Афганская война Советского Союза: элементы политики США в отношении Афганистана
Тридцать три года назад, 15 февраля 1989 года, закончилась Афганская война. Самая продолжительная война Советского Союза. Сегодня мы уже многое знаем о той войне: ее причинах, о трудном решении про ввод ОКСВ в Афганистан, о том, как сражались наши солдаты, выполняя свой солдатский долг, и о том, как советское руководство так и не приняло жесткого решения о разгроме афганской оппозиции, в том числе и лагерей подготовки боевиков в Пакистане, и о многом другом.
Но сегодня мы поговорим о том, как на Западе, в первую очередь в США, уже в 1990 году оценили Афганскую войну, точнее их в клад в ее окончание.
Вот как описывает финал Афганской войны Стив Галсте в своей работе «Афганистан: создание политики США, 1973–1990», опубликованной в 1990 году:
«Августовским днем в городе, находившемся за тысячи миль от дома, американский дипломат сидел в безопасных пределах своего офиса в посольстве, готовясь написать свой еженедельный сводный отчет. На этот раз дипломат решил включить в свое коммюнике довольно провокационную идею, которая привлекла бы больше внимания в Вашингтоне, чем обычно. Это, по сути, помогло бы ему продвинуться с низкоуровневого назначения на передний план холодной войны.
«Свержение коммунистического руководства страны, – писал он, – вполне может иметь положительные последствия для США во всем третьем мире, демонстрируя, что взгляд наших противников на «неизбежный ход» истории не обязательно точен».
Шел 1979 год. Страной был Афганистан. Десять лет спустя некоторые люди, которые поверили в это послание, праздновали одну из самых сенсационных побед США в истории холодной войны: вывод контингента советских войск из Афганистана. Афганская социалистическая революция, казалось, потерпела неудачу.
В штаб-квартире Центрального разведывательного управления (ЦРУ) директор Уильям Вебстер и его эйфорическая «афганская команда» подняли тост за десять лет усилий и многомиллиардный проект по поддержке антикоммунистических, мусульманских афганских повстанцев в том, что стало крупнейшей и «самой успешной» тайной операцией ЦРУ за все время. На Капитолийском холме конгрессмен Чарльз Уилсон, законодательный защитник антисоветских партизан, хвастался, что Соединенные Штаты узнали в Афганистане, что они «могут обратить вспять советское влияние в любой точке мира». А в Белом доме президент Джордж Буш приветствовал вывод войск как «водораздел» в американо-советских отношениях».
«Свержение коммунистического руководства страны, – писал он, – вполне может иметь положительные последствия для США во всем третьем мире, демонстрируя, что взгляд наших противников на «неизбежный ход» истории не обязательно точен».
Шел 1979 год. Страной был Афганистан. Десять лет спустя некоторые люди, которые поверили в это послание, праздновали одну из самых сенсационных побед США в истории холодной войны: вывод контингента советских войск из Афганистана. Афганская социалистическая революция, казалось, потерпела неудачу.
В штаб-квартире Центрального разведывательного управления (ЦРУ) директор Уильям Вебстер и его эйфорическая «афганская команда» подняли тост за десять лет усилий и многомиллиардный проект по поддержке антикоммунистических, мусульманских афганских повстанцев в том, что стало крупнейшей и «самой успешной» тайной операцией ЦРУ за все время. На Капитолийском холме конгрессмен Чарльз Уилсон, законодательный защитник антисоветских партизан, хвастался, что Соединенные Штаты узнали в Афганистане, что они «могут обратить вспять советское влияние в любой точке мира». А в Белом доме президент Джордж Буш приветствовал вывод войск как «водораздел» в американо-советских отношениях».
Стив Галсте в Афганистане, 1988 год. В 1986–1990 годы руководил проектом Архива национальной безопасности в Афганистане. Он сосредоточился на американо-советских отношениях времен холодной войны с упором на конкуренцию сверхдержав на периферии третьего мира
Однако в шести тысячах миль от торжеств продолжала бушевать война. В Афганистане «клиенты» Вашингтона и Москвы, используя оружие, поставляемое США и Советским Союзом, продолжали свою междоусобную борьбу за власть, добавляя больше жертв среди гражданского населения к 1 миллиону уже погибших. Хотя между сверхдержавами наметились пути к миру, наследие их долгого и ожесточенного соперничества продолжалось в подверженном обстрелам городе Кабуле, переполненных лагерях беженцев Пакистана и опустошенных войной деревнях в горах Гиндукуша.
Как получилось, что эта слаборазвитая, племенная страна, спрятанная глубоко внутри труднодоступного перекрестка Азии и десятилетиями считавшаяся стратегически незначительной Соединенными Штатами, стала полем битвы для самой кровавой прокси-войны сверхдержав 1980-х годов?
Что побудило Соединенные Штаты разработать сложную операцию по поддержке повстанцев для восстания, возглавляемого исламскими религиозными лидерами? Каков был характер дебатов между официальными лицами и конгрессменами США о том, чего повстанцы, охваченные этническим, племенным и личным соперничеством, могут достичь против вооруженных сил Советского Союза? Какое влияние эта война оказала на Пакистан, самого важного союзника США в Южной Азии, который сыграл решающую роль в войне, предоставив убежище повстанцам и 3 миллионам афганских беженцев? И какие уроки американские разведывательные и оборонные сообщества извлекли из афганского конфликта и применили к формирующейся стратегической доктрине США «война низкой интенсивности»?
Почему Советский Союз потратил десять лет, миллиарды долларов и 15–20 тысяч жизней, пытался поддержать правительство, которое, казалось, постоянно было на грани краха? Было ли вмешательство Москвы, как утверждают некоторые, первоначально частью грандиозного проекта по захвату нефтяных месторождений и тепловодных портов в регионе Персидского залива или просто шагом по защите нового социалистического правительства в стране, прилегающей к ее чувствительной южной границе?
И наконец, почему Михаил Горбачев в конце концов вывел Советскую армию домой, оставив афганское правительство на произвол судьбы, несмотря на огромные трудности? И как афганскому правительству удалось удержать власть без советской защиты?
Эти вопросы в то время задавали себе исследователи проблемы, журналисты и аналитики западных стран, такие как М. Фрай, Э. Брилл, С. Галсте или Селиг С. Харрисон.
И давали вполне обоснованные, как они считали, ответы.
Принципы политики США в отношении Афганистана
Хотя Афганистан пережил масштабные изменения в период с 1973 по 1990 год – четыре переворота, интервенция и вывод советских вооруженных сил, изгнание одной трети его населения в результате войны и миллион смертей – политика США в отношении Афганистана в течение всего этого периода фактически оставалась неизменной: предотвращение «чрезмерного» советского влияния. В частности, это означало лишение Советского Союза плацдарма в Афганистане, с которого можно было бы начать агрессивные действия в регионе.
Афганистан 1960-х годов
Афганистан сам по себе не имеет большого значения для Соединенных Штатов. Но район вокруг него – Персидский залив, морские линии и порты Индийского океана – считался критически важным, и политика США в отношении Афганистана последовательно отражала региональную политику, которая стремилась к прочным и дружественным связям с Ираном и Пакистаном.
Следовательно, утверждали аналитики, два фактора, формирующие политику США в Афганистане, также оставались неизменными: восприятие США советских целей в Афганистане и баланс сил в регионе.
До падения шаха Ирана в 1979 году Соединенные Штаты могли проецировать свою власть в Южную Азию и уверенно защищать там свои интересы. В обмен на массированную военную помощь шах предоставил Соединенным Штатам доступ к военным базам и разведывательным объектам, помогая защитить поток нефти из Персидского залива в «свободный мир», одновременно предотвращая потенциальное продвижение Советского Союза к Персидскому заливу или Индийскому океану.
В то же время советские отношения с Афганистаном, по-видимому, не угрожали интересам США. Поскольку СССР разделял длинную границу с Афганистаном и так как Соединенные Штаты поддерживали дружеские связи с другими государствами региона, официальные лица США рассматривали советскую политику в Афганистане как часть оборонительной стратегии.
В Национальной разведывательной оценке за 1954 год, написаной через год после того, как Соединенные Штаты помогли восстановить шаха на троне в Иране, говорилось, что
«советское внимание к Афганистану является частью общих усилий по противодействию недавним западным, особенно американским, достижениям в регионе Ближнего Востока и Южной Азии»
(Дэвид Гиббс. «Есть ли у СССР большая стратегия?»).
Другими словами, Вашингтон решил рассматривать Афганистан как «буферное» государство.
На протяжении 1960-х и 1970-х годов отношения между Москвой и Кабулом укреплялись, поскольку СССР стал одним из крупнейших источников иностранной помощи Афганистану. Соединенные Штаты, работая над тем, чтобы свести к минимуму советское влияние, выдвинули мало возражений. В 1962 году Госдепартамент рассуждал, что «разжигание США активной враждебности по отношению к СССР может только ослабить способность Афганистана выжить» (Государственный департамент США, Элементы политики США в отношении Афганистана, 27 марта 1962 года).
Плотина и ГЭС Наглу, главный поставщик электроэнергии в Кабул, построены при техническом содействии СССР в 1967 году
В 1976 году ежегодный обзор политики Государственного департамента заявил, что Афганистан является «военно и политически нейтральной страной, фактически зависящей от Советского Союза». Тем не менее был сделан вывод, что Соединенные Штаты «не привержены или не несут ответственности за «защиту» Афганистана в любом отношении». Баланс сил в регионе благоприятствовал Соединенным Штатам, и никакой существенной советской угрозы этому балансу не было замечено в Афганистане.
Этот набор обстоятельств, который на политическом языке США описывается как «региональная стабильность», резко изменился в 1979 году. Шах Ирана отрекся от престола в январе, позволив антиамериканскому, исламскому правительству взять власть. Баланс в регионе изменился. Советская политика в Афганистане, которая ранее воспринималась как мягкая, внезапно была описана Белым домом как «самая серьезная угроза миру во всем мире со времен Второй мировой войны».
Ранние годы: 1973–1978
Чтобы получить полное представление об этих изменениях, нужно вернуться в начало 1970-х годов, когда власть монархии Афганистана ослабевала. Афганистан в это время был одной из самых слаборазвитых стран мира. В 1974 году Всемирный банк оценил ВНП Афганистана на душу населения в 70 долларов, поместив его на 73-е место среди списка из 83 слаборазвитых стран (Максвелл Фрай. Афганская экономика, 1974 г.). Что еще хуже, Афганистан пережил ужасную засуху в 1971–1972 годах. Иностранная помощь из таких стран, как Западная Германия, Иран, Соединенные Штаты и особенно из СССР, помогла облегчить экономические проблемы страны.
Однако одна только иностранная помощь не может разрешить возникающие политические конфликты в Афганистане. Многие афганцы, особенно прогрессивная городская элита, стали нетерпеливыми к лидеру страны, королю Захир Шаху. Король правил Афганистаном (иногда только как титулярная голова) с 19 лет, когда его отец был убит в 1933 году.
Соединенные Штаты осознают, что в стране растет политическое недовольство. В 1971 году посольство США в Кабуле сообщило, что
«здесь усилилась левая активность, которую можно объяснить возросшим разочарованием и разочарованием в существующих социально-экономических условиях и очевидной неспособностью или нежеланием руководства смело решать проблемы страны»
(Государственный департамент Соединенных Штатов, Оценка политики: обзор политики – Стратегия США на 1970-е годы, 26 июня 1971 года).
Возможно, самой недовольной и организованной из левых групп страны была Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА).
НДПА была основана в 1965 году в Кабуле группой из 30 афганцев. Её политическая ориентация была марксистской, и многие из её членов искали в Москве руководства и вдохновения. Многие члены НДПА, по сути, учились или проходили военную подготовку в СССР.
В первые годы своего детства НДПА была раздираема ссорами и заговорами между двумя ее лидерами, Нур Мохаммадом Тараки и Бабраком Кармалем. Оба лидера договорились об основных целях партии, включая ряд социалистических политических и экономических реформ. Они оба также жаловались на отсталый характер Афганистана, указывая не только на его слаборазвитую инфраструктуру, но и на неправильное распределение богатств и земли. Однако Тараки и Кармаль разошлись во мнениях о том, как исправить эти проблемы.
Тараки и его последователи выступали за радикальные социалистические реформы, используя любые средства, необходимые для их осуществления.
Кармаль и его сторонники выступали за постепенное внедрение социалистических изменений, работая в рамках государственного строя, совмещая на этом пути различные элементы афганского общества. Кармаль и несколько его коллег даже служили членами парламента во время правления короля, заработав себе прозвище «королевские коммунисты».
В 1967 году в партии произошел раскол: Кармаль с единомышленниками сформировал собственную фракцию, также называемую НДПА, но обычно идентифицируемую по названию ее газеты «Парчам» (знамя). «Парчам» продолжал стремиться к тем же социалистическим реформам, которые проводила конкурирующая фракция НДПА Тараки – «Хальк» (массы, народ), также названная в честь своей газеты, но тем не менее они боролись за власть.
Нур Мухаммед Тараки, группа «Хальк»
Бабрак Кармаль, группа «Парчам»
Но «Парчам» и «Хальк» были не единственными группами, выступая против администрации Захир Шаха. Двоюродный брат короля и бывший премьер-министр Мохаммед Дауд положил глаз на королевский дворец, как и несколько других бывших чиновников и родственников короля. Понимая, что идет гонка за замену Захир Шаха, Дауд вместе с военными и «Парчам» координировал попытку захвата власти.
17 июля 1973 года, когда король отдыхал в Италии, Дауд вместе с ключевыми военными офицерами и министром внутренних дел, который симпатизировал «Парчам», начал успешный, почти бескровный переворот, объявив конец монархии и начало республиканского правительства.
Двоюродный брат короля Мохаммед Дауд
Точный характер отношений Дауда с «Парчам» в это время до сих пор не ясен. Договорились ли они о политических целях Афганистана или они просто создали брак по расчету? В любом случае после свержения королевской семьи Дауд инициировал некоторые из прогрессивных реформ, которых требовали его левые сторонники. Однако его приверженность реформистской программе и своим ранним сторонникам была недолгой. Со временем Дауд консолидировал свою личную власть, очистив правительство от левых, заменив их членами собственного могущественного клана Мохаммадзай. Он также стремился к большей экономической независимости от Советского Союза, изучая более тесные связи с Ираном и Соединенными Штатами.
Однако он был осторожен, никогда полностью не избегая Советского Союза. Как отметили в ЦРУ, Дауд
«был счастлив, когда мог зажечь свои американские сигареты советскими спичками»
(ЦРУ США, Мохаммед Дауд: Президент Афганистана, 13 августа 1973 года).
Посольство США в Кабуле заметило, что Дауд в своих изменениях склонялся не влево и не вправо, а в «Даудвард». В погоне за личной властью и более независимой внешней политикой Дауду удалось оттолкнуть афганских социалистов, умеренных и религиозных фундаменталистов. Именно последние изначально оказались самыми воинственными противниками Дауда.
В то время как некоторые афганцы находились под влиянием марксизма, другие усердно изучали Коран. Многие из этих афганцев поступили на факультет исламского права Кабульского университета, в то время как другие продолжили свои исламские исследования в Египте, где они вступили в контакт и находились под влиянием «Братьев-мусульман», организации, которая стремится к навязыванию строго исламских правительств во всех мусульманских странах.
Некоторые из тех афганцев, которые учились в Каире, такие как Бурхануддин Раббани, Сибгатулла Моджахеди и Абдул Рабб-ур-Расул Сайяф, вернулись в Кабул с твердым намерением активизировать оппозицию сначала Захир Шаху, а затем Мохаммеду Дауду. Оба правительства они критиковали как коррумпированные и неисламские. Эта группа афганцев хотела интегрировать модернизацию и ислам, чтобы противостоять «разрушительному» влиянию, как капитализма, так и коммунизма.
Официальные лица США очень мало знали об этих афганских повстанцах и сомневались, что они могут представлять серьезную угрозу для администрации Дауда.
Но именно Пакистан, у которого были свои причины бояться Дауда, помог этим повстанцам начать свою карьеру. Особую тревогу для пакистанцев вызывало стремление Дауда к народному делу под названием Пуштунистан. Примерно половину населения Афганистана составляют этнические пуштуны, включая Дауда и практически любого другого лидера в истории Афганистана. Миллионы пуштунов также жили по другую сторону афгано-пакистанской границы, искусственной линии, проведенной британцами в разгар их колониального господства в Индии. Эти пуштуны, живущие в Северо-Западной пограничной провинции Пакистана (СЗПП), с нетерпением ждали того дня, когда они присоединятся к своим этническим братьям в контроле над своей собственной родиной, Пуштунистаном.
Штриховкой показана территория расселения пуштунов. Голубая заливка – территория «Пуштунистана», на которую претендуют националисты-пуштуны
Однако то, что привлекало Дауда и других афганских лидеров, представляло реальную угрозу для Пакистана. Пуштунистан, если он когда-либо будет реализован, глубоко врежется в СЗПП, аннексировав значительную часть Пакистана. Даже если граница с Афганистаном останется нетронутой, призывы в Кабуле к Пуштунистану всегда имели бы потенциал для разжигания беспорядков в Пешаваре и других частях границы Пакистана.
Лидеры экспатриантов, такие как Раббани, этнический таджик, и Хекматияр, исламист, который стремился объединить афганцев, принадлежащих ко всем этническим группам, через ислам, и предоставили Пакистану незначительный инструмент для выведения Дауда из равновесия, если он решит проводить агрессивную политику Пуштунистана.
Между тем, когда исламские фундаменталисты восстали против «атеистических» реформ Дауда, Дауд продолжал вычищать больше левых из правительства, запретил политическую оппозицию в 1975 году и укрепил связи с Ираном и Соединенными Штатами.
Соединенные Штаты приветствовали и поощряли новые внешнеполитические шаги Дауда. В 1977 году Государственный департамент, отмечая более тесные связи Дауда с Ираном, заявил, что он «внес значительный вклад в улучшение региональной стабильности, тем самым помогая выполнить еще одну главную цель США» (Государственный департамент Соединенных Штатов, Афганистан в 1977 году: внешняя оценка, 30 января 1978 года).
Саурская революция
Несмотря на одобрение США, авторитарное правление Дауда оттолкнуло слишком многих у него дома. В частности, члены НДПА, как «Парчам», так и «Хальк», стали нетерпеливыми к Дауду и очень хотели, чтобы он был отстранен от власти. К 1977 году обе фракции официально согласились похоронить свои разногласия и объединились, чтобы сформировать одну Народно-демократическую партию Афганистана. Советское давление, как отмечают западные исследователи, сыграло свою роль в объединении. Дальнейшее проникновение НДПА в армию, особенно «Хальк», поставило партию в хорошее положение, чтобы влиять на события, если и когда Дауд потеряет контроль над властью.
Этот день наступил 17 апреля 1978 года, когда был убит Мир Акбар Хайбар, член НДПА и ярый критик Дауда. Тысячи скорбящих превратили похороны Хайбара в антиправительственный митинг, который побудил Дауда еще больше подавить НДПА, арестовав многочисленных членов партии. Его реакция спровоцировала сторонников НДПА в армии на принятие мер. 27 апреля военные в сотрудничестве с НДПА свергли Дауда, казнили его и заменили его республиканское правительство социалистическим, которое провозгласило переворот началом «Саурской (Апрельской) революции».
Саурская революция
Прелюдия к вмешательству
Социалистические и просоветские наклонности нового правительства вызвали некоторое беспокойство американских чиновников, поскольку они задавались вопросом, играла ли Москва тайную роль в захвате власти НДПА. Однако сотрудники посольства США в Кабуле не обнаружили советской руки в перевороте и предложили осторожный подход к новому правительству. Эти чиновники напомнили, что, хотя Дауд был занят консолидацией своей личной власти и поиском новых внешних связей, он пренебрегал внутренними реформами, которые требовали многие афганцы, особенно прогрессивные интеллектуалы.
Кроме того, религиозные лидеры и интеллектуалы, или «исламисты», включая тех, кто уже взялся за оружие против Дауда, были оставлены без внимания или репрессированы. НДПА была в лучшем положении, чем исламисты, чтобы захватить власть из-за ее более сильного влияния на военных и в столице.
Единство «Хальк-Парчам» было, по-видимому, не очень прочным в новом правительстве, в основном из-за контроля «Хальк» над военными. Вскоре после апрельского захвата власти два главных лидера «Хальк» – Нур Мохаммад Тараки и Хафизулла Амин, быстро консолидировали правление «Хальк», посадив в тюрьму ряд своих соперников из «Парчам», а других отправив на иностранные дипломатические посты. Между тем они быстро приступили к осуществлению радикальных светских реформ, начиная от декретов о браке и заканчивая законами о земельной реформе.
В декабре 1978 года был подписан договор о «дружбе» между Афганистаном и Советским Союзом, который принес в Кабул больше советской помощи и советников.
Реформы «Хальк» вызвали сильную оппозицию со стороны большинства глубоко традиционного и исламского населения. Например, безопасность сельских женщин часто зависит от значительного приданого, которое существенно сокращалось в соответствии с новыми законами о браке. Земельные реформы, которые должны были помочь мелким фермерам, были отвергнуты многими за то, что они оттолкнули их от своих бывших землевладельцев, на которых они всегда полагались за помощью в выращивании и продаже своего урожая. Ряд бесправных землевладельцев вместе со многими религиозными лидерами либо взялись за оружие против правительства Тараки-Амина, либо покинули страну, бежав в Пакистан, чтобы присоединиться к исламским афганским диссидентам, таким как Раббани и Хекматияр.
Эти лидеры, наряду с другими оппозиционерами в 1980 году объединились, чтобы сформировать суннитский исламский афганский повстанческий альянс, или «Пешаварскую семерку», как они позже стали коллективно называться. Эти партийные лидеры призывали к джихаду, или священной войне, против НДПА.
Мусульманские повстанцы с АК-47, 15 февраля 1980 г.
Многие другие афганские диссиденты помогли возглавить повстанцев против кабульского правительства, в том числе многочисленные командиры в афганских горах, такие как Ахмад Шах Масуд. Афганцы-шииты также играли важную повстанческую роль в западной половине Афганистана. Некоторые из шиитских партий планировали свои операции в Иране, где они получили поддержку от правительства аятоллы Рухоллы Хомейни. Однако именно «Пешаварская семерка» привлекла внимание всего мира, отчасти потому, что правительство Пакистана и иностранные журналисты, пишущие о них, решили признать эти партии единственными законными.
Тем временем Соединенные Штаты столкнулись с политической дилеммой с восхождением НДПА к власти в Афганистане. Эта дилемма была подытожена в секретном меморандуме госсекретарю Сайрусу Вэнсу после апрельского захвата:
«Мы должны принять во внимание смесь национализма и коммунизма в новом руководстве и стремиться избежать сближения режима с Советским Союзом, чем ему хотелось бы...»
Тем не менее в меморандуме также указывались различные факторы, благоприятствующие жесткому подходу к новому правительству:
«Элементы режима в Афганистане будут внимательно следить за нами, чтобы увидеть, согласимся ли мы или примем коммунистический захват власти. Пакистан, Иран, Саудовская Аравия и другие наши друзья в этом районе будут ясно рассматривать ситуацию как советский переворот. На внутреннем фронте многие американцы увидят в этом продолжение советской власти и проведут параллель с Анголой, Эфиопией и т. д.»
(Государственный департамент США, Афганский переворот, 30 апреля 1978 года).
В результате Соединенные Штаты пошли на компромисс, поддерживая «правильные» отношения с правительством, сохраняя при этом каналы, открытые для оппозиции. Однако по мере того, как недовольство НДПА в Афганистане росло, Соединенным Штатам становилось все более некомфортно с новым правительством и его радикальными реформами. Что еще хуже, в феврале 1979 года посол США Адольф Дабс был взят в заложники антиправительственными мусульманами-шиитами, которые требовали освобождения политического заключенного. Афганская полиция неуклюже штурмовала их укрытие, и Дабс был убит в последовавшей перестрелке. Афганские власти заблокировали запросы США о проведении независимого расследования. Конгресс, в свою очередь, отказался заменить Дабса другим послом и пригрозил сократить помощь ДРА.
В марте 1979 года афганцы в западном городе Герат ответили на призывы повстанцев к джихаду, убив сотню чиновников ДРА и пару советских советников, которые отвечали за внедрение там программы грамотности женщин.
Герат, март 1979 г.
Афганистан начал привлекать внимание внешнего мира, включая и Вашингтон. В Белом доме советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский предупредил президента Картера,
«что Советский Союз с сотнями советников в Афганистане для оказания помощи в реформах и операциях по борьбе с повстанцами имеет территориальные планы в отношении Афганистана и, возможно, всего региона Южной Азии».
Бжезинский и другие опасались, что СССР может воспользоваться своим присутствием в Афганистане, чтобы повлиять на события в соседнем Иране или Пакистане, двух традиционно проамериканских странах, которые в течение многих лет помогали защищать интересы США в регионе, а именно доступ к нефти и сдерживание Советского Союза.
Советник по нацбезопасности Збигнев Бжезинский
Если ДРА удастся консолидировать свою власть, утверждал Бжезинский, то Советский Союз может превратить Афганистан в стартовую площадку для агрессии в регионе. Через несколько недель после восстания в Герате и в то время, как президент Картер был поглощен кризисом с заложниками в Иране, Бжезинский протолкнул решение через Специальный координационный комитет (SCC) Совета национальной безопасности (СНБ), чтобы быть, как он выразился, «более симпатичным тем афганцам, которые были полны решимости сохранить независимость своей страны» (Збигнев Бжезинский. Власть и принцип: Мемуары советника по национальной безопасности, 1983).
Хотя это намерение расплывчато в том, что это означало, доказательства указывают на то, что Бжезинский призывал к умеренной тайной поддержке афганских диссидентских групп, которые создали штаб-квартиру в Пакистане. Некоторые из них, такие как силы под командованием Раббани и Хекматияра, годами действовали из Пакистана без особой внешней помощи. По словам бывшего пакистанского военного чиновника, который был допрошен в 1988 году, посольство США в Исламабаде попросило пакистанских военных чиновников в апреле 1979 года рекомендовать повстанческую организацию, которая наилучшим образом использовала бы помощь США. В следующем месяце, как утверждал пакистанский источник, он лично представил Хекматияру чиновника ЦРУ (Интервью С. Галсте с пакистанским военным чиновником, ноябрь 1988 года).
Хекматияр во время выступления. Пакистан, 1987 г.
Эту информацию подтверждают и документы ЦРУ, и Госдепа, изъятые иранскими студентами во время захвата посольства США в Тегеране в ноябре 1979 года.
Они показывают, что, начиная с апреля 1979 года, за восемь месяцев до советской интервенции и сразу после решения Бжезинского, Соединенные Штаты, по сути, начали тихо встречаться с представителями повстанцев. Хотя большинство телеграмм и меморандумов, опубликованных на сегодняшний день, показывают, что официальные лица США вежливо отклонили просьбы повстанцев о помощи США, другие показывают поддержку ЦРУ демонстраций против ДРА и тщательный мониторинг пакистанской военной помощи повстанческим партиям, базирующимся в СЗПП Пакистана.
Решение Бжезинского помочь повстанцам было любопытным в свете советской деятельности в Афганистане в то время. Согласно рассекреченным документам, советские чиновники считали, что руководство «Хальк» движется слишком быстро со своими реформами, и призывали Тараки и Амина смягчить темпы изменений и расширить свою политическую базу, включив не коммунистов в правительство. Такой подход, однако, был более приемлем для лидеров «Парчам», которые, к сожалению для советских чиновников, не были у власти. Когда лидеры «Хальк» обошли советские советы, Москва искала другие способы вызвать политические изменения, встречаясь с бывшими членами монархии и другими не коммунистами, чтобы добиться их участия в правительстве ДРА. Советские и другие дипломаты Восточного блока в Кабуле информировали посольство США о своих усилиях.
Но правительство ответило на растущую оппозицию возрастающей жестокостью, и база НДПА продолжала сужаться. Амин, который в качестве министра обороны отвечал за неудачные операции по борьбе с повстанцами, оказался в центре советского разочарования. Разведка Госдепартамента узнала, что в августе 1979 года Москва решила, что в Афганистане нет практической альтернативы правлению Тараки и Амина, но что советские чиновники решили поддержать более умеренного Тараки против Амина.
Встреча Леонида Брежнева и Нур Мохаммеда Тараки
В том же месяце высокопоставленный советский военный чиновник генерал Иван Павловский возглавил миссию по установлению фактов для оценки стабильности правительства. В сентябре Тараки по дороге домой с конференции Движения неприсоединения на Кубе остановился в Москве, где он и советские чиновники, как сообщается, обсуждали будущее Амина. Амин, возможно, чувствуя переворот, арестовал Тараки по возвращении и вскоре после этого казнил его. В октябре генерал Павловский вернулся в Москву и представил Политбюро мрачную картину ситуации на их южной границе. Правительство «Хальк» потеряло контроль над 23 из 28 провинций Афганистана. Оставшись с Амином, Советы разработали планы военных действий.
К концу ноября 1979 года советские войска были передвинуты к советско-афганской границе. Силы Варшавского договора также были переведены в состояние передовой готовности. Два советских батальона были тихо доставлены на авиабазу недалеко от Кабула в течение первой недели декабря, заложив основу для того, что за этим последовало.
В канун Рождества 1979 года советские подразделения, пересекли реку Амударья и вошли на территорию Афганистана. В это же время на авиабазы Кабул, Баграм и Шинданд доставили другую часть советских войск, которые привезли с собой изгнанных лидеров «Парчам», включая Бабрака Кармаля. Через несколько дней Хафизулла Амин был убит и заменен Кармалем, который сформировал новое правительство во главе с «Парчам».
Бабрак Кармаль на встрече с военными
Сверхдержавы и доктрины гегемонии
Советское вторжение символизировало по иронии судьбы пределы советского влияния в Афганистане. Не имея возможности стабилизировать правительство политическими средствами, Москва попыталась сделать это с помощью военной силы, почти так же, как Соединенные Штаты сделали много лет назад во Вьетнаме.
Однако для многих наблюдателей в Вашингтоне, Афганистан начал выглядеть как еще одна пешка на шахматной доске Кремля. Вторжение совпало с уменьшением влияния США в Иране и других странах третьего мира, таких как Ангола и Мозамбик в 1975 году, Эфиопия в 1977 году и Никарагуа в 1979 году, где «просоветские» правительства захватили власть. Это также совпало с годом выборов, когда президент Картер подвергся нападкам со стороны консерваторов за то, что он не смог предотвратить эти «советские завоевания».
Многие из этих американских наблюдателей утверждали, что глобальный баланс сил, особенно геостратегический баланс в Южной Азии, сместился в пользу Советского Союза.
Новое доминирующее восприятие США советской внешней политики, о чем «свидетельствует» Афганистан, заключалось в том, что она была экспансионистской по своей природе: доктрина Брежнева о защите социалистических союзников, утверждали американские консерваторы, была логически расширена, чтобы включить расширение советского влияния за пределы Варшавского договора.
Эта точка зрения была лучше всего обобщена в докладе Разведывательного управления Министерства обороны, опубликованном через несколько дней после того, как советские войска вошли в Афганистан:
«Ключевой мотивацией, которая стимулировала шаг Москвы, было приблизить свои давние стратегические цели к досягаемости. Контроль над Афганистаном станет важным шагом на пути к доступу по суше к Индийскому океану и к господству на азиатском субконтиненте»
(Разведывательное управление Министерства обороны США, Разведывательный комментарий, 7 января 1980 года).
Рассуждая о том, что «агрессия без сопротивления становится заразной болезнью», президент Картер предупредил Советский Союз 23 января 1980 года, что
«попытка любой внешней силы получить контроль над регионом Персидского залива будет рассматриваться как нападение на жизненно важные интересы США и будет отражена любыми необходимыми средствами, включая военную силу»
(«Картер будет сражаться за Персидский залив». Вашингтон Пост, 24 января 1980 года).
Джимми Картер
Журналисты назвали это мощное предупреждение доктриной Картера. Однако, поскольку Соединенные Штаты не были заинтересованы и не были готовы к войне с Советским Союзом в Афганистане или Персидском заливе, Картер искал альтернативные способы замедлить потенциальное советское движение и заставить Москву заплатить высокую цену за свою интервенцию. Он призвал к международным экономическим санкциям против СССР и бойкоту Олимпийских игр, проводимых в Москве, добивался соглашений о военном доступе с несколькими странами Южной и Юго-Западной Азии и оказывал более скрытую помощь моджахедам.
Не все официальные лица США считали, что советская интервенция была частью экспансионистского стремления. Хотя никакие рассекреченные документы не раскрывают какой-либо критики военной помощи повстанцам, некоторые чиновники впоследствии вспоминали, что они выступали за тихую дипломатию с Советским Союзом, чтобы предоставить Кремлю выход из того, что они считали политическим и военным просчетом (Интервью С. Галсте с официальными лицами США, 1988–1989 гг.).
У Москвы тоже были свои критики. Согласно интервью с советскими официальными лицами, через несколько дней после интервенции советские советники по иностранным делам умоляли кремлевское руководство вывести советские войска из Афганистана. Эти советники не считали, что интервенция стоила того, чтобы разрушить устоявшиеся отношения с Соединенными Штатами, Европой и Китаем. Более того, глубоко традиционные и исламские афганцы, по их мнению, еще не были готовы к социализму (Интервью С. Галсте с В. Дашичевым, Москва, ноябрь 1988 г.).
Отношение холодной войны, однако, преобладало, как в Москве, так и в Вашингтоне.
Сочетание страха, гордости и обязательств над сверхдержавой заставило лидера «свободного мира» и «авангарда социализма» яростно бороться за обездоленную страну размером с Техас в течение следующих десяти лет.
Политическое и военное решение
Реакция Картера на советское вторжение получила широкое одобрение среди политиков. Сторонники жесткой линии, в том числе оппонент Картера на президентских выборах 1980 года Рональд Рейган, неоднократно предупреждали, что Советский Союз «в списке» в третьем мире и должен быть «откатан назад». Умеренные считали интервенцию, независимо от ее цели, вопиющим актом, за который СССР должен заплатить цену. Все согласились с тем, что Советский Союз должен уйти из Афганистана. Вопрос был в том, как убедить Москву.
Консерваторы в Конгрессе выступали против переговоров, не доверяя готовности Советского Союза вести переговоры добросовестно. По их мнению, СССР не уйдет до тех пор, пока не ощутит издержки своей оккупации. Большинство умеренных и либералов США подстроились к своим консервативным коллегам, поддерживая тайную помощь афганским повстанцам, и практически никто не выступал за дипломатию как средство разрешения конфликта.
Поражение Картера от Рейгана на президентских выборах 1980 года ознаменовало конец любого переговорного процесса. Новый президент выступал за явно жесткую политику в отношении Афганистана. Рейган стремился сделать афганских повстанцев и другие антикоммунистические мятежи центральным элементом «доктрины Рейгана», агрессивной инициативы, призванной увеличить стоимость советской поддержки социалистических правительств третьего мира. Рейган и его советники надеялись связать советские войска в горах Гиндукуша в Афганистане до тех пор, пока цена оккупации не станет неустойчивой.
Афганские моджахеды – центральный элемент доктрины Рейгана
Ключом к достижению этой цели был Пакистан. После свержения Мохаммада Дауда Пакистан принимал тысячи афганских беженцев и повстанцев. Без сотрудничества военного правительства Пакистана, возглавляемого с 1977 года генералом Мохаммадом Зия-уль-Хаком, у повстанцев не было бы убежища для начала своих операций.
Администрация Картера сократила помощь Пакистану в 1977 году из-за опасений по поводу его ядерной программы и презрения генерала Зия к правам человека и демократии.
Для Соединенных Штатов, однако, послужной список нарушений прав человека Зия бледнел по сравнению с советским движением в Афганистан. Буквально через несколько дней после советского вторжения Картер по телефону с Зия предложил ему сотни миллионов долларов экономической и военной помощи в обмен на сотрудничество в помощи повстанцам. Зия принял это quid pro quo (услуга за услугу), но его правительство по-прежнему настороженно относилось к заявленной приверженности Вашингтона защите Пакистана от возможных советских ударов через его границу.
Консервативный исламский генерал, который все еще занимался программой ядерного оружия и, казалось, не был заинтересован в проведении выборов, теперь был «борцом за свободу», смело возглавляющим прифронтовое государство.
Хотя Зия говорил в согласии с целями США по поддержке афганского «самоопределения» и противостоянию афганскому «марионеточному» правительству, у него и его военных была своя собственная повестка дня в Афганистане. Зия отдавал предпочтение более радикальным исламским повстанческим группам, которые в некоторых случаях были не более популярными или представительными, чем НДПА. Он смог перенаправить непропорционально большую долю поставляемого США оружия этим группировкам, особенно самой радикальной – «Хизб-и Ислами» (Хекматияр). Позже в войне это вызвало значительные проблемы для повстанческого движения.
Конгресс и тайная помощь
Афганистан представляет собой уникальный случай участия Конгресса в программе скрытой помощи. В то время как разделенный Конгресс часто препятствовал усилиям администрации Рейгана по оказанию помощи контрас в Никарагуа, сторонники жесткой линии в Конгрессе последовательно и успешно настаивали на большем тайном финансировании афганских повстанцев, чем когда-либо просил Белый дом.
В то время несколько членов Конгресса, поддерживаемых консервативными лоббистскими группами, критиковали администрацию за то, что она недостаточно энергично добивалась военной победы моджахедов над НДПА. По иронии судьбы именно ЦРУ предостерегало от слишком большой тайной помощи повстанцам. Чиновники из штаб-квартиры ЦРУ, в том числе заместитель директора Джон Макмэхон, предупредили Конгресс, что слишком крупная операция по военной поддержке повстанцев может спровоцировать советское возмездие против Пакистана и, безусловно, будет подвержена «утечкам» и коррупции.
В 1984 году Конгресс принял резолюцию, представленную сенатором Полом Цонгасом и конгрессменом Доном Риттером, в которой содержался призыв к «эффективной» материальной помощи США повстанцам «в их борьбе за свободу от иностранного господства».
В то время как Вашингтон и Москва вливали больше оружия в Афганистан, должностные лица Организации Объединенных Наций неустанно добивались дипломатического решения, чтобы положить конец войне. В 1982 году Генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр поручил Диего Кордовесу найти способ для Организации Объединенных Наций выступить посредником в политическом урегулировании в Афганистане.
Диего Кордовес Зегерс
В течение следующих шести лет Кордовес курсировал туда и обратно из Нью-Йорка в Южную Азию, в Советский Союз и в Женеву. Он пытался убедить многочисленные стороны конфликта – афганское правительство, различные повстанческие группы, Советский Союз, Пакистан, Соединенные Штаты и Иран – сузить свои разногласия, чтобы они могли договориться об условиях, при которых советские военные будут выведены из Афганистана. Кордовес и его коллеги по ООН неоднократно привозили представителей правительств Пакистана и Афганистана в Женеву для обсуждения условий политического урегулирования. Поскольку Пакистан не признал афганское правительство легитимным, Кордовесу буквально пришлось перемещаться между гостиничными номерами, потому что пакистанские чиновники отказались сидеть за одним столом с представителями ДРА.
Трудности Кордовеса усугубляло сильное чувство недоверия между сверхдержавами. В ряде случаев казалось, что Пакистан и Афганистан готовы подписать соглашение, которое запретило бы Пакистану пропускать материальную помощь повстанцам через его территорию в обмен на вывод советских войск. Одна или обе стороны, однако, последовательно выходили из договоренности в последнюю минуту, вызывая подозрения, что Вашингтон или Москва были недовольны сроками или условиями соглашения.
Для большинства официальных лиц США эти спонсируемые ООН «непрямые переговоры» выглядели безнадежными или даже пугающими. В марте 1983 года заместитель государственного секретаря по политическим вопросам Лоуренс Иглбургер выразил тревогу в связи с перспективой того, что следующий раунд женевских переговоров может привести к урегулированию. Примерно в то же время Чарльз Коган, тогдашний чиновник ЦРУ, отвечающий за тайные операции в Афганистане, сказал журналисту, что Пакистан не собирается подписывать предложенные Кордовесом «Женевские соглашения» на следующем раунде «или когда-либо». Он добавил, что президент Зия согласился с мнением США о том, что
«безопасность Пакистана лучше всего обеспечивается путем удержания русских связанными в Афганистане»
(Селиг С. Харрисон. Внутри афганских переговоров, осень 1988).
На Капитолийском холме были высказаны аналогичные настроения, и была присвоена дополнительная помощь повстанцам.
Несмотря на признаки коррупции, как в военных, так и в гуманитарных программах уже в 1982 году, Конгресс в конечном итоге предоставил моджахедам почти 3 миллиарда долларов в виде тайной помощи – больше, чем все другие тайные операции ЦРУ в 1980-х годах вместе взятые. К 1987 году Соединенные Штаты предоставляли повстанцам почти 700 миллионов долларов военной помощи в год, то есть больше, чем сам Пакистан получал от Вашингтона.
Беженцы и политика США
Перемещение 3 миллионов афганских беженцев в Пакистан было тем, с чем Конгресс, Белый дом и международное сообщество могли согласиться: им нужна была массовая помощь.
По политическим, а также экономическим причинам Соединенные Штаты призвали другие страны внести свой вклад в дело беженцев. В 1981 году посольство США в Исламабаде заявило, что если финансирование беженцев будет слишком заметным, это «повредит авторитету моджахедов, сосредоточив внимание на влиянии США в афганском повстанческом движении».
При этом десятки неправительственных организаций (НПО) были готовы помочь беженцам и повстанцам, если бы им были предоставлены необходимые ресурсы для этого. Соединенные Штаты направляют значительный объем помощи через привилегированные НПО и настоятельно призывают другие страны либо помогать тем же организациям, либо вносить вклад в Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев.
В дополнение к гуманитарным основаниям для оказания помощи беженцам в Пакистане Соединенные Штаты также стремились ослабить политическое и экономическое давление на Исламабад и помочь сохранить структуру поддержки повстанцев.
В то время как многие пакистанцы демонстрировали большое гостеприимство и терпимость к беженцам, другие презирали их присутствие. Телеграммы из Пакистана показывают ожесточенные столкновения между пакистанскими пограничными племенами и афганскими беженцами из-за скудных ресурсов и политических, религиозных и личных разногласий. Некоторые недовольные племена даже брали оружие и деньги у афганского правительства, чтобы нарушить линии снабжения повстанцев в Афганистане.
Правительственное министерство государственной безопасности, известное как ХАД, стремилось купить или арендовать лояльность пуштунских племен, населявших афгано-пакистанскую пограничную зону. Оружие и деньги раздавались племенным ополченцам, которые, в свою очередь, пресекали операции повстанцев по снабжению из Пакистана. Некоторые племенные лидеры ответили на материальную помощь Кабула политической поддержкой, участвуя в правительственных джиргах (ассамблеях) и других мероприятиях, спонсируемых НДПА. Президент Зия попытался подорвать поддержку афганским правительством пакистанских племен, в том числе путем проведения селективных антинаркотических зачисток в их родных районах.
Стратегия Кабула, однако, продолжала быть успешной и в конечном итоге способствовала возвышению Наджибуллы, директора ХАД, от человека, ответственного за эту кампанию по борьбе с повстанцами, до лидера ДРА в 1986 году.
Конгресс, решив противостоять тому, что он назвал советской «кампанией депопуляции», призвал к агрессивной трансграничной программе гуманитарной помощи. Агентству по международному развитию (AID) было поручено реализовать эту неортодоксальную программу.
Цель Программы трансграничной гуманитарной помощи AID состояла в том, чтобы предоставить афганцам внутри Афганистана – как гражданским лицам, так и повстанцам – средства для выживания без необходимости бежать в Пакистан. Массовый исход афганцев оказывал слишком большое давление на Пакистан, а пустующие афганские деревни оставляли повстанцам незначительную материальную или моральную поддержку внутри страны. Средства AID пошли на строительство больниц и школ, выращивание сельскохозяйственных культур и размещение денег в карманах местных жителей.
При этом, как уточняют западные исследователи, доклады AID на самом деле являлись одними из самых богатых документов, описывающими ситуацию внутри обычно недоступных частей раздираемого войной Афганистана. В рамках операции по проповстанческому движению программа была уникальной и противоречивой. Помощь использовалась в основном не столько для помощи беженцам, сколько для поддержания и укрепления инфраструктуры повстанцев.
Как объяснил один американский советник в Пакистане:
«Мы позаимствовали урок у Мао. Советы пытались осушить море, чтобы убить рыбу [повстанцев], поэтому мы пытаемся сохранить море заполненным».
Публичная дипломатия
Помимо предоставления повстанцам военной и гуманитарной помощи, США оказывали «психологическую» поддержку. В 1983 году была подписана уникальная «Директива о принятии решений по национальной безопасности № 77» для координации деятельности правительственных учреждений США по укреплению национальной безопасности США и противодействию антиамериканской пропаганде посредством «публичной дипломатии».
В соответствии с этой директивой Совет национальной безопасности сформировал межучрежденческую афганскую рабочую группу, которая собиралась два раза в месяц для обсуждения путей более широкого освещения войны в средствах массовой информации и создания сочувствия и поддержки моджахедов.
Освещение войны в новостях действительно было ограниченным, особенно если учесть, что это была самая длинная война в советской истории, крупнейшая военизированная операция ЦРУ со времен Вьетнама и большой региональный конфликт в мире в то время. Тем не менее ни одна крупная американская газета не сочла нужным разместить репортера в Пешаваре, базе политических и военных операций повстанцев, и американские телевизионные команды редко присоединялись к группам повстанцев, чтобы взглянуть на войну изнутри. Основной причиной этого, конечно, был риск, связанный с партизанской войной, особенно этой. Журналист, который хотел зайти «внутрь», сталкивался с рядом опасностей, начиная от заражения серьезной болезнью и заканчивая вероятностью быть убитым в результате воздушного налета или засады.
То, что там освещалось, как правило, было предвзятым в сторону моджахедов.
Стив Галсте отмечал:
«Иностранные корреспонденты, которые действительно поехали в Пешавар или сумели войти «внутрь» с повстанцами, столкнулись с тысячами перемещенных афганцев, у которых были ужасные истории о потере домов и родственников в результате операций советского/афганского правительства. Многие афганцы, найдя свой путь в Пакистан, ходили по улицам с протезами, став жертвами наземных мин.
Кроме того, афганское правительство часто оказывалось ненадежным источником информации, заставляя западных журналистов в значительной степени полагаться на американских чиновников в деталях войны. Например, в 1980 году DRA сообщила, что «Уолтер Кронкайт» (по-видимому, путая его с Дэном Ратером) во время визита в Афганистан приказал казнить двух афганцев – «в исламском стиле». В том же году DRA исключила 18 западных журналистов за «предвзятое» освещение. Когда правительство разрешило журналистам вернуться в страну в 1986 году, журналисты обнаружили в Кабуле другую сторону истории: жертв наземных мин повстанцев и неизбирательных ракетных обстрелов столицы моджахедами».
Кроме того, афганское правительство часто оказывалось ненадежным источником информации, заставляя западных журналистов в значительной степени полагаться на американских чиновников в деталях войны. Например, в 1980 году DRA сообщила, что «Уолтер Кронкайт» (по-видимому, путая его с Дэном Ратером) во время визита в Афганистан приказал казнить двух афганцев – «в исламском стиле». В том же году DRA исключила 18 западных журналистов за «предвзятое» освещение. Когда правительство разрешило журналистам вернуться в страну в 1986 году, журналисты обнаружили в Кабуле другую сторону истории: жертв наземных мин повстанцев и неизбирательных ракетных обстрелов столицы моджахедами».
Какая разношерстая банда. Вооружены кто чем. Фото американских журналистов для отчета.
Таким образом, на протяжении большей части войны большинство репортеров находили более безопасным полагаться на «западные дипломатические источники в Пакистане», прикрытие для официальных лиц США в консульстве в Пешаваре или посольстве в Исламабаде.
Однако, несмотря на промоджахедский уклон в освещении западных новостей, официальные лица США по-прежнему жаловались на его ограниченный характер. В 1985 году сенатор Хамфри попытался решить эту проблему. Он протолкнул через Конгресс законопроект, который поручил Информационному агентству Соединенных Штатов (USIA) научить афганских повстанцев снимать и писать об их джихаде.
USIA стало субподрядчиком от Школы коммуникаций Бостонского университета для обучения афганцев в Пешаваре, чтобы они стали журналистами телевидения и газет. Эта программа вызвала споры и критику со стороны профессоров университета и нескольких американских журналистов, которые назвали обучение «публичной дипломатии» правительственной пропагандистской операцией.
Соединенные Штаты также смогли повлиять на освещение событий, воспользовавшись неспособностью западных журналистов широко освещать войну из первых рук. Раз в неделю сотрудник USIA в Исламабаде зачитывал иностранным журналистам части ситуационного отчета («ситреп»), исходящего из посольства в Кабуле. Эти «ситрепы» должны были служить двум целям.
Они предоставили американским чиновникам внутри страны и за рубежом подробную информацию о политической и военной ситуации в Афганистане.
С другой стороны они были частью стратегии афганской рабочей группы в области прессы и общественной информации, чтобы «пробить дыры в отключении советских новостей». Прессе, однако, обычно разрешалось услышать только первые несколько страниц sitrep, которые давали относительно упрощенный обзор ситуации в стране, уделяя особое внимание нарушениям прав человека со стороны правительства и военным достижениям моджахедов. Следующие 20–25 заполненных деталями страниц многих ныне рассекреченных sitrep изображали гораздо более сложную и странную войну, которая велась на большем уровне, чем просто поддерживаемые Советским Союзом коммунисты против мусульман, борющихся за свободу.
Настоящая война
Независимо от того, сколько военной, гуманитарной или психологической поддержки оказывали Соединенные Штаты, моджахеды оставались разрозненными. Нередко одна повстанческая группа обращала своё оружие на другую.
Соединенные Штаты были хорошо осведомлены о повстанческой борьбе еще до советской интервенции. В 1979 году лидеры повстанцев признались американским чиновникам, что они сравнивают идею диссидентского временного правительства с «помещением пяти разных животных в одну клетку» (Государственный департамент США. Природа афганской оппозиции, 16 августа 1979 года).
Саудовской Аравии удалось стимулировать некоторое повстанческое единство различных партий моджахедов, пока они не согласились объединиться и сформировать единый оппозиционный фронт. Тем не менее иностранная помощь часто делала больше для разделения повстанцев, чем для их объединения. Правительство Саудовской Аравии также оказало прямую поддержку нескольким фундаменталистским группам. Некоторые из этих групп практиковали ваххабизм, пуританский тип ислама, который был чужд большинству афганцев.
Иран поддерживал шиитских повстанцев, которые играли важную военную роль в западной части страны, но были исключены из соглашений о разделении власти, достигнутых суннитским альянсом в Пешаваре. Со своей стороны, пакистанские военные раздали непропорционально большое количество оружия, закупленного ЦРУ, радикальной партии Хекматияра «Хизб-и-Ислами», которая часто использовала оружие против конкурирующих повстанческих групп.
Отсутствие единства препятствовало попыткам повстанцев свергнуть НДПА. Более умеренные, или «традиционалистские», повстанческие группы, такие как группы во главе с Сибгатуллой Моджахеди и Сайидом Ахмадом Гайлани, предложили найти объединяющего лидера, и у них был кандидат: бывший король Захир Шах. В июле 1987 года опрос, проведенный среди афганских беженцев независимым Афганским информационным центром, показал народную поддержку Захир Шаха как альтернативного главы государства для Афганистана.
Хекматияр и другие лидеры осудили опрос как пропаганду «монархистов». Но у американских чиновников были доказательства из их собственных наблюдений и разговоров, что многие афганцы могут объединиться вокруг бывшего короля на промежуточный период, хотя бы для того, чтобы помочь найти более целесообразный способ договориться о выводе советских войск и прекращении войны. Многие афганцы также верили, что король, который, по их мнению, мог быть более сильным лидером во время своего 40-летнего правления, был тем, вокруг кого они могли сплотиться, чтобы противостоять непопулярному, но могущественному Хекматияру.
Некоторые из экспертов утверждали, что в результате войны Афганистан пережил социальные изменения: политическая власть, по их словам, сместилась от племенных лидеров, маликов и королевского клана Мохаммадзай к командирам моджахедов и их политическим/религиозным лидерам в Пешаваре. Советское присутствие и ислам, рассуждали они, объединили афганцев разных племен и этнических групп для борьбы с общим врагом.
Все круто изменилось 8 февраля 1988 года.
В этот день Михаил Горбачев удивил мир, объявив, что Советский Союз выведет свои войска из Афганистана. Три дня спустя, в разгар торжеств в Пешаваре, профессор Сайид Маджрух, человек, ответственный за проведение спорного опроса Афганского информационного центра, который продемонстрировал существенную поддержку Захир Шаха, был убит в своем кабинете. За его смертью, которая до сих пор остается загадкой, вскоре последовала череда убийств и актов запугивания против других афганских интеллектуалов, которые разделяли одно основное чувство: они были почти так же противопоставлены правительству фундаменталистов в Афганистане, как и коммунистическому. Разногласия среди антиправительственных афганцев будут только усиливаться.
Женевские соглашения и вывод советских войск
К концу 1986 года Кремль решил, что война стала слишком дорогостоящей. Тысячи советских солдат поочередно вливались и выходили из Афганистана и приносили домой все признаки проигрышной, непопулярной борьбы: низкий моральный дух, критику афганской политики правительства, злоупотребление наркотиками и алкоголем и многое другое.
Война ударила и по дому другими способами. Миллиарды рублей были потрачены на Афганистан вместо реформирования рушащейся советской экономики.
В неспокойных республиках Центральной Азии советские мусульмане вступили в контакт с афганским джихадом, когда повстанцы пересекали советскую границу, чтобы разжечь беспорядки среди исламского населения. Все это постепенно приводило к росту требования советских мусульман о независимости.
Советский Союз также менял свой подход к странам третьего мира. Горбачев и его советники, столкнувшись с ошеломляющими экономическими проблемами, считали, что предыдущие советские администрации оказали слишком много безусловной поддержки правительствам стран третьего мира, некоторые из которых, казалось, больше полагались на советскую помощь, чем на широкую внутреннюю поддержку. Горбачев решил связать будущую иностранную помощь с определенным пониманием, одним из которых было то, что правительство-получатель должно было сосредоточиться на создании широкой базы поддержки перед осуществлением социальных и экономических реформ.
Афганистан, который занимал особое место в стратегии Москвы по защите чувствительной южной границы Советского Союза, не был исключением из новой политики Горбачева в третьем мире. В декабре 1986 года Горбачев проинформировал президента Афганистана Наджибуллу в Москве, что советская военная приверженность его правительству «ограничена» («Дипломатическое решение тупика: Горбачев никогда не был привязан к войне». Вашингтон Пост, 17 апреля 1988 года).
Встреча М. Горбачёва с президентом Наджибуллой, декабрь 1986 г.
Наджибулла вернулся в Кабул и немедленно начал политику под названием «национальное примирение», стремясь расширить политическую базу поддержки правительства. Он объявил о прекращении огня и амнистию для вооруженных оппозиционеров. Но война продолжалась.
Также некоторые американские чиновники в Москве, Вашингтоне и Кабуле оставались неубеждёнными в намерениях Советского Союза уйти из Афганистана. В некоторых случаях подозрения о конечных целях Москвы сохранялись до самого конца выхода советского контингента.
В ноябре 1988 года, за три месяца до завершения вывода войск, высокопоставленный чиновник посольства США в Кабуле заявил, что советское руководство может отменить вывод войск, чтобы предотвратить развал правительства Наджибуллы. Хотя большинство его коллег не согласились с этим, подозрение дипломата иллюстрирует следующий момент: политика США в отношении Афганистана вплоть до конца советской оккупации была основана на глубоком недоверии к целям Москвы, недоверии, которое продолжалось и после вывода войск. Политики утверждали, что, если Москве удастся удержать НДПА у власти, то «чрезмерное» советское влияние в Афганистане сохранится. Поскольку Иран по-прежнему враждебно настроен по отношению к Соединенным Штатам, «региональная стабильность» оставалась под угрозой.
На Капитолийском холме ключевые законодатели, такие как Хамфри, Уилсон и другие, также не доверяли советским инициативам. За несколько месяцев до того, как в апреле 1988 года должны были быть подписаны Женевские соглашения, спонсируемые ООН, они активизировали достаточную поддержку Конгресса, чтобы помешать Белому дому гарантировать договоренности. Как согарант соглашений, Соединенные Штаты были обязаны сократить помощь повстанцам в первый день выхода. Хамфри и другие протестовали, потому что это, по их мнению, поставит повстанцев в невыгодное военное положение, поскольку Кабул будет продолжать получать помощь от Москвы. Госсекретарь Джордж Шульц поднял этот вопрос с советскими официальными лицами, предложив обеим сторонам прекратить поставки своим клиентам.
Советский Союз и Наджибулла отказались, не желая предоставлять афганским повстанцам такую же легитимность, как и афганскому правительству. Однако советские и афганские официальные лица, опасаясь возможного нападения повстанцев после вывода советских войск, отчаянно пытались договориться о соглашении про раздел власти с лидерами моджахедов.
Повстанцы отказались, назвав это предложение уловкой, чтобы удержать НДПА у власти. Из-за давления Конгресса и возражений Советского Союза Соединенные Штаты создали отдельный, неписаный «пункт» Женевских соглашений, который предусматривал, что Вашингтон может помогать повстанцам до тех пор, пока Советский Союз помогает Кабулу. Соединенные Штаты назвали это условие «положительной симметрией».
Были и другие осложнения, едва не помешавшие подписанию соглашений. В последнюю минуту после того, как ООН убедила Советский Союз отказаться от своего требования о создании коалиционного правительства в качестве предварительного условия для подписания, Пакистан настоял на формировании временного правительства. В нем должны доминировать повстанцы и полностью отсутствовать представители НДПА. Президент Рейган позвонил президенту Зия и заверил его, что Соединенные Штаты будут поддерживать повстанцев до тех пор, пока они не захватят власть, и что, поскольку СССР, вероятно, собирается уйти с соглашением или без него, Пакистан должен подписать. Кроме того, Белому дому сообщили, что НДПА падет под натиском повстанцев вскоре после того, как советские войска уйдут.
Подписание Женевского соглашения об урегулировании политической ситуации вокруг Афганистана». Член Политбюро и министр иностранных дел СССР Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе и госсекретарь США Джордж Шульц подписывают Декларацию о международных гарантиях и соглашение о взаимоотношениях по урегулированию ситуации, связанной с Афганистаном. Дворец Наций
14 апреля 1988 года правительства Афганистана и Пакистана договорились – с СССР и Соединенными Штатами, выступающими в качестве их согарантов – воздерживаться от любых форм вмешательства на территорию друг друга и предоставить всем афганским беженцам возможность добровольно вернуться на родину. Со своей стороны, сверхдержавы обязались прекратить вмешательство в Афганистан, а СССР согласился вывести свои войска. Однако для Вашингтона это не имело значения, поскольку военная победа повстанцев, казалось, была не за горами.
15 мая 1988 года советские войска начали десятимесячный выход из Афганистана.
Такими были взгляды Запада на завершение Афганской войны вначале 1990 г.
В завершение отмечу, что Советская армия эту войну не проиграла и выполнила все задачи, которые перед ней ставили. Наша армия вышла из Афгана с развернутыми флагами и без лишней суеты, не убегая, как это имело место с американцами в 2021 году.
P. S.
«Краткий курс новейшей истории Афганистана», текст Виктора Верстакова.
Информация