Гетман по блату. Кирилл Разумовский
Уже к началу 18 века Гетманщина стала для России чемоданом без ручек – нести тяжело, а выбросить невозможно. И дело не в землях, они были плодороднейшими, и не в людях – они были трудолюбивыми, а в общественно-политической системе и боевых качествах «реестровых казаков». Система демократии по-казацки привела к чудовищной коррупции, засилию олигархата с числа старшины, закрепощению крестьянства и постоянным бунтам, доносам и коллаборационизму, вроде Мазепинского. А войско казаков, неплохо служившее в пограничье, осев на землю и обзаведясь семьями, превратилось в профанацию, небоеспособную и ни на что не годную.
Тот же Мазепа, несмотря на предательство, человек умный, опирался не на казаков, а на сердюков, то есть на наёмные регулярные полки. А вскоре и того не стало, как и самой должности гетмана, с 1734 года. А потом вдруг, с 1750 года в Глухове появляется волей императрицы Елизаветы Разумовский Кирилл Григорьевич.
«Ея Императорского Величества гетман всея Малыя России, обеих сторон Днепра и войск запорозских, действительный камергер, Академии наук президент, лейб-гвардии Измайловского полку подполковник, орденов святого Александра, Белого орла и святой Анны кавалер, граф Кирила Григорьевич Разумовский.»
Носитель столь пышного титула не потомок боярского или там старшинского рода, не тайный военный или научный гений, и даже не удачливый карьерист, он брат. Младший брат простого казака, впрочем, весьма красивого на лицо и обладающего чудесным голосом. И попался его брат Алексей на глаза самой Елизавете, большой любительнице музыки, выписавшей для этой цели хор малороссов. А дальше была любовь.
Историю романа, а возможно – и тайного брака дщери Петровой и простого казака, быть может, когда-то даже экранизируют, слишком уж история нетривиальная, но о фаворитах в другой раз, а сегодня о брате фаворита, для которого этот роман стал путёвкой в большой мир.
Казачий род Розумов мигом стал дворянами Разумовскими, а Кирилла отправили в Европы для получения образования. Учили его там, конечно, светила, вроде Эйлера, но о каких-либо научных открытиях история умалчивает, как и о успехах в управлении Академией наук. Впрочем, управляли академией директора, а президенты... Была в ту эпоху такая традиция – назначать ими особ приближённых, что Елизавета Разумовского, что Екатерина свою подругу – Воронцову-Дашкову. Занят в Петербурге молодой граф был совсем другим, а именно пьянками и гулянками:
«У Разумовского на кухне ежедневно истребляли целого быка, десять баранов, сотню кур и прочего в соответствующем количестве. Главным его поваром был знаменитый Баридо... Слуг у Разумовского насчитывалось до трехсот... Он не забывал никогда привычек своей родины и во многих частностях сохранил их: простые и грубые малороссийские кушанья — борщ и гречневая каша — всегда были его любимыми блюдами. При звуках казацкой бандуры ноги его сами начинали ходить.»
Впрочем, по приезду в Глухов свежеиспечённый гетман занялся точно тем же – рассадил на ключевые посты родственников, развёл чудовищную коррупцию, даже не пытался навести порядок в делах, зато завёл в Малороссии французский театр и французскую оперу, и переодел казаков (приближённых) на французский же манер. Долго ли коротко, но информация о обнищании населения и феерическом бардаке докатилась до Елизаветы, и Кирилла отозвали в Петербург, впрочем, титула не лишив и никак не ограничив. Гетманщина продолжила управляться сама по себе, а её гетман окунулся в интриги столичные. Окунулся настолько, что пришёлся по вкусу и императрице, и молодому двору.
Власть его ограничили, назначив генерала-резидента и выведя из подчинения казаков запорожских, но время от времени в Малороссию он всё-таки заезжал, и даже составил программу реформ в духе просвещённого абсолютизма, правда, не то что нереализованную, а и толком не начатую, гетман был человеком ленивым в делах. Не поменяло его положение и смерть Елизаветы, у Петра Третьего он числился фаворитом, и даже готовил армию для войны с Данией. Впрочем, с противниками императора он не ругался, поддерживая общение с Орловыми, но и в заговор особо не лез. Когда же на престол взошла Екатерина Вторая, он в 1764 году спокойно отказался от титула гетмана взамен на:
«уволенъ отъ онаго съ ежегодною пенсіею шестидесяти тысячь рублей, съ пожалованіемъ ему въ потомственное владѣніе города Гадяча съ селами и деревнями.»
Всего-то сто тысяч крепостных. Не утонул уже бывший гетман и при Екатерине, числясь что в лицах приближённых, что в Совете, что и в Сенате. Да и от двора не был отставлен, как человек простой и не склонный к политике. Позже стал постоянно проживать в Батурине, где чувствовал себя полным хозяином. Пережив четвертого на своём веку императора – Павла Петровича, он удостоился рескрипта Александра Первого:
«Графъ Кириллъ Григорьевичь! Послуживъ вѣрно и ревностно толикимъ Монархамъ, нося и оправдывая на себѣ Ихъ милости, вы имѣете все право наслаждаться въ нѣдрѣ покоя вашего всеобщимъ уваженіемъ и отличнымъ Моимъ благоволеніемъ. Примите истинную Мою признательность за поздравленiе ваше и желанія, его сопровождающія. Я увѣренъ, что мольбы столь почтенной старости пріятны будутъ Небесамъ. Молю Всемогущаго: да ниспошлетъ вамъ силы и здравіе, и западъ жизни вашей да исполнится тихія радости, неотъемлемой и единой истинной награды добрыхъ дѣлъ. Пребываю вамъ всегда доброжелательный Александръ.»
И тихо умер в 1803 году. Ни военными победами, ни глубокими реформами он не прославился, ликвидацию Гетманщины воспринял, кажется мне, даже с облегчением, на сорок лет её пережив, зато был отличным царедворцем и, в общем-то, добрым человеком, случайно занесённым волной туда, куда иные карабкаются десятилетиями по головам других.
И есть в этом некий символизм – то, что началось как восстание против религиозного и социального гнёта поляков, постепенно выродилось в провинциальный фарс, густо замешанный на коррупции, а ряд фигур гетманов, водивших в бой стотысячные армии, оборвался уроженцем села Лемеши Черниговского полка, умевшего широко гулять и забавно шутить. По-иному и быть не могло – очередная попытка построить утопию на русских землях провалилась спустя столетие после смерти её основателя. Принеся, правда, этой земле вхождение в Россию и мир без национального и религиозного угнетения. Другой вопрос – сколько бед и горя принесло это столетие драки за власть и повальной коррупции, но упрёк этот явно не Разумовскому, он-то как раз затеять что-то энтакое, вроде перехода на сторону врага или там попыток стать монархом, даже не пытался.
Чем и выгодно отличался от многих предшественников – бывает, что не делать ничего лучше, чем активно действовать.
Информация