Другой кардинал
Вряд ли существует человек, по крайней мере, говорящий и читающий по-русски, который бы не знал о великом и ужасном кардинале Ришелье и его преемнике – кардинале Мазарини, которого обычно представляют в карикатурном виде. Но в это же время во Франции были и другие кардиналы и одним из них был друг Ришелье, неплохой полководец и очень неординарный человек – Луи де Ногарэ де Ла Валлетт д’Эпернон. Ему удалось оказать услугу не только Ришелье, но и всей Франции и даже, в какой-то степени, изменить ее историю. Но поскольку А. Дюма его лишь вскользь упомянул, то широкой публике он практически неизвестен.
Юность
Будущий прелат родился 8 февраля 1593 года в Ангулеме. Отцом Луи был один из знатнейших вельмож Франции – Жан Луи д’Эпернон, бывший фаворит короля Анри III. Тоже личность очень незаурядная и весьма неоднозначная. Как третьему сыну, Луи была уготована церковная карьера. Разумеется, мнением самого мальчика никто не интересовался. Зато сама карьера проходила ускоренными темпами – свое первое аббатство Луи получил в 6-летнем возрасте.
Образование он прошел типичное для будущего церковника – сначала иезуитский Коллеж де ла Флеш в Париже, затем – Сорбонна, где он изучал философию. Уже 26 августа 1613 года в возрасте 20 лет стал архиепископом Тулузы. И наконец, 11 января 1621 года по просьбе короля Луи XIII получил от папы Павла V заветную кардинальскую шапочку.
Кроме того, пишут, что он получил должность Великого раздатчика милостыни Франции – одну из высших должностей во времена Старого режима, но в списке исполнявших эту должность его фамилии нет. В любом случае, подниматься в церковной карьере молодому Луи было уже некуда. Теоретически, конечно, можно было стать папой, только вероятность этого для не итальянца была почти нулевой. Тем более что его интересовала совсем другая карьера, военная.
Ришелье
Между тем Луи де Ла Валлетт познакомился с епископом Люсона де Ришелье. Вероятно, это произошло после возвращения последнего из ссылки в Авиньон, т. е. летом 1619 года. Как известно, Ришелье умел быть очень обаятельным и произвести благоприятное впечатление на кого угодно. В то время он еще не порвал с королевой-матерью, виднейшим сторонником которой был д’Эпернон-старший.
Более того, когда в 1624 году Ришелье стал членом Государственного совета Франции, а чуть позже – первым министром, то многим эти назначения казались победой происпанской партии, которую ласково называли партией Святош и неофициальной главой которой была королева-мать (другую партию, также никак не организованную, называли партией Добрых французов. В основном она состояла из бывших сановников Анри IV и не имела признанного лидера. «Добрые французы» отстаивали национальные интересы, отвергая как гугенотский сепаратизм, так и папский универсализм). Довольно быстро выяснилось, что это мнение было ошибочным – постепенно Ришелье становился естественной главой партии Добрых французов.
Помимо банальной борьбы за власть, королеву и Первого министра разделяла разница во взглядах на очень многие проблемы Франции. В первую очередь – на место Франции в Европе. Для бывшей итальянской принцессы Марии Медичи быть младшим партнером Габсбургов, испанских и германских, казалось нормальным и естественным, в то время как Ришелье собирался продолжить курс Анри IV и бороться за место Франции под европейским солнцем. Разумеется, эта борьба подразумевала и возврат всех франкоговорящих провинций, в разное время потерянных французской короной, а заодно – захват всех территорий, до которых удастся дотянуться. Позднее Ришелье открыто поставил своей целью унижение Габсбургов – о гегемонии Франции в Европе речь еще не шла.
Другой проблемой оставались французские протестанты – гугеноты. Для «святош» единственным решением казалось их беспощадное истребление, невзирая на политические и экономические последствия. В то же время католический кардинал Ришелье считал, что гугенотов можно использовать для пользы государства, достаточно лишь не давать им чрезмерно усиливаться и создавать государство в государстве. Тем более допустим союз короля Франции с немецкими, шведскими, нидерландскими и прочими протестантами.
Но, хотя вражда между Ришелье с одной стороны и королевой-матерью и д’Эперноном-старшим все усиливалась, отношения двух молодых кардиналов оставались дружескими. Это очень не нравилось отцу Ла Валлетта, который даже именовал своего сына кардиналом-лакеем (le valet вместо La Valette). В ноябре 1630 года молодому Ла Валлетту представился случай доказать свою дружбу. К этому времени кардинал Ришелье уже показал свои способности – была взята Ла-Рошель (но, к недовольству «святош», без массовых репрессий ее защитников), удачно завершены война с Англией и второй поход в Северную Италию. Авторитет кардинала поднялся на небывалую высоту. Но именно в это время его карьера, а возможно, и жизнь, едва не оборвались.
Всё дело в том, что во время второго итальянского похода летом 1630 года Людовик XIII внезапно заболел дизентерией. Ему пришлось покинуть армию и уехать в Лион. Не успел французский король выздороветь после одной болезни, как у него началась другая – лихорадка. Людовик так плохо себя чувствовал, что в конце сентября его даже соборовали.
Всё это время за монархом преданно ухаживали его мать Мария Медичи и жена Анна Австрийская. Этого было достаточно, чтобы между сыном и матерью восстановились тёплые отношения. Пользуясь благоприятной ситуацией, Мария Медичи снова стала уговаривать Людовика отправить в отставку ненавистного ей Ришелье. По-видимому, поведение сына дало вдовствующей королеве какие-то основания считать, что отставка первого министра – дело решённое.
В ноябре двор переехал в Париж. Король стал чаще бывать в Люксембургском дворце – резиденции его матери. 9 ноября в Люксембургском дворце состоялось заседание государственного совета. Вопреки возражениям Ришелье, Луи де Марильяк, брат хранителя государственной печати и близкого к королеве-матери Мишеля де Марильяка, был назначен командующим французской армией в Италии. Затем Мария Медичи заявила, что больше не нуждается в услугах Ришелье, как своего управляющего, а потом и в грубой форме прогнала племянницу первого министра из своих камеристок. Все придворные восприняли это как верные признаки грядущей опалы Ришелье.
О дальнейших событиях источники пишут несколько по-разному. Мелодраматические подробности в данном случае несущественны, важно, что не только придворные и королева-мать были уверены в предстоящем изгнании Ришелье – в этом был уверен и он сам. Кардинал начал готовиться к отъезду (проще говоря – бегству) в Гавр, губернатором которого он был, и сжигать документы. И именно тогда приехавший к нему Ла Валлетт сумел убедить его сделать последнюю попытку и рискнуть поговорить с королем.
По одним источникам, он был единственным человеком, поддержавшим Ришелье в трудную минуту, по другим – к Ла Валлетту присоединились другие друзья и помощники кардинала, но результат известен – Ришелье сделал эту попытку и выиграл. Позднее произошедшее стало известно как День одураченных. Королеве-матери меньше чем через год пришлось уехать в изгнание, откуда она уже не вернулась, а с ее наиболее активными сторонниками Ришелье поступил с присущим ему гуманизмом – кто-то лишился головы, кто-то угодил в Бастилию, кому повезло – также отправился в изгнание. Эпернон-старший не пострадал.
Личная жизнь
Прежде чем перейти к описанию военной карьеры Луи де Ла Валлетта, стоит немного рассказать о его личной жизни.
Конечно, прелат, ведущий светский образ жизни и имеющий любовниц, тогда никого не удивлял. Тем более такой, каким описал его главный сплетник той эпохи «Злой буржуа» Таллеман де Рео:
«Этот кардинал (Ла Валлетт) был обходительным, щедрым и очень умным. Он был до того игрив, что залезал под кровать, шаля с детьми; это случалось с ним много раз в особняке Рамбуйе. Но порою он бывал немного вспыльчив… Кардинал Ла Валлетт был галантным мужчиной, но очень уродливым».
Последнее требует небольшого уточнения.
По отзывам современников, у него были чрезмерно толстые, как у негра, губы. Это нынешние модницы накачивают свои губы так, что походят на карпов; в XVII веке критерии красоты были другими.
В книге виконта де Ноай Épisodes de la guerre de Trente ans. Le cardinal de La Valette дана более подробная характеристика кардинала:
«До сих пор сын герцога Эпернона вел блестящее существование, достойное своего имени, соответствующее наклонностям своего возраста, но очень мало подходящее духовному лицу. Его устремления были светскими. Ему приписывали большой успех в салонах, ярко выраженный вкус к галантной жизни и удовольствиям, скандальным связям.
Высокомерный, алчный, честолюбивый, любящий блеск и слишком легкомысленный, Ла Валлетт, однако, был одарён реальными качествами, которые заставляли большинство людей симпатизировать ему и дарили ему друзей. Добрый, услужливый, привязанный к близким, щедрый и милосердный, знаток литературы, прекрасно образованный, он был постоянным посетителем отеля Рамбуйе, где превосходно себя проявлял и где его очень ценили.
Сведущий в искусствах и науках, он поощрял таланты и помогал им в несчастье. Он иногда использовал своё влияние в интересах других людей, рискуя навсегда себя скомпрометировать. Так, совместно с Эперноном и герцогом Ангулемским, он осмелился хлопотать самым решительным образом, чтобы получить помилование для бедного Анри II Монморанси в 1632 году, тогда как Конде, зять жертвы, который должен был менее опасаться злопамятного Ришелье, очень скверно вёл себя в тех обстоятельствах».
Высокомерный, алчный, честолюбивый, любящий блеск и слишком легкомысленный, Ла Валлетт, однако, был одарён реальными качествами, которые заставляли большинство людей симпатизировать ему и дарили ему друзей. Добрый, услужливый, привязанный к близким, щедрый и милосердный, знаток литературы, прекрасно образованный, он был постоянным посетителем отеля Рамбуйе, где превосходно себя проявлял и где его очень ценили.
Сведущий в искусствах и науках, он поощрял таланты и помогал им в несчастье. Он иногда использовал своё влияние в интересах других людей, рискуя навсегда себя скомпрометировать. Так, совместно с Эперноном и герцогом Ангулемским, он осмелился хлопотать самым решительным образом, чтобы получить помилование для бедного Анри II Монморанси в 1632 году, тогда как Конде, зять жертвы, который должен был менее опасаться злопамятного Ришелье, очень скверно вёл себя в тех обстоятельствах».
Если быть более точным, то скандальная связь у кардинала известна всего одна, но, действительно, очень громкая. Можно сказать, что ему удалось обойти самого покойного короля Анри IV.
Стареющий селадон без памяти влюбился в 16-летнюю Шарлотту де Монморанси. Он выдал ее замуж за принца Анри Конде (будущего отца знаменитого полководца), рассчитывая, что он будет очередным покладистым мужем королевской фаворитки, а сама Шарлотта, пожив с мужем, скупым, корыстолюбивым, унылым, да еще нетрадиционной ориентации, не станет ему отказывать. Но муж не оправдал его ожиданий и вместе с молодой женой сбежал в столицу испанских Нидерландов – Брюссель. После смерти Анри IV семья вернулась в Париж, но в 1616 году принц был арестован уже правительством Марии Медичи за заговор против ее фаворита Кончино Кончини. Его отправили сначала в Бастилию, а затем в Венсеннский замок.
О дальнейшем рассказывает перевод отрывка из Таллемана де Рео, из исторьетки, посвященной мадам Принцессе.
«Когда Месье Принц был арестован, следовало из соображений благопристойности попросить быть заключенным в тюрьму с ней; без этого, возможно, вовсе не было бы детей, ибо мадам де Лонгвиль и Великий Конде родились там, и до этого времени муж и жена не жили слишком много вместе. При выходе оттуда она завела роман с кардиналом де Ла Валлеттом, который тратил на неё так много своих денег, что когда он умер (в 1639 году), он уже проел свой доход вплоть до 1650 года».
Но сказать, что принцесса «завела роман» было бы неточно.
Чтобы сломить ее длительное сопротивление, кардиналу пришлось пойти на безумный поступок – он отправился инкогнито в чумной госпиталь Сен-Луи, где и заперся. Их связь продолжилась до самой смерти Ла Валлетта, причем любовники даже и не скрывались – они и на людях именовали друг друга «мсье мой супруг, м-м, моя супруга». Муж затаил злобу на все семейство Эпернонов, но скандалов не закатывал.
Военная карьера
О ранних кампаниях кардинала Ла Валлетта информации практически нет. Известно, что он принимал участие в войне за Мантуанское наследство (1628–1631 гг.), но среди командующих его имя не упоминается. Вряд ли эта война надолго отвлекла кардинала от его любимой светской жизни. Все изменилось в 1635 году.
В Европе уже давно бушевала Тридцатилетняя война и выросло поколение, не знавшее мирной жизни. Собственно, Франция уже давно в ней участвовала – как против католической Испании, так и против столь же католической Священной Римской империи. И не только в виде «Войны пистолей», т. е. финансовой поддержки их врагов: война в швейцарской Вальтеллине, нападение на Геную совместно с савойским герцогом в 1625 году, войны за Мантуанское наследство и с Лотарингией (эта историческая область находилась в вассальной зависимости и от Священной Римской империи, причем ее большая часть, и от Франции) – это наиболее известные конфликты.
Тем не менее и кардиналу Ришелье, и его противникам удавалось балансировать на грани большой войны – Ришелье вполне справедливо считал, что к большой войне с двумя сильнейшими государствами Франция пока не готова, а у его противников и так хватало забот. Но после смерти шведского короля Густава-Адольфа и последующего сокрушительного поражения шведов и немецких протестантов при Нердлингене (6 сентября 1634 года) прямое столкновение с испанскими и австрийскими Габсбургами стало неизбежно. Союз шведов и протестантских князей (Хейльброннская лига) держался на личном авторитете шведского короля и ореоле непобедимости шведской армии. К началу 1635 года шведы удерживали только Померанию на северо-востоке Германии, но без союзников они бы не задержались и там. А затем – было несложно догадаться, кто попал бы под раздачу следующим.
Поэтому, когда 19 мая 1635 года Франция официально объявила войну Испании, то никто не удивился. Что касается Священной Римской империи, то ей войну никто не объявлял – она и так шла, разве что увеличились ее масштабы. В декабре 1634 года французы помешали имперцам взять немецкий город Хайдельберг, а 21 марта следующего года сами штурмом взяли такой же немецкий город Шпейер. Тем не менее официальное вступление Франции в Тридцатилетнюю войну сделало эту войну общеевропейской, по сути дела – нулевой мировой.
Если первоначально у кардинала Ришелье и была иллюзия, что удастся обойтись одним сильным, но все-таки ограниченным ударом, то вскоре стало ясно – воевать придется везде, где соприкасаются владения Бурбонов и Габсбургов. Причем крупномасштабные боевые действия непосредственно на франко-испанской границе были затруднены из-за Пиренейских гор, поэтому основные удары предполагалось нанести по Испанским Нидерландам (это современная Бельгия) и принадлежащему Испании Миланскому герцогству.
Кроме того, было необходимо завоевать долину Вальтеллина в Швейцарии (по ней проходила т. н. Испанская дорога – маршрут, по которому пребрасывались подкрепления из Испании во Фландрию), продолжить боевые действия в Германии – чтобы помочь шведам и спасти от распада Хейльброннскую лигу, и в Лотарингии (ее герцог Карл IV был изгнан из своего герцогства и окончательно перешел на сторону Священной Римской империи).
Иными словами, предполагалось вести наступление везде, и нельзя сказать, что эти планы были такими уж несбыточными. Тем более что наступление на Испанские Нидерланды предполагалось вести совместно с голландцами, а в северной Италии – в первую очередь руками союзников, т. е. Савойи, Мантуи и Пармы.
Разумеется, для подобных планов была необходима армия, во много раз больше тех, что собирались до этого. По разным сведениям, всего были сформированы несколько армий общей численностью от 120 000 до 160 000 человек. Правда, только на бумаге: сколько на самом деле – не знал никто, зато хорошо известно, что реальная численность армий за все годы войны была намного меньше списочной. В любом случае, формирование такой огромной по тем временам армии создало множество проблем, в т. ч. – с командным составом.
Казалось бы, король Луи XIII постоянно вел войны, как с внутренними врагами, т. е. с гугенотами и даже с собственной матерью, так и с внешними – англичанами, савойцами, испанцами. Поэтому выбрать командующих на первый взгляд не представляло проблемы. Но только на первый.
По сравнению с Тридцатилетней войной все эти конфликты были мини-войнами – настолько они уступали по размаху, продолжительности и численности участников. Даже не слишком талантливые полководцы Священной Римской империи, вроде генералов братьев Коллоредо, Ламбуа или Хатцфельда, все же имели огромное преимущество перед французскими коллегами – огромный опыт большой войны, где умение вывести свою армию в неразграбленную область ценилось выше, чем способность выиграть сражение.
Более того, очень часто в первые годы войны король Луи XIII (т. е. Ришелье) ставил во главе армий принцев крови, таких как Конде-старший, о котором было сказано выше, или герцоги Ангулем и Лонгвиль – считалось, что французская знать будет им подчиняться без пререканий. Если бы.
В других случаях Ришелье назначал в одну армию двух, а то и трех командующих. Но почти всегда коллективного разума не получалось – командующие без конца пререкались и даже грозные окрики Ришелье не помогали. Конечно, со временем новые таланты бы проявили себя, но его-то (времени) и не было.
Пожалуй, единственным французским полководцем, в способностях которого никто не сомневался, был бывший бунтовщик-гугенот герцог Анри де Роан (ему было поручено захватить Вальтеллинскую долину).
В то же время кардиналу Ришелье приходилось считаться с тем, что все эти знатные господа, включая ближайших родственников короля, вполне могут поднять мятеж или перебежать к врагу (что, собственно, и происходило), поэтому он старался по возможности назначать на командные должности своих родственников, друзей и клиентов, в т. ч. и прелатов. Так что назначение кардинала Ла Валлетта командующим армией, которая должна была действовать в Германии, не было чем-то уникальным. Например, архиепископ Бордо де Сурди стал известным флотоводцем.
Еще одного толкового полководца пришлось позаимствовать, а точнее, перекупить в Германии. Это был Бернхард фон Заксен-Веймар, еще один князь без княжества. О нем стоит рассказать подробнее, тем более что первые два года кардинал Ла Валлетт воевал в одной команде с ним. 11-й сын герцога Саксен-Ваймарского и убежденный протестант, он не имел никаких перспектив в мирной жизни, и потому он замок оставил, пошел воевать, чтоб земли папистов протестантам отдать, всю жизнь сражался – сначала за немецких протестантов, потом за датчан, а в конце концов стал фактически заместителем Густава-Адольфа.
В начале карьеры его отличало упрямство, выраженное формулой «поражения нет, пока я сам его не признаю». Это упрямство помогло ему вырвать победу в сражении при Лютцене после гибели шведского короля, но оно же привело к катастрофе при Нердлингене. Конечно, это поражение сильно ударило по его репутации, но оно же научило его осмотрительности и осторожности. Более того, первую пару лет после этого поражения Бернхард воевал даже слишком осторожно. Кардинал Ришелье оставил о нем очень резкий и во многом несправедливый отзыв: принц Бернар – великий полководец, но, кроме него самого, никто в этом не уверен.
Гораздо справедливее выглядит оценка, данная Тюренном. Своими учителями он считал четырех человек: у Фредерика Хендрика ван Оранье (статхаудера Нидерландов) он научился «выбору местности, осадному искусству и особенно искусству составлять план, долго обдумывать его и не изменять в нем ничего до последней минуты исполнения»; у фон Заксен-Веймара – «не ослеплять себя счастьем и не оглушать несчастьем, не обвинять и не извинять себя, а исправлять ошибки и неудачи»; у кардинала Ла Валлетта – «тому, как необходимо вникать в образ жизни солдат и обходиться со своими войсками»; у графа д'Аркура – пониманию того, насколько важны для успеха «напряженная деятельность и быстрая решимость, соединенные с предварительным и зрелым обдумыванием».
В 1635 году принц Бернхард был главнокомандующим армии Хейльброннской лиги, но к тому времени от этой армии осталось всего 7 000–7 500 человек, не считая тех, что были в гарнизонах городов и замков. Поэтому и ему союз с Францией был жизненно необходим, даже при всем различии целей войны – он сражался за свободу Германии, т. е. за свое собственное герцогство, и свободу для протестантской религии; о целях Франции в этой войне было сказано выше. Поначалу он воевал только в качестве главнокомандующего Хейльброннской лиги и для Франции был «приглашенным специалистом», но с 27 октября этого года, после подписания официального договора полностью перешел на снабжение французского королевства. К слову сказать, кардинал Ла Валлетт был если не инициатором, то главным лоббистом этого договора.
Отдельной проблемой, весьма существенной для XVII века, было согласование деталей этикета между его католическим преосвященством и его лютеранской светлостью. Насколько можно судить, принц Бернхард согласился на все условия в этом важном вопросе, лишь бы при совместном командовании за ним было последнее слово. С другой стороны, учитывая полное отсутствие опыта командования на таком уровне, со стороны кардинала было бы просто глупо спорить.
Летом 1635 года Ла Валлетт получил командование над армией, формирующейся в Лангре в Шампани, на востоке Франции. Либо сам же ее собирал из свежих сил – тут ясности нет. На бумаге эта армия состояла из 18 000 пехотинцев и 6 000 конницы, реальная была ниже, а вот насколько – позднее придется вернуться к этому вопросу.
Среди его подчиненных были будущие талантливые маршалы Тюренн и Гебрийан. Эта армия должна была воевать в нижнерейнских землях Германии совместно с войсками принца Бернхарда. Какие конкретно стояли перед ними задачи – сейчас уже сказать невозможно. А неконкретные состояли в том, чтобы помочь шведам и немецким протестантам и отвлечь на себя как можно больше сил имперцев.
Информация