поскольку если в городе можно было хотя бы надеяться на другую работу, то в деревне батраки были лишены такой возможности – куда податься, если на всю деревню, к примеру, один или два зажиточных землевладельца, а остальные жители с трудом выживают на ничтожные заработки.
Когда в современной литературе о «советской оккупации» приводят воспоминания о жизни в досоветской Литве (а также и Латвии, и Эстонии), то, разумеется, забывают добавить, что оставляли эти воспоминания не заводские рабочие, батраки или безработные, которых было большинство населения, а представители интеллигенции, священнослужители, буржуа. Им действительно жилось неплохо, лучше, чем в советское время, и они тяготились тем, что прежняя сытая жизнь, гарантировавшая им «положение сверху», закончилась.
Основная масса рабочих и батраков Литвы была настроена по отношению к существующей власти весьма критически. Поэтому нет ничего удивительного в том, что большинство литовцев не оказало никакого сопротивления советским войскам. Рядовые жители страны в основной массе если не приветствовали вступление Литвы в Советский Союз, то и не видели в этом ничего плохого, относились равнодушно.
Еще хуже было положение в Эстонии. В этой маленькой стране до половины населения составляли сельскохозяйственные батраки и городские пауперы, бравшиеся за любую работу, чтобы выжить. Тяжелые условия жизни способствовали высокой смертности, распространению туберкулеза и других заболеваний. Разумеется, и медицина, и среднее образование были платными, недоступными как минимум половине населения страны. Безработица в Эстонии ко второй половине 1930-х годов приобрела ужасающие масштабы. Ситуация и в промышленности, и в сельском хозяйстве была такая, что множество работников оставались без работы. Чтобы снизить социальную напряженность и ликвидировать риски бунтов и революций, эстонские власти активно прибегали к практике трудовых лагерей – так называемых «лагерей для бездельников», в которых помещенные туда безработные трудились бесплатно, за еду, под полицейской охраной. Рабочий день в таких лагерях составлял 12 часов, практиковались телесные наказания, а помещали безработных в такие условия на срок от полугода до двух – трех лет. Очень демократично, не правда ли?
Если в Российской империи территория Эстонии представляла собой довольно развитый в экономическом отношении регион с крупными центрами вроде Ревеля (Таллина) и Нарвы, то в 1930-е годы уровень промышленного производства не смог даже приблизиться к дореволюционному. Это, разумеется, объяснялось и тем, что в годы Первой мировой войны немцы вывезли до 70-80% промышленного оборудования, но немаловажную роль играл и фактор политической импотенции эстонских властей, не способных найти эффективные способы реанимировать национальную экономику.
Сейчас многие эстонские авторы пишут о том, что в 1930-е годы наблюдался едва ли не бурный рост экономики страны, однако сами же признают и огромное количество безработных, и другие социальные проблемы. Конечно, Эстония продолжала экспортировать бумагу, мясомолочные продукты, лесоматериалы, но доходы от экспорта шли в карман собственникам предприятий, чиновникам, практически не влияя на средний уровень жизни населения страны. Основная масса эстонцев жила в нищете и поэтому также или приветствовала советскую власть, или нейтрально отнеслась к ее приходу. Если бы простым эстонцам жилось хорошо в их стране, разве они не захотели бы отстоять ее любыми возможными способами? Но нет, эстонцы вполне спокойно встретили советские войска.
Кому уж точно грех жаловаться на «советскую оккупацию», так это Латвии, учитывая роль латышских стрелков в революционных событиях и Гражданской войне в России, активное участие латвийских коммунистов в государственном управлении в Советском Союзе. Говоря об «ужасах ГУЛага», современные латвийские источники забывают о том, что многие видные руководители ВЧК/ОГПУ/НКВД, в том числе и структур, непосредственно отвечавших за места заключения, были как раз выходцами из Латвии.
В межвоенный период Латвия представляла собой, конечно, более развитое, чем Литва или Эстония, но также не лишенное глубочайших социальных проблем государство. В 1934 году, кстати, в стране была установлена диктатура Карлиса Улманиса, который проводил националистическую и авторитарную политику. Действительно, под его руководством латвийская экономика немного оживилась, но на уровне жизни рядовых латышей это отражалось не сильно. Зарплаты оставались низкими, отношение со стороны работодателей – скотским, социальная инфраструктура – недоступной широким слоям населения. Низким оставался и общий уровень культуры и образования. Именно после «советской оккупации» в Латвии начался настоящий расцвет национальной культуры, а Рига превратилась в один из главных культурных и экономических центров всего Советского Союза.
В промышленности Латвии было занято всего 15% населения страны. Это, конечно, было больше, чем в полностью аграрной Литве (там на заводах и фабриках трудились всего 6% населения), но все равно Латвия оставалась страной преимущественно сельскохозяйственной. Огромные земли находились в руках крупных собственников, а количество безземельных крестьян – батраков приближалось к 200 тысячам. Естественно, что положение крестьян, не имевших собственной земли, было очень тяжелым. Они могли либо бежать в город с надеждой устроиться на предприятие, либо идти в батраки к соседскому землевладельцу. Тот, в свою очередь, очень жестко эксплуатировал их труд, прекрасно понимая безысходность положения своих батраков.
Безработных, как и в Эстонии, привлекали к принудительному труду, отправляя на торфоразработки, где условия были каторжными. В современной Латвии любят рассуждать о том, что довоенная страна была чуть ли не цитаделью демократии. Но при диктатуре Улманиса власти Латвии не менее охотно, чем обвиняемый латвийской прессой Советский Союз, использовали принудительный труд. Не только безработные трудились на торфоразработках, но и промышленные рабочие при необходимости отправлялись на сельскохозяйственные работы или лесозаготовки. Тогдашние «латвийские демократы» не видели в этом ничего плохого.
В Латвии проживало многонациональное население, 40% которого не было этническими латышами. Влиятельной группой населения страны были остзейские немцы, владевшие крупными промышленными предприятиями, составлявшие значительную часть интеллигенции и лиц свободных профессий. Многие предприятия принадлежали и еврейским коммерсантам. Русское, латгальское, белорусское население страны находилось в куда более худших условиях.
Когда в 1934 году была установлена националистическая диктатура Улманиса, начался процесс «латвизации» страны. Латышская буржуазия стремилась выбить почву из-под ног своих немецких и еврейских конкурентов, для чего был запущен процесс передачи банков, части предприятий в руки латышских предпринимателей. Одновременно происходила и «латвизация» школьного образования. Положение нелатышских групп населения страны ухудшалось. Естественно, что 40% населения страны – это практически половина ее жителей. И им, в условиях растущего латышского национализма, было очень некомфортно в такой Латвии. Поэтому естественно, что многие из них, как и значительная часть простых латышей, не возражали против ввода советских войск.
Интересно, что приход советских войск положительно воспринимала и часть латышской элиты. Она прекрасно понимала, что раз латыши как нация выжили и даже неплохо жили в Российской империи, то и в Советском Союзе, особенно учитывая советскую национальную политику, смогут сохранить свою идентичность. Как показала практика, они не ошибались – от вхождения в Советский Союз Латвия только выиграла. Кто знает, что было бы, пойди история по другому пути? Латвия могла бы, к примеру, стать частью Германии и за эти десятилетия латышское население подверглось бы тотальной германизации. Возможно, что именно советские войска спасли латышский народ от растворения в «Великой Германии».
Потомки обиженных на Советский Союз представителей правящего класса Латвии сегодня контролируют средства массовой информации этой страны и с удовольствием расписывают «ужасы оккупации» и едва ли не райскую жизнь в досоветской Латвии. Антисоветская позиция, занимаемая сегодня прибалтийскими странами, является одним из компонентов их антирусской и антироссийской стратегии, сформированной под чутким руководством Запада.
Согласно пактам о взаимопомощи, прибалтийские страны предоставляли Советскому Союзу доступ к своим портам и соглашались на размещение советских войск на своей территории. 18 октября 1939 года советские войска ввели в Эстонию, где разместились 65-й особый стрелковый корпус и Особая группа ВВС. 29 октября в Латвию ввели части 2-го особого стрелкового корпуса и 18-й авиационной бригады, а в ноябре – декабре в Литву вошли 16-й стрелковый корпус, 10-й истребительный и 31-й скоростной бомбардировочный авиационные полки.
Сегодня во всех без исключения прибалтийских государствах события того времени воспринимаются и оцениваются однозначно – как советская оккупация, большая национальная трагедия. Созданы целые мифы о том, как Советский Союз вероломно оккупировал прибалтийские республики, ликвидировал их политические системы, уничтожил офицеров, чиновников и предпринимателей и установил жесткую диктатуру. Но это – современные и очень тенденциозные оценки, отражающие точку зрения определенных слоев населения этих стран. «Правда» не бывает универсальной - у латышского крестьянина и латышского промышленника, литовского землевладельца и литовского батрака, эстонского предпринимателя и эстонского безработного она была разной.
Значительная часть литовцев, латышей и эстонцев встречали советских солдат с цветами и это – не советская пропаганда, а исторический факт. Никакого ожесточенного сопротивления советским войскам, как это могло быть в случае настоящего вторжения и оккупации, ни в Литве, ни в Латвии, ни в Эстонии никто не оказал. Хотя у этих стран были армии, были мужчины, прошедшие в них службу, были полицейские, но вся операция по вхождению трех республик в СССР прошла исключительно мирно. Разве так бывает во время настоящей оккупации?
Что представляла собой Прибалтика до вхождения в состав Советского Союза? Три республики, появившиеся в результате распада Российской империи, было сложно назвать процветающими государствами. Учитывая их размеры, численность населения, отсутствие серьезных природных ресурсов, прибалтийские государства были обречены оставаться на задворках Восточной Европы.
Так, для Литвы 1930-х годов, о чем пишет Жильвинас Буткус, было характерно колоссальное социальное расслоение. На одном полюсе находились те немногочисленные литовцы, которым действительно жилось неплохо – дворяне, буржуазия, чиновники, статусная интеллигенция, на другом – рабочие, крестьяне, безработные (коих, кстати, насчитывалось в этой маленькой стране целых 200 тысяч человек). Средняя зарплата женщины – работницы, к примеру, составляла всего 70 литов, а прожиточный минимум одного человека был 91,6 лита. Большинство населения страны жило в нищете, причем над простыми рабочими и служащими постоянно висел «дамоклов меч» увольнения. Любой экономический кризис – и рабочих сокращали пачками. Могли, разумеется, выгнать и просто потому, что не понравился хозяину или кому-то из руководства.
Три четверти населения Литвы в то время составляли крестьяне. И это были отнюдь не зажиточные фермеры в уютных домиках, а голодная и озлобленная масса батраков и сельскохозяйственных рабочих, ютившихся в настоящих хижинах – развалюхах, которым не позавидовали бы и жители каких-нибудь африканских колоний того времени. Сельскохозяйственные рабочие были еще более бесправными, чем их городские коллеги, поскольку если в городе можно было хотя бы надеяться на другую работу, то в деревне батраки были лишены такой возможности – куда податься, если на всю деревню, к примеру, один или два зажиточных землевладельца, а остальные жители с трудом выживают на ничтожные заработки.
Когда в современной литературе о «советской оккупации» приводят воспоминания о жизни в досоветской Литве (а также и Латвии, и Эстонии), то, разумеется, забывают добавить, что оставляли эти воспоминания не заводские рабочие, батраки или безработные, которых было большинство населения, а представители интеллигенции, священнослужители, буржуа. Им действительно жилось неплохо, лучше, чем в советское время, и они тяготились тем, что прежняя сытая жизнь, гарантировавшая им «положение сверху», закончилась.
Основная масса рабочих и батраков Литвы была настроена по отношению к существующей власти весьма критически. Поэтому нет ничего удивительного в том, что большинство литовцев не оказало никакого сопротивления советским войскам. Рядовые жители страны в основной массе если не приветствовали вступление Литвы в Советский Союз, то и не видели в этом ничего плохого, относились равнодушно.
Еще хуже было положение в Эстонии. В этой маленькой стране до половины населения составляли сельскохозяйственные батраки и городские пауперы, бравшиеся за любую работу, чтобы выжить. Тяжелые условия жизни способствовали высокой смертности, распространению туберкулеза и других заболеваний. Разумеется, и медицина, и среднее образование были платными, недоступными как минимум половине населения страны. Безработица в Эстонии ко второй половине 1930-х годов приобрела ужасающие масштабы. Ситуация и в промышленности, и в сельском хозяйстве была такая, что множество работников оставались без работы. Чтобы снизить социальную напряженность и ликвидировать риски бунтов и революций, эстонские власти активно прибегали к практике трудовых лагерей – так называемых «лагерей для бездельников», в которых помещенные туда безработные трудились бесплатно, за еду, под полицейской охраной. Рабочий день в таких лагерях составлял 12 часов, практиковались телесные наказания, а помещали безработных в такие условия на срок от полугода до двух – трех лет. Очень демократично, не правда ли?
Если в Российской империи территория Эстонии представляла собой довольно развитый в экономическом отношении регион с крупными центрами вроде Ревеля (Таллина) и Нарвы, то в 1930-е годы уровень промышленного производства не смог даже приблизиться к дореволюционному. Это, разумеется, объяснялось и тем, что в годы Первой мировой войны немцы вывезли до 70-80% промышленного оборудования, но немаловажную роль играл и фактор политической импотенции эстонских властей, не способных найти эффективные способы реанимировать национальную экономику.
Сейчас многие эстонские авторы пишут о том, что в 1930-е годы наблюдался едва ли не бурный рост экономики страны, однако сами же признают и огромное количество безработных, и другие социальные проблемы. Конечно, Эстония продолжала экспортировать бумагу, мясомолочные продукты, лесоматериалы, но доходы от экспорта шли в карман собственникам предприятий, чиновникам, практически не влияя на средний уровень жизни населения страны. Основная масса эстонцев жила в нищете и поэтому также или приветствовала советскую власть, или нейтрально отнеслась к ее приходу. Если бы простым эстонцам жилось хорошо в их стране, разве они не захотели бы отстоять ее любыми возможными способами? Но нет, эстонцы вполне спокойно встретили советские войска.
Кому уж точно грех жаловаться на «советскую оккупацию», так это Латвии, учитывая роль латышских стрелков в революционных событиях и Гражданской войне в России, активное участие латвийских коммунистов в государственном управлении в Советском Союзе. Говоря об «ужасах ГУЛага», современные латвийские источники забывают о том, что многие видные руководители ВЧК/ОГПУ/НКВД, в том числе и структур, непосредственно отвечавших за места заключения, были как раз выходцами из Латвии.
В межвоенный период Латвия представляла собой, конечно, более развитое, чем Литва или Эстония, но также не лишенное глубочайших социальных проблем государство. В 1934 году, кстати, в стране была установлена диктатура Карлиса Улманиса, который проводил националистическую и авторитарную политику. Действительно, под его руководством латвийская экономика немного оживилась, но на уровне жизни рядовых латышей это отражалось не сильно. Зарплаты оставались низкими, отношение со стороны работодателей – скотским, социальная инфраструктура – недоступной широким слоям населения. Низким оставался и общий уровень культуры и образования. Именно после «советской оккупации» в Латвии начался настоящий расцвет национальной культуры, а Рига превратилась в один из главных культурных и экономических центров всего Советского Союза.
В промышленности Латвии было занято всего 15% населения страны. Это, конечно, было больше, чем в полностью аграрной Литве (там на заводах и фабриках трудились всего 6% населения), но все равно Латвия оставалась страной преимущественно сельскохозяйственной. Огромные земли находились в руках крупных собственников, а количество безземельных крестьян – батраков приближалось к 200 тысячам. Естественно, что положение крестьян, не имевших собственной земли, было очень тяжелым. Они могли либо бежать в город с надеждой устроиться на предприятие, либо идти в батраки к соседскому землевладельцу. Тот, в свою очередь, очень жестко эксплуатировал их труд, прекрасно понимая безысходность положения своих батраков.
Безработных, как и в Эстонии, привлекали к принудительному труду, отправляя на торфоразработки, где условия были каторжными. В современной Латвии любят рассуждать о том, что довоенная страна была чуть ли не цитаделью демократии. Но при диктатуре Улманиса власти Латвии не менее охотно, чем обвиняемый латвийской прессой Советский Союз, использовали принудительный труд. Не только безработные трудились на торфоразработках, но и промышленные рабочие при необходимости отправлялись на сельскохозяйственные работы или лесозаготовки. Тогдашние «латвийские демократы» не видели в этом ничего плохого.
В Латвии проживало многонациональное население, 40% которого не было этническими латышами. Влиятельной группой населения страны были остзейские немцы, владевшие крупными промышленными предприятиями, составлявшие значительную часть интеллигенции и лиц свободных профессий. Многие предприятия принадлежали и еврейским коммерсантам. Русское, латгальское, белорусское население страны находилось в куда более худших условиях.
Когда в 1934 году была установлена националистическая диктатура Улманиса, начался процесс «латвизации» страны. Латышская буржуазия стремилась выбить почву из-под ног своих немецких и еврейских конкурентов, для чего был запущен процесс передачи банков, части предприятий в руки латышских предпринимателей. Одновременно происходила и «латвизация» школьного образования. Положение нелатышских групп населения страны ухудшалось. Естественно, что 40% населения страны – это практически половина ее жителей. И им, в условиях растущего латышского национализма, было очень некомфортно в такой Латвии. Поэтому естественно, что многие из них, как и значительная часть простых латышей, не возражали против ввода советских войск.
Интересно, что приход советских войск положительно воспринимала и часть латышской элиты. Она прекрасно понимала, что раз латыши как нация выжили и даже неплохо жили в Российской империи, то и в Советском Союзе, особенно учитывая советскую национальную политику, смогут сохранить свою идентичность. Как показала практика, они не ошибались – от вхождения в Советский Союз Латвия только выиграла. Кто знает, что было бы, пойди история по другому пути? Латвия могла бы, к примеру, стать частью Германии и за эти десятилетия латышское население подверглось бы тотальной германизации. Возможно, что именно советские войска спасли латышский народ от растворения в «Великой Германии».
Потомки обиженных на Советский Союз представителей правящего класса Латвии сегодня контролируют средства массовой информации этой страны и с удовольствием расписывают «ужасы оккупации» и едва ли не райскую жизнь в досоветской Латвии. Антисоветская позиция, занимаемая сегодня прибалтийскими странами, является одним из компонентов их антирусской и антироссийской стратегии, сформированной под чутким руководством Запада.
Информация