«Школьные годы чудесные» – воспоминания о советской школе
У меня почему-то осталось очень мало фотографий с школьной поры, да и те, что есть, плохого качества. Но вот это фото очень показательное. Сделано как раз в нашей 6-й школе, вот только класс я почему-то не узнаю. (Фото А. Шварева)
У каждого из нас была своя школа и свои воспоминания о ней. Вот и у меня они такие, хотя, конечно, что-то и подзабылось…
Школьные годы чудесные,
С дружбою, с книгою, с песнею,
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет, не забудет никто никогда
Школьные годы.
(Евгений Долматовский. Школьные годы)
С дружбою, с книгою, с песнею,
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет, не забудет никто никогда
Школьные годы.
(Евгений Долматовский. Школьные годы)
Воспоминания о прошлом. Не так давно на ВО была опубликована статья одного из его постоянных авторов о положении в нашем образовании. Смысл – всё плохо, и надо назад в СССР. Наверное, каждому должно быть ясно, что назад ну никак не получится, потому что даже в одну реку дважды не войдёшь, ну а кроме того, мы очень часто идеализируем наше прошлое. Память так устроена, что большая часть плохого забывается, а всё хорошее остаётся нам в качестве награды за перенесённое плохое. Как бы там ни было, а опыт школьного ученичества у каждого свой. У меня он, как мне кажется, довольно интересный. Вот почему я и подумал, что в рамках цикла «Воспоминания о прошлом» о нём вполне можно и даже следует рассказать…
Старый знакомец «Букварь»…
Итак, в школу я пошёл с восьми лет, а всё потому, что в семь прямо перед первым сентября заболел. А кроме того, в 6-й средней школе, к которой я был прикреплён по району, набиравшая первый класс учительница отказалась меня брать! Она была мамина подруга (там все были мамины подруги, она начинала там работать вместе с ними после педучилища) и… сказала, что «такой развитый ученик ей не нужен, с ним будет слишком много хлопот». Ну да, конечно, мне к этому времени прочитали уже массу книг, я хорошо для своего возраста рисовал и… был разговорчивым мальчиком, так что как учитель я очень хорошо её понимаю.
Его сменила вот такая «Родная речь»
А год спустя хочешь не хочешь, а меня пришлось брать. Но попал я уже в класс другой «маминой подруги». Оказалось, что школа у нас не простая, а «специальная», и со второго класса у нас будет английский язык. Поэтому в первом на нас «посмотрят», и кто будет плохо учиться, того переведут в обычную школу, потому что повышенной нагрузки он не выдержит. Ничего из этого я не понял и начал учиться. Сидеть я начал с девочкой, папа которой сидел в тюрьме, что очень меня напугало, но делать было нечего. Писали мы сначала карандашом, а потом продолжили ручкой-вставкой непременно с ученическим пером. Дома у меня была целая коллекция перьев, я вставил «Рондо-86» (очень мне оно нравилось!) и тут же в классе получил выговор – «Только «ученическое» и будь как все!»
Потом она стала такая…
Чернила держали в чернильницах-непроливайках, а перо чистили круглыми перочистками из ткани в виде кружочков, сшитых между собой – наше первое задание на уроке труда. Этими же перочистками на перемене мы играли в бебешку – подкидывали ногой в воздух много раз. Но учительница сказала, что от этого мы будет писаться, и мы перестали.
И вот такая…
Поскольку перед учёбой меня возили в Крым, и я там смотрел фильм «Три мушкетёра» с Милен Демонжо, я тут же решил его мальчишкам в классе рассказать и… так вот «добровольно» записался в рассказчики: на перемене вставал в стенную нишу, меня окружали слушатели, и я им рассказывал! Сначала кинофильм «Три мушкетера» (потом, когда он у нас наконец-то пошёл!), книгу Лоуренса Оливье «Поход викингов», затем ещё что-то… Словом, продолжалось это довольно долго.
У входа в нашу школу. Тогда он выглядел так… (Фото А.Шварева)
Но вот записывать меня в школьную библиотеку пришлось силой, и сделать это смогли только в мае! Причина? А у меня дома был полный шкаф книг, и стоило мне заболеть, как мама и дедушка мне тут же их читали: «Борьба за огонь», «Голова профессора Доуэля», «Остров погибших кораблей», «Человек-невидимка» – всё это были книги моих школьных болезней, которые нравились мне ну просто очень. Хотя теперь я понимаю, что это было не совсем то чтение, которое требовалось бы первокласснику. Кстати, русские народные сказки я прочитал уже перед пятым классом и очень удивлялся, какие они интересные, и почему это я раньше их не читал. Конечно, читали мне и «Буратино», и «Кошкин дом», но много было книг довольно взрослых. Например, после просмотра фильма «Человек-амфибия» я потребовал книгу и мне её, конечно, мама прочитала. То есть сам я читать не любил, но… полюбил, когда меня записали в школьную библиотеку. Кстати, с нас требовали в обязательном порядке вести дневник внеклассного чтения, с полюбившимися цитатами и рисунками. Представляете весь ужас моей учительницы, когда она встречала там рассказ «Уравнение Максвелла» или повесть «Глиняный бог» А. Днепрова с рисунком кремниевых людей с ножами в руках.
Во втором классе наш контингент изменился. Всех троечников убрали, заменив на детей-отличников из других школ. Мы были всего вторым набором, так что про нашу школу ещё толком не знали, но слухи уже пошли, так что с добором учеников проблем не возникло. Ну а сегодня в эту школу попасть стало вообще очень сложно! А уж «по району» в неё и вовсе не берут.
Помню, что на первое занятие нас попросили принести зеркальце и долго мучили с правильным положением языка. Я выучил слово «looking-glass» и был этим очень горд и доволен. Но вот что странно, я совсем ничего не помню из того, чему и как нас учили эти три года. Чему я выучился я тоже сказать не могу. Учителя английского постоянно менялись. Но была среди них поистине святая женщина – ну внешне типичная англичанка, даже нос у неё был с горбинкой, Людмила Фёдоровна, которая после каждой моей болезни, а болел я часто и подолгу, всегда занималась со мной дополнительно и совершенно бесплатно. А я был тогда порядком тупой в отношении языка, не очень понимал, зачем его вообще учить, словом, хлопот ей доставил немало.
Разворот первого учебника английского языка
Впрочем, «маминой подруге» в начальной школе я тоже попортил жизнь основательно, и не только рисунками в дневнике внеклассного чтения.
А это из него страница…
Как-то пришли её проверять из районо. А она… расписала доску цветными мелками, завесила листами бумаги, которые надо было по очереди снимать. И… стала демонстрировать пришедшим своё мастерство. Тут мне очень захотелось тоже что-нибудь написать цветными мелками. Поднял руку, и она меня вызвала. Но от волнения я всё перепутал и сел на место, пристыженный её укоризной. Сижу, жую бумагу, чтобы на перемене плеваться через трубочку, причём сижу один и на последней парте из-за роста. Поэтому именно ко мне подсадили одну из женщин проверяющих. Вот она меня и спрашивает: «А чего это ты так растерялся? Никогда такого не видел на уроках у неё, да?» Я как пионер, отвечаю правду: «Ага, – говорю, – это первый раз!» «А бумагу зачем жевать?» «Из трубочки плеваться!» Опять же честно ей всё сказал, а что тут такого?
А так территория перед 6-й гимназией выглядит сегодня. Крайнюю справа сосну сажал я вместе с ребятами нашего класса, и вот какая она выросла!
И тут – о ужас! Берёт она бумагу и пишет письмо, перегибает, отдаёт мне и говорит – «Отдай дедушке!» Я испугался, но… отдал! А там написано было, что «я ваша ученица, Пётр Константинович, познакомилась с вашим внуком, и он мне очень понравился, очень честный и разносторонний мальчик…» Мне, правда, эта честность вышла потом боком. Видимо, на «разборе полётов» сказали нашей «классной» что-то неласковое. Потому что пришла в класс и давай чинить суд и расправу. И вышло так, что я и мой длинный язык оказались главными виновниками её фиаско. Но я же не знал тогда арабской поговорки, что провинившийся язык отрубают вместе с головой и к тому же был обучен говорить взрослым только правду.
Потом, уже в четвёртом классе, обидел я её просто донельзя. Стали мы учить природоведение, а там нарисован атомоход «Ленин». Вот она и стала нам втирать очки, что построен он из больших дубов (!), а спереди у него стальная полоса – лёд колоть! Ну а я, так как выписывал журнал «Юный техник» со второго класса, знал, как оно на самом-то деле. Решил, что она шутит, ну и сказал. А она мне: «Железо тонет, а дерево плавает!» Ну и обсмеяла. А ученики добавили. Дети же многие настоящие сволочи, живут по принципу 11-й заповеди – «падающего толкни», вдоволь они тогда «натолкались»… А была осень, лужи, принёс я на следующий день банку из-под шпрот, кучу гаек, болтов и начал прямо перед школой демонстрировать всем «сомневающимся» «закон Архимеда». Тут-то она меня и засекла… А ребята ещё и кричат: «А Слава нам показывает, как железо плавает!» Словом, было так: «Ты подрываешь авторитет учителя! Как тебе не стыдно?!» А мне стыдно, конечно, стыдно, что эта дура берётся рассуждать о том, чего не знает, а ведь учительница, да только сказать я этого не могу. Ох, сколько раз вызывала она и маму, и бабушку в школу, жалуясь, что я её не слушаю, смотрю в окно и витаю в облаках, а они принимали решение «размусорить мне голову», только ничего, конечно, из этого у них не получилось!
Учебник природоведения. Про атомоход у него там, внутри!
Но тут начальная школа для меня закончилась, и пошёл я в пятый класс. Не отличником, но и без троек. По английскому языку была у меня четвёрка, но только чему меня научили за три года учёбы, я почему-то совсем не помню. Не помню и учебников, по которым нас учили, хотя во всех был нарисован очень красивый танк! Писать автоматическими ручками с открытым пером (только открытым, закрытым нельзя!) мы начали уже со второго класса. А вот когда у нас появились ручки шариковые, в памяти почему-то не отложилось…
Кормили нас завтраками с первого и до четвёртого класса. Причём столы были накрыты уже к нашему приходу. Разные виды каш, картофельное пюре с котлетой или сосиской, булочка свежей выпечки или пирожок, компот, кисель, чай, какао… Что-то мне не нравилось, например, масло в манной каше, и я его старательно по кругу объедал. Но в целом еда была вкусной. В школе, где уже в наши дни училась моя внучка, она тоже ела в школе первые три года. Но потом еда там сделалась такой… странной, что есть её стало нельзя. Классная требовала, чтобы ели все, завели какие-то карточки на оплату, но только мы никак на это не отреагировали. Я просто встал и сказал на родительском собрании, что моя внучка «Это есть не будет!» Поубеждали меня в том, что я не прав, да и отстали. Вряд ли тут стоит цитировать её рассказы о школьном питании (это всё-таки мои воспоминания!), но совершенно точно, что в школах оно стало в разы хуже, чем в моё время. Хотя… у многих родителей дети «это» едят, и в большинстве своём никто на качество еды не жалуется. Такие бедные, что и это порево хлеб? Да нет, глядя на их авто и мобильники в руках, а также золотые перстни с камнями на пальцах, этого не скажешь… Так что тут дело в другом.
Продолжение следует…
Информация