Для японцев в Маньчжурии хорошей стратегии просто не было
К моменту вступления СССР в войну с Японией почти все ее боеспособные дивизии и современное вооружение были переброшены на Тихоокеанский театр военных действий. Советское командование явно переоценило силу сопротивления Квантунской армии: к августу 1945 года подавляющее большинство ее дивизий представляли собой формирования 1945 года, главным образом июльские. Само японское командование оценивало их боеспособность лишь в 15–20 процентов ?от обычного уровня полнокровной пехотной дивизии.
Японским войскам катастрофически не хватало вооружения, боеприпасов и горючего, а в новых формированиях преобладали необученные призывники из студентов и инвалидов. В их распоряжении в Маньчжурии было не более 50 боеготовых самолетов. Отсутствовала противотанковая артиллерия. Легкие и при этом устаревшие танки из-за нехватки горючего и подготовленных экипажей так и не смогли вступить в бой.
В разведсводке № 16 штаба Забайкальского фронта на 10 июля 1945 года отмечалось, что «всего за 1944 год и первую половину 1945-го из Маньчжурии и Кореи на другие театры убыло семнадцать пехотных дивизий. Установлено, что все дивизии из Маньчжурии в Корею убывали численностью не более 13–15 тысяч человек каждая, оставляя в районах дислокации до 30–50 процентов личного состава, послужившего впоследствии базой для формирования новых дивизий».
В действительности никакого костяка для новых дивизий старые не оставляли, именно поэтому они и оказались практически небоеспособны.
Готовность к августовскому шторму
Оценивая истинное состояние японских войск в Маньчжурии, стоит обратиться к работе известного американского военного историка Дэвида Глэнца «Августовский шторм. Советское стратегическое наступление в Маньчжурии в 1945 году», изданной в 1983 году. К 9 августа 1945 года Квантунская армия под командованием генерала Ямада Отодзо состояла из двух фронтов (групп армий) и одной отдельной армии смешанного состава, поддерживаемых одной воздушной армией и Сунгарийской речной флотилией. Первый фронт, оборонявший восточную Маньчжурию, включал 3 и 5-ю армии, в каждой из которых было по три пехотные дивизии. Кроме того, непосредственно Первый фронт представляли четыре пехотные дивизии и одна бригада смешанного состава. Всего в войсках Первого фронта насчитывалось 222 157 человек.
Третий фронт защищал центральную и западную Маньчжурию от Амура до Ляодуньского полуострова. В него входили 30-я (четыре пехотные дивизии, одна отдельная смешанная бригада и одна танковая) и 44-я армии (три пехотные дивизии, одна отдельная смешанная бригада и одна танковая). Непосредственно командованию Третьего фронта подчинялись одна пехотная дивизия и две отдельные бригады смешанного состава. Всего японский Третий фронт имел 180 971 человека.
4-я отдельная армия со штабом в Цицикаре отвечала за оборону северо-центральной и северо-западной Маньчжурии. Она состояла из трех пехотных дивизий и четырех отдельных смешанных бригад и насчитывала 95 464 человека. 125-я пехотная дивизия в Тунгхуа подчинялась непосредственно командованию Квантунской армии.
После начала боевых действий – 9 августа императорское Верховное командование подчинило командованию Квантунской армии находившиеся в Корее 34-ю армию и Семнадцатый фронт, состоявший из одной 58-й армии. Войска Семнадцатого фронта (семь пехотных дивизий и две отдельные смешанные бригады), а также 11-го танкового полка 3-й танковой дивизии, располагавшиеся в Южной Корее, принять участие в боевых действиях не успели. 34-я армия, имевшая штаб в Хамхунге (Северная Корея), включала 59 и 137-ю пехотные дивизии в Хамхунге и Чонпионге – 50 194 человека.
На Курильских островах и Южном Сахалине находились три пехотные дивизии, а также 11-й танковый полк 2-й танковой дивизии, подчиненные Пятому фронту.
Хотя японская пехотная дивизия по штату имела 20 тысяч человек, в 1945 году ее численность колебалась от 9 до 18 тысяч, в большинстве случаев составляя 14–16 тысяч. В дивизии по штату должно быть 36 орудий в составе артиллерийского полка из трех дивизионов. К августу 1945-го большинство боеспособных соединений и практически все современные тяжелые вооружения и боевая техника переброшены из Маньчжурии и Кореи на Тихоокеанский театр военных действий. 63 и 117-я пехотные дивизии 44-й армии были гарнизонные, то есть имели только восемь пехотных батальонов вместо девяти и обходились без артиллерии. Средняя численность отдельных смешанных бригад не превышала 5300 человек. До января 1945 года существовали только шесть дивизий Квантунской армии, включая две гарнизонные. Из «старых» дивизий лишь 108-я наряду с обеими гарнизонными дивизиями располагалась против Забайкальского фронта. Остальные 16 дивизий Квантунской армии сформированы уже в 1945-м. Всем японским дивизиям катастрофически не хватало вооружения, горючего и боеприпасов.
Армия Маньчжоу-Го, насчитывавшая 170 тысяч человек, расформирована японцами в июле 1945 года, чтобы вооружить новые японские дивизии. Командование прекрасно понимало неблагонадежность маньчжурских войск. Солдаты и офицеры армии Маньчжоу-Го сознавали, что поражение Японии не за горами, и не горели желанием умирать за японского императора да и за собственного маньчжурского императора Пу И.
Значительная переоценка сил
В июне 1945 года командование Квантунской армии начало передислокацию войск и строительство укреплений в глубине Маньчжурии. На границе предполагалось оставить лишь одну треть боевых частей. Две трети планировалось сосредоточить в глубине страны, чтобы там измотать советские части упорным сопротивлением. Японцы рассчитывали также на труднопреодолимую для машин и танков пересеченную местность. Но к моменту советского вторжения в Маньчжурию ни перегруппировка войск, ни строительство укреплений еще не были завершены. Что завершать, если многие дивизии сформировались лишь в июле?
В журнале боевых действий Забайкальского фронта за 22–31 августа 1945 года отмечалось: «Приграничные районы у противника прикрывались довольно слабыми погранполицейскими отрядами, а на важнейших направлениях: Хайларском – одной пехотной бригадой (80) и частями 119 пд, на Солуньском направлении – 107 пд. Эти части имели задачу задержать и измотать наши войска, чтобы дать время командованию Квантунской армии оценить обстановку и развернуть свои главные силы».
Японское командование следующим образом оценивало боеспособность своих соединений, развернутых против Забайкальского фронта (в скобках – дата формирования):
Таким образом, боеспособность японских войск примерно соответствовала боеспособности 3,55 пехотной дивизии и 0,6 смешанной бригады, а считая две отдельные бригады за пехотную дивизию – примерно 3,85 пехотной дивизии. Две только что сформированные танковые бригады вряд ли обладали боеспособностью выше 15 процентов каждая и вместе могли быть эквивалентны 0,3 танковой бригады. У нас же все соединения были укомплектованы до штатной численности и имели боеспособность, близкую к ста процентам, не испытывая недостатка в вооружении, горючем и боеприпасах. С учетом этого Забайкальский фронт обладал примерно 34 расчетными стрелковыми и механизированными дивизиями и примерно 18 расчетными танковыми бригадами, что давало ему преимущество соответственно 8,8:1 и 60:1, а если перевести танковые соединения в расчетные дивизии, то перевес Забайкальского фронта примерно с 40 расчетными дивизиями будет в соотношении 10:1.
Вместе 63 и 117-я дивизии име-?ли не более 18 устаревших горных орудий, у 148-й дивизии практически отсутствовало легкое стрелковое оружие для своих пехотных полков, 138-я дивизия находилась в процессе мобилизации и насчитывала не более двух тысяч человек боевого состава, а наиболее из всех боеспособная 39-я дивизия, переброшенная из Центрального Китая, имела меньше артиллерии, чем требовалось по штату. Две только что сформированные танковые бригады вооружены танками, изъятыми у армии Маньчжоу-Го. Из-за отсутствия горючего и подготовленных экипажей обе японские танковые бригады так и не вступили в бой.
Перед другими советскими фронтами положение японцев было еще хуже. Против 2-го Дальневосточного фронта они имели три отдельные смешанные бригады и три пехотные дивизии, две из которых, как и все бригады, обладали лишь 15 процентами боеспособности каждая. 149-я пехотная дивизия вообще не имела артиллерии. Единственная пехотная дивизия с 35 процентами боеспособности – 123-я, в отличие от остальных сформированная не в июле, а в январе 45-го, почти не имела транспорта для своей артиллерии. Все эти соединения были эквивалентны 1,1 полноценной пехотной дивизии. 2-й Дальневосточный фронт имел около 18 расчетных дивизий, что давало ему перевес в 16,1 раза.
Против 1-го Дальневосточного фронта японских войск было ненамного больше и боеспособность их была столь же невелика:
Отметим: оценка боеспособности 128-й дивизии в 20 процентов при наличии 14 тысяч человек вместо штатных 23 тысяч говорит о нехватке вооружения, боеприпасов и подготовленных бойцов. 15-й пограничный полк вместо положенных по штату 12 пехотных рот и трех артиллерийских батарей имел лишь четыре роты и одну батарею, его боеспособность не превышала 35 процентов. 59-я пехотная дивизия вряд ли имела большую боеспособность, чем сформированная одновременно с ней 79-я дивизия, то есть 15 процентов, а 1-я мобильная бригада, сформированная лишь в июле 45-го, – более 15 процентов боеспособности. С учетом этого суммарную боеспособность японских войск против 1-го Дальневосточного фронта можно оценить в 2,8 пехотной дивизии. Силы же 1-го Дальневосточного фронта составляли 43 расчетные дивизии, что дает перевес в 15,4 раза.
Не рассчитывая на успех
В полосе Забайкальского фронта японцы имели наиболее благоприятное для себя соотношение сил. Это объясняется большей протяженностью Забайкальского фронта (2300 км, в том числе 1700 км – активных боевых действий) по сравнению с 1 и 2-м Дальневосточными (соответственно 700 и 1610 км, из которых ?500 км – активных боевых действий).
В журнале боевых действий Забайкальского фронта за 22–31 августа 1945 года признавалось: «В общем стратегическом плане Маньчжурской операции, как показал ход боев, Забайкальский фронт действовал не на главном направлении, имел огромные силы и сыграл решающую роль в разгроме японо-маньчжурских войск.
Направление главного удара на Лубэй, Чанчунь и использование на этом направлении 6-й гвардейской танковой армии, усиленной двумя моторизованными дивизиями и артиллерией, уже 11–13 августа вывело мощные подвижные силы главной группировки фронта на тылы и коммуникации Квантунской армии, поставив ее в критическое положение.
В ходе Маньчжурской операции не было крупных боев и армии не реализовали всей огневой и ударной силы.
Но войскам пришлось действовать в очень трудных условиях пустынь и гор, в самое дождливое время на Хингане и в Маньчжурии. В период 12–20 августа на Хингане и в Маньчжурии прошли ливневые дожди, которые размесили дороги, и без того очень плохие, сделали их трудно, а местами и совсем непроходимыми всеми видами транспорта... Японские танки отсталой конструкции, маломощные и ни в какое сравнение с нашими даже легкими танками идти не могут. Самоходной артиллерии и автоматов в Квантунской армии не оказалось. Артиллерии, минометов и пулеметов также было мало. С такой техникой и в таком незначительном количестве Квантунская армия не могла не только рассчитывать на успех в борьбе с Красной армией, но и вообще выиграть сколько-нибудь серьезного современного боя.
Квантунская армия в действительности оказалась значительно слабее, чем она считалась по нашим разведывательным документам».
Для японцев одинаково проигрышным было как встретить советские войска у границы, так и передислоцировать основные силы в центральную Маньчжурию. В любом случае отсутствовали шансы и отразить советский удар, и уйти от преследования. Советские механизированные войска наверняка нагнали бы японцев, лишенных горючего и транспортных средств. Но даже немедленный отход к морским портам Квантунскую армию не спасал, поскольку у нее для эвакуации не было ни судов, ни самолетов. Во всех случаях различался лишь район капитуляции.
Информация