Отравленное перо. Колебаться вместе с линией партии! (Часть 4)
Удивительно, но после прочтения советских послевоенных газет складывается такое впечатление, что статьи в них писали люди, надевшие себе на глаза черные очки и совершенно не замечавшие того, что происходит вокруг них. А происходило вокруг советских журналистов в первую очередь то, что огромные массы советских людей смогли наконец-то вырваться из-за «железного занавеса» и собственными глазами увидеть – «а как там?!» И при этом не только увидеть, но и привезти оттуда трофеи – причем не только губные гармошки, аккордеоны и часы, но – и это самое важное, – свои собственные впечатления от увиденного. То есть люди воочию убедились в том, что советская предвоенная пресса (да и военная тоже!) во многом им откровенно лгала, что живут люди «там» совсем не так, как об этом им сообщали. Опять-таки задуматься об этом могли лишь 20% тех, кто там побывал, но, апеллируя к сознанию и памяти всех остальных, они могли многое изменить в установках последних, причем даже без какого бы там ни было «антисоветского» умысла. Просто люди изначально не любят, когда их обманывают, а тут ведь вскрылся совершенно явный и очевидный обман! И это необходимо было как-то аккуратнейшим образом сгладить, «погасить», но… ничего такого сделано не было! Напротив, в 1946 – 1953 годах, как и до войны, как и в предвоенное мирное время, газеты занимались тем, что грубо и прямолинейно убеждали советских граждан в преимуществах социалистического строя над капитализмом, и прямо так об этом и писали на своих страницах. Советский патриотизм, воспитание трудящихся масс в духе социалистической сознательности» [1] – вот какими были тогда чуть ли не самые значимые лозунги дня.
То есть власть понимала, что после всего увиденного вера людей в социализм «дала трещину». Но никаких новаций с тем, чтобы попытаться её «заложить» в то время так никто и не придумал, а, скорее всего, просто не решился предложить, опасаясь за собственную жизнь и свободу. Газета «Правда», например, писала о необходимости «глубоко и популярно разъяснять источники нашей победы в Великой Отечественной войне: преимущества советского общественного и государственного строя, силу и могущество Красной Армии, роль большевистской партии – великой партии Ленина-Сталина как вдохновителя и организатора побед нашей Родины». То есть в основе победы над врагом лежали все те же самые «достижения социализма в нашей стране»: диктатура пролетариата, наличие руководящей партии «ленинского типа», руководимой великим Сталиным, колхозный строй в деревне, ну, и, конечно, могучая армия и флот, руководимые командирами-большевиками. И получалось, что время вокруг было уже новое, а журналистские штампы все те же самые, что и до войны!
Газета «Правда» поистине кладезь информации о войне. Вот, например, фотография танкового десанта на танке БТ-7.
Однако поскольку тема минувшей войны себя теперь, в общем-то, исчерпала, в послевоенный период советская пресса начала с новой силой внедрять в сознание советских людей идеологему о безоговорочных преимуществах социалистического строя перед капитализмом. И вновь, в своем стремлении продвинуть в массы идею о превосходстве социализма над капитализмом газеты стали использовать материалы, рассказывающие о жизни за рубежом, тем более что выезд за границу для советских людей был опять ограничен до минимума. При этом огромным подспорьем стали публикации о событиях, происходивших в послевоенное время в странах Восточной Европы. Повествуя об ускоренных темпах восстановления экономики, промышленности, системы образования в этих странах, советские журналисты часто ссылались на своих зарубежных коллег для того, чтобы придать большую убедительность материалу и создать впечатление о непредвзятости собственного мнения о имевшем здесь место состоянии дел.
Советские читатели могли ознакомиться, например, с отчетом американского обозревателя радиовещательной компании «Колумбия» Говарда Смита, побывавшего в европейских странах [2], который «указал на существующий контраст между улучшением положения большинства народов в Восточной Европе и ухудшением положения на Западе». А далее Говард Смит сделал следующие прогнозы относительно развития стран Восточной и Западной Европы: «богатство и мощь Западной Европы ещё более уменьшатся в течение жизни будущего поколения, потому что это богатство и влияние всё ещё в значительной степени основаны на колониальных империях, которые в настоящее время переживают различные стадии распада». Сообщая о темпах восстановления и развитии экономики и народного хозяйства в молодых социалистических странах, советские газеты писали о том, что «многие из этих стран далеко обогнали в своем послевоенном восстановлении иные западно-европейские государства» [3]. Согласно публикациям в советских газетах, страны Восточной Европы начали бурно развиваться именно с того момента, когда они встали на рельсы создания у себя социалистического строя. Материалы о жизни в этих государствах были больше похожи на победные реляции с фронта борьбы социализма с капитализмом, чем на любой другой материал! Всячески подчеркивалась ведущая роль Советского Союза и его граждан, без которой население Польши, Чехословакии, Румынии и других «стран народной демократии» не смогло бы справиться с возникшими трудностями.
В газете «Правда» в рубрике «В странах народной демократии» постоянно печатались благодарные отклики трудящихся стран Восточной Европы. Например, сообщалось, что чехословацкие рабочие достигли небывалой производительности труда только благодаря опыту советских трудящихся. В статье «Вечная Дружба» писатель Иржи Марек так передавал мысли и чувства чешских рабочих: «Расцвет нашей промышленности нельзя себе представить без внедрения богатого советского опыта. Невозможно представить себе трудовой энтузиазм наших рабочих без благородного примера советских трудящихся» [4]. Особый акцент в статье был сделан на роль обмена опытом: «Сталевар Лосард с Витковицких металлургических заводов начал проводить скоростные плавки, изучив опыт советских мастеров Фролова, Привалова и Субботина». Впрочем, повысить производительность труда, изучив опыт советских трудящихся, удавалось не только чешским металлургам: «Наши судостроители, горняки, металлурги, машиностроители, железнодорожники достигают всё более высоких результатов благодаря применению советских методов труда». Всё это благодаря тому, что «сила советского примера на каждом шагу помогает нашим рабочим успешно преодолевать эти трудности, ломать устаревшие технические нормы и добиваться невиданных прежде результатов».
В таком же ключе были написаны статьи и о других странах «социалистического лагеря» [5]. И что на это скажешь? Чужой опыт, в особенности, если он такой положительный, конечно, вещь хорошая и его следует изучать. Но вот стоит ли писать об этом столь пафосно, вот это вопрос, причем вопрос очень важный! Однако это было ещё только начало, потому, что дальше, а именно уже с 1947 года советские газеты все в большем количестве стали размещать материалы, доказывающие, что советская наука и техника на тот момент были самыми передовыми среди всех европейских держав. Из этих статей советские читатели узнавали, что в Индии на международной выставке перед советским автомобилем «ЗИС-110» «стоит восхищенная толпа посетителей» [6], а в путешествии по Австрии автомобиль «Победа» способен «без особого напряжения» обогнать «Опели» и «Мерседесы» [7]. Теперь, в отличие от 20-30-ых годов советские газеты больше не писали о выдающихся достижениях западных ученых, а посвящали свои публикации исключительно советским [8]. При этом подчеркивалось, что согласно постановлению XIX съезда Коммунистической партии наука в СССР была призвана «занять первое место в мировой науке» [9]. Одним словом, ознакомившись с материалами о жизни в Восточной Европе [10], советские читатели могли сделать однозначный вывод о том, что СССР и его союзников в самое ближайшее время ждет несомненное самое светлое будущее, тогда как страны капитализма совсем скоро должны погрязнуть в ужасной нищете.
В описании событий зарубежной действительности советские газеты, как и в годы Великой Отечественной войны, рисовали довольно специфическую картину мира, в которой Советский Союз всегда находился в центре внимания всех государств. Всё происходящее в СССР вызывало живейший интерес у граждан всего мира. Материалы советской прессы создавали у советских людей ощущение того, что весь мир следил, затаив дыхание, за развитием событий именно в нашей стране, а все остальные события в мире носят второстепенный характер. Например, судя по газетным публикациям, проведение денежной реформы и отмена карточной системы в Советском Союзе в 1947 году вызвали почему-то бурную реакцию в капиталистических странах, причем дававшиеся западной прессой оценки действий советского правительства были только положительные [11]. Например, в австрийской печати сообщалось, что денежную реформу в СССР ждал несомненный успех, так как «совокупность всех мероприятий, проводимых советским правительством, принесет рабочим и служащим страны существенное увеличение их реальной заработной платы и тем самым повышение их жизненного уровня» [12].
К нашей науке, культуре и искусству проявляли интерес граждане не только европейских, но и восточных стран [13]. Все памятные для советских граждан дни и праздники, по сообщениям советских газет, самым широким образом отмечались за рубежом [14]. Гражданам СССР сообщалось, что «сегодня вечером в рабочем районе Дели на перекрестке двух улиц состоялся многолюдный митинг по случаю 28-й годовщины со дня смерти В.И. Ленина» [15], а праздник 1 мая отмечали трудящиеся не только стран Восточной Европы, но и практически всего мира [16].
Понятно, что доброе слово и кошке приятно, но все-таки журналистам надо было бы знать меру в рассказах из-за рубежа о том, как делами в СССР восторгается весь мир.
И опять, как и в предыдущие годы, в послевоенный период советские журналисты описывали какие-либо факты зарубежной действительности, исходя из политической обстановки в нашей стране. Тот же И.В. Сталин восхвалялся не только в публикациях, касающихся внутриполитической обстановки, но и в статьях, описывающих события за рубежом. Из публикаций о зарубежных событиях советские граждане могли узнать, что жителям капиталистических стран была присуща такая же безграничная и глубокая любовь и преданность «вождю всех народов» И.В. Сталину, которую испытывали и они сами. Судя по материалам центральных и областных газет, рядовые граждане капиталистических стран восхищались мудростью, прозорливостью, простотой и человеколюбием руководителя Советского Союза в точно такой же степени, как и они сами. И конечно, кто-то искренне этому верил, но на людей думающих это не могло не оказать по-настоящему отрицательного воздействия.
Особенно показательным примером здесь могут послужить статьи газеты «Правды» о жизни в Японии в начале 50-х годов. Например, граждан Японии, судя по газетным публикациям, просто переполняли чувства радости и благодарности в ответ на обращение Сталина к главному редактору агентства «Киодо» К. Ивамото: «Сталин…сказал ясно, просто и так, как может говорить только человек, который заботится о простом народе. И мы, трое простых японских парней, сразу поняли: Сталин помнит о нас, он желает нам счастья» [17]. Взволновало это послание, согласно интерпретации корреспондента «Правды» А. Кожина, всю Японию: «весть об историческом послании И.В. Сталина с быстротой молнии разнеслась по стране и взволновала миллионы людей». С тех пор «миллионы людей в Японии живут посланием вождя советского народа». Прочитав эту статью, советские читатели могли узнать том, что слова Сталина вселили бодрость духа и возродили надежды на лучшее в души японцев. Что они «принесли в полутемные комнаты дуновение свежего, бодрящего ветра, незримый свет человеческого участия и внимания, с каким мог к ним обратиться только тот, кто хорошо понимает, как тяжело им живется на родной, но закрепощенной земле». Советские люди могли сделать вывод о том, что помочь несчастным японцам мог только руководитель советского государства, ведь «сталинские слова зажигают в глазах людей огонь уверенности в своих силах, поднимают в них чувство собственного достоинства, стремление к борьбе за мир, за лучшее будущее». Между тем писать так мог только человек, ничего о Японии не знавший, психологии японцев не понимавший, а может быть, ни разу там и не побывший. Однако с другой стороны – а как бы он мог написать иначе, даже если бы он даже и постиг японскую психологию? И тут, конечно, про японцев «врать» было легче, чем про тех же поляков, чехов и словаков, не говоря уже о югославах и бывшем «товарище» Броз Тито, в одночасье вдруг ставшим врагом, потому что контактов между ними и нашими гражданами практически не было совсем. Однако тут «прокол», потом там «прокол» – вот так постепенно вера в нашу прессу и наших журналистов-то и расшатывалась!
В общем, анализируя материалы советской прессы о жизни за границей после войны, можно прийти к следующим выводам: во-первых, манера подачи публикаций о событиях в зарубежных странах целиком и полностью совпадала с манерой подачи новостных материалов о жизни в стране. Во-вторых, в послевоенные годы, как и в предыдущий период, советская пресса занималась деятельностью, весьма далекой от подлинного информирования граждан о реальных событиях за рубежом. Вместо этого она, как и раньше, служила средством мощной, но непродуманной и совсем не гибкой тоталитарной пропаганды, цель которой заключалась лишь в том, чтобы вооружать советских людей – «передовых строителей социалистического общества», «правильным пониманием происходящих событий» [18]. То есть самым простым и правильным делом для тогдашнего советского журналиста было «колебаться вместе с линией партии», и, соответственно всем её колебаниям, как и раньше, продвигать эту самую линию в жизнь!
Удивительно, но даже тогда, в те годы, и причем далеко не в самой интеллектуальной среде в СССР находились люди, открыто выступавшие против всей этой лжи, пусть даже за это им и приходилось платить свободой. Так, например, случилось с целым рядом рабочих из города Куйбышева (сегодняшней Самары), когда в 1949 году стрелка политического компаса в советском правительстве «отвернулась» от югославского лидера Иосипа Броз Тито. Дело дошло до полного разрыва дипломатических отношений между нашими странами. При этом товарищ Тито из «большого друга СССР» тут же превратился в «кровавую собаку», «предводителя фашистской клики» и «наймита англо-американского империализма». Ничего нового в таких зигзагах для советской печати не было. Однако люди за это время стали уже пусть немного, но другими: многое повидали, многое слышали из уст очевидцев, так что вот так попросту с ними было нельзя. Как и раньше, находились люди, которых столь быстрое перерождение нашего недавнего союзника и сторонника не просто удивляло, но и возмущало, и они… даже высказывали свое мнение обо всем этом вслух! Впрочем, как и раньше, в непосредственном окружении этих людей находились и те, кто тут же передавали их слова «куда следует», со всеми вытекающими из этого последствиями.
Так, например, невольной жертвой «фашиста Тито» стал бригадир завода №24 в городе Куйбышеве (ныне Самара) 40-летний Илья Галкин. Согласно материалам следствия, этот политически незрелый куйбышевец (наверняка такие люди встречались и в Пензе, не говоря уже о Москве и Ленинграде, но чтобы лишний раз не тратить время на поиски, мы ограничились тем материалом, что, как говорится, оказался прямо под руками, тем более, что Самара от Пензы совсем недалеко! – прим. С.А. и В.О.) «в цехе завода в присутствии свидетелей восхвалял предательскую политику клики Тито в Югославии, при этом клеветал на политику ВКП(б) и советского правительства».
Между тем Галкин всего лишь сказал, что лидер югославских партизан, четыре года громивший гитлеровских захватчиков, никак не мог так вот сразу стать фашистом. «Товарищ Сталин неправ в том, что мы разорвали отношения с Югославией», – заявил в итоге этот отважный человек. После чего суд признал его виновным в «контрреволюционной агитации» и приговорил к лишению свободы сроком на восемь лет с последующим поражением в избирательных правах на три года, как будто бы это его право выбирать в СССР хотя бы что-нибудь тогда значило!
Интересно, что в течение 1949-1952 годов только в Куйбышевском областном суде «за восхваление Тито» было осуждено не менее 30 человек. При этом среди них оказались люди самых разных социальных слоев и материального положения: 36-летний часовой мастер Николай Бойко, инженер авиационного завода 45-летний Петр Козлов, слесарь «Металобытремонта» 48-летний Федор Краюхин и многие другие. Все они – а среди них было множество участников войны, – за свои «мысли вслух» получили срок заключения в лагерях от пяти до 10 лет [19].
Пока Сталин разбирался с Иосипом Броз Тито и клеймил его через советскую печать, началась война в Корее, причем, по версии советской пропаганды, начало военных действий спровоцировали корейцы-южане, подстрекаемые американскими империалистами, а вот корейцы-северяне только защищались и не более того. Иная трактовка тех событий могла стоить советскому человеку лишения свободы на весьма долгий срок и, тем не менее, все равно находились люди, которые всему этому не верили, а, как говорится, называли вещи своими именами.
Пример тому – судьба жителя Сызрани 67-летнего Моисея Минца, который первый раз попал на скамью подсудимых ещё до войны. Тогда он работал заведующим жилищно-коммунальным отделом Сызранского горисполкома, но в 1940 году на одном из собраний позволил себе неслыханную вольность – усомниться в справедливости ареста и расстрела «группы Тухачевского» (как видно, нелепостям тогдашних газет удивлялись не мы одни! – Прим. С.А. и В.О.). За это он был исключен из партии, а затем осужден на пять лет лагерей. Вернувшись из «мест не столь отдаленных», Минц устроился на работу учетчиком в кооперативную артель, однако по-прежнему, как это отмечалось уже в новом обвинительном заключении, «продолжал оставаться на троцкистских позициях». Летом и осенью 1950 года он в городе Сызрани в присутствии свидетелей «высказывал клеветнические измышления о Корейской Народно-Демократической Республике и в то же время клеветал на советскую действительность. С антисоветских позиций отзывался о мероприятиях советского правительства по борьбе за мир и предотвращение войны».
Мало того, подсудимый Минц, как это выяснилось на следствии, регулярно слушал западные радиопередачи, а затем излагал своим знакомым «вражескую» точку зрения на события в Корее. При этом он сопоставлял эти события с началом войны между СССР и Финляндией в 1939 году, когда советское правительство тоже утверждало, что причиной конфликта были провокации с финской стороны. Вот и сейчас, заключал он, «мы имеем дело ещё с одним примером лживости (это же надо, так и сказал! – Прим. С.А. и В.О.), которое борется за мир лишь на словах, а на деле разожгло очередную войну».
После такого признания Куйбышевский областной суд приговорил Моисея Минца к лишению свободы по ст. 58-10 УК РСФСР на срок в 10 лет с последующим поражением в избирательных правах на пять лет. Как это явствует из данных местного архива, будучи в годах он до конца этого срока не дожил и умер в лагере в 1956 году в возрасте 73 лет [20].
Впрочем, пострадал от своего неправильного понимания корейских событий не он один. Таковых в начале 50-ых в Куйбышеве набралось более 15 человек, так что среди арестованных оказались и 65-летний пенсионер Валерий Слушкин, и 36-летний колхозник Бари Хасанов, и 35-летний художник Новокуйбышевского дворца культуры Петр Желяцкий и многие, многие другие. Все они из-за своей политической безграмотности отправились в лагеря на срок от четырех до шести лет [21].
А вот дальше начался настоящий фарс, потому что сменивший Сталина на посту Генсека Никита Хрущев решил «дружить» с Югославией, посетил Белград с визитом, в ходе которого всячески подчеркивал, что прежняя конфронтация есть не что иное, как ошибка сталинского руководства. Соответственно новому курсу по указанию сверху тут же начался срочный пересмотр уголовных дел, заведенных на «сторонников Тито», большинство из которых были тут же оправданы, освобождены и реабилитированы «за отсутствием в их действиях состава преступления».
Зато «жертвам корейской войны» так не повезло, потому, что, хотя многих из них также отпустили на свободу, в гражданских правах они восстановлены не были, поскольку точка зрения Хрущева на события в Корее не изменилась. К тому же, в «хрущевском» Уголовном кодексе также имелась статья за антисоветские высказывания, а, значит, они по-прежнему были виновны, хотя уже и не в такой степени, как раньше.
Ну, а, сколько всего таких вот «правдолюбцев» было осуждено по стране, если только в Куйбышевской области таковых было более 45 человек? Наверное, достаточно много, однако ещё больше было, разумеется, тех, кто был достаточно умен и осторожен, чтобы вслух ничего не говорить, но при этом думать точно так же. Но, тем не менее, их нигилизм должен был проявляться в чем-нибудь ещё, и вот в чем бы он не проявлялся, хорошего ни для самого нашего строя, ни для нашего государства в этом не было. Нет веры – нет убежденности, нет убежденности – нет надежды, нет надежды – и у людей опускаются руки, и они плохо делают даже то, что без особого труда они могли бы сделать куда лучше. Дом, что выстроен на песке, не устоит, и следует заметить, что слабость информационного фундамента советской власти стала свершившимся фактом уже к началу 50-ых годов.
1. Правда. 5 мая 1946. №107. С.1
2. Сталинское Знамя. 6 сентября 1947. №176. С.4
3. Сталинское Знамя. 28 сентября 1947. №192. С.4
4. Правда. 2 января 1953. №2. С.3.
5. Правда. 5 января 1953. №5. С.1; Правда. 9 января 1953. №9. С.1; Правда. 14 января 1953. №14. С.1; Правда. 17 января 1953. №17. С.1.
6. Правда. 13 января 1952. №13. С.3
7. Правда. 4 января 1953. №4. С.4.
8. Правда. 10 марта 1946. №58. С.1; Правда. 2 января 1952. №2. С.3; Правда. 22 февраля 1952. №53. С.3; Правда. 13 марта 1952. №73. С.3.
9. Правда. 2 января 1953. №2. С.1.
10. Правда. 5 марта 1953. №64. С.4; Правда. 1 августа 1953. №213. С.1.
11. Сталинское Знамя. 20 декабря 1947. №251. С.4.
12. Там же. 19 декабря 1947. №250. С.4.
13. Правда. 31 января 1949. №31. С.4; Правда. 11 августа 1949. №223. С.1; Правда. 14 февраля 1952. №45. С.3.
14. Правда. 23 января 1949. №23. С.4; Правда. 22 января 1949. №22. С.3; Правда. 22 февраля 1949. №53. С.4; Правда. 23 февраля 1949. №54. С.4; Правда. 24 февраля 1949. №55. С.4; Правда. 25 февраля 1949. №56. С.4.
15. Правда. 22 января 1952. №22. С.3.
16. Правда. 4 мая 1947. №109. С.4; Правда. 2 мая 1949. №122. С.4.
17. Правда. 2 января 1952. №2. С.3.
18. Правда. 5 мая 1949. №125. С.4.
19. Ерофеев В. Концлагерь для политически неграмотных // Тайны ХХ века. 2011. №24. С.8-9.
20. Там же.С.8-9.
21. Там же. С.8-9.
Продолжение следует…
То есть власть понимала, что после всего увиденного вера людей в социализм «дала трещину». Но никаких новаций с тем, чтобы попытаться её «заложить» в то время так никто и не придумал, а, скорее всего, просто не решился предложить, опасаясь за собственную жизнь и свободу. Газета «Правда», например, писала о необходимости «глубоко и популярно разъяснять источники нашей победы в Великой Отечественной войне: преимущества советского общественного и государственного строя, силу и могущество Красной Армии, роль большевистской партии – великой партии Ленина-Сталина как вдохновителя и организатора побед нашей Родины». То есть в основе победы над врагом лежали все те же самые «достижения социализма в нашей стране»: диктатура пролетариата, наличие руководящей партии «ленинского типа», руководимой великим Сталиным, колхозный строй в деревне, ну, и, конечно, могучая армия и флот, руководимые командирами-большевиками. И получалось, что время вокруг было уже новое, а журналистские штампы все те же самые, что и до войны!
Газета «Правда» поистине кладезь информации о войне. Вот, например, фотография танкового десанта на танке БТ-7.
Однако поскольку тема минувшей войны себя теперь, в общем-то, исчерпала, в послевоенный период советская пресса начала с новой силой внедрять в сознание советских людей идеологему о безоговорочных преимуществах социалистического строя перед капитализмом. И вновь, в своем стремлении продвинуть в массы идею о превосходстве социализма над капитализмом газеты стали использовать материалы, рассказывающие о жизни за рубежом, тем более что выезд за границу для советских людей был опять ограничен до минимума. При этом огромным подспорьем стали публикации о событиях, происходивших в послевоенное время в странах Восточной Европы. Повествуя об ускоренных темпах восстановления экономики, промышленности, системы образования в этих странах, советские журналисты часто ссылались на своих зарубежных коллег для того, чтобы придать большую убедительность материалу и создать впечатление о непредвзятости собственного мнения о имевшем здесь место состоянии дел.
Советские читатели могли ознакомиться, например, с отчетом американского обозревателя радиовещательной компании «Колумбия» Говарда Смита, побывавшего в европейских странах [2], который «указал на существующий контраст между улучшением положения большинства народов в Восточной Европе и ухудшением положения на Западе». А далее Говард Смит сделал следующие прогнозы относительно развития стран Восточной и Западной Европы: «богатство и мощь Западной Европы ещё более уменьшатся в течение жизни будущего поколения, потому что это богатство и влияние всё ещё в значительной степени основаны на колониальных империях, которые в настоящее время переживают различные стадии распада». Сообщая о темпах восстановления и развитии экономики и народного хозяйства в молодых социалистических странах, советские газеты писали о том, что «многие из этих стран далеко обогнали в своем послевоенном восстановлении иные западно-европейские государства» [3]. Согласно публикациям в советских газетах, страны Восточной Европы начали бурно развиваться именно с того момента, когда они встали на рельсы создания у себя социалистического строя. Материалы о жизни в этих государствах были больше похожи на победные реляции с фронта борьбы социализма с капитализмом, чем на любой другой материал! Всячески подчеркивалась ведущая роль Советского Союза и его граждан, без которой население Польши, Чехословакии, Румынии и других «стран народной демократии» не смогло бы справиться с возникшими трудностями.
В газете «Правда» в рубрике «В странах народной демократии» постоянно печатались благодарные отклики трудящихся стран Восточной Европы. Например, сообщалось, что чехословацкие рабочие достигли небывалой производительности труда только благодаря опыту советских трудящихся. В статье «Вечная Дружба» писатель Иржи Марек так передавал мысли и чувства чешских рабочих: «Расцвет нашей промышленности нельзя себе представить без внедрения богатого советского опыта. Невозможно представить себе трудовой энтузиазм наших рабочих без благородного примера советских трудящихся» [4]. Особый акцент в статье был сделан на роль обмена опытом: «Сталевар Лосард с Витковицких металлургических заводов начал проводить скоростные плавки, изучив опыт советских мастеров Фролова, Привалова и Субботина». Впрочем, повысить производительность труда, изучив опыт советских трудящихся, удавалось не только чешским металлургам: «Наши судостроители, горняки, металлурги, машиностроители, железнодорожники достигают всё более высоких результатов благодаря применению советских методов труда». Всё это благодаря тому, что «сила советского примера на каждом шагу помогает нашим рабочим успешно преодолевать эти трудности, ломать устаревшие технические нормы и добиваться невиданных прежде результатов».
В таком же ключе были написаны статьи и о других странах «социалистического лагеря» [5]. И что на это скажешь? Чужой опыт, в особенности, если он такой положительный, конечно, вещь хорошая и его следует изучать. Но вот стоит ли писать об этом столь пафосно, вот это вопрос, причем вопрос очень важный! Однако это было ещё только начало, потому, что дальше, а именно уже с 1947 года советские газеты все в большем количестве стали размещать материалы, доказывающие, что советская наука и техника на тот момент были самыми передовыми среди всех европейских держав. Из этих статей советские читатели узнавали, что в Индии на международной выставке перед советским автомобилем «ЗИС-110» «стоит восхищенная толпа посетителей» [6], а в путешествии по Австрии автомобиль «Победа» способен «без особого напряжения» обогнать «Опели» и «Мерседесы» [7]. Теперь, в отличие от 20-30-ых годов советские газеты больше не писали о выдающихся достижениях западных ученых, а посвящали свои публикации исключительно советским [8]. При этом подчеркивалось, что согласно постановлению XIX съезда Коммунистической партии наука в СССР была призвана «занять первое место в мировой науке» [9]. Одним словом, ознакомившись с материалами о жизни в Восточной Европе [10], советские читатели могли сделать однозначный вывод о том, что СССР и его союзников в самое ближайшее время ждет несомненное самое светлое будущее, тогда как страны капитализма совсем скоро должны погрязнуть в ужасной нищете.
В описании событий зарубежной действительности советские газеты, как и в годы Великой Отечественной войны, рисовали довольно специфическую картину мира, в которой Советский Союз всегда находился в центре внимания всех государств. Всё происходящее в СССР вызывало живейший интерес у граждан всего мира. Материалы советской прессы создавали у советских людей ощущение того, что весь мир следил, затаив дыхание, за развитием событий именно в нашей стране, а все остальные события в мире носят второстепенный характер. Например, судя по газетным публикациям, проведение денежной реформы и отмена карточной системы в Советском Союзе в 1947 году вызвали почему-то бурную реакцию в капиталистических странах, причем дававшиеся западной прессой оценки действий советского правительства были только положительные [11]. Например, в австрийской печати сообщалось, что денежную реформу в СССР ждал несомненный успех, так как «совокупность всех мероприятий, проводимых советским правительством, принесет рабочим и служащим страны существенное увеличение их реальной заработной платы и тем самым повышение их жизненного уровня» [12].
К нашей науке, культуре и искусству проявляли интерес граждане не только европейских, но и восточных стран [13]. Все памятные для советских граждан дни и праздники, по сообщениям советских газет, самым широким образом отмечались за рубежом [14]. Гражданам СССР сообщалось, что «сегодня вечером в рабочем районе Дели на перекрестке двух улиц состоялся многолюдный митинг по случаю 28-й годовщины со дня смерти В.И. Ленина» [15], а праздник 1 мая отмечали трудящиеся не только стран Восточной Европы, но и практически всего мира [16].
Понятно, что доброе слово и кошке приятно, но все-таки журналистам надо было бы знать меру в рассказах из-за рубежа о том, как делами в СССР восторгается весь мир.
И опять, как и в предыдущие годы, в послевоенный период советские журналисты описывали какие-либо факты зарубежной действительности, исходя из политической обстановки в нашей стране. Тот же И.В. Сталин восхвалялся не только в публикациях, касающихся внутриполитической обстановки, но и в статьях, описывающих события за рубежом. Из публикаций о зарубежных событиях советские граждане могли узнать, что жителям капиталистических стран была присуща такая же безграничная и глубокая любовь и преданность «вождю всех народов» И.В. Сталину, которую испытывали и они сами. Судя по материалам центральных и областных газет, рядовые граждане капиталистических стран восхищались мудростью, прозорливостью, простотой и человеколюбием руководителя Советского Союза в точно такой же степени, как и они сами. И конечно, кто-то искренне этому верил, но на людей думающих это не могло не оказать по-настоящему отрицательного воздействия.
Особенно показательным примером здесь могут послужить статьи газеты «Правды» о жизни в Японии в начале 50-х годов. Например, граждан Японии, судя по газетным публикациям, просто переполняли чувства радости и благодарности в ответ на обращение Сталина к главному редактору агентства «Киодо» К. Ивамото: «Сталин…сказал ясно, просто и так, как может говорить только человек, который заботится о простом народе. И мы, трое простых японских парней, сразу поняли: Сталин помнит о нас, он желает нам счастья» [17]. Взволновало это послание, согласно интерпретации корреспондента «Правды» А. Кожина, всю Японию: «весть об историческом послании И.В. Сталина с быстротой молнии разнеслась по стране и взволновала миллионы людей». С тех пор «миллионы людей в Японии живут посланием вождя советского народа». Прочитав эту статью, советские читатели могли узнать том, что слова Сталина вселили бодрость духа и возродили надежды на лучшее в души японцев. Что они «принесли в полутемные комнаты дуновение свежего, бодрящего ветра, незримый свет человеческого участия и внимания, с каким мог к ним обратиться только тот, кто хорошо понимает, как тяжело им живется на родной, но закрепощенной земле». Советские люди могли сделать вывод о том, что помочь несчастным японцам мог только руководитель советского государства, ведь «сталинские слова зажигают в глазах людей огонь уверенности в своих силах, поднимают в них чувство собственного достоинства, стремление к борьбе за мир, за лучшее будущее». Между тем писать так мог только человек, ничего о Японии не знавший, психологии японцев не понимавший, а может быть, ни разу там и не побывший. Однако с другой стороны – а как бы он мог написать иначе, даже если бы он даже и постиг японскую психологию? И тут, конечно, про японцев «врать» было легче, чем про тех же поляков, чехов и словаков, не говоря уже о югославах и бывшем «товарище» Броз Тито, в одночасье вдруг ставшим врагом, потому что контактов между ними и нашими гражданами практически не было совсем. Однако тут «прокол», потом там «прокол» – вот так постепенно вера в нашу прессу и наших журналистов-то и расшатывалась!
В общем, анализируя материалы советской прессы о жизни за границей после войны, можно прийти к следующим выводам: во-первых, манера подачи публикаций о событиях в зарубежных странах целиком и полностью совпадала с манерой подачи новостных материалов о жизни в стране. Во-вторых, в послевоенные годы, как и в предыдущий период, советская пресса занималась деятельностью, весьма далекой от подлинного информирования граждан о реальных событиях за рубежом. Вместо этого она, как и раньше, служила средством мощной, но непродуманной и совсем не гибкой тоталитарной пропаганды, цель которой заключалась лишь в том, чтобы вооружать советских людей – «передовых строителей социалистического общества», «правильным пониманием происходящих событий» [18]. То есть самым простым и правильным делом для тогдашнего советского журналиста было «колебаться вместе с линией партии», и, соответственно всем её колебаниям, как и раньше, продвигать эту самую линию в жизнь!
Удивительно, но даже тогда, в те годы, и причем далеко не в самой интеллектуальной среде в СССР находились люди, открыто выступавшие против всей этой лжи, пусть даже за это им и приходилось платить свободой. Так, например, случилось с целым рядом рабочих из города Куйбышева (сегодняшней Самары), когда в 1949 году стрелка политического компаса в советском правительстве «отвернулась» от югославского лидера Иосипа Броз Тито. Дело дошло до полного разрыва дипломатических отношений между нашими странами. При этом товарищ Тито из «большого друга СССР» тут же превратился в «кровавую собаку», «предводителя фашистской клики» и «наймита англо-американского империализма». Ничего нового в таких зигзагах для советской печати не было. Однако люди за это время стали уже пусть немного, но другими: многое повидали, многое слышали из уст очевидцев, так что вот так попросту с ними было нельзя. Как и раньше, находились люди, которых столь быстрое перерождение нашего недавнего союзника и сторонника не просто удивляло, но и возмущало, и они… даже высказывали свое мнение обо всем этом вслух! Впрочем, как и раньше, в непосредственном окружении этих людей находились и те, кто тут же передавали их слова «куда следует», со всеми вытекающими из этого последствиями.
Так, например, невольной жертвой «фашиста Тито» стал бригадир завода №24 в городе Куйбышеве (ныне Самара) 40-летний Илья Галкин. Согласно материалам следствия, этот политически незрелый куйбышевец (наверняка такие люди встречались и в Пензе, не говоря уже о Москве и Ленинграде, но чтобы лишний раз не тратить время на поиски, мы ограничились тем материалом, что, как говорится, оказался прямо под руками, тем более, что Самара от Пензы совсем недалеко! – прим. С.А. и В.О.) «в цехе завода в присутствии свидетелей восхвалял предательскую политику клики Тито в Югославии, при этом клеветал на политику ВКП(б) и советского правительства».
Между тем Галкин всего лишь сказал, что лидер югославских партизан, четыре года громивший гитлеровских захватчиков, никак не мог так вот сразу стать фашистом. «Товарищ Сталин неправ в том, что мы разорвали отношения с Югославией», – заявил в итоге этот отважный человек. После чего суд признал его виновным в «контрреволюционной агитации» и приговорил к лишению свободы сроком на восемь лет с последующим поражением в избирательных правах на три года, как будто бы это его право выбирать в СССР хотя бы что-нибудь тогда значило!
Интересно, что в течение 1949-1952 годов только в Куйбышевском областном суде «за восхваление Тито» было осуждено не менее 30 человек. При этом среди них оказались люди самых разных социальных слоев и материального положения: 36-летний часовой мастер Николай Бойко, инженер авиационного завода 45-летний Петр Козлов, слесарь «Металобытремонта» 48-летний Федор Краюхин и многие другие. Все они – а среди них было множество участников войны, – за свои «мысли вслух» получили срок заключения в лагерях от пяти до 10 лет [19].
Пока Сталин разбирался с Иосипом Броз Тито и клеймил его через советскую печать, началась война в Корее, причем, по версии советской пропаганды, начало военных действий спровоцировали корейцы-южане, подстрекаемые американскими империалистами, а вот корейцы-северяне только защищались и не более того. Иная трактовка тех событий могла стоить советскому человеку лишения свободы на весьма долгий срок и, тем не менее, все равно находились люди, которые всему этому не верили, а, как говорится, называли вещи своими именами.
Пример тому – судьба жителя Сызрани 67-летнего Моисея Минца, который первый раз попал на скамью подсудимых ещё до войны. Тогда он работал заведующим жилищно-коммунальным отделом Сызранского горисполкома, но в 1940 году на одном из собраний позволил себе неслыханную вольность – усомниться в справедливости ареста и расстрела «группы Тухачевского» (как видно, нелепостям тогдашних газет удивлялись не мы одни! – Прим. С.А. и В.О.). За это он был исключен из партии, а затем осужден на пять лет лагерей. Вернувшись из «мест не столь отдаленных», Минц устроился на работу учетчиком в кооперативную артель, однако по-прежнему, как это отмечалось уже в новом обвинительном заключении, «продолжал оставаться на троцкистских позициях». Летом и осенью 1950 года он в городе Сызрани в присутствии свидетелей «высказывал клеветнические измышления о Корейской Народно-Демократической Республике и в то же время клеветал на советскую действительность. С антисоветских позиций отзывался о мероприятиях советского правительства по борьбе за мир и предотвращение войны».
Мало того, подсудимый Минц, как это выяснилось на следствии, регулярно слушал западные радиопередачи, а затем излагал своим знакомым «вражескую» точку зрения на события в Корее. При этом он сопоставлял эти события с началом войны между СССР и Финляндией в 1939 году, когда советское правительство тоже утверждало, что причиной конфликта были провокации с финской стороны. Вот и сейчас, заключал он, «мы имеем дело ещё с одним примером лживости (это же надо, так и сказал! – Прим. С.А. и В.О.), которое борется за мир лишь на словах, а на деле разожгло очередную войну».
После такого признания Куйбышевский областной суд приговорил Моисея Минца к лишению свободы по ст. 58-10 УК РСФСР на срок в 10 лет с последующим поражением в избирательных правах на пять лет. Как это явствует из данных местного архива, будучи в годах он до конца этого срока не дожил и умер в лагере в 1956 году в возрасте 73 лет [20].
Впрочем, пострадал от своего неправильного понимания корейских событий не он один. Таковых в начале 50-ых в Куйбышеве набралось более 15 человек, так что среди арестованных оказались и 65-летний пенсионер Валерий Слушкин, и 36-летний колхозник Бари Хасанов, и 35-летний художник Новокуйбышевского дворца культуры Петр Желяцкий и многие, многие другие. Все они из-за своей политической безграмотности отправились в лагеря на срок от четырех до шести лет [21].
А вот дальше начался настоящий фарс, потому что сменивший Сталина на посту Генсека Никита Хрущев решил «дружить» с Югославией, посетил Белград с визитом, в ходе которого всячески подчеркивал, что прежняя конфронтация есть не что иное, как ошибка сталинского руководства. Соответственно новому курсу по указанию сверху тут же начался срочный пересмотр уголовных дел, заведенных на «сторонников Тито», большинство из которых были тут же оправданы, освобождены и реабилитированы «за отсутствием в их действиях состава преступления».
Зато «жертвам корейской войны» так не повезло, потому, что, хотя многих из них также отпустили на свободу, в гражданских правах они восстановлены не были, поскольку точка зрения Хрущева на события в Корее не изменилась. К тому же, в «хрущевском» Уголовном кодексе также имелась статья за антисоветские высказывания, а, значит, они по-прежнему были виновны, хотя уже и не в такой степени, как раньше.
Ну, а, сколько всего таких вот «правдолюбцев» было осуждено по стране, если только в Куйбышевской области таковых было более 45 человек? Наверное, достаточно много, однако ещё больше было, разумеется, тех, кто был достаточно умен и осторожен, чтобы вслух ничего не говорить, но при этом думать точно так же. Но, тем не менее, их нигилизм должен был проявляться в чем-нибудь ещё, и вот в чем бы он не проявлялся, хорошего ни для самого нашего строя, ни для нашего государства в этом не было. Нет веры – нет убежденности, нет убежденности – нет надежды, нет надежды – и у людей опускаются руки, и они плохо делают даже то, что без особого труда они могли бы сделать куда лучше. Дом, что выстроен на песке, не устоит, и следует заметить, что слабость информационного фундамента советской власти стала свершившимся фактом уже к началу 50-ых годов.
1. Правда. 5 мая 1946. №107. С.1
2. Сталинское Знамя. 6 сентября 1947. №176. С.4
3. Сталинское Знамя. 28 сентября 1947. №192. С.4
4. Правда. 2 января 1953. №2. С.3.
5. Правда. 5 января 1953. №5. С.1; Правда. 9 января 1953. №9. С.1; Правда. 14 января 1953. №14. С.1; Правда. 17 января 1953. №17. С.1.
6. Правда. 13 января 1952. №13. С.3
7. Правда. 4 января 1953. №4. С.4.
8. Правда. 10 марта 1946. №58. С.1; Правда. 2 января 1952. №2. С.3; Правда. 22 февраля 1952. №53. С.3; Правда. 13 марта 1952. №73. С.3.
9. Правда. 2 января 1953. №2. С.1.
10. Правда. 5 марта 1953. №64. С.4; Правда. 1 августа 1953. №213. С.1.
11. Сталинское Знамя. 20 декабря 1947. №251. С.4.
12. Там же. 19 декабря 1947. №250. С.4.
13. Правда. 31 января 1949. №31. С.4; Правда. 11 августа 1949. №223. С.1; Правда. 14 февраля 1952. №45. С.3.
14. Правда. 23 января 1949. №23. С.4; Правда. 22 января 1949. №22. С.3; Правда. 22 февраля 1949. №53. С.4; Правда. 23 февраля 1949. №54. С.4; Правда. 24 февраля 1949. №55. С.4; Правда. 25 февраля 1949. №56. С.4.
15. Правда. 22 января 1952. №22. С.3.
16. Правда. 4 мая 1947. №109. С.4; Правда. 2 мая 1949. №122. С.4.
17. Правда. 2 января 1952. №2. С.3.
18. Правда. 5 мая 1949. №125. С.4.
19. Ерофеев В. Концлагерь для политически неграмотных // Тайны ХХ века. 2011. №24. С.8-9.
20. Там же.С.8-9.
21. Там же. С.8-9.
Продолжение следует…
Информация