AWACS против A-50: воздушное сражение в Европе
Источник: Maxim Maksimov, russianplanes.net
В статье «Советская авиация в эпоху цифровой революции: взлет и падение» (далее — предыдущая статья) мы остановились на болезненном поражении советской авиационной техники и систем ПВО в Первой ливанской войне (далее — Ливанская война) в 1982 года. Одной из основных причин провала послужили израильские Е-2С. И в этой статье будет более подробно рассказано, почему к началу 80-х самолеты ДРЛОиУ стали серьезной угрозой и изменили методы ведения войны.
Возможности новых средств обнаружения и управления будут показаны на примере сценария конфликта НАТО и ОВД на Центрально-Европейском ТВД. Cоотношение сил будет задано по состоянию на 1989 год, когда у СССР было максимально возможное количество истребителей 4-го поколения. К этому моменту ОВД и СССР были на грани развала, и военный конфликт с НАТО был невозможен. Но мы рассматриваем гипотетический сценарий (без применения ядерного и химического оружия, и прочих «неконвенциональных» вещей).
Планы сторон
Бытие определяет сознание, а личный опыт формирует взгляды военных на методы ведения войны. Это в полной мере применимо к военной мысли и НАТО, и ОВД. Американские теоретики, безусловно, понимали преимущества «цифровизации» боевой авиации еще в 70-х, но образ войны будущего четко сформировать не могли. Военные в целом не склонны к глубокому анализу. Крылатое выражение Черчилля о том, что
«генералы всегда готовятся к прошлой войне»,
полностью соответствует действительности. Именно поэтому в США (как и в СССР) недооценили вклад БПЛА в Ливанской войне и осознали преимущества этого оружия лишь после «Бури в пустыне». Израильские БПЛА были сначала восприняты как «местная экзотика» («модельки»).
В то же время демонстрация возможностей самолетов ДРЛОиУ и истребителей 4-го поколения была настолько убедительной, что проигнорировать этот новый опыт было невозможно. Американцы поняли, сколь серьезное преимущество перед СССР они получили. Мозаика сложилась: ЗРК больше не могут противостоять современной авиации и ограничивать ее возможности маневрировать на поле боя.
С этого момента правила «игры» поменялись. В августе 1982 года, спустя лишь пару месяцев после воздушного сражения в Ливане, в США была спешно принята доктрина «Воздушно-наземного сражения» (AirLand battle doctrine). Роль авиации пересматривается, и теперь она является главной ударной силой, пусть пока и в тесном взаимодействии с сухопутными войсками.
В роли сокрушающего порядки противника «тарана» впервые с 1939 года выступают не Panzer-Division, а «авиадивизии» в составе от 60 до 100 самолетов. Отличие в том, что перед авиацией ставится задача наносить удары по противнику на всю глубину его порядков. Поражение наносится не только первому эшелону, но также уничтожаются резервы и тыловая инфраструктура. Реализуется принцип «видеть и атаковать на всю глубину».
Эта доктрина будет развиваться дальше, пока не примет после «Бури в пустыне» окончательный вид «тотального наступления в воздухе» только силами авиации. Сокращение «поголовья» танков в Европе после окончания холодной войны связано не только с урезанием бюджетов, но и с пересмотром приоритетов в пользу авиации в рамках новой доктрины. Характерен недавний пример закупки Польшей истребителей Ф-35 при игнорировании устаревшего танкового парка.
В СССР в 80-х военная мысль застыла на уровне ВМВ, и главной ударной силой все также считались танковые «клинья», а авиации отводилась второстепенная роль. Советские теоретики все еще работали над танковым «Блитцкригом» с броском к Ла-Маншу, а ЗРК видели основным средством борьбы против авиации противника. Коллапс ЗРК и танков в Ливанской войне казался им лишь досадной случайностью.
В Европе ОВД имела подавляющее превосходство в сухопутных войсках, которому страны НАТО планировали противопоставить свое превосходство в воздухе. В качестве основного средства ведения войны рассматривалась авиация, которая должна была захватить господство в воздухе и уничтожить танковые армии ОВД. Советская авиация имела основной задачей сорвать этот план посредством уничтожения авиации противника на земле, а также выведения из строя авиабаз, наземных РЛС, ЗРК и самолетов ДРЛОиУ.
ВВС И ПВО СССР строились на базе доктрины, которая последний раз была эффективна в Войне судного дня, и предполагала, что ЗРК при поддержке истребителей должны сковывать воздушные силы противника, а тактические бомбардировщики совершать низковысотные прорывы из-под «зонтика» ПВО.
Силы и техника сторон
В СССР военная авиация распределялась между ВВС, ПВО и ВМФ. Рассматривается сценарий сражения на сухопутном ТВД, и ВВС ВМФ в расчет закладываться не будут, равно как и морская авиация НАТО. Для анализа возможностей сторон в противостоянии в воздухе будет дана оценка соотношения сил в самолетах ДРЛОиУ, истребителях и бомбардировщиках, способных на низковысотные прорывы. (Численность самолетов будет задаваться с округлением, так как точный подсчет стал бы отдельным масштабным исследованием, а на общую картину принципиально не повлияет).
ДРЛОиУ
В 1972 году в США был создан прототип первого самолета ДРЛОиУ, способного «смотреть вниз» (с возможностью обнаружения низковысотных целей — см. предыдущую статью): Е-З Sentry на базе Боинг-707. В 1976 году будет собрана первая серийная машина. А чуть позже началась и модернизация винтомоторного Е-2С, который также получит РЛС нового поколения.
Появление этих самолетов полностью изменило тактику ведения войны в воздухе. Эффективность самолетов ДРЛОиУ, которые применялись до этого, была несопоставима с новыми системами. Е-2 и Е-3 были сложными комплексами с основной многофункциональной РЛС, вспомогательной РЛС опознавания «свой-чужой» (далее IFF, Identification friend or foe), системами РТР и связи (голосовой и обмен данными). ВВС США получили мощное средство как для обороны, так и для захвата инициативы.
В предыдущей статье мы подробно останавливались на проблемах наземной ПВО в борьбе с низковысотными прорывами самолетов противника, «невидимых» за радиогоризонтом для наземных РЛС. Среднестатистическая наземная РЛС может обнаружить летящий на высоте 30 м самолет лишь на расстоянии менее 21 км. И это при условии, что эта РЛС способна отфильтровывать помехи от земли. Атакующему самолету достаточно набрать высоту 150+ м, чтобы применить вооружение «воздух-земля», после чего он снова снижается и «уходит» на малой высоте (дистанция обнаружения РЛС или РЛГСН ракеты с ЗПС цели сильно сокращается).
Именно поэтому самолеты ДРЛОиУ с РЛС с возможностью «смотреть вниз» становятся для США основой ПВО. Формируют «зонтик» над прикрываемым районом: заблаговременно обнаруживают самолеты противника и наводят свои истребители для их уничтожения. Они гораздо более устойчивы к воздействию противника, чем наземные РЛС, так как представляют собой движущиеся цели. В новых условиях дальнобойные ЗРК утратили былое значение. И наземная ПВО США была представлена по большей части комплексами малого радиуса действия для борьбы с низколетящими целями. Они составляли первый эшелон ПВО, а дальнобойные ЗРК – второй в глубине обороны.
Самолеты ДРЛОиУ применяются и в наступательных операциях. БРЛС истребителей 1980-х имели возможность сканирования лишь в ограниченном секторе (сколь-либо сопоставимые с Е-3 возможности истребители получили лишь в наше время с внедрением АФАР) и паспортная дальность обнаружения по факту сокращалась в разы. Самолеты ДРЛОиУ теперь шли за истребителями и наводили их на цели. Получив вектор на цель, истребитель мог обнаружить ее гораздо дальше (при сканировании в узком секторе) и первым произвести пуск ракет либо с большой дистанции на встречных курсах, либо зайти сбоку, как израильтяне в Ливанской войне. Дистанции ведения боя начинают расти.
Самолеты ДРЛОиУ также повышают возможности по уничтожению наземных целей. От РЛС и станции РТР на их бортовые компьютеры поступает, а затем выводится на карту, информация об обнаруженных в воздухе и на земле целях. Компьютеры идентифицируют выявленные РТР цели, сверяя их сигналы с имеющимися в библиотеках. Эта информация позволяет прокладывать безопасные маршруты для разведчиков и бомбардировщиков (например, избегать позиций ЗСУ). Выявленные цели (в случае необходимости) уничтожаются авиацией или артиллерией.
Впервые эти возможности были опробованы в 1981 году. Когда израильская авиация уничтожила при поддержке Е-2С ядерный реактор в Осираке (Ирак), пролетев на малой высоте через Иорданию, Сирию и Ирак более 800 км (ПВО Ирака была отмобилизована: шла война с Ираном). Более наглядный и известный пример Ливанская война, о которой шла речь в предыдущей статье.
А-50 против Е-3
Перед СССР стояла задача найти противоядие против Е-2 и Е-3, и работы в этом направлении велись. Прототип А-50 (нового самолета ДРЛОиУ на базе Ил-76) совершил первый полет в 1978 году. И в СССР ударными темпами началось строительство этих машин. Всего было построено более 40 единиц. А-50, по официальным данным, мог обнаружить цель с ЭПР 3 кв. м на расстоянии в 220–240 км (в режиме «смотреть вверх»), сопровождать одновременно до 50–60 целей и управлять до 10–12 самолетами.
По Е-3 в открытом доступе информация представлена крайне противоречиво. Ситуацию облегчает то, что (когда решался вопрос с принятием его на вооружение) сформировалось мощное лобби противников этого проекта. В результате проводились масштабные испытания для подтверждения его характеристик, и информация по ним уже рассекречена. Было два типа испытаний: одно по противодействию системам РЭБ и второе по возможностям собственно ДРЛОиУ, где Е-3 одновременно сопровождал 274 самолета «противника» и наводил на цели 134 «своих» самолета.
Сразу бросаются в глаза ограниченные возможности по сопровождению целей и управлению авиацией у А-50. В бою на самолет ДРЛОиУ поступает информация о сотнях целей, за которыми нужно следить и сохранять историю их перемещений. Этот процесс требует высокой автоматизации и ПО. Здесь во всей красе обозначается разрыв между цифровой и аналоговой электроникой. А-50 имел производительность многократно ниже, чем у Е-3.
СССР в случае масштабного конфликта было нужно гораздо больше самолетов ДРЛОиУ. Если предположить, что СССР мог сосредоточить в Германии половину своих А-50 и половина из них, до десяти единиц, несли бы одновременно дежурство в воздухе, то это дает возможность управлять 100–120 самолетами и отслеживать до 600 целей. В условиях, когда противник задействовал тысячи самолетов, БПЛА и КР, этого недостаточно.
В режиме «смотреть вверх» Е-3 мог обнаружить цель с ЭПР 3 кв. м на расстоянии не менее 300 км. Это данные для Е-3 по Block 20/25, до модернизации конца 80-х (Block 30/35). Здесь мы видим преимущество у американского самолета. Отставание советской техники наблюдается при решении не самой сложной задачи: сканировании в импульсном режиме на средних и больших высотах. Это много проще, чем сканирование нижней полусферы. Большая дальность обнаружения давала Е-3 серьезное преимущество: он мог дальше отходить от линии фронта, чем А-50. У НАТО в ФРГ постоянно базировались 18 единиц Е-3. И в случае угрозы США должны были дополнительно перебросить большую часть своего парка из 34 машин.
Достоверной открытой информации по режиму «смотреть вниз» для Е-3 и А-50 нет. Для этого применялся импульсно-доплеровский режим и были нужны продвинутые компьютеры для фильтрации целей от земли. Логично предположить, что здесь отставание советской техники было еще больше. На это намекает наличие на А-50 отдельной обзорной РЛС для сканирования земной поверхности в обтекателе под носовой частью. Зачем нужна отдельная РЛС, если есть более мощная основная? Впрочем (при отсутствии точной информации), не будем «зацикливаться» на этом нюансе и попробуем провести анализ на основании имеющихся данных.
МиГ-31 против Е-3
Важным вопросом применительно к самолетам ДРЛОиУ является их выживаемость на поле боя, то есть устойчивость при атаках противника, направленных на их уничтожение. Один американский генерал как-то проронил:
«Е-3 обладает высокой выживаемостью, но он не бессмертен».
Эксперименты (которые американцы проводили в 70-х) показали, что для уничтожения E-3 противник должен будет пожертвовать при некоторых сценариях до 60–100 самолетов. Что это были за эксперименты, еще не рассекречено. И непонятно, какие силы сторон закладывались в сценарий. Как американцы собирались прикрывать Е-3 в Европе тоже неизвестно. Но в рассекреченных документах сенатор упомянул «армаду истребителей для защиты Е-3». Что бы он ни имел в виду, не похоже, чтобы задача уничтожения Е-3 была тривиальной. Прикрывать было чем.
Если верить информации военных НАТО, полученной в частном порядке от наших летчиков в начале 90-х, то для удара по Е-3 планировалось привлекать целые ИАП. Информация была опубликована в интервью. И там речь шла об атаке «МиГ-29 с ракетами Р-33». Собственные потери советские летчики оценивали в одну эскадрилью за один Е-3. Очевидно, что присутствует какая-то неточность: МиГ-29 не мог применять Р-33. Здесь либо идет речь об атаке МиГ-31 с Р-33, либо о МиГ-29 с ракетами ближнего боя.
Почему могли задействовать для атаки МиГ-31, понятно: он оснащался мощной БРЛС и нес дальнобойные ракеты Р-33 (дальность до 160 км). Мощная БРЛС была нужна, чтобы обстрелять с максимальной дистанции Е-3, который осуществлял дежурство далеко от линии фронта. Подлетать к нему на расстояние визуального контакта значило подставиться под удары ЗРК и истребителей противника. И логично было задействовать «длинную руку».
На бумаге все хорошо, но на практике начинались проблемы из-за отставания в электронике. МиГ-31 был оснащен лучшей советской БРЛС «Заслон». Аналоговой системой весом в 1 тонну, которая должна была соответствовать по параметрам AWG-9, аналоговой БРЛС Ф-14. Но по факту до модернизации ей уступала и была тяжелее на 350 кг.
Для сравнения цифровая БРЛС Ф-15Е, APG-70, весила в 4 раза меньше, чем «Заслон». При аналогичной дальности обнаружения в режиме «смотреть вверх» (в режиме «смотреть вниз» APG-70 имела дальность 135 км, недосягаемую для аналоговой электроники). Су-27 изначально должен был получить БРЛС, аналогичную по параметрам «Заслону», только в более компактном варианте. Но в СССР необходимой миниатюризации достигнуто не было. Преодолеть серьезную РЭБ аналоговая система не могла.
В 1986 году на учениях в присутствии министра обороны МиГ-31 не удалось переиграть даже примитивную станцию РЭБ бомбардировщика Ту-95МС, и его пришлось «сбивать» из пушки. Что касается ракеты Р-33, то существует мнение, что она была клоном американской AIM-54 Phoenix (переданной СССР иранцами). Параметры системы наведения, габариты и масса у них совпадают полностью. У Phoenix была защита от помех — она переходила в режим защиты и летела на источник сигнала. У Р-33, видимо, такого режима работы не было.
Эта ракета корнями из 1960-х вряд ли могла сбить Е-3. Не случайно американцы сняли Phoenix с вооружения и заменили на менее дальнобойную, но более «умную» AIM-120. В СССР была воспроизведена версия с аналоговой ГСН, которая имела меньшую дальность пуска по сравнению с цифровой модификацией оригинала: 160 против 190 км.
В поле две воли
В поле две воли, и коль уж мы изучаем возможность уничтожения американских ДРЛОиУ, то стоит оценить и возможность ответных действий. Американцы могли привлечь для борьбы с А-50 истребители Ф-14 с ракетами Phoenix. Понятно, что максимальные дальности пуска совершенно не коррелируют с реальными, но преимущество в «мозгах» ракет и БРЛС истребителей было у американцев.
Также Е-3 имел дальность обнаружения на 70 км больше, чем у А-50. Если прибавить сюда 30 км разницы по дальности стрельбы, то получим серьезное преимущество для НАТО. Это означает для МиГ-31 необходимость захода в зону действия авиации и ЗРК противника, а для противника более комфортные пуски ракет.
Р-33 оснащена комбинированной ГСН, и МиГ-31 надо было длительно подсвечивать цель, пока ракета не приблизится к ней на 18 км для запуска АРЛГСН. В прошлой статье было рассказано о нюансах этой технологии. Шансов уцелеть в контратаке истребителей прикрытия у контрастного (ЭПР на уровне бомбардировщика) и неманевренного МиГ-31 было мало (если только прервать наведение и улететь).
МиГ-31 сам идеальная цель для той же Phoenix, которую можно пустить по нему с максимальной дальности. А вот по Ф-14, с меньшей ЭПР, Р-33 могла применяться только с расстояния до 100 км. Кроме того, самолеты ДРЛОиУ – это мобильные цели. И Е-3, и А-50 при скорости до 850 км/ч достаточно маневренны, чтобы успеть отступить. Дальность обнаружения у РЛС по догонным целям падает. Для удачного пуска ракет нужно подходить как можно ближе. Чтобы поразить цель такого типа с большой дистанции нужна ракета «выстрелил и забыл» - ПРЛР «воздух-воздух». Такого вооружения ни у ОВД, ни у НАТО не было.
Если рассматривать сценарий с прорывом МиГ-29 или Су-27 на дистанцию визуального контакта с Е-3, то потери были бы велики. Здесь действительно можно говорить о десятках сбитых самолетов. Е-3 прикрывался наземной ПВО, и его обязательно должен был сопровождать самолет РЭБ (кроме того, Ф-15 имели встроенные возможности РЭБ, а Ф-16 несли КРЭБ). В этих условиях гарантированное поражение из советского арсенала могли обеспечить только Р-73 с ИКГСН (аналог AIM-9L) с дальностью пуска в несколько км.
НАТО для атаки на А-50, кроме Phoenix, могло задействовать ракеты Sparrow AIM-7M с дальностью пуска до 70 км и эффективностью 0.68 (БРЛС новейшего Ф-15Е было по силам преодолеть советскую РЭБ). Ракеты AIM-120 также могли быть применены: они пошли в серию с 1987 года. И их держали в секрете «до особого случая». На самолеты с PSP их можно было интегрировать очень быстро. Кроме того, как численно, так и с точки зрения производительности, НАТО имело большой перевес по самолетам ДРЛОиУ и могло пожертвовать значительным их числом без ущерба для боевого потенциала (три Е-3 перекрывали весь Центрально-Европейский ТВД).
Истребители 4-го поколения
Истребители 3-го поколения и ОВД, и НАТО были по сути своей дневные (из-за слабых возможностей БРЛС и устаревших систем связи). Ночью, когда всепогодная авиация 4-го поколения «просыпалась», они «засыпали». В странах НАТО старые истребители использовали как дневные перехватчики или бомбардировщики. В СССР они были преимущественно дневными перехватчиками. Самолеты 3-го поколения естественно могли летать и ночью: просто в темноте они были гораздо менее эффективны. Например, имели ограниченные возможности проводить идентификацию «свой-чужой».
Устаревшими истребители 3-го поколения делали, казалось бы, незначительные отличия от 4-го поколения: цифровая связь (передача данных «компьютер-компьютер») и дисплей. Аналоговая связь давала возможность только голосового общения в реальном времени, а при цифровой модуляции информация могла выводиться на дисплей перед глазами пилота. В скоротечном воздушном бою объяснять при помощи аналогового передатчика, где находятся свои, а где чужие, крайне затруднительно. А в оснащенном цифровой связью истребителе 4-го поколения на дисплей оперативно поступает информация о самолетах в воздухе (помечаются свои самолеты и самолеты противника) и выводится вектор на следующую цель. Пилоту не требуется, как во Вьетнамской войне, проводить идентификацию «свой-чужой» визуально, он может сразу атаковать. При цифровой модуляции вся информация (голосовая или данные) передается гораздо надежнее. Выше защита от помех и шумов, сложнее перехватить сообщения и засечь работу передатчика (даже голосовые сообщения передаются в зашифрованном виде цифровым потоком).
У НАТО цифровая система связи имеет обозначение Datalink, а в СССР была телекодовая связь (ТКС). ТКС устанавливалась только на МиГ-31, МиГ-29 и Су-27. 1 900 единиц МиГ-23 (в ВВС и ПВО) ее не имели. Полноценно их задействовать в боевых действиях было нельзя. В то же время «Торнадо» с худшей (чем у МиГ-23) маневренностью, благодаря Datalink, мог быть использован в воздушных боях.
Как это могло происходить, известно из опыта «Бури в пустыне»: из-за ошибки оператора ДРЛОиУ МиГ-25 смог незамеченным подлететь к американским самолетам и сбить Ф-15. Это был единичный эпизод. Но, при наличии цифровой связи и самолетов ДРЛОиУ, такая тактика ставится на конвейер.
Как МиГ-25, так и «Торнадо» в маневренном бою не имели шансов против Ф-18. И только при современном управлении авиацией, пользуясь эффектом внезапности, они могли быть действенным оружием. Впервые эта тактика была апробирована АОИ в 1982 году и сводилась к тому, чтобы атаковать самолеты арабов внезапно, оставаясь «невидимыми». Аналоговые БРЛС и системы связи глушили, и самолеты арабов «ослепли». Было абсолютно неважно, сколько «слепых» самолетов противника летает над полем боя: сбивали далеко не все цели, а лишь те, которые можно было уничтожить с минимальным риском. Шло постепенное, но неотвратимое перемалывание сил противника. Американцы в Войне в заливе сбили в воздушных боях 38 (из 41) иракских самолетов по схожему сценарию с применением самолетов ДРЛОиУ.
Авиация НАТО в Европе должна была действовать в том же ключе. План заключался в том, чтобы (благодаря лучшей осведомленности и качеству управления) создавать локальный перевес в силах и уничтожать самолеты противника. Больше никаких рыцарских поединков и дуэлей: только «бить битой сзади». Этот подход остался неизменным и по сей день.
Когда в конце 70-х в США стало известно о работах по МиГ-29, там начались исследования по формированию облика самолета нового поколения. Была поставлена задача создать самолет, который сможет оставаться настолько же «невидимым» для самолетов 4-го поколения, насколько те были «невидимы» для поколения 3-го. В итоге это привело к созданию Ф-22, предназначенного для сохранения преимущества НАТО после того, как СССР полностью перевооружит авиацию самолетами 4-го поколения.
Одним из важных инструментов для технологии «невидимости» был режим скрытной работы БРЛС. Он позволяет атаковать самолеты противника внезапно, не активируя их СПО. Известный нам сегодня режим LPI (Low probability of intercept) для РЛС с АФАР – это лишь новое поколение этой технологии. В режиме LPI цель сканируется слабыми импульсами на разных частотах. А на ранних этапах развития этой технологии сканирование велось лишь на одной частоте (или на нескольких, но в узком диапазоне). Эффективность была гораздо ниже, но против самолетов 3-го (а возможно и не только) поколения вполне хватало.
Это была секретная технология. О ее существовании стало известно лишь после Исламской революции, когда специалистам из СССР удалось ознакомиться с Ф-14. Секретность никуда не ушла и сегодня: на «западе» некоторое время режим LPI подвергался критике, в том числе в научных статьях, в рамках операции по дезинформации. В СССР также шли работы по этой технологии, и она внедрялась как минимум в некоторые системы ПВО.
Соотношение сил
В ИАП ВВС и ПВО СССР в строю имелось более 4 500 истребителей, в том числе чуть менее 1 000 истребителей 4-го поколения: 500 МиГ-29, 200 МиГ-31 и 250 Су-27. Истребители 3-го поколения были представлены большим числом типов, из которых в маневренном бою могли участвовать МиГ-21бис и в какой-то степени МиГ-23. Также в ВВС ПВО было большое число устаревших узкоспециализированных перехватчиков для борьбы со стратегической авиацией.
Эти самолеты (большая часть это Су-15 и его «одноклассник» МиГ-25) постепенно заменяли на Су-27 и МиГ-31. Равно как и МиГ-23 на МиГ-29 в ВВС. Это при том, что все МиГ-23, МиГ-25 и большая часть Су-15 были изготовлены в 70-х и в начале 80-х. Это были «новые» машины. В 70-х на них меняли вполне боеспособные МиГ-21, которые были дешевле в эксплуатации и обладали лучшими характеристиками по большинству показателей. Истребители 3-го поколения меняли на... то же поколение. Были впустую растрачены астрономические суммы.
Сколько самолетов 4-го поколения СССР мог сосредоточить на Центрально-Европейском ТВД — это сложный вопрос. Если США планировали бросить туда все силы истребительной авиации ВВС (без Нацгвардии) и могли себе это позволить, то у СССР было еще несколько сухопутных ТВД (включая Афганистан) и необходимость сдерживания стратегической авиации и АУГ противника. В ГДР, Польше и Чехословакии было размещено ок. 700 советских истребителей (из них ок. 280 МиГ-29 и несколько десятков Су-27). Туда должны были также перебросить силы из западных округов. Вероятно, в итоге в Германии можно было собрать 280 МиГ-29, 150 Су-27 и 60 МиГ-31. Всего 500 единиц 4-го поколения (плюс неопределенное количество старых машин).
США планировали развернуть в Европе 2 500 истребителей ВВС, в том числе более 2 000 единиц 4-го поколения, Ф-16 и Ф-15. Союзники могли добавить еще 500 Ф-16, 800 «Торнадо» (истребителей-бомбардировщиков IDS и перехватчиков ADV) и 100 канадских Ф-18. Франция могла выделить 200 самолетов «Мираж 2000». Итого 4 000 самолетов 4-го поколения и значительное число старых машин. МиГ-31 и «Торнадо» не полностью соответствуют по параметрам 4-му поколению (нет высокой маневренности), но оснащены цифровыми системами связи и могут применяться против современной авиации. Поэтому их тоже учитываем.
В итоге мы наблюдаем на Центрально-Европейском ТВД соотношение сил в современных истребителях: 500 на 4 000. Авиацию стран ОВД можно не принимать во внимание — кроме нескольких десятков МиГ-29 (без ТКС), остальные истребители были устаревшие. Выносим их за скобки вместе с ВВС Швеции, которые, естественно, приняли бы участие в сражении значительным числом самолетов 4-го поколения.
Тактические бомбардировщики
Здесь надо сразу оговориться, что почти все истребители 4-го поколения НАТО были «универсальными солдатами»: «истребителями-бомбардировщиками». «Торнадо» IDS мог участвовать по необходимости в воздушном бою, а самолет (завоевания господства в воздухе) Ф-15 мог быть задействован в «ударных миссиях». Советские истребители 4-го поколения не могли эффективно «работать по земле» из-за отсутствия режима SAR (радиолокационное сканирование земной поверхности) у их БРЛС. Все советские машины 4-го поколения были чистыми истребителями. Как и некоторые ранние модификации «западных» истребителей 4-го поколения, например, Ф-16А. Они могли применяться в качестве дневных тактических бомбардировщиков, но не более того.
В СССР в качестве тактических бомбардировщиков использовались преимущественно узкоспециализированные самолеты, которых насчитывалось к 1989 году более 2 700 шт. В том числе бомбардировщики Су-24, штурмовики Су-25 и истребители-бомбардировщики МиГ-27 и Су-17. Слово «истребители» не должно здесь вводить в заблуждение: это были легкие бомбардировщики. Например, МиГ-27 (800 единиц), не оснащались БРЛС, имели минимальную тяговооруженность и не могли эффективно применяться в воздушных боях.
Одноклассник МиГ-27 – «Торнадо», также с крылом с изменяемой стреловидностью (для сокращения сопротивления при полетах на малых высотах), оснащался БРЛС и мог участвовать в воздушном бою. На западе преобладал противоположный подход: в производство шли новейшие истребители, а старые машины перепрофилировали на вспомогательные роли дневных истребителей-бомбардировщиков. В Ливанской войне у ВВС АОИ самолеты 4-го поколения боролись за господство в воздухе, а 3-е поколение участвовало в подавлении ПВО. Но если бы понадобилось, то и Ф-4, и Кфир могли составить резерв для боев в воздухе. Советские тактические бомбардировщики для этого не годились.
Стремление СССР к узкой специализации авиационной техники шло вразрез с общемировой тенденцией на универсализацию. И в разы снижало возможности по борьбе за господство в воздухе. У НАТО тоже были узкоспециализированные самолеты. Например, ночной бомбардировщик с малой заметностью Ф-117, но в его случае это было оправдано. У него была оптическая прицельная система, которая (не без сбоев) могла работать ночью. В Ираке Ф-117 совершили 2% от общего числа вылетов, но поразили 40% ключевых целей. У США было более 60 единиц Ф-117 и (невидимые на малых высотах даже для РЛС ДРЛОиУ) они могли нанести огромный ущерб.
Ночных бомбардировщиков у СССР не было из-за отсутствия БРЛС с режимом SAR и эффективных приборов ночного видения. На самом массовом ночном бомбардировщике НАТО «Торнадо» IDS стояла БРЛС с SAR. И он мог летать на автопилоте в режиме огибания рельефа (его прямым аналогом является Су-34, только без возможности работы по воздушным целям). То есть летать «на уровне деревьев» и бомбить ночью, оставаясь неуязвимым для средств ПВО. Его БРЛС могла выявлять цели в любую погоду и время суток, а оптическая система МиГ-27 даже днем и при минимальном расстоянии до цели не обеспечивала наведение на высотах более 5 000 м. В Афганистане его «высокотехнологичный» оптический прицельный комплекс провалился. И за него работу делали Су-25 (с помощью авианаводчиков).
Преимущество ночных бомбардировщиков было в том, что ночью им практически не угрожали ПЗРК, главный бич низколетящих самолетов (ЗСУ и ЗРК не так многочисленны и не всегда могут эффективно среагировать на цели такого типа). Ночные бомбардировщики НАТО могли работать в относительно комфортных условиях, а советские «ударники» днем в ФРГ ждали сотни ПЗРК. Если уж единичные «Стингеры» в Афганистане доставили советской авиации немало проблем, то что говорить о ПВО НАТО.
Но более всего сокращало выживаемость советских тактических бомбардировщиков появление дирижирующих перехватчиками самолетов ДРЛОиУ с возможностью «смотреть вниз». Теперь, чтобы осуществлять низковысотные прорывы, сначала нужно было нейтрализовать Е-3. А для этого тактические бомбардировщики были непригодны. Да, их можно было бросить против аэродромов НАТО в Европе, но советские бомбардировщики закончились бы гораздо раньше, чем аэродромы и самолеты НАТО. Безнаказанно устраивать рейды по тылам, как в 1973 году, было невозможно.
В свою очередь, противник мог развернуть в ФРГ более 500 единиц «Торнадо» IDS, 70 Ф-111F и 60 Ф-117. Более 600 единиц только специализированных ночных бомбардировщиков, плюс резерв из нескольких тысяч истребителей, способных их подменить. Сюда же нужно добавить не менее 400 ночных ударных вертолетов и несколько сот штурмовиков А-10. В этом аспекте авиация НАТО имела серьезное преимущество.
Схожая ситуация наблюдалась и у наземных сил. Отсутствие современных средств ночного видения было ахиллесовой пятой ВС СССР и значительно снижало их боеспособность. НАТО готовилось воспользоваться этой слабостью на все сто процентов. Как это могло происходить, мы знаем на примере Фолклендской войны, где британцы целенаправленно наступали на островах в темное время суток, используя приборы ночного видения, которых не было у аргентинцев. Кроме ночных бомбардировщиков, у альянса имелось большое число самолетов, которые использовались как дневные бомбардировщики: «Альфаджет», Ф-4, «Ягуар», разные старые модификации «Мираж» и т.п. Днем отправляли бомбить «что не жалко».
Тактика и возможности ОВД
После анализа техники сторон можно сделать вывод о том, что возможности воздушных сил ОВД не соответствовали поставленным задачам.
Уничтожить самолеты НАТО на земле они не могли. На аэродромах надо было уничтожать убежища с укрытыми в них самолетами, ангары или хотя бы ВПП, чтобы самолеты не могли взлетать. Ангары были самой легкой и габаритной мишенью, но там не было большого количества самолетов и можно было разве что вывести из строя технический персонал и оборудование.
Уничтожить ВПП (несмотря на то, что многие страны разрабатывали боеприпасы для их поражения) было малореально. Наземный персонал мог их быстро восстанавливать, и для подстраховки в ФРГ на авиабазах построили дополнительные полосы. Закрытых убежищ для самолетов было построено очень много, и их хорошо маскировали. Они не защищали от прямого попадания, но против советской техники этого и не требовалось. Советские дневные тактические бомбардировщики не обладали достаточной выживаемостью и прицельным оборудованием для таких операций.
Попасть по убежищам обычными бомбами было очень сложной задачей: у ВВС АОИ в 1973 году это получилось неудачно. Советские КАБ никак ситуацию улучшить не могли, так как имели малую дальность применения. Самолетам-носителям нужно было входить в зону действия объектового ПВО, а до этого выжить при встрече с ДРЛОиУ и истребителями. Тяжелые и средние бомбардировщики могли бы нанести по убежищам удар с большого расстояния крылатыми ракетами, но для аналоговых систем наведения они были недостаточно контрастными целями (как мост, например).
Радиус действия советских РСЗО и ТРК не превышал 70 км (в зону поражения попадало малое число аэродромов), а их точность была низкой. ОТРК тоже достаточной точностью не обладали. Убежища могла стабильно поражать американская КР «Томагавк», аналога которой у СССР не было. Возможности НАТО по уничтожению самолетов ОВД на аэродромах были гораздо выше.
Уничтожить самолеты ДРЛОиУ противника без недопустимых потерь не представлялось возможным, а соответственно невозможно было и подавить ПВО НАТО. При этом А-50 были уязвимы.
В свете всего вышеизложенного для авиации ОВД остается только один сценарий: оборонительный (возможно, вынужденно оборонительный, после потери большого количества самолетов). Это обеспечение ПВО и непосредственная поддержка наземных сил в прифронтовой полосе тактическими бомбардировщиками в светлое время суток. Требовалось воспроизвести лучшие моменты Войны судного дня и обеспечить наступление бронетанковых колонн. Проблема в том, что к 1989 году многое изменилось.
Тактика и возможности НАТО
Возможная тактика альянса на примере «Бури в пустыне» ясна и прозрачна. Первостепенной задачей стало бы подавление ПВО. И поэтому первый акт пьесы Пентагона под названием «Воздушно-наземное сражение» должен был начаться с пуска «армады» БПЛА BQM-74C (скорость до 970 км/ч позволяла достаточно достоверно имитировать для аналоговых РЛС цели типа «истребитель»). Во втором акте (после включения советских РЛС) пуск ПРЛР HARM, которые если и не уничтожали РЛС, то заставляли их выключать. В третьем акте (ночью, когда советские ПЗРК были бесполезны) удары Ф-117 и КР «Томагавк» на всю глубину порядков ОВД. С предварительной разведкой целей Е-3, самолетами РТР, спутниками и разведчиками.
Огибающие в низковысотном полете рельеф КР, А-50 теоретически еще мог засечь, но не было эффективных средств для их уничтожения. Ф-117 на малой высоте он обнаружить не мог. РЛС той эпохи просто не были рассчитаны на обнаружение таких малозаметных целей. Даже Е-3 получил возможности работы по малозаметным целям только после модернизации до Block 30/35. И «Томагавки», и Ф-117 могли быть сбиты, но по случайному стечению обстоятельств.
ПРЛР, КР и Ф-117 должны были подавить ПВО, чтобы облегчить работу авиации. Наземная ПВО не столько угрожала тактическим бомбардировщикам, сколько мешала истребителям НАТО их прикрывать. Силам НАТО было бы важно выдавить ЗРК ударами авиации и артиллерии дальше от передовой, где они уже не защищали ничего, кроме самих себя. Это расчищало дорогу для безопасных ночных рейдов «Торнадо», Ф-111F, А-10, «Кобр» и «Апачей». Вся эта «саранча» была предназначена для ночных атак передовых порядков и колонн резервов ОВД.
Еще в 1967 году стало понятно, что ничем хорошим это закончиться не может: без авиационного прикрытия танки горят, как свечки. Наступать в таких условиях, даже учитывая превосходство в танках (6 000 против 16 000), войска ОВД долго не могли. Господство в воздухе дает возможность уничтожать численно превосходящие силы противника по частям, создавая локальный подавляющий перевес на отдельных участках фронта. Авиация может быстро маневрировать на поле боя, а ЗРК и танковым колоннам нужны дни, а то и недели для передислокации. НАТО не требовалось сразу подавить всю ПВО ОВД: достаточно было ее нейтрализовать на наиболее танкоопасных направлениях.
Плачевный исход сражения для ОВД, казалось бы, был неизбежен, но существовал еще сценарий «войны на истощение». После 1973 года в НАТО были опасения, что советская авиация может «закидать пилотками» силы альянса в воздухе, а именно бросить в бой «орды» МиГов. Страхи были связаны с итогом Войны судного дня, после которой Израиль остался без истребителей. Из-за высокой интенсивности работы авиации практически все боевые самолеты были изношены и требовали списания.
Этот сценарий представляется маловероятным. Здесь даже нет смысла заниматься подсчетами всех самолетов в резерве у сторон (хотя видно, что даже численного перевеса в истребителях в Европе у ОВД не было). Достаточно понимать, что исход битвы в воздухе решался в противостоянии современных машин, управляемых самолетами ДРЛОиУ. Ни советский, ни «натовский» «антиквариат» против этой комбинации не мог быть эффективен. Это понимали и в СССР, и в США.
Ливанская война стала слишком наглядным примером: 100 самолетов 4-го поколения при поддержке Е-2С «утилизировали» по 24 самолета 3-го поколения в день. Высокие потери были связаны с попыткой захватить инициативу в воздухе. А в пассивной обороне были бы много меньше (действия Ирака в Войне в заливе). Но выиграть сражение, пассивно обороняясь, невозможно.
НАТО ждали серьезные потери в первые дни, возможно недели, пока в строю были советские самолеты 4-го поколения и «недодавленные» ЗРК. По мере их выбывания потери сошли бы почти на нет. Здесь скорее просматривается возможность для авиации НАТО «давить числом» советскую.
Выводы
Если рассматривать отдельно войну в воздухе, то победа авиации НАТО не вызывает никаких сомнений. Захват инициативы авиацией противника означал, что передовые советские соединения, даже не будучи окружены в классическом варианте, по факту попадали бы в «авиационные котлы». То есть были бы блокированы силами авиации.
При попытках наступления или иных маневров авиация НАТО бомбила бы колонны и наносила серьезный ущерб, постепенно сокращая боеспособность частей ОВД. Бомбили бы «все, что движется». В отличие от самолетов-разведчиков, появляющихся в воздухе эпизодически, самолеты ДРЛОиУ, как «всевидящее око», позволяют получать в режиме реального времени информацию о перемещениях техники в прифронтовой полосе. Не упуская ничего, 24х7 и в любую погоду.
Картинка SAR в конце 80-х не позволяла еще идентифицировать цели. И у НАТО не было БПЛА, способных дать видео изображение (как у АОИ в Ливанской войне), поэтому оставалась необходимость отправки самолетов-разведчиков для доразведки целей. И на этом терялось время. Но разведчики тоже могли наносить бомбовые и ракетные удары и преимущества перед старыми средствами обнаружения все равно были колоссальны. «Гоняться за каждой полуторкой» без ударных БПЛА было невозможно, но групповые цели истребляли бы исправно.
Победить СССР мог только в том случае, если бы смог нейтрализовать авиацию НАТО, но этому препятствовали серьезные ошибки в планировании.
Неверная расстановка приоритетов. Необходимо было сокращать производство ЗРК и танков и инвестировать большие средства в основное средство ведения войны — в авиацию. Отсюда следует и необходимость пересмотра роли авиации в целом.
Низкий уровень экспертизы военной техники. Было изготовлено большое количество неэффективных самолетов, истребителей и бомбардировщиков. Потраченные средства можно было использовать для производства действительно нужных самолетов, развития радиоэлектронной промышленности и НИОКР.
Неспособность сформировать облик самолета будущего. Происходило слепое копирование американских самолетов. Историю успеха МиГ-21 во Вьетнаме развивать не стали и пустили в серию недо-«Фантом» МиГ-23. Затем в СССР бросились создавать аналоги маневренных американских самолетов 4-го поколения, Су-27 и МиГ-29. Нужно ли это было делать? Большой вопрос.
Существовали и альтернативные (легкие) пути развития истребительной авиации: французский и шведский. Для обывателя легкие истребители выглядят несолидно. Но в эпоху, когда «правят бал» средства связи и управления, все не так и очевидно. В США не случайно отказались от Ф-22 в пользу менее маневренного Ф-35. Wunderwaffe предпочли более дешевый и массовый самолет. Американцы пришли к этому в 90-х, а шведы воплотили в жизнь еще в 70-х, создав «Як-37» (JA 37 Viggen). Это большая тема, которой будет посвящена отдельная статья.
«Блитцкрига» у ОВД получиться не могло. НАТО имело все возможности отразить танковые атаки. Эта проигранная битва тем не менее не равнозначна автоматическому поражению в войне. Даже потеряв в безрезультатных атаках большое количество танков, при переходе к обороне можно было «остановить кровотечение» и постараться стабилизировать ситуацию.
Для НАТО было по силам истощить и вероятно частично разгромить силы ОВД в ГДР, но долго поддерживать высокую интенсивность боевых действий — нет. Людских и материальных ресурсов «идти на Москву» в рамках сценария без применения ядерного оружия не было. Именно поэтому все планы НАТО по обороне ФРГ включали в себя обязательное применение ядерного оружия, чтобы избежать мясорубки, как в Корейскую войну.
СССР же, имея численный перевес в сухопутных силах, рассматривал и «неядерные» варианты наступления.
Как и в Корейской войне, итогом столкновения вероятно стал бы переход к позиционной войне.
А затем и мирные переговоры.
Информация