Революционная республика, или наш ответ Керри
События 1979 года все еще определяют внешнюю политику Ирана
В Вашингтоне новая внешнеполитическая команда рассуждает о «нормализации отношений с Ираном», однако эксперты убеждены, что добиться этой цели Америка может лишь в том случае, если «покается в своих исторических ошибках». Для иранской элиты ключевую роль в отношениях с внешним миром играют события времен исламской революции, и в этом отношении местный истеблишмент поразительно напоминает советскую номенклатуру перед Второй мировой войной.
Консервативные американские комментаторы уже окрестили нового госсекретаря США «покровителем аятолл» и «будущим отцом иранской ядерной бомбы». Ведь диалог с Тегераном для Джона Керри — один из главных приоритетов. «Если власти Исламской Республики, — заявил он на своей первой пресс-конференции 8 февраля, — представят ясный отчет о своей ядерной программе во время предстоящих переговоров «шестерки» в Казахстане, США готовы к дипломатическому решению проблемы». Однако, как и четыре года назад, когда Барак Обама впервые заговорил о прямых переговорах с Тегераном, великий аятолла Али Хаменеи остудил пыл американцев. «США, — отметил он, — предлагают Ирану вести переговоры под дулом пистолета, и мы никогда на это не согласимся». Действительно, в феврале администрация США ввела очередные финансовые санкции против ИРИ, касающиеся экспорта нефти, и неудивительно, что многотысячная толпа, которая собралась в Тегеране на празднование 34-й годовщины исламской революции, скандировала: «Не доверяйте ковбоям!»
Американский жандарм на Ближнем Востоке: шах против мечетей
Исламская революция, начавшаяся в Иране в 1979 году, застала американцев врасплох. Они были убеждены в прочности власти шаха, который считался одним из самых близких союзников Вашингтона на Ближнем Востоке. Американские нефтяные компании участвовали в разработке иранской нефти, в стране находилось более 10 тысяч советников из США, которые трудились практически во всех отраслях экономики, армии и силовых структурах. Соединенные Штаты поставляли в Тегеран новейшее оружие, а дети шахских чиновников учились в престижных американских университетах Лиги плюща. В 1977 году Джимми Картер посетил Иран с официальным визитом, был великолепно принят и заявил в итоге, что это наиболее стабильная страна Ближнего Востока. Более того, новый, 78-й год президент США встречал вместе с шахиншахом в Тегеране.
По словам экспертов, американские спецслужбы просто «проморгали исламскую революцию». Они не допускали мысли, что персидская монархия, которая просуществовала 2500 лет, так легко падет под давлением толпы. Спецслужбы были уверены в эффективности САВАК – министерства государственной безопасности, созданного не без их помощи в эпоху правления Мохаммеда Резы Пехлеви. «Это была серьезная, мощная спецслужба, — сказал в интервью «Однако» эксперт Института востоковедения Владимир Сажин, — которая вычистила всю организационную оппозицию в Иране. После того как в 70-е годы шах создал единую партию «Растахиз» («Возрождение»), другие политические организации были запрещены и сотрудники САВАК действовали особенно жестоко». Политики в Вашингтоне считали, что в этих условиях поднять народ в Иране практически невозможно. Тем более что после свержения популярного премьер-министра Мохаммеда Моссадыка агентами ЦРУ иранцы надолго впали в состояние политической апатии.
Однако в 1978 году в азербайджанской провинции Тебриз начался процесс, который вызывает у многих экспертов ассоциации с недавними событиями «арабской весны». Полиция разогнала молодежную демонстрацию, было несколько жертв, через 40 дней состоялись поминальные мероприятия: демонстрации охватили сразу несколько городов, и власти вновь применили силу. Так повторялось каждые сорок дней, пока не началось общенародное восстание. Действительно — до боли знакомый сценарий.
Как и во время арабских мятежей на первом этапе иранской революции исламисты не играли ключевой роли в протестном движении. В нем участвовали либералы и социал-демократы, объединенные в Народный фронт (с ними, как водится, заигрывали Соединенные Штаты), представители коммунистической партии, спешно вернувшиеся из СССР, ГДР и Швеции, иранские маоисты и представители мелкой буржуазии — так называемые «бозори», которым не нравилась экономическая политика шаха. Однако наиболее организованной и боеспособной силой оказались именно исламисты. В народных комитетах, которые стихийно стали создаваться в Иране в 1979 году (аналог «советов», действующих во время российской революции 1917 года), им достались руководящие посты. Кроме того, именно они смогли объединить граждан, в большинстве своем недовольных прозападным курсом властей.
Еще в начале 60-х годов в Иране было объявлено о начале так называемой «белой революции шаха и народа». «Это была программа буржуазных реформ в сельском хозяйстве, промышленности и банковской сфере, направленная на то, чтобы преобразовать полуфеодальную страну в «современное общество», — рассказывает Владимир Сажин, — но больше всего нареканий вызвала политика секуляризации. Даже персидская интеллигенция, которая была далека от исламских убеждений, понимала, что шах перегибает палку, насильственно насаждая западную культуру в стране, история которой насчитывает три тысячи лет. Однако, несмотря на секуляризационную политику и экономическое наступление на представителей духовенства (у них отобрали вакуфные земли), шах так и не решился ударить по мечетям».
Мечети оставались недосягаемыми для сотрудников САВАК и фактически стали штабами будущей революции. Именно в мечетях распространялись пленки, на которых были записаны проповеди имама Рухоллы Хомейни. И хотя некоторые министры убеждали шаха «навести порядок» в религиозных учреждениях, он не прислушался к их советам, и в 1979 году мечети превратились в военные базы и склады для легкого стрелкового вооружения.
Конечно, исламисты были сильны и в идеологическом плане. Они очень умело разыгрывали антиамериканскую карту. Ведь многим иранцам не нравилось, что их страна превращается в «жандарма США на Ближнем и Среднем Востоке».
Возвращение Хомейни и законы революций
У Белого дома, разумеется, был шанс спасти ситуацию. Иранская армия фактически находилась под контролем Соединенных Штатов, и они вполне могли оказать силовую поддержку шахскому режиму. Но, как отмечает Сажин, «американцы сдали своего союзника точно так же, как много лет спустя сдали египетского президента Хосни Мубарака, отказавшись предоставить ему действенную помощь. Наверное, это у них такая традиция...»
16 января 1979 года шах, будучи сам пилотом, поднял в воздух свой боинг с семьей и приближенными, сделал прощальный круг над Тегераном и улетел в Каир. Затем он перебрался в Соединенные Штаты на лечение. А через две недели, 1 февраля 1979 года, в Тегеран из Парижа прилетел аятолла Хомейни со своей командой. В Иране его ждали гигантские толпы. По словам очевидцев, было несколько миллионов встречающих, и аятолла на фоне восходящего солнца спускался по трапу. (В последние годы журналисты постоянно ссылались на этот хрестоматийный исторический сюжет, сравнивая прибытие на родину арабских лидеров-исламистов с триумфальным возвращением Хомейни. Этой чести удостоились, например, лидер исламистской партии «Ан-Нахда» Рашид Ганнуши, который после «жасминовой революции» вернулся в Тунис из лондонского изгнания, и салафитский проповедник Юсуф Кардауи, приехавший в Египет после свержения Мубарака.)
После падения шаха в Иране было сформировано временное переходное правительство, которое возглавил умеренный исламский демократ, лидер близкого к либеральному Народному фронту Движения за освобождение Ирана Мехди Базарган. Видный экономист, получивший образование на Западе, он воспринимался в Вашингтоне как вполне предсказуемый и надежный партнер. То же самое можно было сказать о первом демократически избранном президенте Ирана Абольхасане Банисадре, который с 60-х годов участвовал в антишахском студенческом движении. В общем, политики в Вашингтоне надеялись, что страсти улягутся и со временем им удастся наладить неплохие отношения с новыми иранскими властями.
Правда, они забывали о существовании закона, сформулированного когда-то Жоржем Дантоном: революция пожирает своих детей. Как сказал «Однако» эксперт Института востоковедения РАН Александр Филоник, «во главе антишахской революции в Иране стояла интеллигенция, высоколобые, которые не сумели выдержать напор исламистов во главе с аятоллой Хомейни». Два года назад некоторые эксперты указывали на этот опыт прозападным революционерам-демократам в Египте. «Им стоит вспомнить судьбу других наивных фантазеров, — писал журнал The National Review, — светских реформаторов в Иране, которые свергли автократа и получили пулю в затылок через несколько часов после становления нового режима». Исламисты действительно не церемонились со своими временными союзниками: например, уже в начале 80-х годов практически все лидеры Иранской компартии были расстреляны.
Исламская республика против «большого шайтана»
1 апреля 1979 года на референдуме большинство иранцев поддержали создание Исламской Республики, а в декабре была принята конституция, согласно которой главой государства становился рахбар (вождь), он же лидер шиитской общины. Верховная власть в стране перешла к Хомейни и его окружению. И именно тогда произошло событие, которое по сей день определяет характер американо-иранских отношений. Революционные студенты с благословения властей совершили нападение на посольство США и взяли в заложники более 50 американских дипломатов. Таким образом новые иранские лидеры хотели наказать «большого шайтана» (как они именовали Америку) за отказ выдать им шаха и перевести в страну деньги с его банковских счетов. Но главной задачей аятолл было объединить различные политические силы Ирана и дать понять внешнему миру, что эта страна отныне будет проводить независимый курс, основанный на интересах глобальной исламской революции.
Кстати, стоит отметить, что в окружении рахбара обсуждалась и возможность захвата советского посольства. Ведь согласно доктрине Хомейни, у Ирана — три главных врага: «большой шайтан» — США, «красный шайтан» — СССР и «малый шайтан» — Израиль. Израильтян новые иранские лидеры выгнали сразу после революции, а в здании бывшего израильского посольства разместили представительство Организации освобождения Палестины. Посольства США и СССР также вызывали у них гневные чувства, и в итоге было решено штурмовать «американское гнездо шпионажа».
Сейчас в Соединенных Штатах пытаются героизировать эту историю, снимая эпические ленты о спасении шести дипломатов, которым в последний момент удалось бежать из захваченного посольства. В начале 1980 года была проведена так называемая «операция Арго», в результате которой эти люди были вывезены из Ирана экспертом ЦРУ Тони Мендерсом. И теперь американцы смакуют подробности того, как они «сделали» иранцев. Мендерса в спецслужбах называли магом, он разработал дерзкий план, согласно которому сотрудники посольства должны были предстать в роли съемочной группы фантастического фильма «Арго», приехавшей в Иран подыскать место для будущих съемок. К делу Мендерс подошел с размахом. В Голливуде была создана производственная студия, разработан сценарий фильма, нарисованы постеры, привлечены лучшие художники по костюмам и декораторы. В итоге операция удалась, но это лишь история частного успеха на фоне общего провала.
Ведь операция по освобождению остальных заложников, получившая название «Орлиный коготь», стала одной из самых позорных страниц в истории американских спецслужб. Предполагалось, что группа захвата будет доставлена на вертолетах в Тегеран с одной из заброшенных баз ВВС на иранской территории, заложников освободят, доставят обратно на базу, а затем вывезут в Египет. Однако все пошло наперекосяк. Американская «эскадрилья» попала в песчаную бурю, несколько вертолетов сломались и вынуждены были сесть в пустыне. Спецназовцы бежали, и иранский патруль обнаружил на следующий день брошенную технику. Аятолла Хомейни заверил своих сторонников в том, что Аллах на их стороне, поскольку послал песчаную бурю. Президент Картер кратко прокомментировал операцию: «Провал... Пошло все к черту!» Он прекрасно понимал, что проигрывает выборы. В Иране же стражи революции ликовали: им удалось наказать приятеля шаха, который одобрял «репрессивную политику» Пехлеви. Когда Картер уступил Белый дом республиканцу Рональду Рейгану, Хомейни провозгласил: «Иран волею Божьей теперь так велик, что может диктовать свои условия даже «большому шайтану».
Конечно, арабские революционеры 2011 года не были настолько амбициозны. И исторические параллели следует скорее искать в прошлом. Во время исламской революции Иран фактически повторил русский опыт 17-го года: падение монархии, установление диктатуры и иностранная интервенция. «Как и царя, шаха свергали все: либералы, левые и националисты, — сказал «Однако» президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский, — а в конце концов остались исключительно мрачные бородатые мужчины с автоматом в руке». Эту аналогию считает уместной и председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль: «Тот же самый масштабный энтузиазм народа, потом немедленно обрушившаяся война, которая истребила огромное количество пассионарного актива». И когда сейчас правители Ирана, которые принадлежат еще к тому революционному поколению, видят под «бархатной перчаткой Обамы железную десницу», у многих в России это, естественно, вызывает ассоциации с гневными воззваниями большевиков к «западным империалистам» вроде знаменитой дипломатической ноты, вошедшей в историю как «Наш ответ Чемберлену».
Информация