Членство Ирана в БРИКС поможет активизации и реформированию этого института
Некоторое время назад обсуждалась новость о том, что президент Франции Э. Макрон желает посетить саммит БРИКС, однако не менее, а на самом деле гораздо более интересно то, что на саммит организации планирует визит президент Ирана Э. Раиси.
Учитывая определённую специфику иранской политики и то, что глава МИД Ирана А. Абдоллахиян ведёт очень активную работу по подготовке участия Ирана, можно ожидать подвижек по членству Ирана в организации. Само мероприятие пройдёт 22-24 августа в южноафриканском Йоханнесбурге.
Буквально на днях в Иране завершилась конференция «Иран и БРИКС: перспективы будущего сотрудничества». 10 августа зам. главы иранского МИД А. Багери посетил Бразилию, где обсуждалось участие в саммите и перспективы этого международного института. А. Абдоллахиан в этот же день находился с визитом в ЮАР.
«Надеемся получить возможность ускоренного вступления в организацию при решительной поддержке со стороны ЮАР»,
— заявил он. До этого прошли переговоры с Китаем и Индией.
Позиция Ирана как будущего участника БРИКС не просто важна для организации, её можно без преувеличения назвать ключевой. Не слишком ли смелое суждение? Нет, суждение вполне объективное.
БРИКС — это позднее наследие идей «классической глобализации» 1980-х – начала 1990-х гг. То, что классическая модель уже не работает, понятно практически всем — действующие наднациональные структуры требуется реформировать, но в каком направлении?
Для реформ нужна новая модель, которую ещё предстоит выработать. Если в исходном классическом варианте имелась вполне понятная логика, которую можно принимать или не принимать, но она, по крайней мере, была, то сегодня общей модели нет, как нет и полноценного механизма стыковки интересов вроде форума в Давосе. Есть рудименты старой системы, которые работают «через раз» и никого в полной мере не удовлетворяют.
В классике был понятный глобальный Юг и глобальный Север, G-7 и БРИК(С), G-20, идеи мирового разделения труда. На смену стратегии мира как функциональных кластеров: финансов, технологий, рабочей силы и ресурсов, пришла реальность в виде формирующихся кластеров макроэкономических, где стоимость и основная торговля производится между участниками внутри, а всё остальное распределяется «в пространстве» по ситуации.
Здесь можно довольно долго дискутировать о конкретных причинах, которые почти фатально затормозили развитие этой концепции, но факт в том, что она полноценно не работает, а рудименты её в виде БРИКС и прочих подобных институтов остались, как остались и их участники, которые должны иметь возможность переформатировать эти инструменты под новые обстоятельства и задачи.
Поэтому нет никакой странности в том, что действующая «большая пятёрка» БРИКС сама по себе такое переформатирование сделать может только с огромным трудом — её участники относятся к совершенно разным макроэкономическим кластерам, и наибольшее противоречие векторов и интересов тут у Индии и Китая.
У Китая свой макрорегион — Юго-Восточная Азия, потенциально Центральная Азия и, волею судеб и нашей отечественной элиты, ещё и дрейфующая экономически к Китаю Россия. И далеко не факт, что последнее обстоятельство Китай сильно радует, а не вызывает определённую озабоченность.
Индия, Пакистан и Бангладеш были и будут ориентированы на европейские рынки, при этом США предлагает индийцам и арабам потенциально дополнительный проект экономического объединения. ЮАР — это рынки США и ЕС, Африка в целом пока выступает как кладовая на консервации, а Бразилия — это центр своего мира, хотя первоначально она и планировалась как лидер среди сырьевых доноров Западного полушария.
Любые гипотетические рассуждения сегодня упираются в объективные цифры внешней торговли, из которых видно, где и с кем каждое государство формирует торговый баланс и с кем создаёт общую стоимость. Зачастую и политика внешняя у государств разная, и интересы внешнеполитические, и амбиции, как у Китая и Вьетнама, а стоимостная и торговая зона одни.
В такой ситуации совершенно логично, что Индия очень осторожно ведёт речь об общей валюте БРИКС, более того, в Индии подчёркивают, что и расширять организацию надо очень медленно, вдумчиво и постепенно. Зато ЮАР, Бразилия и Россия весьма заинтересованы в таком расширении, поскольку вполне объективно рассчитывают, что укрепление организации позволит больше вовлекать Китай с его ресурсами в новые проекты.
Рост организации потребует и создания новой инфраструктуры, и развития старой, вроде Нового банка развития БРИКС. Основная доля в резервах БРИКС по линии «Соглашения об условных резервах» (CRA) сейчас у Китая, который пока предпочитает наблюдать.
И тут, когда БРИКС находится в положении «витязя на распутье», весьма примечательна та роль, которую может сыграть для этого международного института Иран. Для изменений нужен как своего рода триггер, который активизирует изменения, так и стыкующий разнонаправленные интересы элемент. Такая стыковка должна дополнять, а не противоречить объективному движению крупнейших экономик, но при этом не быть излишне политизированной.
Иран пока вне китайской стоимостной орбиты, хотя и движется к ней. Вне индийской, европейской и американской. Более того, в те годы, когда на Западе разрабатывались идеи классического глобализма, Иран постоянно выводился за их скобки. Сегодня, когда США предлагают арабам и индийцам идеи «расширенного I2U2» или «Третьего полюса», то Ирана там тоже по понятным причинам нет. Зато у Ирана есть уникальная география «между всеми», огромный единый рынок, сырье, образованное население и развитый технологический сектор.
Если вести речь о какой-либо другой организации, то все перечисленные иранские факторы также играли бы значительную роль, но в плане переформатирования именно БРИКС они становятся решающими. Второго государства, которое могло бы сподвигнуть этот осколок идей классического глобализма на перестройку под новые реалии, в общем-то нет. В этом плане для реформы БРИКС Иран и в самом деле находка, искомый элемент в решении уравнения.
Для самого Ирана, который ограничен в возможностях привлечения инвестиционных ресурсов, БРИКС является весьма полезной структурой, которая при проведении ряда реформ вполне могла бы стимулировать многие инфраструктурные и технологические проекты исламской республики.
Сами по себе пятеро основных участников с такой реформой пока тянут, поскольку помимо разнонаправленных интересов и необходимости наращивания активов им предстоит решить весьма нетривиальную задачу — как, не выходя из сферы долларовой системы, обеспечить инвестирование. За созданием «общей валюты БРИКС» пока стоит задача аккумулирования резервов и проведения расчётов в привязке к доллару и евро, но минуя при этом непосредственный контроль самих центров эмиссии.
Проще говоря, как использовать долларовую и евро массу, не прибегая к источнику эмиссии и посреднику операций, опираясь на резервы формировать долларовую и евро стоимость, но переносить её между собой через новый инструмент. Это действительно нетривиальная задача, решение которой, возможно, будет найдено в какой-то цифровой форме, причём она может быть с интересом воспринята даже в наднациональных валютных центрах — там могут счесть подобный инструментарий потенциально полезным.
Если создание альтернативной мировой резервной валюты из множества слабых (некоторых совсем слабых) национальных валют — идея не очень рабочая, то получение инструмента, который будет аккумулировать и перенаправлять излишки долларовой эмиссии, может заинтересовать даже МВФ.
Хотя, на первый взгляд, Новый банк развития БРИКС и Соглашение об условных резервах и выглядят как потенциально прямые конкуренты МБР и МВФ, но в реальности и первый, и второй институт изначально рассматривались как элементы страхования финансовых рисков стран «третьего мира» в рамках общей долларовой системы. А сейчас они могут выступить ещё и инструментом санации стоимостных излишков в условиях политического противостояния. То есть у БРИКС и МВФ тут вполне могут сложиться (хоть и внешне парадоксально) общие интересы.
И снова здесь Иран может выступить в роли триггера, который активизирует работу в этом направлении между Индией и Китаем. Так что высокая активность Тегерана по линии БРИКС вполне объяснима — ШОС, куда Иран недавно вступил, это политика и безопасность, а БРИКС — это в перспективе инфраструктура и экономика.
Присоединение к БРИКС Ирана на самом деле может придать этому институту серьёзный импульс и постепенно вывести его в активную позицию. Вполне возможно, что именно какая-то форма присоединения к БРИКС Ирана или просто принятие его в организацию может занять первое место в новостях 22-24 августа, и только второе место — результаты дискуссии «о новой валюте».
Впрочем, проходить этот саммит, видимо, будет на фоне определённой военной активности в африканском Нигере, где вначале страны ЭКОВАС отказались от жесткого противостояния, но перед саммитом БРИКС вдруг резко засобирались помериться с новой властью Нигера силой.
Информация