Зачем Ватикану ещё и Монголия
«Рассказывают о кладах, которые будто бы находят в земле. Один из них – в горе, по левую сторону речки Хары. Большая скала, в которой находится большая щель. В этой щели, саженях в 10, виден замок ящика.»
Г. Цыбиков «Дневник поездки в Монголию в 1895 г.»
Г. Цыбиков «Дневник поездки в Монголию в 1895 г.»
Недавно папа Франциск решил включить в график поездок на 2023 г. далёкую Монголию. Это будет второй за последнее время визит главы Ватикана в Центральную Азию. До этого его визит практически совпал с саммитом ШОС. Отдельная поездка в Монголию с учётом того, что предстоятель Римско-католической церкви испытывает проблемы со здоровьем, а сами по себе такие апостольские визиты — явление для Ватикана не частое, заставляет задуматься о том, что римский престол ищет в степях нечто большее, чем просто новую паству.
Неравнодушие Ватикана к Монголии, на первый взгляд, объяснить рационально довольно сложно. Если в том же Казахстане насчитывается 20 тыс. верующих (0,4 % населения), то в монгольских степях проживает всего 1,3 тыс. католиков (0,01 %). При этом каких-либо епархиальных учреждений ни в Астане, ни у соседей не имеется, а вот в Монголии долгое время размещается апостольская префектура. Структура в римской иерархии не самого высокого ранга, но у соседей и того меньше — только первичные христианские миссии.
В августе прошлого года Франциск ещё больше усилил монгольское представительство и возвёл епископа Д. Моренго в сан кардинала. В системе Ватикана епископ является духовным рукополагаемым чином, а кардинал — это звено управленческой иерархии, причём звено весьма высокое — всего коллег у Д. Моренго менее двухсот на весь белый свет. После поездки в Астану, где Франциск подтвердил своё согласие с будущими реформами, казалось, что повторной поездки в регион не будет (хотя переговоры велись). Но, видимо, обстоятельства складываются так, что проблемы здоровья придётся отложить.
В Риме на вопросы о Монголии принято отсылать к историческим источникам и началу католической миссии ещё со времён монгольского нашествия. Но за прошедшие сотни лет полноценно Ватикан действовал там весьма неравномерно, урывками, и, наверное, только с 1992 г. римское представительство стало действительно постоянным. Поэтому мы в данном случае наблюдаем не столько дела духовные, сколько геополитические комбинации. Особенность же их в том, что на примере Монголии можно рассмотреть так много разных нитей, стратегий и проектов, что главу Римской церкви останется только что поблагодарить, что на малом примере можно неплохо разглядеть значительно большее.
Папа Франциск в поездку засобирался довольно вовремя. Дело в том, что т.н. «угольные протесты» в Монголии завершили формирование своеобразной проектной «оси», которая выстраивалась между рядом групп в США и Китаем, и связка эта такова, что Франциск с начала прошлого года пытается пристыковать к ней ведомую им за собой часть Европы, достигнуть консенсуса и какого-то взаимодействия. И понять его можно, поскольку другая часть элит США ватиканскую паству Европы (и бедных, и средний класс, и аристократию) решила доесть с потрохами.
Монголия после распада Союза попала в довольно сложное положение. Дело в том, что примерно треть экономики держалась на союзных дотациях, а ещё значительная часть просто зависела от рынков сбыта и коммерческих поставок. Монголия рассматривалась как безусловный союзник, для которого были открыты все двери. Когда Москва, уйдя в свободный рынок, двери прикрыла, Улан-Батору ничего не оставалось, кроме как налаживать взаимодействие с Китаем, превратившись в его сырьевую житницу.
Этот процесс был объективным, поскольку и Россия, и Монголия являлись поставщиками одних и тех же групп сырья, а рынок продовольствия для России был слишком мал, просто в силу численности населения соседа. Рабочими проектами оставались (да и остаются) разработка урановых руд и взаимодействие в сфере обеспечения электроэнергией, которой у Монголии наблюдается дефицит.
Долгая эпопея переговоров по урану завершилась тем, что Росатому постепенно удалось выдавить из отрасли канадцев, но возникла другая проблема — отечественные станции Росатом принципиально содержит на российском сырье, а для зарубежных проектов запасы пока избыточны. Очень плотно совместная работа ведётся с Казахстаном, который сегодня является лидером по добыче, а ресурсы Монголии и Танзании ждут своего часа. Инвестором мог бы выступить Китай, который имеет планы на постройку 150 АЭС, но это планы, да и нет смысла Пекину возиться с добычей и переработкой руды, если Москва поставит готовое топливо по контрактам. Да ещё и на лучших условиях. Ресурсы китайцы могут потратить на проектирование и подготовку специалистов.
Периодически взаимодействие Монголии с Россией осложнялось проектами ГЭС на Селенге и её притоках, которые регулировались в ходе переговоров, но и тут у Монголии были прилично связаны руки, поскольку долгосрочные кредиты на постройку мог поставить только Пекин. Идут постоянные переговоры по газовому транзиту в Китай, и тем более актуальными они стали с прошлого года.
Практически все правительства в Улан-Баторе за прошедшие годы придерживались с Москвой линии на конструктивное взаимодействие, не забывая о т.н. «многовекторности». Так это могло продолжаться годами, если бы после избрания Дж. Байдена в пандемийном 2020-м не запустились полноценно процессы фрагментации глобальной системы на отдельные блоки. Для Монголии это вылилось в правительственный кризис, который де-факто завершился только в этом году.
В конце 2020 г. в Улан-Баторе по причине ошибок при проведении карантинных мероприятий погибает беременная женщина. Инициируется расследование, причём даже ВОЗ сообщает, что меры в Монголии довольно адекватны, результаты имеются в целом хорошие. Тем не менее через месяц возникают протесты, в которых участвует примерно 200 человек. Очевидно, что инцидент разовый, а протесты локальны.
Но премьер-министр У. Хурэлсух немедленно подаёт в отставку, обвинив президента Х. Баттулга в провокации, а парламент также единодушно голосует за это решение. Для Х. Баттулга это оказывается полнейшей неожиданностью. Но делать нечего, и он предлагает парламенту назначить премьер-министром молодого (40 лет) однопартийца по МНП — Л. Оюун-Эрдэнэ. Утверждение проходит без проблем. А через несколько месяцев проходят новые президентские выборы, на которых бывший премьер становится уже президентом с результатом аж 76 % голосов. Премьер в августе и основная часть кабинета переутверждаются, а наблюдателям остаётся гадать, что это вообще было.
«Степное эхо» подсказывает, что такая чистота и почти безупречность рокировки, которая должна была быть обеспечена предварительной и весьма серьёзной работой «с личным составом», связана не с трагическим инцидентом, а с трениями бывшего президента и стального гиганта Rio Tinto, который добивался для своей дочерней структуры прав на разработку одного из крупнейших в мире медных месторождений Оюу Толгой.
Кто такие Rio Tinto? Это реальный ТОП мирового рейтинга (первые и вторые места) по добыче бокситов, железной руды, глинозема, выработке алюминия, да и по другим продуктам места у холдинга не последние. Как в поговорке: «Мы, конечно, не первые, но и не вторые». По большому счёту, если учесть совместные проекты с китайскими концернами, Rio является одним из базовых поставщиков железа, меди и алюминия на рынок Поднебесной. Вот предыдущий президент Монголии слишком деятельно стал обкладывать дочку гиганта различными требованиями и предписаниями.
Можно было бы списать это на конфликт части элит небольшого государства с могущественной корпорацией, входящей в структуру активов дома Ротшильдов, и всё это правильно, но только верхняя часть вопроса, а ведь у вопроса есть ещё и корневая, концептуальная сторона.
Правительство Монголии возглавляет человек с интересной биографией. Дело в том, что Л. Оюун-Эрдэнэ работал в структуре под названием World Vision International (WVI). Это весьма специфическая транснациональная организация, которая занимается благотворительными проектами под евангелическими флагами. Но проекты проектами, а по сути она является дружественной и, даже более того, партнёрской структурой по отношению к т.н. Христианскому Братству («The Fellowship») и движению «Молитвенного завтрака» в США.
Вот когда нам из телевизора рассказывают про некие консервативные (патриотические, промышленные, республиканские, традиционалистские и т.д. и т.п.) силы в США, в реальности нити ведут вот к этим самым молитвенным завтракам — мероприятие на несколько дней, где идёт обмен мнениями и докладами. Пугалом нынешних либералов США бессменно выступает фронтмен The Fellowship Д. Коу, но внутри это ультраконсервативные евангелисты разных штатов и, что немаловажно, разных политических крыльев — и демократов, и республиканцев.
Если кто-то желает заручиться поддержкой этих кругов, то пытается попасть на очередной молитвенный завтрак (вспомним наших оппозиционеров или, наоборот, государственных агентов). Также и политики противоположного крыла периодически выступают на завтраках в плане согласительной повестки. Но ультраконсерватизм вовсе не означает отказа от идей мирового лидерства США. Весь вопрос только в концепции такого лидерства. У неоконов с частью нынешнего либерального политикума в США это видение одно, а у «молитвенников» другое.
С точки зрения уже ставших привычными нарративов вырисовывается какая-то странная картина, когда структуры Ротшильдов поддерживают самый серьёзный уровень бизнеса с Китаем, при этом способствуют возвышению в регионе сил, которые связаны с ультрапротестантской, традиционалистской повесткой, где одной из частей была знаменитая формула «Make America Great Again», с посылом в прямую конкуренцию с Китаем. Получается, что дом Ротшильда выступает в такой своеобразной роли старообрядца-монетариста? Нет, конечно.
Если разбираться дальше, то мы увидим, что и у т.н. «угольных протестов» в декабре прошлого года, прокатившихся по Монголии, есть своя логика, особенно с учётом того, что именно Китай обладал инициативой в раскрытии схем контрабанды угля. Масштаб которой для ВВП Монголии стал беспрецедентным. Ведь поставки угля в Китай — это половина доходов страны. За последние годы Китай построил целую сеть из 12-ти т.н. «углевозных» железных дорог с сортировочными пунктами, складами-накопителями и т. д. В этом, кстати, серьёзное отличие от нашего Транссиба — у китайцев эти потоки не пересекаются и друг-другу не мешают. Удар через коррупционный скандал снёс всю предыдущую верхушку главной государственной компании Монголии Эрденес Таван-Толгой и её дочерних структур, отвечающих за добычу и поставки угля.
Де-факто Пекин получает полную прозрачность и гарантированность поставок стратегического сырья, причём в связке с уже описанной транснациональной группой. В свою очередь и нынешний кабинет в Монголии также получил полный контроль над стратегическим направлением, попутно решив и частные вопросы политической конкуренции. Китай твёрдо намерен на 100 % реализовать сырьевые кладовые у себя под боком, тем более что нет пока уверенности в том, в рамках какой из американских концепций окажется такой важный поставщик, как Австралия. Прецедент с остановкой угольных поставок уже был.
Судя по такому рупору, как The Economist, концептуалисты, которые трудятся в интересах структур дома Ротшильдов, хотят в будущем соблюсти баланс между Китаем, США и Европой, распределив производственную базу, сохраняя европейскую промышленную зону, а также ЕС как крупный рынок при политическом и финансовом лидерстве США. При этом Великобритании отводится своя зона влияния, отдельного финансового центра и центра прибыли. Получится — хорошо, нет — запихнут Лондон обратно в Евросоюз.
Судя по тому, что Китай недвусмысленно намекал России на то, что надо даже в условиях СВО как-то решить вопрос с европейской инфляцией, грозившей обрушить экономики Европы, Пекин такая конструкция вполне устраивает. Для проекта дома Ротшильда Д. Трамп — это «слишком», а вот умеренный консерватизм и распределённый рост как раз является позитивным. Поэтому и вложение средств в «молитвенников» идёт целенаправленно, но умеренно и умеренным.
А вот другая группа, где спелись ультралибералы и ястребы неоконы, условные «трансгендеры» и коллективная В. Нуланд, где для последних Европа — это будущий потребительский рынок и зона вечного противостояния с Востоком, а для первых — остатки христианской этики и аристократические капиталы являются экзистенциальной проблемой, которую надо решать радикально, хозяевам Rio Tinto и The Economist не близка. Зато эта позиция является спасительной для Ватикана, который постепенно теряет и паству в ЕС, и финансовые рычаги. The Economist не близка позиция, когда британское правительство указывает королю, с кем надо вести переговоры, а с кем не стоит, и Ватикан такое пренебрежение не устраивает.
Вот и получается, что как только в далёкой Монголии полностью взяла рычаги в свои руки конкретная группа, папа Франциск, несмотря на больное колено и возрастную усталость, засобирался в Улан-Батор, а до этого, понимая процессы в целом в Средней Азии, повысил ответственное лицо и сам совершает поездки. На поезд этого проекта Ватикану надо успеть, иначе его ждут «добрые самаритяне» из другой проектной группы неоконов и трансгендерных ястребов, Ватикану просто не на что опереться.
Вот такие интересные конструкции, оказалось, можно увидеть, рассматривая, казалось бы, рядовые эпизоды — отдалённые протесты и визит папы Римского в туманные степи. В этом плане случай с Монголией, пожалуй, уникален, в других направлениях такие связки просмотреть значительно сложнее, зачастую просто в силу крайней насыщенности событий.
Для России события, которые происходили у нашего восточного соседа, не являются ни угрозой, ни острой проблемой. Откровенно антироссийского кабинета в Монголии нет и не будет, просто перед нами разворачивается отдельный проект, с которым Москве предстоит взаимодействовать в плане конкретных объектов и прокладки газовой трубы. Конкретные вопросы в алюминиевой отрасли тут придётся решать также в частном порядке, раз уж отрасль тут у нас частная.
Здесь проблема лежит гораздо глубже — ни в одном из рассмотренных концептуальных проектов России не отводится самостоятельной роли. Что мы, собственно, и видим, когда проект Ротшильдов вполне стыкуется с Римом, Китаем, частью элит в США, но не предусматривает для России равных прав. Британия сегодня — это один из главных застрельщиков украинского кризиса, и тут все западные концептуалисты сходятся во мнениях.
Те же структуры, связанные с Ротшильдами, спокойно финансируют в том числе нашу сумасшедшую «несистемную» оппозицию. Думать, что протестанты-консерваторы настроены на взаимодействие с сильной Россией, как бы нас ни уверяли политологи, наивно. А почему такое единство? Потому что в мировом акционерном обществе нам все эти добрые идеологи хотят распределять доли без нашего голоса. Рассчитывать на китайское представительство тут, конечно, можно, но мы видим, что у Китая своя программа стыковки с теми кругами, где-то близкая к нашим интересам, а где-то не очень.
На примере Монголии мы можем видеть, что в мире идёт борьба не столько ресурсов и денег, сколько концептуальных проектов будущего. Либо выдвигается свой проект, либо тебя затолкнут в рамки проекта чужого, и этого выбора не избежит никто, даже на берегах Онона, Селенги или на границе с Тибетом.
Информация