Без "русского миллиарда" нам не обойтись
Сепаратизм — это, по сути, всего лишь другое обозначение слабости государственной власти, отсутствия у федерального центра стратегических прорывных программ, которые дают перспективу для всех народов и регионов страны. Об этом в интервью "Росбалту" заявил глава Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, председатель Движения развития Юрий Крупнов.— В последнее время некоторые эксперты вновь стали поднимать тему сепаратизма в России и даже заговорили о возможном скором распаде страны. Хотелось бы узнать ваше мнение на этот счет: насколько обоснованы такие прогнозы, почему они стали озвучиваться именно сейчас, что должны делать российские власти во избежание реализации столь "апокалиптических"сценариев?
— Тема эта, действительно, чрезвычайно актуальна. И определяется она не только процессами, реально идущими на окраинах (а нередко и в центре) России, но, прежде всего, продолжающимся ослаблением федерального центра. Сепаратизм — это, по сути, всего лишь другое обозначение слабости государственной власти, отсутствия у федерального центра стратегических прорывных программ, которые дают перспективу для всех народов и регионов страны.
С одной стороны, мы видим, что в ряде регионов осуществляется агрессивная исламизация, которая ничего общего не имеет с нашим традиционным российским исламом, без которого Россию невозможно представить. Эта исламизация является исключительно политической и геополитической технологией, направленной на подрыв и ослабление государства в мусульманских регионах.
Например, казалось бы, частный случай с ношением девочками хиджабов в одной из школ Ставрополья на самом деле фиксирует такой мощный геополитический процесс как "хиджабизация". В тех же Турции, Казахстане, Таджикистане хиджабы запрещены, хотя это и исламские государства. За "хиджабизацией" стоит политическая технология по мобилизации антигосударственных сил со стратегической задачей по отделению от страны тех или иных ее регионов.
С другой стороны, я бы обратил внимание на проблематику Дальнего Востока, который, на мой взгляд, по разным причинам дистанцирован от федерального центра даже дальше, чем, скажем, те же кавказские республики. Порой даже от крупных руководителей этого региона можно услышать заявления о том, что, дескать, дайте нам самим разобраться с нашими природными ресурсами и со всеми другими проблемами.
На самом деле это тоже очень серьезная ситуация, особенно, когда у других государств, в частности, у США, Японии и Китая имеется гигантский геополитический интерес к российскому Дальнему Востоку. На фоне слабой политики федерального центра по отношению к этому региону, идет ползучая сепаратизация, которая пока внешне выражается во, вроде бы, юмористических заявлениях о Сибирской или Дальневосточной республиках. Но со временем этот процесс очень быстро может получить идеологическую базу для самых неожиданных решений и дестабилизации ситуации.
То же относится и к Калининграду, и к Карелии, где все происходит, конечно, в очень спящем, теневом режиме, но, тем не менее, мониторится различными зарубежными силами, проводящими специальные операции по подготовке "запалов", которые в нужный момент можно будет "поджечь" с целью провозгласить отделение этих регионов от Российской Федерации.
— Что вы имеете в виду, говоря о том, что у центра отсутствуют стратегические прорывные программы, которые дали бы перспективу для регионов?
— Я имею в виду, что у нас 99 процентов решений власти не относятся к реальным проблемам. Фундаментальные проблемы у нас даже боятся формулировать, не то, что их решать. Но от того, что мы их вытесняем из общественного сознания они никуда не исчезают. Между тем все прорывные решения нужны для решения реальных проблем людей.
Некоторое время назад я сформулировал идеологию семи созидательных революций, не связанных со свержением существующего строя, направленных на решение не то что насущных, а давно перезревших вопросов.
Первая такая революция — демографическая. Без постановки амбициозных проектов в этой сфере, в том числе, и в том, чтобы за полтора-два века выйти на "русский миллиард" населения, без создания условий, при которых примерно 60 процентов русских семей к 2035 году могли бы иметь 3-4 детей, без всего этого к концу столетия в России останется всего 80-90 миллионов человек.
Вторая революция — градостроительная. У нас примерно 1000 малых городов, которые находятся в состоянии неопределенности. Помощник президента России Эльвира Набиуллина некоторое время назад заявила, что нам нужно развивать только 15-20 городов миллионников. Это безумная идея в ситуации гиперцентрализации Москвы. Ясно, что нужно развивать малые города, в том числе, на Кавказе, на Дальнем Востоке, на Северо-Западе, поднимать регионы в противовес их обезлюживанию и опустыниванию.
Третья (а, возможно, и первая по важности) революция, — безусловно, промышленно-технологическая. Владимир Путин заявлял уже о "новой индустриализации", о необходимости создании 25 миллионов новых рабочих мест. Но после этого заявления прошло полтора года, а никаких рабочих мест не создано и никакой "новой индустриализации" не наблюдается. А это то, что интересует 90% российских регионов с их огромной реальной безработицей, особенно среди молодежи.
Четвертая революция — энергетическая. Это особенно важно в условиях развала энергетики в результате реформы Анатолия Чубайса, приведшей даже к более страшным последствиям, чем первая волна приватизации с залоговыми аукционами.
Пятая необходимая сейчас революция — антропологическая. Сегодня мы находимся в ситуации деградации страны и общественного сознания, где у представителей всех народов культивируется этнизм, то есть, такое мировоззрение, когда все вопросы сводятся к культивированию интересов своей семьи, своего рода, клана, к представлению о "своем" и "чужом" народе. Никто не против, чтобы люди любили свой народ, свою семью. Это здорово! Но нельзя 90 процентов проблем, касающихся нашего развития, сводить к этнизму. А у нас уже и русские националисты кричат о необходимости в рамках Российской Федерации создания некоего "Русистана", предлагают отделить Кавказ. Кто-то предлагает отделить Москву. Это и есть то, что интенсифицирует сепаратизм.
Шестая революция — реальная интеграции постсоветского пространства.
Седьмая — Дальневосточная. Еще раз повторю, что самый серьезный сепаратизм у нас на Дальнем Востоке. Без превращения этого региона в форпост нашего развития, мы не сможем показать перспективу остальным нашим окраинам. Я бы даже столицу предложил бы туда перенести.
— Одна из важнейших составных политики российского правительства это приватизация. Недавно вы заявили, что приватизация — это попытка в ситуации близящейся катастрофы максимально вывести активы в частные владения. По вашему, цель продолжающейся политики приватизации – максимальное обогащение временщиков. Что вы предлагаете? Остановить нынешний этап приватизации?
— Я предлагаю поставить приватизацию на подобающее ей место. Она должна занимать не больше 3-5% всей проблематики правительства, а не 95%, как сегодня. У нас сегодня приватизация проводится не по экономическим мотивам. Она у нас, с одной стороны, на 100 процентов носит идеологический характер, а с другой, как это всегда и бывает, эта идеологическая оболочка является прикрытием частных, корыстных интересов.
Эффективна не частная или государственная собственность, эффективны те, кто способны создавать. А те, кто, вроде нашего правительства, не способны создавать, могут только делить, банкротить предприятия и выводить активы.
— Но вернемся к проблеме взаимодействия центральной власти с регионами. В другом своем выступлении вы заявили, что вопрос сегодня идет не о какой-то там "децентрализации", а о том, чтобы федеральный уровень управления жестко "сшить" с муниципальным и региональным. Каким образом вы предлагаете это сделать?
— Нужно в кабинете премьер-министра повесить карту России с почти 1800 муниципальными районами, чтобы через полгода он мог сказать, что в таком-то районе построили два молокозавода, создали там, допустим, сто новых рабочих мест и спасли таким образом от вымирания две деревни.
Пока же мы имеем совсем другую картину. За 20 лет, по данным Росстата, в России исчезло 23 000 населенных пункта. Каждый год исчезает дополнительно несколько тысяч деревень, в 15-20 тысячах деревень живут по одному-два человека, но они пока не внесены в реестр исчезнувших населенных пунктов. Что еще лучше может показать процесс деградации страны?
Информация