Князья в болоте. Выход из окружения 4-го эскадрона лейб-гвардии Гусарского полка в августе 1914 г.
В предыдущей части цикла мы упомянули боевой эпизод из истории лейб-гвардии Гусарского полка, участниками которого стали Князья Императорской крови Константиновичи – офицеры полка (см. Лейб-гвардии Гусарский в боях и походах Второй Отечественной). Остановимся на нем подробнее.
Итак, 28-го августа 1914 г. при движении 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии из Грабовена на Соколькен, 4-й эскадрон лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка под командованием флигель-адъютанта ротмистра Раевского, при офицерах: штабс-ротмистре Волкове, поручике Тиран, поручике Его Высочестве Князе Гаврииле Константиновиче, корнетах Кисловском и Его Высочестве Князе Игоре Константиновиче, был выдвинут с ночлега (дер. Марценишки), на юг, в направлении озер около Орловен. Эскадрону следовало провести разведку. Дойдя до линии озер, требовалось отправить срочное донесение и далее вести разведку на юго-запад, по возможности в направлении крепости Летцен. В направлении станции железной дороги, западнее Орловен, был выслан накануне, 27 августа, разъезд от 6-го эскадрона под командой поручика графа Толстого.
Перед выходом полка из д. Марценишки, 4-й эскадрон выступил для выполнения поставленной задачи. Не доходя Нейвальдского леса, веером через лес и в обход оного были высланы офицерские разъезды поручика Гавриила Константиновича и корнетов Кисловского и Игоря Константиновича, а также три унтер-офицерских разъезда. Ядро эскадрона втянулось в лес и, дойдя до озера с дачным поселком и охотничьими домиками, остановилось. Стало смеркаться. Вскоре начали поступать от разъездов донесения – что по всем дорогам, через лес, а также восточнее и западнее его, движутся на северо-восток германские колонны всех родов оружия, обходящие эскадрон, скрывавшийся в лесу. Разведчики оказались в мешке. Свободным (пока) оставался только уже пройденный путь на Гольдап. До Орловена оставалось еще километров 10-15.
Великий Князь Гавриил Константинович вспоминал: «Волков послал меня с несколькими гусарами осмотреть части леса... Двигаясь по лесу, я разослал по сторонам дозорных. Но, вдруг, я услышал звук мотора... Я спешил своих гусар, мы пошли по направлению звука и приблизились к опушке леса. Перед нами, по дороге, ехали три прусских улана. Я приказал стрелять. Два улана упали, а третий ускакал. В шапке одного улана были кусочки его мозгов. Я приказал взять его лошадь — второго упавшего улана мы не нашли. Вероятно, он был только ранен и успел скрыться в лесу. Мне было жаль убитого улана и я его перекрестил. На дороге было опасно оставаться и я снова углубился в лес. Мы сели на коней и возвратились к эскадрону, ведя в поводу лошадь убитого улана. По возвращении к эскадрону, я застал наших офицеров в очень тревожном настроении, так как выяснилось, что лес, в котором мы находились, окружен наступающими немецкими войсками».
Мешок завязывался все туже.
В то время, когда 4-й эскадрон подошел к озеру с дачным поселком, он уже был обойден с запада 8-м уланским полком, двигавшимся по западной опушке леса и частями 1-й пехотной дивизии, достигшими в это время Лиссеп; с восточной же стороны его обходила вся 8-я кавалерийская дивизия германцев. Это теперь точно известно местонахождение обходивших лейб-гусар неприятельских войск, а тогда эскадрон видел только непосредственную обстановку и знал, что единственный для него свободный путь — это только что пройденный.
3 гусара повезли в штаб дивизии донесение о движении противника. Часа через три один из посланных, вольноопределяющийся Эрдели, прибыл пешком, доложив, что из деревни (которой являлась вероятно Соколькен и в которой должен был быть штаб), они были обстреляны — причем оба спутника и все лошади убиты. Вольноопределяющийся вернулся пешком к эскадрону.
Штаб дивизии к вечеру 28-го августа уже не мог находиться в Соколькен – соединение, встретив у Галлубиена германскую 8-ю кавалерийскую дивизию и 1-й егерский батальон, вело с ними бой, постепенно отходя к Гольдапу. Т. о. штаб дивизии оказался в д. Клесцовек, западнее Гольдапа, а полк ночевал в дер. Гросс-Лангемишкен.
В лесу к 4-му эскадрону подошли разъезды от 5-го эскадрона поручика барона Фредерикс-Маразли и 6-го эскадрона поручика графа Толстого. Обменявшись с вновь прибывшими сведениями о противнике, командир эскадрона решил, не задерживаясь, отходить под прикрытием леса, в направлении на Гольдап. Подойдя в полной темноте к северной опушке леса, лейб-гусары услышали впереди, в направлении на Гольдап, сильную винтовочную и артиллерийскую стрельбу. Ночь была туманная и сырая. Видимость была ограничена, и продолжать двигаться в тумане, не зная где свои и где противник, было рискованно. Решили до рассвета простоять в лесу (если туман не рассеется ранее). Втянулись в лес, выставив охранение — впереди пешие посты по опушке леса и на дороге, в тылу — унтер-офицерские разъезды. И эскадрон, держа коней в поводу, стал ждать рассвета.
В это время на северной опушке леса германскими частями уже были заняты — с запада Кершен, Вильгельмгоф и Лиссен и с востока — Нёй-Буткунен, Гольдап и Фридрихсвальде.
На заре 29-го августа штабс-ротмистр Волков, выйдя на холм на опушке леса, увидел невдалеке несколько людей, как будто одетых в русские шинели. Посланный выяснить это обстоятельство унтер-офицер, доложил, что это разведывательный эскадрон 3-го гусарского Елисаветградского полка. От командира этого эскадрона Волков узнал, что, по его наблюдениям, в лес, где скрывался лейб-гусарский эскадрон, с западной опушки втягивалась неприятельская пехотная колонна с артиллерией, а Гольдап занят частями генерала Хана Нахичеванского (что оказалось неверно). Решили уходить на Гольдап — на присоединение к Хану Нахичеванскому.
Между двумя железнодорожными линиями и далее на запад, высокие холмы пересекались большой дорогой, идущей на Грабовен. Сняв посты, эскадрон вытянулся из леса и направился на Гольдап. Поднявшись на хребет, перед спуском в долину, увидели, что над Гольдапом рвутся шрапнели. Сбоку слева сильная пыль указывала на движение кавалерийской колонны, силой не менее полка — наперерез 4-му эскадрону. Вскоре разобрали, что с конницей идет и батарея. Как позднее стало известно, это был германский 8-й уланский полк с батареей, продвигавшийся с ночевки на Гольдап.
Ротмистр Раевский выслал три разъезда: на север штабс-ротмистра Волкова, на северо-восток — поручика Тирана и на северо-запад — корнета Игоря Константиновича, а на находившийся сзади холм — тыловой дозор. Отойдя 1,5 — 2 км, все три разъезда и тыловой дозор сообщили о присутствии противника. Справа эскадрон попал под обстрел неприятельских пулеметов.
Произошло замешательство. На что решиться?
Сзади — занятый вражеской пехотой и артиллерией лес (было видно, как батарея уже занимала позицию на опушке). Справа, в направлении на Гольдап, — пулеметный огонь. Слева — кавалерия силой не менее полка, скачущая наперерез эскадрону. Оставалось направление на северо-запад, но – впереди лежало болото. Приблизительно в этом направлении быстро двигалась и неприятельская кавалерийская колонна. Единственная надежда для лейб-гусар — проскочить сквозь оставшийся узкий коридор, сильно заболоченный с широкими осушительными каналами, пробиваясь сквозь вражескую колонну, идущую наперерез (если она успеет перехватить путь).
Штабс-ротмистр Волков скомандовал эскадрону «за мной» и повел подразделение вдоль ручья, прикрываясь от пулеметного огня западным холмом — к поселку между Клесцовен и Гольдапом. С юга и севера поселка находилось болото, южнее — луг с озерцами и каналами, а к северу — заросли кустарника.
Подошли к болоту – ведь это был единственный выход из «мешка». В этот момент неприятельская батарея, с открытой позиции, открыла по эскадрону беглый огонь прямой наводкой. Тогда штабс-ротмистр Волков подал команду: «Эскадрон за мной. Врозь!». Эскадрон пошел по топкому лугу.
Стремясь к заманчивым холмикам, казавшимся сухими, взводы рассыпались по топи. Часть их свернула за ротмистром Раевским по проселочной дороге в проселок, а остальные продолжали движение под беглым огнем германской батареи — в северо-западном направлении. Попадая в болото, снаряды рвались плохо. Тем не менее, появились раненые. Под непрестанным огнем батареи, под звуки шлепающихся в болото снарядов, эскадрон медленно продвигается но болоту. Шли шагом, — ведь болото по брюхо лошадям.
Гусары часто получали «душ» от недолетов и перелетов снарядов, которые зарывались в болото. После большого перехода и бессонной ночи лошади и люди ослабли. Ослабли и подпруги — и многие гусары переворачиваются под брюхо своих лошадей. Шинели промокли и затрудняли движение потерявшим лошадей спешенным гусарам.
Снарядный стакан попадает в круп кобылы штабс-ротмистра Волкова. Человек и лошадь падают. Кобылу медленно затягивает болото, а к офицеру пробирается его вестовой Ковалев. Гусар берет штабс-ротмистра к себе, и вдвоем на одном коне они продолжают борьбу с топью.
Лошади поручика Тирана и ротмистра Раевского также были убиты неразорвавшимися снарядами.
Лошади, бредущие по брюхо в вязком болоте, подходя к осушительным канавам не могут с места перескочить последние, падают в вязкое топкое дно канавы и, оставаясь лежать, затягиваются топью и исчезают. Безлошадные гусары по болоту ползут, и некоторых уже не видно на поверхности.
Батарея осыпает снарядами поселок и луг, но, т. к. снаряды все также зарываются в болото, потери от артогня незначительны. Шрапнельной пулей в спину ранен гусар Макаров – и штабс-ротмистр Волков делает ему перевязку, предварительно обработав рану йодом.
Часть лейб-гусар с корнетом Кисловским стала выбираться за деревню, на, как казалось, «сухие» места – где еще больше завязали. Конь корнета ловко шел по болоту, но, ошеломленный постоянными плевками снарядов почти у самых ног, запнулся. И Кисловский вместе с седлом, съехал ему под брюхо. Оказавшись не в состоянии поправить седло, офицер повел коня в поводу — до «закрытия» или «твердой почвы». Ни того ни другого не оказалось – за кустами оказалась еще большая топь. Впереди — канава, переходя которую, Кисловский увяз по пояс, бросил коня, и, не без труда, еле выбрался в одиночку.
Рядом получил ранение гусар Марьин: снаряд угодил в лошадь, а осколок в гусарскую ляжку. Корнет Кисловский вытащил солдата на сухое место.
Князья Гавриил и Игорь Константиновичи, находившиеся на 4-м взводе, в хвосте эскадрона, после команды «Врозь», остановились и пропустили всех людей взвода, и после последнего взяли направление правее поселка. Ротмистр Раевский в это время шел на поселок по дороге. Конь Гавриила Константиновича, чтоб выйти на дорогу, должен был перепрыгнуть канаву, но стал вязнуть. Князь слез с коня и перетащил его через канаву. Когда он подъезжал к домам поселка, вольноопределяющийся Эрдели сообщил о том, Игорь Константинович остался сзади — пешим перед канавой.
Гавриил Константинович со своим вестовым Манчуком и Эрдели, повернули обратно. Близкий разрыв шрапнели чуть не отбросил их назад, но они снова бросились на помощь князю Игорю. Князь ходил в полном одиночестве по ту сторону канавы, держа в поводу свою любимую лошадь и, видимо, не знал, что ему делать дальше. В это время слева показался, идущий рысью, германский уланский разъезд. Он находился так близко, что были ясно видны бело-черные флюгера пик. Гавриил Константинович стал торопить брата перейти канаву — иначе неизбежен плен. Игорь Константинович попытался обогнуть канаву слева, но стал вязнуть и медленно погружаться в топь вместе с лошадью.
Манчук и Эрдели пошли на помощь князю Игорю. Когда, завязая сами, и напрягая все силы, они дошли до князя, Игорь Константинович стоял, уже затянутый в болото до самого подбородка... Над топью торчали только поднятые руки и голова. Лошади уже видно не было. Схватив утопающего за руки, Манчуку и Эрдели удалось, кое-как, его вытянуть — и они пошли пешком к дороге. Гусар Картович отдал Игорю Константиновичу своего коня, а последний посадил Картовича к себе на переднюю луку. Гавриил Константинович взял к себе в седло безлошадного гусара по имени Рябых – и вся кампания двинулась к поселку.
Эскадрона в поселке уже не было. «Княжеская» группа стала собирать отдельных гусар, потерявших в болоте лошадей и выходивших на дорогу, и затем взяла направление на предполагаемое местонахождение русских войск. Болото было пройдено около 14 часов. Преодолели легкий обстрел по дороге и, наконец, встретили казака. Бывшим окруженцам стало сразу легче на душе. Дальше вышли на свою пехоту, оказавшуюся одним из полков 29-й дивизии. В пехотном полку они были крайне радушно встречены и накормлены — оказавшись так голодны, что, по воспоминаниям князя Гавриила, он съел 5 тарелок супа.
Ядро эскадрона, форсировав болото, собралось в маленьком лесу. Корнет Кисловский, пройдя шоссейную дорогу, стал собирать пеших гусар. Пройдя 4—5 км, Кисловский встретил штабс-ротмистра Волкова, барона Фредерикса-Маразли с разъездом 5-го эскадрона и поручика графа Толстого с частью разъезда 6-го эскадрона.
Двинулись дальше — и вышли на свою пехоту, где находился и командир 4-го эскадрона с 20—25 гусарами. Подсчитали потери: 7 гусар пропало без вести (вероятно убиты и затянуты в болото), 2 гусара убиты во время поездки с донесением, 5 гусар ранено, 37 коней убито и утонуло в болоте (из них 5 офицерских). Замечательно, что, несмотря на все трудности перехода, ни один гусар не бросил своего оружия. Все вернулись с винтовками и шашками. Только безлошадные побросали свои пики. На заре поседлали, и эскадрон, состоявший из конных и пеших гусар, медленно двинулся на Вержболово, периодически попадая в гущу других двигающихся колонн. К полку эскадрон присоединился 31-го августа — около местечка Вильковишки.
Продолжение следует...
Мешок для лейб-гусар
Итак, 28-го августа 1914 г. при движении 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии из Грабовена на Соколькен, 4-й эскадрон лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка под командованием флигель-адъютанта ротмистра Раевского, при офицерах: штабс-ротмистре Волкове, поручике Тиран, поручике Его Высочестве Князе Гаврииле Константиновиче, корнетах Кисловском и Его Высочестве Князе Игоре Константиновиче, был выдвинут с ночлега (дер. Марценишки), на юг, в направлении озер около Орловен. Эскадрону следовало провести разведку. Дойдя до линии озер, требовалось отправить срочное донесение и далее вести разведку на юго-запад, по возможности в направлении крепости Летцен. В направлении станции железной дороги, западнее Орловен, был выслан накануне, 27 августа, разъезд от 6-го эскадрона под командой поручика графа Толстого.
Перед выходом полка из д. Марценишки, 4-й эскадрон выступил для выполнения поставленной задачи. Не доходя Нейвальдского леса, веером через лес и в обход оного были высланы офицерские разъезды поручика Гавриила Константиновича и корнетов Кисловского и Игоря Константиновича, а также три унтер-офицерских разъезда. Ядро эскадрона втянулось в лес и, дойдя до озера с дачным поселком и охотничьими домиками, остановилось. Стало смеркаться. Вскоре начали поступать от разъездов донесения – что по всем дорогам, через лес, а также восточнее и западнее его, движутся на северо-восток германские колонны всех родов оружия, обходящие эскадрон, скрывавшийся в лесу. Разведчики оказались в мешке. Свободным (пока) оставался только уже пройденный путь на Гольдап. До Орловена оставалось еще километров 10-15.
Великий Князь Гавриил Константинович вспоминал: «Волков послал меня с несколькими гусарами осмотреть части леса... Двигаясь по лесу, я разослал по сторонам дозорных. Но, вдруг, я услышал звук мотора... Я спешил своих гусар, мы пошли по направлению звука и приблизились к опушке леса. Перед нами, по дороге, ехали три прусских улана. Я приказал стрелять. Два улана упали, а третий ускакал. В шапке одного улана были кусочки его мозгов. Я приказал взять его лошадь — второго упавшего улана мы не нашли. Вероятно, он был только ранен и успел скрыться в лесу. Мне было жаль убитого улана и я его перекрестил. На дороге было опасно оставаться и я снова углубился в лес. Мы сели на коней и возвратились к эскадрону, ведя в поводу лошадь убитого улана. По возвращении к эскадрону, я застал наших офицеров в очень тревожном настроении, так как выяснилось, что лес, в котором мы находились, окружен наступающими немецкими войсками».
Мешок завязывался все туже.
В то время, когда 4-й эскадрон подошел к озеру с дачным поселком, он уже был обойден с запада 8-м уланским полком, двигавшимся по западной опушке леса и частями 1-й пехотной дивизии, достигшими в это время Лиссеп; с восточной же стороны его обходила вся 8-я кавалерийская дивизия германцев. Это теперь точно известно местонахождение обходивших лейб-гусар неприятельских войск, а тогда эскадрон видел только непосредственную обстановку и знал, что единственный для него свободный путь — это только что пройденный.
3 гусара повезли в штаб дивизии донесение о движении противника. Часа через три один из посланных, вольноопределяющийся Эрдели, прибыл пешком, доложив, что из деревни (которой являлась вероятно Соколькен и в которой должен был быть штаб), они были обстреляны — причем оба спутника и все лошади убиты. Вольноопределяющийся вернулся пешком к эскадрону.
Штаб дивизии к вечеру 28-го августа уже не мог находиться в Соколькен – соединение, встретив у Галлубиена германскую 8-ю кавалерийскую дивизию и 1-й егерский батальон, вело с ними бой, постепенно отходя к Гольдапу. Т. о. штаб дивизии оказался в д. Клесцовек, западнее Гольдапа, а полк ночевал в дер. Гросс-Лангемишкен.
В лесу к 4-му эскадрону подошли разъезды от 5-го эскадрона поручика барона Фредерикс-Маразли и 6-го эскадрона поручика графа Толстого. Обменявшись с вновь прибывшими сведениями о противнике, командир эскадрона решил, не задерживаясь, отходить под прикрытием леса, в направлении на Гольдап. Подойдя в полной темноте к северной опушке леса, лейб-гусары услышали впереди, в направлении на Гольдап, сильную винтовочную и артиллерийскую стрельбу. Ночь была туманная и сырая. Видимость была ограничена, и продолжать двигаться в тумане, не зная где свои и где противник, было рискованно. Решили до рассвета простоять в лесу (если туман не рассеется ранее). Втянулись в лес, выставив охранение — впереди пешие посты по опушке леса и на дороге, в тылу — унтер-офицерские разъезды. И эскадрон, держа коней в поводу, стал ждать рассвета.
В это время на северной опушке леса германскими частями уже были заняты — с запада Кершен, Вильгельмгоф и Лиссен и с востока — Нёй-Буткунен, Гольдап и Фридрихсвальде.
На заре 29-го августа штабс-ротмистр Волков, выйдя на холм на опушке леса, увидел невдалеке несколько людей, как будто одетых в русские шинели. Посланный выяснить это обстоятельство унтер-офицер, доложил, что это разведывательный эскадрон 3-го гусарского Елисаветградского полка. От командира этого эскадрона Волков узнал, что, по его наблюдениям, в лес, где скрывался лейб-гусарский эскадрон, с западной опушки втягивалась неприятельская пехотная колонна с артиллерией, а Гольдап занят частями генерала Хана Нахичеванского (что оказалось неверно). Решили уходить на Гольдап — на присоединение к Хану Нахичеванскому.
Между двумя железнодорожными линиями и далее на запад, высокие холмы пересекались большой дорогой, идущей на Грабовен. Сняв посты, эскадрон вытянулся из леса и направился на Гольдап. Поднявшись на хребет, перед спуском в долину, увидели, что над Гольдапом рвутся шрапнели. Сбоку слева сильная пыль указывала на движение кавалерийской колонны, силой не менее полка — наперерез 4-му эскадрону. Вскоре разобрали, что с конницей идет и батарея. Как позднее стало известно, это был германский 8-й уланский полк с батареей, продвигавшийся с ночевки на Гольдап.
Ротмистр Раевский выслал три разъезда: на север штабс-ротмистра Волкова, на северо-восток — поручика Тирана и на северо-запад — корнета Игоря Константиновича, а на находившийся сзади холм — тыловой дозор. Отойдя 1,5 — 2 км, все три разъезда и тыловой дозор сообщили о присутствии противника. Справа эскадрон попал под обстрел неприятельских пулеметов.
Произошло замешательство. На что решиться?
Сзади — занятый вражеской пехотой и артиллерией лес (было видно, как батарея уже занимала позицию на опушке). Справа, в направлении на Гольдап, — пулеметный огонь. Слева — кавалерия силой не менее полка, скачущая наперерез эскадрону. Оставалось направление на северо-запад, но – впереди лежало болото. Приблизительно в этом направлении быстро двигалась и неприятельская кавалерийская колонна. Единственная надежда для лейб-гусар — проскочить сквозь оставшийся узкий коридор, сильно заболоченный с широкими осушительными каналами, пробиваясь сквозь вражескую колонну, идущую наперерез (если она успеет перехватить путь).
Может ли конница действовать в болоте
Штабс-ротмистр Волков скомандовал эскадрону «за мной» и повел подразделение вдоль ручья, прикрываясь от пулеметного огня западным холмом — к поселку между Клесцовен и Гольдапом. С юга и севера поселка находилось болото, южнее — луг с озерцами и каналами, а к северу — заросли кустарника.
Подошли к болоту – ведь это был единственный выход из «мешка». В этот момент неприятельская батарея, с открытой позиции, открыла по эскадрону беглый огонь прямой наводкой. Тогда штабс-ротмистр Волков подал команду: «Эскадрон за мной. Врозь!». Эскадрон пошел по топкому лугу.
Стремясь к заманчивым холмикам, казавшимся сухими, взводы рассыпались по топи. Часть их свернула за ротмистром Раевским по проселочной дороге в проселок, а остальные продолжали движение под беглым огнем германской батареи — в северо-западном направлении. Попадая в болото, снаряды рвались плохо. Тем не менее, появились раненые. Под непрестанным огнем батареи, под звуки шлепающихся в болото снарядов, эскадрон медленно продвигается но болоту. Шли шагом, — ведь болото по брюхо лошадям.
Гусары часто получали «душ» от недолетов и перелетов снарядов, которые зарывались в болото. После большого перехода и бессонной ночи лошади и люди ослабли. Ослабли и подпруги — и многие гусары переворачиваются под брюхо своих лошадей. Шинели промокли и затрудняли движение потерявшим лошадей спешенным гусарам.
Снарядный стакан попадает в круп кобылы штабс-ротмистра Волкова. Человек и лошадь падают. Кобылу медленно затягивает болото, а к офицеру пробирается его вестовой Ковалев. Гусар берет штабс-ротмистра к себе, и вдвоем на одном коне они продолжают борьбу с топью.
Лошади поручика Тирана и ротмистра Раевского также были убиты неразорвавшимися снарядами.
Лошади, бредущие по брюхо в вязком болоте, подходя к осушительным канавам не могут с места перескочить последние, падают в вязкое топкое дно канавы и, оставаясь лежать, затягиваются топью и исчезают. Безлошадные гусары по болоту ползут, и некоторых уже не видно на поверхности.
Батарея осыпает снарядами поселок и луг, но, т. к. снаряды все также зарываются в болото, потери от артогня незначительны. Шрапнельной пулей в спину ранен гусар Макаров – и штабс-ротмистр Волков делает ему перевязку, предварительно обработав рану йодом.
Часть лейб-гусар с корнетом Кисловским стала выбираться за деревню, на, как казалось, «сухие» места – где еще больше завязали. Конь корнета ловко шел по болоту, но, ошеломленный постоянными плевками снарядов почти у самых ног, запнулся. И Кисловский вместе с седлом, съехал ему под брюхо. Оказавшись не в состоянии поправить седло, офицер повел коня в поводу — до «закрытия» или «твердой почвы». Ни того ни другого не оказалось – за кустами оказалась еще большая топь. Впереди — канава, переходя которую, Кисловский увяз по пояс, бросил коня, и, не без труда, еле выбрался в одиночку.
Рядом получил ранение гусар Марьин: снаряд угодил в лошадь, а осколок в гусарскую ляжку. Корнет Кисловский вытащил солдата на сухое место.
Князья Гавриил и Игорь Константиновичи, находившиеся на 4-м взводе, в хвосте эскадрона, после команды «Врозь», остановились и пропустили всех людей взвода, и после последнего взяли направление правее поселка. Ротмистр Раевский в это время шел на поселок по дороге. Конь Гавриила Константиновича, чтоб выйти на дорогу, должен был перепрыгнуть канаву, но стал вязнуть. Князь слез с коня и перетащил его через канаву. Когда он подъезжал к домам поселка, вольноопределяющийся Эрдели сообщил о том, Игорь Константинович остался сзади — пешим перед канавой.
Гавриил Константинович со своим вестовым Манчуком и Эрдели, повернули обратно. Близкий разрыв шрапнели чуть не отбросил их назад, но они снова бросились на помощь князю Игорю. Князь ходил в полном одиночестве по ту сторону канавы, держа в поводу свою любимую лошадь и, видимо, не знал, что ему делать дальше. В это время слева показался, идущий рысью, германский уланский разъезд. Он находился так близко, что были ясно видны бело-черные флюгера пик. Гавриил Константинович стал торопить брата перейти канаву — иначе неизбежен плен. Игорь Константинович попытался обогнуть канаву слева, но стал вязнуть и медленно погружаться в топь вместе с лошадью.
Манчук и Эрдели пошли на помощь князю Игорю. Когда, завязая сами, и напрягая все силы, они дошли до князя, Игорь Константинович стоял, уже затянутый в болото до самого подбородка... Над топью торчали только поднятые руки и голова. Лошади уже видно не было. Схватив утопающего за руки, Манчуку и Эрдели удалось, кое-как, его вытянуть — и они пошли пешком к дороге. Гусар Картович отдал Игорю Константиновичу своего коня, а последний посадил Картовича к себе на переднюю луку. Гавриил Константинович взял к себе в седло безлошадного гусара по имени Рябых – и вся кампания двинулась к поселку.
Эскадрона в поселке уже не было. «Княжеская» группа стала собирать отдельных гусар, потерявших в болоте лошадей и выходивших на дорогу, и затем взяла направление на предполагаемое местонахождение русских войск. Болото было пройдено около 14 часов. Преодолели легкий обстрел по дороге и, наконец, встретили казака. Бывшим окруженцам стало сразу легче на душе. Дальше вышли на свою пехоту, оказавшуюся одним из полков 29-й дивизии. В пехотном полку они были крайне радушно встречены и накормлены — оказавшись так голодны, что, по воспоминаниям князя Гавриила, он съел 5 тарелок супа.
Ядро эскадрона, форсировав болото, собралось в маленьком лесу. Корнет Кисловский, пройдя шоссейную дорогу, стал собирать пеших гусар. Пройдя 4—5 км, Кисловский встретил штабс-ротмистра Волкова, барона Фредерикса-Маразли с разъездом 5-го эскадрона и поручика графа Толстого с частью разъезда 6-го эскадрона.
Двинулись дальше — и вышли на свою пехоту, где находился и командир 4-го эскадрона с 20—25 гусарами. Подсчитали потери: 7 гусар пропало без вести (вероятно убиты и затянуты в болото), 2 гусара убиты во время поездки с донесением, 5 гусар ранено, 37 коней убито и утонуло в болоте (из них 5 офицерских). Замечательно, что, несмотря на все трудности перехода, ни один гусар не бросил своего оружия. Все вернулись с винтовками и шашками. Только безлошадные побросали свои пики. На заре поседлали, и эскадрон, состоявший из конных и пеших гусар, медленно двинулся на Вержболово, периодически попадая в гущу других двигающихся колонн. К полку эскадрон присоединился 31-го августа — около местечка Вильковишки.
Продолжение следует...
Информация