СССР, США, разрядка – тёплое блюдо под китайским «соусом»
Обернись на полвека
Ровно 50 лет тому назад – с 22 по 30 мая 1972 года состоялся поистине исторический визит президента США Ричарда Никсона в СССР. Лидеры двух стран подписали 26 мая договор «Об ограничении систем противоракетной обороны» (ПРО) и соглашение «О некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений» (ОСВ-1).
И если договор ОСВ-1 действовал только до 1978 года включительно, то ПРО дожил до совершенно иной эпохи и был «закрыт» только летом 2002 года. Подписание этих без преувеличения исторических документов было ускорено тем, что Вашингтон, как считается, ловко использовал советско-китайскую конфронтацию.
Так ли это было на самом деле, судить можно уже сейчас. Китай, тогда только пытавшийся выбиться в лидеры коммунистического блока, сегодня претендует уже ни много ни мало на мировое лидерство. Да, США в начале 70-х пошли на экономическое и, как следствие – политическое сближение с КНР. Но насколько это повлияло на сговорчивость, вопрос открытый и сегодня.
Впрочем, китайский фактор после Даманского и серии последующих инцидентов, в политбюро ЦК КПСС, конечно, учитывали. Ко времени визита Никсона в Москву выросла не просто численность китайской армии, она резко выросла у советских границ. Есть довольно популярная точка зрения, что Пекин делал именно так при молчаливом одобрении Вашингтона.
Характерно, что в ходе февральского, то есть за три месяца до Москвы, визита Никсона и Киссинджера в КНР в заявлениях для СМИ, словно нарочно, говорилось о «недопустимости проявлений какой-либо третьей стороной гегемонизма в Азии». Причём говорилось и в США, и в Китае.
Без друзей, зато с врагами
В Вашингтоне и Пекине даже не особо скрывали расчётов на то, что это вынудит СССР идти на уступки либо КНР, либо США. Хотя бы для того, чтобы избежать конфронтации сразу на «двух фронтах». Такой подход был тем более важен для Москвы, с учётом наличия к 1972–1973 годам у КНР как атомного оружия и водородной бомбы, так и средств их доставки.
Плюс к тому, о востребованности «коллективного противодействия советскому гегемонизму» было заявлено китайской стороной Жану де Брогли, главе комиссии по иностранным делам парламента Франции. Это случилось в ходе его визита в Пекин в январе 1972 года – в преддверии переговоров с Никсоном и Киссинджером.
Тем самым был подан сигнал Вашингтону, что эта тема составляет основу политического сближения КНР с США и в целом с Западом. Однако ни о какой «дружбе» с Западом не могла быть и речи.
В то же время, по мнению посла СССР в Вашингтоне (в 1962–1986 гг.) Анатолия Добрынина, политика советского руководства в отношении США до середины 1972 года была недостаточно гибкой. В частности, Никсон ещё весной 1971 года, задолго до поездки в Пекин, был готов встретиться с Брежневым, но в Кремле не стали торопиться с принятием конкретного решения.
По оценке посла, «Москва хотела «выторговать» у Вашингтона побольше, прежде чем дать согласие на эту встречу». Но такая позиция только ускорила визит Никсона в КНР, а об этом визите «высшее советское руководство даже не догадывалось до августа 1971 года».
Схожее мнение высказывал Генри Киссинджер, упоминая и обеспокоенность советского руководства заявлением Никсона на банкете в его честь в Пекине:
«...Наши два народа сегодня держат будущее всего мира в своих руках».
Из тупика
Именно в тот период едва ли не в тупике оказались советско-американские переговоры по ПРО и ОСВ-1. И чтобы добиться в Москве согласия с позицией США по этим вопросам, был в полной мере использован китайский фактор. Достаточно сказать, что в основных заявлениях Никсона и Киссинджера в Пекине значилось:
«...США будут выступать против любой попытки СССР участвовать в агрессивных действиях против Китая». А в Шанхайском коммюнике по итогам этих переговоров впрямую указывалось совпадение позиций КНР и США «по противостоянию гегемонии третьей страны».
Поэтому политика разрядки между США и СССР, по оценке многих аналитиков Запада, была способом продолжать сдерживание СССР с максимальным использованием «пекинского» фактора. Соответственно, «треугольная» дипломатия оказалась эффективным средством стимулирования советской гибкости в переговорах по контролю над вооружениями.
Впоследствии сам президент Никсон признал, что без нормализации отношений США с КНР «не было бы никакого соглашения ОСВ-1 с СССР. Китайско-советский раскол был нам кстати». В Москве, по его мнению, ожидали эту нормализацию, но не предполагали, что она будет столь демонстративно нацеленной против СССР.
Впоследствии Генри Киссинджер отмечал, что на переговорах в Москве чувствовалось влияние китайско-американского сближения на советскую сторону. Москва в косвенной форме предлагала обсудить с США опросы ядерной безопасности в Азии, чтобы «прощупать» в этих вопросах роль китайско-американского сближения.
Однако американцы дали понять, что обсуждать эту тему целесообразно «с участием многих стран – например, Китая». Эту информацию американская делегация, по данным тогдашнего посла КНР в СССР Лю Синьцюаня, оперативно передала в китайское посольство в Москве и напрямую – в Пекин.
Диктатор и Великий кормчий
Такая позиция Вашингтона убедила Москву в том, что промедление с документами по ПРО/ОСВ-1 усилит антисоветскую смычку Вашингтона с Пекином. Китайская же сторона своевременно проявляла свою значимость в советско-американских отношениях. И дело не только, повторим, в военных приготовлениях Пекина невдалеке от советской границы в канун визита Никсона в СССР.
Во-первых, в КНР в мае-июне 1972 года состоялась новая кампания против США: китайские СМИ и высокопоставленные пекинские чиновники, хотя и не первые лица, осуждали разрядку как «советско-американский сговор» против Китая», как «проявление ядерной гегемонии двух сверхдержав». В числе аналогичных оценок – и «планы советского социал-империализма и американского империализма договариваться за счет безопасности и интересов Китая».
Во-вторых, КНР весной-летом 1972 года в разы увеличила помощь коммунистическим партизанам во всех странах Южной и Юго-Восточной Азии – даже в Брунее и на португальском Восточном Тиморе. А на Филиппинах и в Таиланде китайскими инструкторами партизанам ставилась задача не избегать операций против военных баз США в этих странах.
В Вашингтоне, разумеется, были поняты эти тенденции. И, когда премьер КНР Чжоу Эньлай в феврале 1973 года заявил в Пекине Киссинджеру, что «...вы добиваетесь успехов в отношениях с СССР на наших плечах», тот в ответ заверил собеседника, что «ничто с нашей стороны не угрожает безопасности вашей страны и развитию сотрудничества США с Китаем».
Такая позиция Вашингтона проявилась и в том, что американцы не препятствовали растущим с 1972 года китайским закупкам уран-ториевой, хромовой и литиевой руд в ресурсной кладовой Африки – Заире (ныне это Демократическая республика Конго), где с середины 60-х правил проамериканский режим Жоржа Мобуту Сесе Секо (на фото).
Апофеозом китайско-заирских отношений, опекаемых Вашингтоном, стали торжественно обставленные визиты Мобуту в КНР и его встречи с Мао Цзэдуном в январе 1972 и декабре 1974. Заирского диктатора заверили во всесторонней поддержке со стороны Пекина.
В итоге уже с 1972 года в Заир направлялись китайские военные советники, а с 1973 туда из КНР поступало вооружение. Причём уже к концу 70-х годов оно стало основным в войсках и полиции Мобуту.
Само собой разумеется, что Никсон на переговорах с Мобуту в октябре 1973 года в Вашингтоне поддержал политику диктатора по укреплению заирско-китайского альянса. Не стоит удивляться, что первые лица США посетили СССР не до, а именно после своего визита в Китай...
Информация