Существовал ли Рюрик на самом деле?
"Не Рюрик сделал древнерусское государство великим.
Наоборот, это древнерусское государство внесло его имя,
иначе бы забытое, в историю".
Хозяин Трилобита, из обсуждений на сайте "Военное обозрение"
Наоборот, это древнерусское государство внесло его имя,
иначе бы забытое, в историю".
Хозяин Трилобита, из обсуждений на сайте "Военное обозрение"
Рюрик. В последнее время в исторической науке всё большую популярность приобретает мнение, что на самом деле Рюрик – личность легендарная, и реально в том виде, в каком он представлен в летописях, не существовал. Что же заставило некоторых исследователей подвергнуть сомнению само реальное существование этого исторического персонажа?
Такая постановка вопроса обусловлена сразу нескольким причинами:
а) отсутствием в русских летописях каких-либо конкретных сведений о Рюрике («пошел туда-то», «сказал то-то»), привязанных к конкретным датам в рамках его правления, кроме сведений о его вокняжении и смерти;
б) наличием в этих же летописях применительно к рассказу о Рюрике многочисленных клише, которые в изобилии черпались летописцами из Священного писания и из народного фольклора, что не может не подрывать доверие к исторической достоверности излагаемых ими сведений;
в) отсутствием каких-либо упоминаний о Рюрике во внелетописных источниках до в XV в.;
г) отсутствие, в отличие от европейских традиций княжеского (королевского) имянаречения, популярности имени Рюрика, как основателя династии, у его потомков.
Попытаемся разобраться с этими доводами по порядку.
Летописи
Сначала подробно рассмотрим летописные свидетельства о времени правления Рюрика, благо их совсем немного. Фактически о правлении Рюрика после его вокняжения нам говорят только эти строки: «И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик». Далее в летописи следует рассказ об Аскольде и Дире, их «отделении от Рюрика и начале княжения в Киеве, завершающееся лаконичным «Рюрик же княжил в Новгороде».
Все эти сведения изложены в одной статье, посвященной 862 г., но с оговоркой, что указанные события произошли спустя два года, а именно, после смерти Синеуса и Трувора, то есть, получается, что в 864 г. Из текста летописи создается впечатление, что все это произошло как бы единовременно – смерть братьев Рюрика, приятие им единоличной власти и раздача городов своим сподвижникам, после чего следующее летописное свидетельство повествует уже о смерти Рюрика в 879 г. – через пятнадцать лет. Вот эта пятнадцатилетняя лакуна и смущает исследователя. Странно было бы думать, что в эти пятнадцать лет ничего не происходило, не менялось, не было военных походов, конфликтов и других событий, которыми изобилует история раннего средневековья.
Однако можно посмотреть на летописное известие и с другой стороны. Из археологических источников мы знаем, что все поименованные в этом фрагменте «Повести временных лет» города существовали либо еще до прибытия Рюрика в Ладогу (Полоцк, Ростов, Муром, возможно, Белоозеро), либо возникли на рубеже начала его правления (Новгород). В уже имеющихся городах с IX в. отчетливо прослеживается «скандинавский след», то есть, в них находились определенные торговые фактории, с постоянными гарнизонами, а, соответственно, была собственная власть каких-то местных, а скорее, пришлых, скандинавских вождей. Был ли авторитет Рюрика и его дружины таков, что эти вожди, до того времени не подчинявшиеся никому, безропотно и без какого-либо сопротивления приняли его власть, позволив ему вместо них посадить «своих мужей»? Такое предположение кажется, по меньшей мере сомнительно. Скорее всего, они считали Рюрика, как минимум, равным себе и вряд ли добровольно отказались от власти в его пользу. Так что процесс рассаживания «своих мужей» по городам, скорее всего был весьма растянут во времени и сопровождался некоторыми, скажем мягко, «разногласиями» с местными властителями, которые Рюрик, вероятно, разрешал как это было принято тогда в том жестоком, но по-своему справедливом мире – путем поголовной ликвидации всех противников, включая детей, дабы исключить еще и возможные династические конфликты в будущем.
Учитывая географическую удаленность поименованных городов друг от друга, процесс «раздачи» их «своим мужам» мог затянуться и пятнадцать лет тут не кажутся таким уж долгим сроком, особенно, если принять во внимание, что под контроль были поставлены огромные территории и весьма растянутые речные коммуникации с многочисленными волоками.
Так что, пятнадцатилетняя лакуна в летописных известиях может объясняться просто тем, что в одной единственной статье, посвященной 862 г. уместился не двухлетний, а семнадцатилетний период. Отсутствие же конкретных известий о походах, битвах и переговорах по их итогам можно объяснить желанием летописца исключить в летописи всякие упоминания об альтернативных правителях на территории, вошедшей в державу Рюрика. Хотя в итоге эти сведения все-таки просочились в нее, достаточно вспомнить тех же Аскольда и Дира, древлянского Мала и Рогволода Полоцкого. Из такой же «альтернативной» династии, скорее всего происходила и княгиня Ольга.
Расхожие летописные сюжеты
Перейдем к рассмотрению летописных клише, подрывающих, по мнению некоторых исследователей доверие к источникам.
Первое клише, безусловно идущее от христианской мифологии – троичность. Не нужно объяснять, сакральное значение числа «три» для христианина, тем более, православного, и, тем более, для православного монаха, коими являлись все русские летописцы. Троичность красной нитью прослеживается через всю Повесть временных лет: трое сыновей Ноя разделили землю между собой (Русь, в числе прочих владений досталась Иафету), трое братьев Кий, Щекн и Хорив основывают «мать городов русских» Киев, трое братьев Рюрик, Синеус и Трувор основывают государство Русь. Но и этого мало – Святослав Игоревич делит Русь также на три части, отдавая ее трем братьям: Ярополку, Олегу и Владимиру, последний из которых явится впоследствии крестителем Руси.
И. Глазунов "Внуки Гостомысла". На шлеме Рюрика хорошо видно изображение трезубца. На самом деле трезубец, как личная тамга князя, появился много позже и на шлемы не наносился. "Сокол Рюриковичей", родившийся из этого трезубца — такая же легенда, как и происхождение Рюрика от Гостомысла.
Круг замкнулся – один из трех братьев является прародителем народа Руси, один из трех братьев дает имя столице Руси, один из трех братьев является родоначальником правителей Руси, один из трех братьев становится ее крестителем. Все очень складно и прямо-таки канонично. Изменение на каком-либо этапе этого сакрального числа изрядным образом исказило бы картину, поэтому летописец, живший, судя по всему, во времена Ярослава Мудрого, искренне веря, что делает все правильно, написал так.
Второе клише, распространенное гораздо шире и представленное даже в значительно отдаленных от Европы уголках – тема раздоров и отсутствия порядка в стране до прихода к власти новой династии, и прекращение раздоров и установление порядка после. Примеры таких построений можно найти и у древних греков и даже в древней Корее.
Третье клише, также весьма распространенное – призвание в качестве правителя иностранца, как лицо, не задействованное во внутренних конфликтах между местными элитами, способное, поэтому, быть объективным и блюсти законность и порядок. То есть, власть, призванная со стороны, имеет большую легитимность. Это клише также может проистекать из Священного писания (сюжет с призванием на царство Саула) и незадолго до Рюрика использовалось при составлении легенды о Хенгисте и Хорсе.
Вообще, легенда о Хенгисте и Хорсе, или, как ее еще называют, «легенда о призвании саксов», имеет очень большое сходство со сказанием о призвании варягов – прямо разительное и в некоторых местах мало не дословное. Не удержусь от цитаты, взятой из хроники Видукинда Корвейского «Деяния саксов», написанной во второй половине Х в., описывающую речь послов бриттов к саксам: «…бритты, изнуренные постоянными вторжениями врагов и поэтому очень стесненные, прослышав о славных победах, которые одержаны вами, послали нас к вам с просьбой не оставить без помощи. Обширную, бескрайнюю свою страну, изобилующую разными благами готовы вручить вашей власти».
Если сравнить с русским летописным «Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Приходите княжить и владеть нами», и сделать скидку на «трудности перевода», то возникает мысль не просто о совпадении, а о прямом заимствовании, во всяком случае, существенном влиянии текста «Деяний саксов» на русского летописца.
Такое влияние, тем более, кажется возможным, что «Повесть временных лет» составлялась, как полагают исследователи, при дворе князя Мстислава Владимировича Великого, являвшегося сыном саксонской принцессы Гиты Гарольдовны. Вполне возможно, что вместе с Гитой на Русь попал и экземпляр «Деяний саксов», изученный впоследствии Мстиславом. Мстислав же, в свою очередь, наверняка активно участвовал в написании «Повести» и мог внести в нее соответствующие пассажи.
Таким образом, то что называется в исторической науке понятием «критика источника» приводит нас к выводу о том, что «Сказание о призвании варягов» насквозь проникнуто повторяющимися в различных (от Библии до европейских хроник) источниках мифологическим мотивами и едва ли с исторической точностью отражает реальные события лет, о которых повествует.
Внелетописные источники
Однако, само по себе это вовсе не говорит о полной «мифичности» и самого героя «Сказания», не опровергает самого его существования. Рюрик, даже учитывая эти соображения, мог существовать в реальности и то, что его деяния через несколько веков мифологизировались само по себе не может поставить под сомнение его реальность. Посмотрим, упоминалось ли имя Рюрика в каких-либо древнерусских источниках, кроме летописей.
Историки располагают сравнительно небольшим корпусом письменных источников, которые с уверенностью можно отнести к X – XIII вв. Еще меньше из них внелетописные. И уж совсем мало тех, из которых можно получить информацию генеалогического характера, поскольку в подавляющем большинстве это тексты религиозного содержания, исключение, пожалуй, составляет только «Слово о полку Игореве». Но все-таки такие источники есть.
И самым ранним из них является «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона. Оно было составлено во времена княжения Ярослава Мудрого и заслуживает отдельного глубокого исследования, но в рамках темы Рюрика имеет смысл упомянуть следующее. В той части текста, где Илларион восхваляет отца Ярослава, князя Владимира, он перечисляет его предков – Игоря и Святослава: «…похвалами великаа и дивнаа сътворьшааго нашего учителя и наставника, великааго кагана нашеа земли Володимера, вънука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава, иже въ своа лета…» и т.д. О Рюрике нет ни слова. Можно ли этот факт объяснить «забывчивостью» митрополита или он свидетельствует о том, что о Рюрике в его время еще не знали? Или же отсутствие имени Рюрика в этом списке обусловлено тем, что по традиции было принято перечислять предков конкретной персоны только до второго колена, создавая некую сакральную троичность? Однозначный ответ на эти вопросы дать, на мой взгляд, невозможно.
Далее можно упомянуть такой источник как «Память и похвала князю Русскому Владимиру» Иакова Мниха, также созданный в XI в. Там есть такие строки: «…како просвети благодать Божия сердце князю рускому Володимеру, сыну Святославлю, внуку Игореву, и возлюби и человеколюбивый Богъ… И Богь поможе ему, и седе въ Киеве на месте отца своего Святослава и деда своего Игоря». Рюрик также не упомянут, но в данном случае это можно объяснить тем, что автор перечислял именно киевских князей, а Рюрик в Киеве не княжил.
В «Слове о полку Игореве», несмотря на обилие упоминаемых в нем имен, Рюрик также не упомянут, хотя, справедливости ради, нужно отметить, что и соответствующего контекста, позволяющего сказать, что «вот тут должно было быть» в самом произведении нет. Тот «буйный Рюрик», что упомянут в тесте «Слова» — это князь Рюрик Ростиславич, внук Мстислава Великого и современник описываемых в «Слове» событий.
Впервые же упоминание о Рюрике, как родоначальнике правящей династии встречается аж в XV в. В поэме «Задонщина» есть такие строки: «…пояше руским князем славы: первую славу великому князю Киевскому Игорю Рюриковичю, вторую — великому князю Владимеру Святославичю Киевскому, третюю — великому князю Ярославу Володимеровичю». Здесь мы впервые сталкиваемся, хоть и не с упоминанием непосредственно Рюрика, но хотя бы с упоминанием отчества князя Игоря – Игорь Рюрикович, что недвусмысленно впервые говорит нам о том, что Рюрик воспринимается автором как отец Игоря и, соответственно, родоначальником всей династии. Но это XV век! С момента призвания варягов прошло шесть веков! Не слишком ли большой разрыв для первого упоминания такой знаковой фигуры?
Княжеский именослов
Теперь рассмотрим третий аргумент сторонников сугубой легендарности Рюрика, касающийся княжеского именослова.
Действительно, например, среди потомков Карла Великого в Европе имя Карл пользовалось немалой популярностью, только французских королей с этим именем насчитывается десяток, не говоря о прочих герцогах и принцах крови. Или, например, первый достоверно известный польский король из династии Пястов – Мешко I повторял свое имя в потомках не менее четырех раз, а основатель сербской королевской династии Неманичей Стефан Урош передал свое имя доброму десятку потомков и таких примеров можно привести много.
Можно, правда, привести и массу обратных примеров, когда имя родоначальника династии становится особо почитаемым и, в некоторой степени запретным для потомков, однако в этих случаях оно не используется совсем, в то время как имя Рюрика все-таки использовалось среди его потомков, как минимум, дважды.
Попробуем разобраться кем и когда в древней Руси использовалось имя «Рюрик» для княжеского имянаречения.
Впервые это имя мы встречаем у правнука Ярослава Мудрого князя Рюрика Ростиславича Перемышльского. Рюрик Ростиславич был старшим правнуком Ярослава Мудрого и, если бы на Руси практиковалось наследование по прямой нисходящей мужской линии, стал бы первым претендентом после своего отца Ростислава Владимировича и деда Владимира Ярославича на великокняжеский стол. Однако, его дед, Владимир Ярославич, князь новгородский, старший сын Ярослава Мудрого, умер раньше своего отца, не побывав на великом княжении и, таким образом лишил всех своих потомков права на верховную власть на Руси, сделав их изгоями.
Ростислав Владимирович, не имея возможности противостоять своим дядьям Изяславу, Святославу и Всеволоду, организовавшим некое подобие триумвирата, вынужден был бежать «из Руси» и осел в Тмутаркани. Там он проявил себя весьма способным правителем и энергичным воином, чем вызвал серьезное беспокойство в греческом Херсонесе. В 1067 г. Ростислав, не достигнув тридцатилетнего возраста, стал жертвой отравления, совершенного подосланным к нему греческим сановником.
После себя Ростислав оставил трех сыновей: Рюрика, Володаря и Василька. Имена для княжеского именослова вовсе не свойственные, более того, все эти три имени в княжеском именослове встречаются впервые. О чем думал князь-изгой, лишенный своими дядьями наследственных прав, давая своим сыновьям такие имена? Какой посыл он хотел донести до своих родственников, находящихся у кормила власти? Если таким образом он хотел подчеркнуть свою принадлежность к княжеской семье, обосновать свои попранные наследственные права, то это может означать, что уже в начале 60-х годов XI в. русские князья осознавали себя потомками Рюрика. Некоторые исследователи так и считают, объясняя выбор имен остальных сыновей Ростислава аллюзиями на имена крестителя Руси Владимира, получившего христианское имя Василий – Володарь и Василько. Однако, такое объяснение кажется малоубедительным. Почему Володарь, а не Владимир? И почему третьего сына Ростислав назвал искаженным крестильным именем своего прадеда, а не, например, обиходным именем своего деда – Ярослава. Тогда посыл, о котором говорят сторонники такой точки зрения был бы куда как более явным – три сына, названные один в честь родоначальника династии, второй в честь крестителя Руси, третий – в честь ближайшего общего предка с обидчиками-дядьями. Думается, выбор князем Ростиславом имен для своих сыновей был обусловлен иными причинами, нам неизвестными и непонятными, но никак не связанными с попыткой подчеркнуть свою принадлежность к княжеской семье.
Второй и последний случай наречения князя именем родоначальника династии фиксируется уже в XII в. Имеется в виду уже упоминавшийся выше князь Рюрик Ростиславич из смоленского княжеского дома. Родился этот князь около 1140 г., когда содержание летописи Нестора было, конечно, известно и ее экземпляр находился в каждом княжеском доме. Рюрик был вторым сыном своего отца, князя Ростислава Мстиславича Смоленского и все его братья имели имена, широко распространенные среди князей: Роман (страший), Святослав, Давыд и Мстислав. Какие причины могли побудить его отца дать второму сыну такое «экзотическое» в княжеской среде имя, мы опять можем только гадать. В данном случае князь не был изгоем, наоборот, он владел и управлял одним из самых сильных и многолюдных княжеств на Руси, был одним из самых влиятельных вельмож древнерусского государства, так что доказывать свою принадлежность правящему клану ему было не нужно.
Каких-либо знаковых событий в смоленском княжеском доме или в смоленской земле в момент рождения Рюрика также не происходило.
Таким образом, мы не можем объяснить ни в одном, ни в другом случае, почему князья называли своих детей именем Рюрик. Но, что гораздо более важно, мы не можем объяснить, почему, несмотря на то, что такие случаи все же были, что говорит об отсутствии табуированности этого имени, их всего два. Единственным удовлетворительным объяснением кажется то, что, с одной стороны, никаким сакральным смыслом это имя для русских князей почему-то не обладало, а с другой, опять же, почему-то, популярностью не пользовалось. Возможно, ответ на этот вопрос кроется в христианско-мистической плоскости, но каких-либо заслуживающих доверия исследований в этой области я не нашел.
Заключение
Подводя итоги сказанного, следует констатировать, что позиция исследователей, утверждающих полную легендарность Рюрика в достаточной степени подкреплена фактами и рассуждениями, чтобы всерьез быть рассмотренной научным сообществом и существовать как научная гипотеза.
Если же говорить о «проблеме Рюрика» в целом, то в настоящее время при том наборе источников, которым обладают исследователи в этой области, сделать однозначные выводы обо всех интересующих профессиональных исследователей и любителей истории обстоятельствах его жизни, правления и о его личности не представляется возможным. Однако историческая наука непрерывно развивается, во всяком случае, положить конец спорам о происхождении Рюрика ей, на мой взгляд, вполне удалось. Возможно, в будущем будут открыты новые археологические или текстовые источники, которые позволят ученым углубить и конкретизировать свои знания в этой области. Будем надеяться, что загадки истории такого знакового и неоднозначного персонажа, каким был и остается Рюрик для нашей истории, будут со временем разгаданы.
Список использованной литературы
Волков В. Г. Все ли Рюриковичи происходят от одного предка?
Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси.
Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X—XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики.
Петрухин В. Я. Русь в IX–X вв. От призвания варягов до выбора веры.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.
Толочко П. П. Древняя Русь.
Информация