Современные налоги и «ножницы Троцкого». Кто попал под лезвия?
Не смотрите на ценники, товарищи большевики
Во второй половине 1923 года, уже фактически на выходе из нэпа, в поднимавшейся с колен советской экономике случился вопиющий дисбаланс цен между продукцией сельского хозяйства и промышленности. Продукция заводов и фабрик, цены на которую тогда было принято пересчитывать на пуды пшеницы, стала стоить намного дороже, чем до мировой войны. При этом качество продукции стало значительно ниже.
Индекс промышленных цен достиг тогда 276 процентов по сравнению с 1913 годом, в то время как цены на продукцию сельского хозяйства держались на уровне 85-90 процентов. Наркомвоенмор и председатель РВС республики Лев Троцкий, которого по прямому указанию Ленина, уже тяжело болевшего, успели перебросить на экономику, красиво назвал это «ножницами цен».
Блестящий полемист и оратор, но не самый лучший аналитик, Троцкий оправдывал само явление необходимостью поддерживать революционный промышленный пролетариат и «поприжать» кулаков-эксплуататоров. Однако в силу того, что крестьяне практически свернули продажу зерна, поставив города на грань голода, от правительства тогда потребовались немалые усилия, чтобы изменить ситуацию.
Свести к минимуму издержки в промышленном секторе удалось за счёт оптимизации производств, сокращения персонала, жёсткого контроля над уровнем оплаты труда, а также путём снижения роли торговцев и посредников. Крестьян же поддержали в основном рублём, оплачивая государственные поставки зерна напрямую, опять же минуя посредников. Индексы цен вскоре заметно сблизились: до 131 процента в промышленности и 92 на селе.
Особенности фискальной «охоты»
В современной России что-то вроде «ножниц Троцкого» многие годы наблюдается в налогообложении сырьевого и несырьевого секторов экономики. И во многом это связано с тем, что фискальные органы у нас давно привыкли искать не там, где больше, а там, где светлее. Но это в советское время неравенство в налогах и таможенных сборах можно было объяснить необходимостью подтянуть отстающие республики и регионы, целые отрасли.
Сейчас же всё вроде бы отдано на откуп рынку. Однако «отстающие» никуда не делись, их, пожалуй, становится только больше, разумеется, из числа тех, кто вообще сумел выжить. Так, нам в последние три-четыре года регулярно говорят, что аграрный сектор «рванул». Понятно, что это происходит благодаря санкциям и контрсанкциям, да и то затронуло только крупные производства, заручившиеся поддержкой наверху.
Тех же аграриев у нас не только поддерживают весьма избирательно, но и обдирают как липку, вместо того чтобы субсидировать по максимуму. Это же самый настоящий «локомотив экономики», уже не потенциальный, а вполне реальный. Между тем по масштабам государственных вложений в аграрный сектор мы в десятки раз уступаем таким странам, как Германия, Франция, США и Канада, и уже тем более Китаю с Индией.
Но важно не только и не столько само по себе это отставание — Россия даже на четверть не выбирает той квоты субсидий в аграрный сектор, что позволена ей в соответствии с жёсткими нормами ВТО.
С промышленными предприятиями всё тоже непросто. Если тебе удаётся хоть что-нибудь экспортировать, вернут НДС. Всё остальное никуда не денется, в том числе фискальное обложение буквально каждой цепочки в производстве того или иного товара. В конечном итоге готовая продукция зачастую становится просто «золотой», а выпускать в России выгоднее даже не полуфабрикаты, а всё, что попроще.
Другое дело – бесчисленные сборочные, отвёрточные производства. Они выживают, а порой и процветают, опять же во многом за счёт особенностей нашей налоговой системы. А также благодаря дешёвой рабочей силе.
Где-нибудь в питерской промзоне «Парнас» или же на границе Калужской области свинтят, склепают и даже сварят любую продукцию мирового уровня, начиная с роскошных лимузинов и кончая детской мебелью. Из готовых комплектующих, за которые не приходится платить даже таможенные сборы. Что называется, был бы спрос, хотя с ним у нас сейчас дела тоже обстоят неважно.
И вообще, понятно же, что бывшие колхозные поля, завод или фабрику при всём желании целиком в офшор не спрячешь. Вот разные холдинги и управляющие структуры – это проще простого, на чём и наживаются «эффективные менеджеры».
Да и с работниками всё довольно просто – нанимай гастарбайтеров из среднеазиатских республик, которые половину зарплаты будут безропотно отстёгивать наверх – за сам факт трудоустройства. А наши потенциальные работяги из глубинки в лучшем случае осядут где-нибудь в охране, считая за счастье право смотреть по ТВ сериалы в режиме «сутки через трое», имея зарплату 30-35 тысяч в самом лучшем случае.
Однако, помимо констатации фактов, отнюдь не обнадёживающих, нам важна тенденция, или же, как это модно сейчас говорить, тренд. А тренд свидетельствует, что под трескотню СМИ о том, что России надо слезать с нефтяной иглы, налоговая нагрузка на сырьевой сектор если и растёт, то отнюдь не так сильно и быстро, как на несырьевой.
Понятно, что, когда считают налоги в России, счёт идёт на рубли, а не на доллары. В рублёвом выражении относительное снижение цен на нефть ощущается не так сильно по сравнению с долларовыми расчётами. Тем не менее, за те годы, что Россия живёт под западными санкциями, несырьевой сектор стал платить в казну примерно вдвое больше, в то время как для сырьевого налоговая нагрузка, по расчётам НИУ ВШЭ, выросла только на 60-70 процентов.
Уходя — уходи
Данные, которые на днях обнародовали специалисты Института экономики роста им. П.А. Столыпина, тоже не радуют : за последние десять лет сумма уплаченных налогов на каждое предприятие без учёта страховых взносов в несырьевом секторе выросла в 2,65 раза, в сырьевом — только в 2,2 раза.
Не так давно, исследуя структуру российского экспорта, специалисты РЭУ им. Г.В. Плеханова обратили внимание, что нефтегазовый сектор уступил пальму первенства сфере услуг. То есть в том числе и торговле, что в первую очередь свидетельствует об успешной экспансии в страны СНГ, бывшие союзные республики и государства, когда-то входившие в СЭВ, а также в страны третьего мира.
Казалось бы, вот вам ещё один «локомотив экономики». Поддержите! Так нет же, именно по торговле решили пройтись калёным железом российские налоговики. Фискальные сборы в сфере торговли увеличились за те же десять лет, то есть начиная с кризиса 2008-2009 годов, в четыре раза. Понятно, что самый существенный рывок пришёлся на годы санкций, и в связи с этим также становится понятно, почему настолько сильно упал за последние годы в России потребительский спрос.
Стоит ли удивляться тому, что в рассматриваемом периоде так сильно сократилось количество торговых предприятий в стране? Их стало меньше почти на треть, хотя в целом несырьевой сектор экономики понёс не столь значительные потери — всего 12%.
И ведь не только в СМИ, но и в правительстве все это время нам твердили о необходимости снизить зависимость России от экспорта нефти и газа. На самом же деле, специалисты РЭУ им. Г.В. Плеханова оценивают нынешнюю долю сырьевого сектора в структуре национального ВВП в 15,4%, в то время как ещё два года назад она составляла 12,9%. Опять же не забывайте, что расчёты велись в рублях, а не в евро и долларах, что при нестабильном курсе национальной валюты может даже слегка приукрасить картину.
Приведённые данные авторитетных экспертов говорят только об одном: аппетиты нефтяников, газовиков и даже сектора нефтепереработки вполне можно и «поприжать», как у Троцкого. На повестке дня — жёсткое регулирование бензиновых цен, способное снизить себестоимость продукции несырьевого сектора не хуже, чем занижение зарплат или переход на конвертные выплаты.
Как видим, тенденция ухода от нефтяной зависимости пока так и не стала трендом. Хуже того, ради стимулирования разработки труднодоступных запасов сейчас речь идёт об очередной порции льгот для нефтегазовых компаний. Вряд ли кто-то сомневается, что возможные потери бюджета от этого предстоит компенсировать за счёт несырьевого бизнеса.
Между тем ни в коем случае нельзя недооценивать потенциал роста валового продукта, который способны принести компании, не связанные напрямую с добычей и переработкой полезных ископаемых. Только не надо выталкивать их в офшоры и подводить под налоговую гильотину, когда буквально каждый шаг в сторону более глубокого передела оборачивается несопоставимо высокими фискальными ставками.
Тем более что в нынешних условиях, когда Центробанк наконец-то сдвинулся в сторону последовательного снижения кредитных ставок, в первую очередь – собственной ключевой, есть опасность подставить несырьевой сектор под ножницы иного рода. Кредитный ресурс для бизнеса стал доступнее и дешевле, но, когда всё больше свободных средств уходит на фискальные сборы, вернуть их в оборот можно опять же только через кредитование.
Наживаться на этом будет не реальный сектор, а в первую очередь финансовый, то есть банки и примкнувшие к ним структуры. Но есть большие сомнения, что финансисты сумеют распорядиться прибылями с большим эффектом, чем те, кто знает реальное производство. Несырьевое, разумеется.
Информация