Обед под огнем
Мы продолжаем рассматривать довольствие русского пехотного полка в годы Первой мировой войны на основе воспоминаний офицера-фронтовика В. Панова (Довольствие полка на войне).
Совсем другая картина наблюдалась в период позиционной войны, временно установившейся на Русском фронте в начале 1915 года. Теперь каждое пренебрежение мерами предосторожности немедленно и очень чувствительно наказывалось - и вскоре расхлябанности и привычкам мирного времени был положен конец.
В начале 1915 г. корпус, в который входил полк В. Панова, занимал укрепленные позиции за Варшавой - по р. Равке. Передовые окопы полка тянулись по возвышенностям правого берега р. Равки, западнее дер. Конопницы. Полковой резерв в составе 6 рот был расположен в землянках в лесу восточнее разрушенной до основания снарядами д. Конопница - куда из окопов через господский двор и винокуренный завод южнее деревни вели ходы сообщения. Штаб полка и обоз I-го разряда, кроме кухонь, занимал уцелевший от огня фольварк Загурже, а хозяйственная часть с кухнями и обоз II разряда находились в полуразрушенной дер. Теодознов, км в 6 от линии окопов. Довольствующие учреждения корпуса были развернуты в районе г. Бела.
Немцы занимали командующий левый берег Равки. На указанной линии противники стояли более полугода и особой активности, после неудачной атаки немецких позиций в середине зимы, не проявляли. Соприкосновение с немцами было самое тесное - так как в некоторых местах расстояние между русскими и немецкими окопами доходило до 150 шагов, то противники всегда прекрасно были осведомлены о том, что делается на противоположной стороне. Знали и весь внутренний распорядок противника. И взаимно не нарушали установившейся почти нормальной жизни - т.-е. вовремя обедали, ужинали, пили чай и даже каждую неделю пользовались баней, сооруженной усилиями полка в одной из хат дер. Теодознов.
Но весна, вместе с оживлением природы, возбуждает и в людях проявление энергии, которая ищет себе применения - и в окопах с первым дуновением теплого весеннего ветерка зимняя спячка прекратилась. Но участок полка пока имел второстепенное значение, и потому все дело ограничивалось небольшими разведками и почти бесцельной перестрелкой, иногда переходящей в ураганный огонь с участием пулеметов и артиллерии.
Вместе с тем, усилилось (как с одной, так и с другой стороны) наблюдение за противником – причем до такой степени, что стоило лишь показаться на боевом участке маленькой группе людей, производящих какую-либо работу или куда-то идущих, движущейся повозке или кухне, как сейчас же в то место «сыпался свинцовый горох, а по временам шлепались и чемоданы». В такой обстановке обеспечить людям регулярное и своевременное питание, конечно, становилось очень трудно, а часто и невозможно, вследствие чего нормальный порядок довольствия нарушался - приходилось кушать тогда, когда было меньше риска подвезти пищу к линии окопов.
Как мы отметили выше, походные кухни полка из обоза I разряда были выделены в дер. Теодознов, где и производилась варка пищи и откуда, в определенное время, подвозился в передовые части обед (между 12 и 14 часами) и ужин (от 19 до 21 часа). Кухни в деревне не особенно тщательно маскировались и очень исправно дымили. В указанное время они подвозились к Конопницкому лесу и останавливались на большой дороге - впереди разрушенной снарядами корчмы. Где и производилась раздача пищи ротам, стоявшим в резерве, и вызванным по телефону из окопов людям - последние по нескольку человек назначались от каждого взвода, с котелками и походными ведрами. Сначала посланные люди обедали сами, около кухонь в лесу, а затем, наполнив пищей принесенную посуду, несли ее по ходам сообщения в роты. Само собой разумеется, что такой порядок не мог долго оставаться незамеченным, так как немецкие «Таубе» ежедневно раза по три летали над участком. Нельзя допустить, чтобы двигающаяся средь белого дня кухонная колонна, к тому же еще (дабы не остыл обед), и дымящая, осталась не обнаруженной.
Однажды, - это было в середине апреля 1915 г., - бойцы ожидали ужин в Конопницком лесу, где батальон, которым командовал В. Панов, стоял в резерве. Было около 19 часов, и приближалось время собираться 2 очередным дежурным ротам – и затем отправляться на ночь во вторую линию окопов для поддержки (на всякий случай) передовых рот. Наконец, кухни приехали; одновременно пришли за пищей люди из окопов; как обычно, началась раздача, в данном случае картофельного супа, который в то время уже был любимым кушаньем и своим запахом приятно щекотал обоняние, возбуждая солдатский аппетит. Вокруг кухонь собралась довольно многочисленная толпа. Начались разговоры давно не видевшихся земляков, передача газет, писем и посылок, пришедших «из дому», приехавшие с кухнями артельщики, почти всякий день бывавшие в Беле и имевшие знакомство со штабными писарями, рассказывали всевозможные новости и слухи, циркулировавшие в тылу и для фронтовиков редко доступные... Словом, создалась такая обстановка, при которой легко забыть, что в каких-нибудь 2 - 3 км притаились немецкие орудия, могущие в любой момент жестоко наказать за проявление неосторожности.
И вот, когда, по-видимому, меньше всего этого ожидали, вдруг раздался в воздухе хорошо знакомый, но неприятный звук полета снаряда, дюймов эдак на 6, а вслед за этим где-то сзади послышался характерный треск. В момент все стихло, и на несколько секунд воцарилась абсолютная тишина, после которой послышались отдельные негромкие, как бы несмелые, возгласы: «А что, ребята, ведь это он по нас» и наряду с ними уже более бодрые: «Ну да, как же, так вот на твою кухню и станет он такие снаряды тратить - эх, ты фурштат». - «Это, братцы, он сдуру полохнул». А шутники так и вовсе смеялись: «А, може, братцы, это он нам суп посолить хотел. Сбегать бы посмотреть, не с солью ли чемодан-от». Но вот опять зашипело вверху, и последовал разрыв где-то справа от дороги, совсем близко. «Братцы, по нас». «Кухни заворачивай».
Началась невообразимая суета. Некоторые кухни повернули назад и помчались по дороге, а другие въехали в лес и там застряли. Люди разбежались по землянкам. Третий снаряд был уже не так благополучен и осколками поранил двух солдат, ехавших обратно с кухней. Далее, в течение более часа, немцы обстреливали дорогу и лес по разным направлениям - но, к счастью, без больших потерь. Как выяснилось потом, трое солдат были ранены осколками, две кухни поломались, перевернувшись где-то на канаве во время «отступления», и часть людей осталась без ужина. После этого случая сразу приучились к осторожности и на организацию довольствия стали обращать более пристальное внимание.
В Теодознове укрыли весь обоз, поставив его по дворам, а где было возможно - под навесами и под деревьями (несмотря на то, что для полевой артиллерии деревня была недосягаема, а тяжелая никогда туда не стреляла, самолеты же сбрасывали бомбы в это время лишь в те пункты, где заведомо были сосредоточены более значительные войсковые учреждения). Обед стали готовить ночью и подвозили примерно часов в 6 - 7, когда обычно как немцы, так и русские уводили людей, бодрствовавших по ночам, на отдых в землянки второй линии, оставляя в окопах лишь небольшое число наблюдательных постов в каждой роте. Причем кухни выбирали более скрытый путь следования, въезжая в лес. Обед привозился не сразу всему полку, а по-батальонно. В роты выдали ведра для подноса пищи (так как с котелками приходилось посылать большое количество людей, и движение их по ходам сообщения, которые к тому же были недостаточно глубоки и не перекрыты, легко обнаруживалось немцами, вследствие чему случались ранения людей). Ужин таким же образом доставлялся с наступлением сумерек - перед выводом стрелков в первую линию окопов.
Хлеб, сахар и чай раздавались бойцам взводными раздатчиками, которые получали таковые от артельщиков сразу на несколько дней, одновременно с привозом обеда или ужина. Приготовление чая солдатами производилось ночью в котелках здесь же в землянках второй линии окопов, где были оборудованы кирпичные печурки. Воду брали из нортоновских колодцев, устроенных за окопами в ходах сообщения. Днем же кипятить воду ходили в разрушенные корпуса и подвалы Конопницкого винокуренного завода - так как, заметив дым на линии окопов, немцы сейчас же глушили «по дымку» из орудий и бомбометов. Вскоре, впрочем, пришлось ограничить до минимальной необходимости и посещение винокуренного завода, так как большое скопление людей в определенное время было также замечено немцами, тем более, что солдаты не жалели топлива и разводили такие костры, что создавалось впечатление пожара – в итоге артиллерия противника несколько раз громила завод снарядами разных калибров.
В описываемой период сиденья в окопах недостатка как в продуктах, так и в хлебе не испытывалось, но такого обилия и разнообразия, как в Восточной Пруссии, конечно, уже не было, и приходилось иногда мириться и с солониной и с подсолнечным маслом, вместо превосходной свинины, сала и свежего жирного коровьего мяса, которое, бывало что очень часто, запивалось прекрасным немецким пивом или вином. Вот по табачку, правда, скучали в продолжение всей кампании.
Особо следует сказать о довольствии во время боев, хотя о еде в бою думать нет времени - и питание откладывается до окончания боя. И в зависимости от обстановки, изыскивали способ доставки горячей пищи бойцам - преимущественно ночью.
Если же бой принимал затяжной характер и продолжался несколько суток, не прекращаясь и на ночь, то приходилось вовсе отказаться от горячей пищи и питаться тем, что есть в вещевом мешке - т.-е. сухарем, ведь подвезти кухни к боевой линии вследствие постоянного обстрела не представлялось возможности.
Единственная мера в данном случае, это - смена боевых частей и отвод их в более глубокий дивизионный или иногда и в полковой резерв, куда все-таки имелась возможность отправлять горячую пищу каждый день.
Но, как бы там ни было, а оставаться в положении голодного при обилии съестных припасов было бы дико, и приходилось изыскивать возможности и прибегать к маленьким реквизициям в случае упорного отказа жителей в продаже продуктов. Для этого, обычно, из обоза II разряда рассылались по близ лежащим селениям люди на подводах и велосипедах - и там, по мелочам, иногда закупали хлеб, булки, сухари, сахар, кофе, соль, колбасу и т. п. снедь, и, таким образом, хоть и не всегда в полной мере, удовлетворяли имеющиеся потребности.
Бывали случаи, что полковой обоз II разряда, где сосредоточивалась вся заготовка продовольствия, по каким-либо объективным причинам далеко отходил от полка или просто задерживался, не успевая вовремя подтянуться на ночлеге к полку - вот тут уже приходилось командирам рот самим заботиться о срочной заготовке продуктов на месте, причем без выбора, т.-е. что попадется под руку, лишь бы не выступить в поход с пустыми кухнями. Положение иногда усугублялось отсутствием завхоза, хотя такие случаи были очень редки, так как обычно завхоз всегда верхом догонял полк на ночлеге - привозил деньги и руководил закупками.
Окончание следует
Довольствие во время позиционной войны
Совсем другая картина наблюдалась в период позиционной войны, временно установившейся на Русском фронте в начале 1915 года. Теперь каждое пренебрежение мерами предосторожности немедленно и очень чувствительно наказывалось - и вскоре расхлябанности и привычкам мирного времени был положен конец.
В начале 1915 г. корпус, в который входил полк В. Панова, занимал укрепленные позиции за Варшавой - по р. Равке. Передовые окопы полка тянулись по возвышенностям правого берега р. Равки, западнее дер. Конопницы. Полковой резерв в составе 6 рот был расположен в землянках в лесу восточнее разрушенной до основания снарядами д. Конопница - куда из окопов через господский двор и винокуренный завод южнее деревни вели ходы сообщения. Штаб полка и обоз I-го разряда, кроме кухонь, занимал уцелевший от огня фольварк Загурже, а хозяйственная часть с кухнями и обоз II разряда находились в полуразрушенной дер. Теодознов, км в 6 от линии окопов. Довольствующие учреждения корпуса были развернуты в районе г. Бела.
Немцы занимали командующий левый берег Равки. На указанной линии противники стояли более полугода и особой активности, после неудачной атаки немецких позиций в середине зимы, не проявляли. Соприкосновение с немцами было самое тесное - так как в некоторых местах расстояние между русскими и немецкими окопами доходило до 150 шагов, то противники всегда прекрасно были осведомлены о том, что делается на противоположной стороне. Знали и весь внутренний распорядок противника. И взаимно не нарушали установившейся почти нормальной жизни - т.-е. вовремя обедали, ужинали, пили чай и даже каждую неделю пользовались баней, сооруженной усилиями полка в одной из хат дер. Теодознов.
Но весна, вместе с оживлением природы, возбуждает и в людях проявление энергии, которая ищет себе применения - и в окопах с первым дуновением теплого весеннего ветерка зимняя спячка прекратилась. Но участок полка пока имел второстепенное значение, и потому все дело ограничивалось небольшими разведками и почти бесцельной перестрелкой, иногда переходящей в ураганный огонь с участием пулеметов и артиллерии.
Хлебопекарня
Вместе с тем, усилилось (как с одной, так и с другой стороны) наблюдение за противником – причем до такой степени, что стоило лишь показаться на боевом участке маленькой группе людей, производящих какую-либо работу или куда-то идущих, движущейся повозке или кухне, как сейчас же в то место «сыпался свинцовый горох, а по временам шлепались и чемоданы». В такой обстановке обеспечить людям регулярное и своевременное питание, конечно, становилось очень трудно, а часто и невозможно, вследствие чего нормальный порядок довольствия нарушался - приходилось кушать тогда, когда было меньше риска подвезти пищу к линии окопов.
Как мы отметили выше, походные кухни полка из обоза I разряда были выделены в дер. Теодознов, где и производилась варка пищи и откуда, в определенное время, подвозился в передовые части обед (между 12 и 14 часами) и ужин (от 19 до 21 часа). Кухни в деревне не особенно тщательно маскировались и очень исправно дымили. В указанное время они подвозились к Конопницкому лесу и останавливались на большой дороге - впереди разрушенной снарядами корчмы. Где и производилась раздача пищи ротам, стоявшим в резерве, и вызванным по телефону из окопов людям - последние по нескольку человек назначались от каждого взвода, с котелками и походными ведрами. Сначала посланные люди обедали сами, около кухонь в лесу, а затем, наполнив пищей принесенную посуду, несли ее по ходам сообщения в роты. Само собой разумеется, что такой порядок не мог долго оставаться незамеченным, так как немецкие «Таубе» ежедневно раза по три летали над участком. Нельзя допустить, чтобы двигающаяся средь белого дня кухонная колонна, к тому же еще (дабы не остыл обед), и дымящая, осталась не обнаруженной.
Приемка хлеба
Однажды, - это было в середине апреля 1915 г., - бойцы ожидали ужин в Конопницком лесу, где батальон, которым командовал В. Панов, стоял в резерве. Было около 19 часов, и приближалось время собираться 2 очередным дежурным ротам – и затем отправляться на ночь во вторую линию окопов для поддержки (на всякий случай) передовых рот. Наконец, кухни приехали; одновременно пришли за пищей люди из окопов; как обычно, началась раздача, в данном случае картофельного супа, который в то время уже был любимым кушаньем и своим запахом приятно щекотал обоняние, возбуждая солдатский аппетит. Вокруг кухонь собралась довольно многочисленная толпа. Начались разговоры давно не видевшихся земляков, передача газет, писем и посылок, пришедших «из дому», приехавшие с кухнями артельщики, почти всякий день бывавшие в Беле и имевшие знакомство со штабными писарями, рассказывали всевозможные новости и слухи, циркулировавшие в тылу и для фронтовиков редко доступные... Словом, создалась такая обстановка, при которой легко забыть, что в каких-нибудь 2 - 3 км притаились немецкие орудия, могущие в любой момент жестоко наказать за проявление неосторожности.
Погрузка муки на узкоколейной железной дороге
И вот, когда, по-видимому, меньше всего этого ожидали, вдруг раздался в воздухе хорошо знакомый, но неприятный звук полета снаряда, дюймов эдак на 6, а вслед за этим где-то сзади послышался характерный треск. В момент все стихло, и на несколько секунд воцарилась абсолютная тишина, после которой послышались отдельные негромкие, как бы несмелые, возгласы: «А что, ребята, ведь это он по нас» и наряду с ними уже более бодрые: «Ну да, как же, так вот на твою кухню и станет он такие снаряды тратить - эх, ты фурштат». - «Это, братцы, он сдуру полохнул». А шутники так и вовсе смеялись: «А, може, братцы, это он нам суп посолить хотел. Сбегать бы посмотреть, не с солью ли чемодан-от». Но вот опять зашипело вверху, и последовал разрыв где-то справа от дороги, совсем близко. «Братцы, по нас». «Кухни заворачивай».
Началась невообразимая суета. Некоторые кухни повернули назад и помчались по дороге, а другие въехали в лес и там застряли. Люди разбежались по землянкам. Третий снаряд был уже не так благополучен и осколками поранил двух солдат, ехавших обратно с кухней. Далее, в течение более часа, немцы обстреливали дорогу и лес по разным направлениям - но, к счастью, без больших потерь. Как выяснилось потом, трое солдат были ранены осколками, две кухни поломались, перевернувшись где-то на канаве во время «отступления», и часть людей осталась без ужина. После этого случая сразу приучились к осторожности и на организацию довольствия стали обращать более пристальное внимание.
В Теодознове укрыли весь обоз, поставив его по дворам, а где было возможно - под навесами и под деревьями (несмотря на то, что для полевой артиллерии деревня была недосягаема, а тяжелая никогда туда не стреляла, самолеты же сбрасывали бомбы в это время лишь в те пункты, где заведомо были сосредоточены более значительные войсковые учреждения). Обед стали готовить ночью и подвозили примерно часов в 6 - 7, когда обычно как немцы, так и русские уводили людей, бодрствовавших по ночам, на отдых в землянки второй линии, оставляя в окопах лишь небольшое число наблюдательных постов в каждой роте. Причем кухни выбирали более скрытый путь следования, въезжая в лес. Обед привозился не сразу всему полку, а по-батальонно. В роты выдали ведра для подноса пищи (так как с котелками приходилось посылать большое количество людей, и движение их по ходам сообщения, которые к тому же были недостаточно глубоки и не перекрыты, легко обнаруживалось немцами, вследствие чему случались ранения людей). Ужин таким же образом доставлялся с наступлением сумерек - перед выводом стрелков в первую линию окопов.
Хлеб, сахар и чай раздавались бойцам взводными раздатчиками, которые получали таковые от артельщиков сразу на несколько дней, одновременно с привозом обеда или ужина. Приготовление чая солдатами производилось ночью в котелках здесь же в землянках второй линии окопов, где были оборудованы кирпичные печурки. Воду брали из нортоновских колодцев, устроенных за окопами в ходах сообщения. Днем же кипятить воду ходили в разрушенные корпуса и подвалы Конопницкого винокуренного завода - так как, заметив дым на линии окопов, немцы сейчас же глушили «по дымку» из орудий и бомбометов. Вскоре, впрочем, пришлось ограничить до минимальной необходимости и посещение винокуренного завода, так как большое скопление людей в определенное время было также замечено немцами, тем более, что солдаты не жалели топлива и разводили такие костры, что создавалось впечатление пожара – в итоге артиллерия противника несколько раз громила завод снарядами разных калибров.
В описываемой период сиденья в окопах недостатка как в продуктах, так и в хлебе не испытывалось, но такого обилия и разнообразия, как в Восточной Пруссии, конечно, уже не было, и приходилось иногда мириться и с солониной и с подсолнечным маслом, вместо превосходной свинины, сала и свежего жирного коровьего мяса, которое, бывало что очень часто, запивалось прекрасным немецким пивом или вином. Вот по табачку, правда, скучали в продолжение всей кампании.
Довольствие во время боя
Особо следует сказать о довольствии во время боев, хотя о еде в бою думать нет времени - и питание откладывается до окончания боя. И в зависимости от обстановки, изыскивали способ доставки горячей пищи бойцам - преимущественно ночью.
Если же бой принимал затяжной характер и продолжался несколько суток, не прекращаясь и на ночь, то приходилось вовсе отказаться от горячей пищи и питаться тем, что есть в вещевом мешке - т.-е. сухарем, ведь подвезти кухни к боевой линии вследствие постоянного обстрела не представлялось возможности.
Единственная мера в данном случае, это - смена боевых частей и отвод их в более глубокий дивизионный или иногда и в полковой резерв, куда все-таки имелась возможность отправлять горячую пищу каждый день.
Но, как бы там ни было, а оставаться в положении голодного при обилии съестных припасов было бы дико, и приходилось изыскивать возможности и прибегать к маленьким реквизициям в случае упорного отказа жителей в продаже продуктов. Для этого, обычно, из обоза II разряда рассылались по близ лежащим селениям люди на подводах и велосипедах - и там, по мелочам, иногда закупали хлеб, булки, сухари, сахар, кофе, соль, колбасу и т. п. снедь, и, таким образом, хоть и не всегда в полной мере, удовлетворяли имеющиеся потребности.
Бывали случаи, что полковой обоз II разряда, где сосредоточивалась вся заготовка продовольствия, по каким-либо объективным причинам далеко отходил от полка или просто задерживался, не успевая вовремя подтянуться на ночлеге к полку - вот тут уже приходилось командирам рот самим заботиться о срочной заготовке продуктов на месте, причем без выбора, т.-е. что попадется под руку, лишь бы не выступить в поход с пустыми кухнями. Положение иногда усугублялось отсутствием завхоза, хотя такие случаи были очень редки, так как обычно завхоз всегда верхом догонял полк на ночлеге - привозил деньги и руководил закупками.
Окончание следует
Информация