Мятеж или провокация?
В двадцатых числах августа 1917 года Россия оказалась на пороге военного переворота. Главнокомандующий генерал Л. Г. Корнилов приводит в движение войска, заручившись поддержкой главы правительства А. Ф. Керенской, согласного на военное положение. Какой-то особой программы у генерала нет, он считает необходимым, прежде всего, наведение порядка в армии и в тылу. При этом, Корнилову оказывают поддержку крупный бизнес, деятели национал-либеральных – кадетской и октябристской – партий, руководители влиятельных военных организаций – Союза офицеров армии и флота, и т. д. Но попытка военного переворота терпит до обидного быстрый провал, 26 августа (8 сентября) Керенский внезапно характеризует ранее согласованные действия главкома как «мятеж». Очень скоро главком окажется за решёткой, а Керенский сосредоточит в своих руках огромные полномочия, практически единолично управляя страной через созданную им Директорию в количестве пяти приближённых лиц. Одновременно происходит усиление большевиков, которые выступили за Керенского против Корнилова исходя из тактических соображений. Соображения эти были, как показала практика, совершенно верными, и большевики сорвали, пожалуй, самый свой большой приз, получив в руки оружие – по распоряжению правительства.В советской историографии прочно утвердилось мнение о том, что мировой империализм, в первую очередь, в лице Антанты, всячески противодействовал большевикам и был готов на всё, вплоть до военного переворота. (Отсюда и поддержка Корнилова и других «реакционных» генералов.) Однако, факты серьёзно корректируют это утверждение, всё было намного сложнее. Имели место быть случаи, когда Антанта прямо подыгрывала большевикам.
Вот что пишет историк В.И. Старцев: «В условиях нарастания политической напряженности большевики решили провести в субботу 10 июня демонстрацию рабочих и солдат… В эти же дни часть офицерского корпуса, недовольная солдатской вольницей, которой явно попустительствовало правительство, решила создать свои организации. Возглавила движение «Военная лига», в него также входили «Антибольшевистская лига», «Союз защиты Родины и Порядка», а всего 14 союзов и организаций. Все они были крайне малочисленными, но имели пулеметы и горели желанием преподать урок солдатам и рабочим Петрограда. Вечером 9 июня президиум съезда Советов получил… от английского посла Дж. Бьюкенена секретные данные о намерении офицерских антибольшевистских организаций ее расстрелять. Не раскрывая источника информации, президиум съезда жестко потребовал запретить демонстрацию большевиков». («Революционный 1917-й») Таким образом, большевики и левые радикалы избежали страшного разгрома, который мог бы повернуть историю страны в другую сторону.
Конечно, «антантовцы» делали всё это не из-за какой-то любви к большевизму, окончательного утверждения которого они никак не желали. Более того, предпринимались ими и меры по оказанию ограниченной поддержки антибольшевистским силам, которые стояли тогда на позициях национал-либералов. В этом плане весьма показательна бурная активность английского разведчика и писателя С. Моэма накануне Октябрьского переворота, который «менее чем за три месяца своего пребывания в России… сумел организовать контрбольшевистский заговор с участием руководителей чехословацкого корпуса, видных генералов России и правых эсеров во главе с известным террористом Б. Савинковым… Однако великий разведчик попал в цейтнот. «Время поджимало. Росли слухи о растущей активности большевиков. Керенский носился взад и вперед как перепуганная курица». Очевидно, что сведения о тайной деятельности подданных Великобритании становились известны большевикам… Позже Моэм узнал, что его фамилия была в числе тех, кого должны были арестовать большевики после прихода к власти, а потому сразу же после штурма красногвардейскими отрядами Зимнего он спешно уничтожил весь свой шпионский реквизит и был эвакуирован британскими спецслужбами из Петрограда». (Ю. Емельянов. «Сталин. Путь к власти»)
Поддержка антибольшевистским силам была весьма ограниченной. Как очевидно, западные демократии вовсе не желали делать ставку на российских национал-либералов. Последние хотели видеть Россию сильным капиталистическим государством, пусть в чем-то и следующим за «старейшими демократиями», но в целом являющимся полноправным участником «мирового клуба». (В чём-то это перекликается с упованиями некоторых наших «силовых» элит.) Однако сами западные демократии вовсе не желали возникновения державы-конкурента, которая могла бы в будущем «обставить» их же самих. Он сделали ставку на превращение России в полуколониальную страну, раздираемую постоянными противоречиями. Кстати, что показательно, об этих планах предупреждал летом 1917 году И. В. Сталин на страницах «Рабочего пути», прямо указывая на корниловское выступление: «Известно, что прислуга броневых машин, сопровождавших в Питер «дикую дивизию», состояла из иностранцев. Известно, что некие представители посольств в Ставке не только знали о заговоре Корнилова, но и помогали Корнилову подготовить его. Известно, что агент «Таймс» и империалистической клики в Лондоне авантюрист Аладьин, приехавший из Англии прямо на Московское совещание, а потом «проследовавший» в Ставку,— был душой и первой скрипкой корниловского восстания. Известно, что некий видный представитель самого видного посольства в России ещё в июне месяце определенно связал себя с контрреволюционными происками Калединых и прочих, подкрепляя свои связи с ними внушительными субсидиями из кассы своих патронов. Известно, что «Times» и «Temps» не скрывали своего неудовольствия по случаю провала корниловского восстания, браня и понося революционные Комитеты и Советы. Известно, что комиссары Временного правительства на фронте принуждены были сделать определённое предупреждение неким иностранцам, ведущим себя в России, как европейцы в Центральной Африке». («Иностранцы и заговор Корнилова»)
Сам «будущий отец народов" и творец национал-коммунистической реформации налаживал контакты большевистского руководства с некоторыми армейскими кругами (начальник разведуправления Генштаба Н. М. Потапов и др.), категорически отрицающими либерализм в любом его проявлении – как в корниловском, так и в керенском. А, к слову сказать, сам Керенский всячески одобрял план генерала А. И. Духонина, предлагавшего создать некую «Русскую народную армию» - наёмное («добровольческое») образование, руководимое английскими и американскими инструкторами. По сути, это означало бы установление в России внешнего управление колониального типа.
Керенский, как очевидно, был совершенно прозападным политиком, чуждым даже и национал-либеральным иллюзиям. Не случайно же он являлся генеральным секретарём масонской организации «Великой Восток народов России» (ВВНР). Масонские ложи выступали в качестве мощнейших каналов влияния западных демократий, и вряд ли на такой ответственный пост могли назначить человека, в лояльности которого могли быть хоть какие-то, даже самые крохотные сомнения.
При этом, надо заметить, что сама ложа ВВНР, отличавшаяся от других лож своей четко выраженной политизацией, почему-то находилась вне сферы видимости российских спецслужб. Вот, что пишет сам Александр Фёдорович: «Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьёзных размышлений я пришёл к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и принял это предложение. Следует подчеркнуть, что общество, в которое я вступил, было не совсем обычной масонской организацией. Необычным прежде всего было то, что общество разорвало все связи с зарубежными организациями и допускало в свои ряды женщин. Далее, были ликвидированы сложный ритуал и масонская система степеней; была сохранена лишь непременная внутренняя дисциплина, гарантировавшая высокие моральные качества членов и их способность хранить тайну. Не велись никакие письменные отчёты, не составлялись списки членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества. Изучая в Гуверовском институте циркуляры Департамента полиции, я не обнаружил в них никаких данных о существовании нашего общества, даже в тех двух циркулярах, которые касаются меня лично». («Россия на историческом повороте»)
Получается, что российская охранка, со всем её мощным сыском, как говорится, «не ловила мышей», точнее, не ловила некоторых жирных мышек, трогать которых ей запрещали некие могущественные силы.
В период от февраля к октябрю 1917 года Керенский выступает как некая центральная фигура, контролирующая и связывающая самые различные силы. Так, в составе первого, кадетско-октябристского, сугубо либерального Временного правительства он был единственным «левым» министром (ему единственному из российских политиков удастся поучаствовать во всех других правительствах). Такое впечатление, что Керенского назначили этаким «смотрящим» за национал-либеральными министрами – как бы они чего не натворили. И одновременно Керенский является членом Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – то есть, наш герой участвует сразу в двух ветвях тогдашнего двоевластия. Вот уж действительно, сильная фигура, пользующаяся могущественнейшей поддержкой.
И вот, эта фигура решительно встаёт на защиту Ленина и большевиков, которые всячески нападают на само Временное правительство. Так, еще в период действия первого Временного правительства министр-кадет П. Н. Милюков поднял вопрос об иностранном спонсорстве Ленина и натолкнулся на категорическое неприятие Керенского, потребовавшего не сметь клеветать на «славную русскую революцию». Дальше, больше. 3-4 июля большевики организовали в Петрограде массовое выступление с участием вооруженных отрядов. Оно было подавлено войсками, и ряд левых радикалов (Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, Ю. М. Стеклов и др.) оказались за решёткой (Ленин покинул столицу и скрылся в Разливе). Началось разоружение большевиков, их газеты запретили распространять на фронте. Казалось бы, за ленинцев взялись весьма решительно, но не тут-то было. «… В ночь на 7 (20) июля, Керенский делает весьма странные шаги: он отменяет аресты Троцкого и Стеклова (Нахамкеса), - пишет историк Н. В. Стариков. - Штаб Петроградского округа протестует, но уже арестованного Стеклова отпускают. Троцкий всё же остаётся за решёткой. После этих событий следуют новые «удивительные» шаги Керенского. Сначала закрывается газета, напечатавшая компромат на Ленина, а затем 10 (23) июля Александр Федорович отбирает у военных право ареста большевиков. Органы же юстиции более никого не арестовывают. Помимо этого Керенский официально приказывает командующему округом генералу Половцеву прекратить разоружение большевиков!» («Кто убил Российскую Империю?»)
«Патриотическая» конспирология любит изображать события 1917 года и последующих «смутных» лет как один сплошной триумф «мировой закулисы» и, вообще, разнообразных антирусских сил. Тем самым она невольно (а, может, иногда и вольно?) делает весьма нехилый пиар всем этим «закулисам», изображая их всесильными, неошибающимися, всегда и всё просчитывающими на много шагов вперед. Параллельно сам русский народ изображается как некая страдающая сила, которая терпит постоянные поражения, оказываясь марионеткой, вовлечённой в игры различных внешних сил. Тем самым русским вбивается мысль об их фатальной бессубъектности. Подобная трактовка российской революции представляется намного более худшей, чем официальная советская. Она, конечно, так же искажала реальность и даже оглупляла всё произошедшая. Но эта трактовка, по крайней мере, внушала русским некую гордость за то, что именно в России произошло великое свершение – «десять дней, которые потрясли мир».
На самом деле, как уже отмечалось выше, всё было гораздо сложнее. Западные демократии и впрямь делали ставку на усиление большевиков, рассматривая их как некую радикальную силу, способную поддерживать Россию в состоянии нестабильности. В идеале была бы консервация гражданской войны на долгие годы (как в 1920-1940-е годы в Китае). Тогда можно было бы получить непредставимо колоссальные сверхприбыли. Показательно, что в январе 1919 года Антанта предложила белым и красным провести мирные переговоры на Принцевых островах в Мраморном море, которые должны были бы завершиться сохранением статуса-кво – то есть, государственно-политической раздробленности России. Белые были с этим решительно не согласны, что свидетельствует об их определенной независимости от Запада.
В 1917 году западные демократии ничуть не беспокоились по поводу того, что большевики выведут Россию из войны. Это их обещание западники считали демагогией, необходимой для того, чтобы привлечь массы. Они отлично знали, что среди большевиков множество их же собственных агентов влияния (типа масона Троцкого, имевшего прочные связи с англичанами и американцами), да и просто авантюристов, которых легко зажечь лозунгом «революционной войны против германского империализма». И ведь действительно, во время мирных переговоров в Бресте большинство членов ЦК выступило как раз за эту самую войну. Казалось бы, всё было на «мази», но тут великую западную игру поломал Ленин, которые не желал быть марионеткой в руках западных плутократов. Он объявил большинству членов ЦК, что если они не согласятся на подписание мирного договора с немцами, то он выйдет из этого коллегиального и напрямую обратиться к массам. Тем самым, к слову, Ильич уподобился Ивану Грозному, покинувшему столицу, удалившемуся в Александровскую слободу и обратившемуся к «мизинным» людям, возложив гнев на бояр. В Ильиче, вне всякого сомнения, пробудился русский царско-народный архетип, который и не позволил втянуть Россию в кровавую внешнеполитическую авантюру.
Понятно, что Запад не боялся и поражения большевиков. В этом случае в стране утверждалась бы полуколониальная диктатура, которая держалась бы на штыках «Русской народной армии». Сами большевики при таком раскладе никуда не исчезали бы, но продолжали оставаться радикальной силой, дестабилизирующей обстановку. Опять же, в стране также имела бы место быть затяжная гражданская война. Судя по всему, Антанта видела в Керенском лидера антибольшевистских сил, который бы поставил их под полный контроль западных правительств. И поначалу всё складывалось успешно, даже и после Октябрьского переворота. За Керенского «подписался» генерал-монархист П. Н. Краснов, ничуть не симпатизирующий Временному правительству, но всё-таки предпочитавшего его большевикам. Он двинулся в поход на Петроград, который провалился при довольно интересных обстоятельствах. Краснова остановил бойцы 106-й дивизии, вызванные телеграммой Ленина из Гельсингфорса. Это, как сейчас сказали бы, «спецназовское», подразделение приняло активное участие в штурме Зимнего, им командовал военный разведчик М. С. Свечников (подробнее - http://www.zavtra.ru/content/view/aleksandr-eliseev-pervyij-krasno-korichnevyij-front-2013-01-14-153848/). «Появление его бойцов решило исход дела, - пишет И. А. Дамаскин. - Краснов вспоминал впоследствии, что был потрясен, когда разглядел в бинокль офицерские погоны на плечах большевистских командиров». («Вожди и разведка»)
Мозговые центры западных плутократий серьезно просчитались. Вначале их игру поломал Ленин, который, против воли большинства ЦК настоял на заключении Брестского мира. И, тем самым, избавил свою партию от необходимости вести кровопролитную войну против кайзеровской Германии. Понятно, что прежняя армия (точнее то, что от неё осталось), воевать не стала бы, однако, бросить на фронт десятки тысяч партийных энтузиастов (особенно, из молодых) представлялось вполне возможным. Тогда большевики уже не смогли бы столь эффективно противостоять белым в грядущих ожесточённых столкновениях. Но и белые вряд ли смогли бы окончательно раздавать большевизм – поэтому наиболее вероятным был всё тот же вариант затяжной гражданской войны. А так Ленин сохранил необходимый для победы ресурс.
Второй раз игру плутократий сломали уже белые, отказавшиеся подписать мирный договор с красными и таким образом законсервировать раздробленность России и само гражданское противостояние. Русская стихия упорно не хотела вмещаться в западную матрицу, и своим широким разливом размывала все рамки, придуманные хитроумными западными стратегами. В результате, Запад проиграл, упустив Россию на несколько десятков лет. До революции российская экономика находилась под сильным контролем западного капитала – английского, французского, германского, бельгийского. И это вовсе не «измышления советских историков» - достаточно прочитать верноподданную монархическую, националистическую прессу, политические сочинения крайне правых, чтобы убедиться в наличии роковой экономической зависимости от Запада. После Октября западный капитал Россию фактически утерял. Нет, был, конечно, НЭП, с его ограниченными концессиями, но это уже – остатки прежней роскоши. А потом, с началом сталинской индустриализации, не стало и этих остатков. Нет, западные предприниматели хорошо погрелись на поставках оборудования в СССР, однако, речь уже не шла об экспансии капиталов. Западные элиты чересчур заигрались в российскую политику, которая на определённом этапе вышла из-под их контроля. Не совсем, конечно, прозападное лобби всегда существовало в СССР. Но это уже тема отдельного исследования.
Весьма символично, что корниловский мятеж произошёл в августе (пусть и по новому стилю и в сентябре), как и печально известное выступление ГКЧП. И здесь можно найти некие пересечения, свидетельствующие о возможной провокации. Вот, например, утверждение бывшего премьер-министра СССР, участника ГКЧП В. С. Павлова: «Кроме того, Горбачев, инспирируя путч, преследовал и личные цели, связанные с его желанием удержать власть». По его мнению, «Горбачёв решил использовать нашу преданность делу и своей стране, народу, чтобы расправиться нашими руками с Ельциным, подталкивая нас на кровопролитие. Затем, как Президент СССР, расправиться с виновниками этого кровопролития, то есть с нами. В итоге - страна в развале, раздел и беспредел, он на троне, а все, кто мог оказать сопротивление, на том свете или в тюрьме». А вот мнение предводителя противоположного лагеря - Б. Н. Ельцина, отмечавшего «марионеточный характер» заговора. Согласно ему, «главное происходило за кулисами событий» и «настоящая военная хунта так себя вести не станет».
Действительно, поведение заговорщиков было довольно странным, и всё это попахивает провокацией. Как бы то ни было, но итог известен – в стране произошла «криминально-буржуазная» революция, окончившаяся развалом СССР и неолиберальными «реформами». Маятник истории качнулся назад.
Информация