Шарль Пьер Ожеро. Путь от дезертира до маршала
Augereau en Adjudant-Major de la Legion Germanique en 1792
Наполеоновский маршал Шарль Пьер Франсуа Ожеро не слишком известен в России.
Он был смел и отважен, но слава самых отчаянных храбрецов французской армии досталась Мюрату, Нею и Ланну. Не было у него и любви к леопардовым шкурам и роскошным, практически театральным костюмам, как у того же Мюрата, который совершенно не боялся выглядеть смешным, но зато везде и сразу обращал на себя внимание («по одёжке встречают»).
Ожеро не сражался против Суворова, как Жубер и Моро (в Италии) или Массена (в Швейцарии). Вдобавок, его часто путают с младшим братом – дивизионным генералом Жаном-Пьером Ожеро, который при отступлении французской армии осенью 1812 года вместе со своей бригадой сдался в плен у Ляхова (совместная операция партизанских отрядов Сеславина, Фигнера, Давыдова и кавалерийского отряда Орлова-Денисова).
Но, с другой стороны, у Ожеро нет и репутации неудачника, как у Груши, объявленного виновником поражения Наполеона под Ватерлоо. И нет клейма предателя, как у Мармона (хотя сам Наполеон на острове Святой Елены изменником Ожеро называл).
В общем, в исторической литературе маршал Ожеро предстает «одним из». «Середнячком» с репутацией неотесанного грубияна, которого британский автор Д. Чандлер, не стесняясь в выражениях, назвал
«продуктом сточных канав парижских улиц».
Советский историк А. З. Манфред более дипломатичен:
«Ожеро был храбрым солдатом. Однако в мирной обстановке сослуживцам было трудно разобрать, где кончается храбрость и начинается наглость».
Безрадостная юность героя
Будущий маршал Франции и герцог Кастильоне Шарль Пьер Франсуа Ожеро родился 21 октября 1757 года в пользующемся недоброй славой парижском предместье Сен-Марсо.
Происхождения он был самого пролетарского и благонравным поведением не отличался.
О детстве и юности этого человека известно мало. На момент начала службы в республиканской армии у него не было даже и документов – пропали в Португалии, где он некоторое время провел в тюрьме по необоснованному обвинению в шпионаже.
Рассказывая об этом периоде жизни Ожеро, полагаться приходится в основном на его рассказы, верить которым следует с большой осторожностью. Иногда Ожеро говорил, что его отец был лакеем, иногда называл его каменщиком. Возможно, он был и лакеем, и каменщиком – в разные годы жизни. А мать Ожеро, по его словам, была немкой, торговавшей на улице фруктами.
Хорошо говорившего на немецком языке Ожеро потом во французской армии будут называть «Длинным пруссаком» (Le Grand Prussien).
В возрасте 17 или 18 лет (по разным данным) Шарль Пьер поступил на службу в королевскую армию – вначале в Клэрский Ирландский полк, затем перевелся в один из драгунских. Сразу же прославился, как искусный фехтовальщик, убив на дуэли двух сослуживцев. А потом заколол офицера, который ударил его тростью. Пришлось бежать из Франции. Так начались странствия Ожеро по Европе.
Поскольку к мирной жизни будущий маршал в молодости был органически не способен, он везде поступал на военную службу, но, по причине «живости характера», долго нигде не задерживался. А. Манфред писал, что в этот период своей жизни Ожеро не столько служил, сколько
«пробавлялся уроками танцев и фехтования, дуэлями, похищениями чужих жен».
Ожеро утверждал, кстати, что служил в русской армии и воевал с турками (но войны с османами во время предполагаемой русской службы Ожеро не было).
Побывал он и в Пруссии, но из армии этой страны дезертировал по причине строгих порядков, установленных в ней Фридрихом Великим.
В испанской армии служба тоже не задалась.
В армии Неаполитанского королевства дела пошли получше, и он даже дослужился до звания сержанта. Но опять попал в какую-то неприятную историю, после которой был выслан из этой страны.
В общем, неудивительно, что во французской республиканской армии Ожеро потом славился умением виртуозно материться на пяти языках.
Зато в Неаполе он встретился с гречанкой Габриэлой Граш, на которой и женился в 1788 году. Эту женщину он, похоже, действительно, любил и всегда относился к ней с большим уважением. Супруги обосновались в Португалии, где Ожеро некоторое время удавалось жить без особых приключений.
Но, как известно, «кому суждено быть повешенным, тот не утонет»: Ожеро обвинили в симпатиях к якобинцам и шпионаже на Французскую республику. Супруги вынуждены были бежать, бросив и документы, и все имущество.
Так Ожеро, вернулся, наконец, на родину. И было ему в то время уже 33 года.
Напомним, что Жан Шрамм стал генералом в 23 года, Наполеон Бонапарт – в 24, Бартолеме Жубер – в 26, Луи-Габриэль Сюше – в 28 лет. А Николя Даву в 34 года уже был маршалом.
И, казалось бы, какие шансы были здесь у непутёвого гуляки и дезертира со стажем?
Однако Ожеро тогда повезло, может быть, первый раз за все ранние годы его нескладной жизни: пусть и не по своей воле, но он оказался в нужном месте и в нужное время.
Стремительно увеличивающейся, но испытывавшей кадровый голод после эмиграции многих дворян, французской армии нужны были опытные солдаты и офицеры. Всего через 5 лет Шарль Пьер Ожеро станет дивизионным генералом.
На службе Французской Республики
Во Франции и в Париже Ожеро очень понравилось. Оказалось, что в душе он – самый пламенный республиканец. Позже он станет другом небезызвестного Гракха Бабёфа и будет наказывать подчиненных за «старорежимное» обращение «мсье» (вместо «гражданин»).
Начало службы Ожеро во французской республиканской армии не впечатляет.
В составе так называемого Германского волонтёрского легиона он отправился в Вандею, где эта часть была разбита. Ожеро даже некоторое время провел в плену.
Но затем его карьера быстро пошла в гору.
Французская республика многим дала шанс на изменение судьбы и умела ценить героев. Ожеро служил в 11-м гусарском полку, где получил офицерское звание. Затем стал адъютантом генерала Жана Антуана Россиньоля. Потом получил назначение в Тулузу, где мы видим его на должности главного аджюдана штаба генерала Жана Антуана де Марбо. За один только 1793 год Ожеро прошел путь от капитана до дивизионного генерала.
Наполеон Бонапарт, отличившийся при осаде Тулона, в это время был лишь бригадным генералом. Но очень скоро молодой корсиканец обгонит и Ожеро, и всех других.
В 1795 году Ожеро воевал в Испании (один из театров боевых действий войны Первой коалиции) и в мае был ранен у Сан-Лоренсо. После заключения мирного договора его дивизия была переведена в Италию.
Звездным часом Ожеро стала знаменитая Итальянская кампания Бонапарта.
Итальянская кампания 1796–1797 гг.
Жан Деплюсси-Берьо. Французская конная артиллерия в Итальянской кампании
В то время Шарлю Ожеро было уже больше 39 лет – почти старик в молодой армии Французской республики. Но он силен и бодр, прекрасно переносил все тяготы походной жизни, не прятался за спины подчинённых. А на военных советах, по свидетельствам очевидцев, он тогда всегда говорил одно и то же: «Нападать!» и «Со всеми батальонами, со всеми пушками – вперед!»
Любопытно, что Ожеро, имевший в салонах Парижа репутацию неисправимого наглеца и хама, совсем по-другому вел себя с подчинёнными ему солдатами и офицерами, и был очень любим ими. Более того, имеются многочисленные свидетельства его гуманного отношения к жителям областей, через которые проходили его войска.
Жан-Батист де Марбо-младший в своих мемуарах утверждает, что из пяти маршалов, у которых ему довелось служить (это Ожеро, Ланн, Массена, Удино и Сен-Сир) именно Ожеро был наиболее внимательным и заботливым по отношению к своим подчинённым. Так что, возможно, в Париже Шарль Пьер Ожеро сознательно провоцировал своим поведением презираемых им аристократов. Именно Ожеро спас от суда и позора своего бывшего подчинённого – командира Консульской гвардии Жана Ланна, заплатив за него огромную сумму недостачи, выявленной во время ревизии.
Бонапарта, назначенного командующим Итальянской армией, другие генералы приняли холодно. Четверо из них (Ожеро, Массена, Лагарп и Серюрье) были равны ему по званию, к тому же чин дивизионного генерала Бонапарт получил не за боевые заслуги, а за подавление роялистского мятежа в 1795 году (и за глаза его тогда презрительно называли «Генералом Вандемьером).
Однако Наполеон быстро заставил всех безоговорочно подчиняться. В одном из донесений в Париж он сообщает о своих методах:
«Приходится часто расстреливать».
Утверждают, что Шарля Ожеро Бонапарт «поставил на место», заявив ему:
«Генерал, вы ростом выше меня как раз на одну голову, но если будете грубить мне, то я немедленно устраню это отличие».
Во время войны в Италии, дивизия Ожеро принимала участие в боях при Лоано, Монтенотте, Миллезимо, Лоди, Кастильоне и Арколе.
Особенно отличился Ожеро в сражении при Кастильоне, где он, по словам Стендаля,
«был великим полководцем, чего никогда больше с ним не случалось».
На военном совете все (в том числе и Бонапарт) склонялись к решению об отступлении. Но Ожеро заявил:
«Если нас разобьют, вот тогда и будем говорить об отступлении. Да меня и убьют в этом случае. Так о чем же мне беспокоиться?»
В ходе тяжёлого сражения с превосходящими силами австрийцев, дивизия Серюрье обошла левый фланг противника, а удар солдат Ожеро по центру неприятельских позиций окончательно решил исход битвы. Позже Наполеон отблагодарил Ожеро титулом герцога Кастильоне.
Герб Ожеро
Недоброжелателям Ожеро Бонапарт всегда отвечал:
«Ну ладно, он, конечно, ужасный человек, но все-таки подумайте, что он сделал для нас при Кастильоне».
К слову сказать, обвиняли Ожеро, в основном, в стремлении к личному обогащению, коррупции и взяточничестве.
Битва при Арколе
Другой битвой, в которой отличился Ожеро, стало знаменитое сражение при Арколе.
То самое, в котором, как утверждается, Наполеон со знаменем в руках возглавил атаку своих гренадеров и едва не погиб на Аркольском мосту. Переправиться через реку Альпоне следовало, чтобы выйти в тыл австрийской армии.
Надо сказать, что основная «каноническая» версия событий того дня 15 ноября 1796 года. принадлежит самому Наполеону. Бонапарт сразу же позаботился об увековечении своего подвига, заказав Антуану-Жану Гро (ученик Давида) знаменитую картину, которая хранится сейчас в Версальском дворце:
Антуан-Жан Гро. «Наполеон Бонапарт на Аркольском мосту»
Согласно этой, слепо принятой всеми на веру, версии, увидев замешательство своих гренадеров, Наполеон спрыгнул с лошади, взял знамя и пошел вперёд с криком:
«Воины, разве вы уже не те храбрецы, что дрались при Лоди? Вперед, за мной!»
Солдаты, естественно, последовали за ним, но их атака захлебнулась. Огонь противника был столь губительным и плотным, что сам Бонапарт остался жив только потому, что его прикрыл своим телом адъютант – полковник Жан-Батист Мюирон. Данный эпизод мы видим на этой иллюстрации.
Napoleon at Arcole. Иллюстрация из книги «Ridpath’s History of the World»
А потом Бонапарт упал с этого моста в болото.
Мост, кстати, был захвачен французами лишь через 2 дня, когда австрийцы уже ушли от Арколе, и этот город потерял стратегическую ценность.
Однако другие участники того боя рассказывают об этих событиях несколько иначе.
Огюст-Фредерик Мармон, который так же, как и Мюирон, был в то время полковником и адъютантом Наполеона, пишет в своих мемуарах:
«Генерал Бонапарт... прибыл в дивизию со своим штабом для того, чтобы попытаться возобновить попытки Ожеро. Для поднятия боевого духа солдат он сам встал во главе колонны: он схватил знамя, и на этот раз колонна двинулась за ним. Подойдя к мосту на расстояние двухсот шагов, мы, может быть, и преодолели бы его, невзирая на убийственный огонь противника, но тут один пехотный офицер, обхватив руками главнокомандующего, закричал: «Мой генерал, вас же убьют, и тогда мы пропали. Я не пущу вас дальше, это место не ваше».
Далее:
«Я находился впереди генерала Бонапарта, а справа от меня шел один из моих друзей, тоже адъютант главнокомандующего, прекрасный офицер, недавно прибывший в армию. Его имя было Мюирон, и это имя впоследствии было дано фрегату, на котором Бонапарт возвращался из Египта. Я обернулся, чтобы посмотреть, идут ли за мной. Увидев Бонапарта в руках офицера, о котором я говорил выше, я подумал, что генерал ранен: в один момент вокруг него образовалась толпа.
Когда голова колонны располагается так близко от противника и не движется вперед, она должна отходить: совершенно необходимо, чтобы она находилась в движении для избежания поражения огнем противника. Здесь же беспорядок был таков, что генерал Бонапарт упал с плотины в заполненный водой узкий канал, прорытый давным-давно для добычи земли для строительства этой плотины. Луи Бонапарт и я бросились к главнокомандующему, попавшему в опасное положение; адъютант генерала Доммартена, которого звали Фор де Жьер, отдал ему свою лошадь, и главнокомандующий вернулся в Ронко, где смог обсушиться и сменить одежду».
Когда голова колонны располагается так близко от противника и не движется вперед, она должна отходить: совершенно необходимо, чтобы она находилась в движении для избежания поражения огнем противника. Здесь же беспорядок был таков, что генерал Бонапарт упал с плотины в заполненный водой узкий канал, прорытый давным-давно для добычи земли для строительства этой плотины. Луи Бонапарт и я бросились к главнокомандующему, попавшему в опасное положение; адъютант генерала Доммартена, которого звали Фор де Жьер, отдал ему свою лошадь, и главнокомандующий вернулся в Ронко, где смог обсушиться и сменить одежду».
То есть до моста Наполеон так и не дошел. Более того, из-за того, что он остановился (хоть и невольно, будучи схвачен неназванным офицером), французская атака на мост «захлебнулась».
Затем Мармон пишет:
«Эта атака, простое дерзкое предприятие, также ни к чему не привела. Единственный раз во время Итальянской кампании я видел генерала Бонапарта, попавшего в реальную и большую опасность для своей жизни. Мюирон пропал без вести в этой суматохе; возможно, он был сражен пулей и упал в воды Альпона».
Мармон рассказывает и о том, что атаку на мост со знаменем в руках возглавил тогда Ожеро:
«Дивизия Ожеро, остановленная в своем движении, начала отступать. Ожеро, желая подбодрить свои войска, схватил знамя и пробежал несколько шагов по плотине, но за ним никто не последовал. Вот такова история этого знамени... на самом деле все свелось к простой безрезультатной демонстрации. Вот так пишется история».
А историк Пьер Микель утверждает, что атаку на Аркольский мост и вовсе возглавил 18-летний барабанщик 99-й полубригады Андре Этьенн. Некоторые художники объединили эти версии. Например, Карл Верне, на картине которого барабанщик изображён рядом с Наполеоном:
Карл Верне. «Сражение на Аркольском мосту»
Совсем уж юного барабанщика мы видим на картине Чарльза Тевенена «Генерал Ожеро на мосту в битве при Арколе».
В следующей статье мы закончим рассказ о маршале Ожеро.
Информация