Старинные дома, старые люди и новые расстояния
Уцелевший островок частных домов на улице Пролетарской в Пензе
Как деревянная связь в доме, крепко устроенная,
не дает ему распадаться при сотрясении,
так сердце, утвержденное на обдуманном совете,
не поколеблется во время страха.
Книга Сираха, 22:17
не дает ему распадаться при сотрясении,
так сердце, утвержденное на обдуманном совете,
не поколеблется во время страха.
Книга Сираха, 22:17
История недалекого прошлого. Предыдущий материал «Экспедиция к предкам» пришелся читателям по душе. А некоторые прямо потребовали продолжения. Что ж, оно будет, и не одно, а пока что мы продолжим свое повествование и начнем его с 1958 года.
Год этот был поистине судьбоносным и для всего города Пензы, и для улицы Пролетарской, и для нашей семьи.
Во-первых, в городе на Западной поляне построили телецентр, и завелось с тех пор в Пензе телевидение. А мы первыми на нашей улице купили телевизор «Рекорд». Это было как окно в мир. Правда, сначала передачи касались главным образом местных тем, то есть были новостными. Но уже вскоре начали демонстрироваться кинофильмы, концерты с юмористическими номерами (особенно мне нравились юмористы Миров и Новицкий – они же Штепсель и Тарапунька), и даже спектакли, ставившиеся местным театром и работниками телестудии в формате телепостановки. Причем были постановки иногда просто потрясающие. Например, спектакль «Путешествие на Утреннюю звезду» по повести Виталия Губарева – ну, кто читал, тот представляет себе, какое впечатление это воочию может произвести на маленького мальчика.
Когда-то на этом месте стоял деревянный трехоконный дом с высоким парадным крыльцом. Теперь вот стоит это
Впрочем, покупка нами телевизора на обитателей улицы Пролетарской произвела не слишком благоприятное впечатление. Нам стали говорить, что телевизор притягивает молнию, что «они взрываются» и «как бы чего не вышло». Но прошел год, ничего у нас не взорвалось, молнией никого не убило, и понемногу начали ТВ-приемники покупать и соседи.
А до этого мне приходилось регулярно пересказывать моим товарищам по улице, какое кино я видел на этот раз и… Эти «выступления» стали моим первым опытом публичного выступления перед массовой аудиторией. А потом к фильмам добавились книги, которые я им тоже регулярно пересказывал, причем исключительно близко к тексту, а так как книг мне читали много, то и рассказывать мне их приходилось в перерывах между играми постоянно.
Перемены на улице совсем, однако, не отразились на стоящих домах, да и на ней в целом. Весь «мой квартал», то есть часть ее от колонки на углу Мирской и Пролетарской и до колонки на повороте на улицу Дзержинского, где как раз все мои товарищи в основном и жили, заканчивался «поляной» возле железной дороги. На ней стояли приемный пункт стеклотары, газетный киоск, где с 1964 года я покупал журналы «Моделист-конструктор», парикмахерская и хлебный магазин, куда вся улица ходила за хлебом. В конце неё, на противоположной стороне стоял «Синенький» – продовольственный магазин, возле которого всегда стояли бочки с селедкой, квашеной капустой и подсолнечным маслом.
Торговали там бакалеей, за мясом и рыбой приходилось ходить на рынок. Другой магазин – «Коопторг» прятался среди домов на Мирской. Там была картошка и морковь, перемешанные с землей (кто это покупал, я не знаю!), но хороший набор повседневных продуктов, покупать которые я ходил туда и в 1975 уже с молодой женой. А еще там была хорошая полукопченая колбаса, которую мы также периодически покупали.
Еще один уцелевший деревянный дом. Правда, теперь владельцы обложили его кирпичом
Далее изменения коснулись уже самой улицы.
Деревянные «тротуары» с нее сняли, и всю Пролетарскую – и пешеходную, и проезжую часть, закатали в асфальт и тут же пустили по ней автобус № 13. Впрочем, топота ног рабочих по утрам от этого меньше не стало, и я всегда под него просыпался и точно знал, который час. На противоположной стороне был еще Пролетарский проезд с двухэтажными домами, причем один из них сохранился до настоящего времени, хотя и врос на полтора метра в землю, а раньше стоял на пригорке.
В этих-то домах и жили мои товарищи по играм, причем «водились» мы только с ребятами одной стороны – противоположная была для нас «табу», наверно, потому, что взрослые из-за большого движения запрещали нам переходить дорогу.
В угловом доме на Мирской/Пролетарской напротив колонки жил Виктор, мальчик чуть старше меня, отец у которого был летчиком нашего авиаотряда, и потому его семья жила очень хорошо, имела большой бревенчатый дом и сад. Прямо у входа во двор была насыпана куча песка, где нам разрешалось играть, но и не далее. Дома у Виктора был большой конструктор «Меккано» и игра-ходилка «Полет на Марс». Но к нему детей пускали не часто и поодиночке.
Ближе к нам от дома Виктора жил врач, у которого жена была учителем математики, к которой мне приходилось ходить ее подтягивать, а дальше шел дом-крольчатник Наумововых, где жили мои главные товарищи – Сашка и Женька Мулины. Дом тоже не имел парадного крыльца, и все его двери выходили во двор, и было их целых пять на шесть окон! Узкие квартирки, как купе вагона – вот что представляли собой эти домовладения.
Например, те же Сашка и Женька (один немного старше, другой меня моложе) жили в длинной комнате, разгороженной печкой, и с большими холодными сенями. В комнате было два окна, комод с телевизором, кровать родителей, стол, платяной шкаф и полка с жалким количеством книг. Позади печки – кровати Сашки и Женьки и сункук, на котором спала их бабушка! Готовили пищу летом на керосинке в этих самых сенях и там же и ели. Зимой – готовили на печке и ели в доме. Причем обращает на себя внимание то, что и отец, и мать у них работали, а бабка получала пенсию и тем не менее они жили вот в таких убогих условиях.
Ходить к ним в дом мои родители мне не позволяли, а все после моего рассказа о «красных жучках», которых я увидел у них за отстающими обоями. Мне объяснили, что это клопы, и хуже напасти не бывает. То есть они еще и при клопах жили. Причем в «избе» этой их семья прожила вплоть до реформы 1968 года. Вот тогда-то и настала минута их торжества: от завода им дали новую трехкомнатную квартиру, которая мне, когда я там побывал, показалась прямо-таки роскошной.
Чудом сохранившееся фото примерно 1963 года. Двор семьи Наумовых, забор нашего с ними домовладения и мы – дети. Слева направо: Женька Наумов, девочка Ритка – двоюродная сестра Женьки и Сашки, потом автор, Сашка Наумов и Виктор из «дома Виктора». Одеты типично – сатиновые шаровары, вьетнамские полукеды и тенниски с коротким рукавом. А Виктор вон и вообще босиком бегал…
Дальше по улице вслед за мои домом жила семья… воров, то есть вся улица знала, что там все, и отец, и сыновья – воры, периодически сидят в тюрьме, и лучше никаких отношений с ними не поддерживать. Кстати, была у них девчонка, моя ровесница, но понятно, что мы, ребята, с ней не играли.
За «домом воров» стоял дом еще одного Виктора (на фотографии он босиком и в клетчатой рубашке) – и это единственный на сегодня деревянный дом на улице Пролетарской, уцелевший от сноса. Но и он, скорее всего, доживает последние дни – крыша у него провалилась, и, судя по тому, что ее никто не чинит, никто в этом доме не живет.
Остальные дома, кроме самого последнего – новые. А вот последний, в котором жил некто по прозвищу Санька Сопливый (отличался зеленой соплей, постоянно вытекавшей из носа), цел до сих пор, хотя и перестроен.
Вот он, какой сегодня – «Дом Саньки», теперь его просто не узнать, хотя как был он «крольчатником», так и остался. А на месте пункта приема стеклотары выросла автомойка с сервисом и кафе на втором этаже
Еще мы играли с двумя мальчишками с улицы Мирской и двумя с самого противоположного конца Пролетарской и все – больше детей на нашей стороне улицы не было!
А теперь давайте посмотрим, сколько домовладений на «нашей стороне» имели детей и на какое количество взрослых. Поучается семь домов, в которых были мальчишки, и два дома с девочками. В этих домах проживало 19 взрослых, а вот детей 12 человек. И притом, что для увеличенного воспроизводства народонаселения в стране требуется, чтобы каждая пара производила на свет троих детей. А так, у нас только две семьи имели по двое детей, а все остальные только по одному ребенку!
Так что дефицит «живой силы» начался у нас очень рано, еще в самом начале 50-х годов, так как все дети, о которых здесь написано, родились примерно в одно и то же время – в 1953–1955 годах!
«Дом Виктора» совсем запаршивел, хотя к нему и сделали каменную пристройку…
А потом детей на нашей улице родилось еще меньше, дочка у меня и… Вроде бы больше никого, потому как все остальные мои товарищи семьями в 1974 году еще не обзавелись, а в 1976 наш старый дом уже снесли под автостоянку соседнего НИИ.
В общем, сегодня Пролетарская улица совсем не похожа на улицу моего детства, причем в самом лучшем смысле. Прежде всего, она вся целиком заасфальтирована и засажена деревьями (хотя и тогда деревьев на ней хватало), так что по ней можно даже гулять.
Ту ее часть, где под ней протекала речка Кашавка и затапливала ее после дождей и в паводок, подняли, а Кашавку упрятали в трубы, так что и там, где раньше было мокро и воняло, стало сухо, и грязной водой уже больше не пахнет. Кругом новые многоэтажные дома, но самое главное – сколько вокруг появилось магазинов. Это же просто уму непостижимо, сколько их тут теперь по округе.
На зато какая на нем была резьба, каким красивым он, наверное, смотрелся в дни своей молодости!
Раньше из продовольственных были лишь «Синенький» и «Коопторг». Зато теперь тут тебе и два «Магнита», и «Пятерочка», и «Авокадо», и «Меркурий», и «Караван», и два «Красных и белых», «Колбасный рай», «Продукты из Узбекистана», и… даже частная пекарня.
И это, опять же, не все, потому что есть еще какие-то маленькие магазинчики, которые и не упомнишь. А если кому-то их продукция не подходит, то в 15 минутах ходьбы имеется рынок, где есть и кролики домашние, и домашняя колбаса, и копченое мясо всех видов, и мед, и местные яблоки. Для любителей эдакого – огромный магазин «Перекресток», где чего только нет. Причем это только лишь продовольственные магазины.
Промтоварных в нашем районе не было вообще, и за ними нужны было выбираться в город, то есть в центр Пензы.
Ну а некоторые товары можно было купить лишь в Москве. Например, моя жена до сих пор вспоминает, как отец привозил ей мармелад «Лимонные дольки» из командировок в Москву, а мне мама как-то пару раз привозила ананасы.
Кстати, те же мандарины брали на рынке. Причем в основном покупали их на Новый год, а приобретать их так, как сейчас, в те годы никто и не думал. Покупали лимоны. С ними пили чай, а вот корки бросали в водку и на них ее настаивали. Например, графинчик с такой вот лимонной настойкой стоял у моего деда в буфете. Но он очень редко прибегал к его услугам, надо в этом отдать ему должное.
Магазин строительных товаров на месте моего дома. До сих пор испытываю очень странные чувства, когда в него захожу. Деревья позади него, как росли в дни моего детства, так и растут, ничего не изменилось, а вот дома-то и нет…
Понятно, что раньше в районе, где я жил плотность населения была невысокой: 3–5 человек на домовладение, тогда как сейчас многоквартирные многоэтажные дома набиты людьми под завязку, но все-таки разница бросается в глаза, и неудивительно, что тогда очереди в «Синеньком» были буквально за всем.
Кстати, большой продовольственный магазин «Стрела» появился в нашем районе лишь в 1963 году, вместе с первым пятиэтажным домом на улице Дзержинского.
Перекресток улиц Пролетарской и Мирской сегодня выглядит вот так… На углу вместо «дома Виктора», у которого отец был летчик, высится вот это техническое здание
Удивительно, но тогда улица Дзержинского, будучи застроенной одноэтажными домами с палисадниками, казалось мне очень длинной, прямо-таки бесконечной, особенно когда мы с женой шли по ней вместе с коляской с нашей дочкой. Приходилось еще и все время канавки водосливов из дворов переезжать, что было очень неудобно и замедляло движение. То есть тогда «сходить в «Стрелу», это значило действительно… сходить. А сейчас мы «бегаем» туда за выпечкой запросто.
Как-то современная жизнь сократила нам и время, и восприятие расстояний!
Продолжение следует…
Информация