«Демократия 25 процентов» - шанс для исламского мира?
Нынешняя бурная Арабская весна, которая была неожиданностью для большинства мировых политиков и аналитиков, поставила гораздо больше вопросов, чем дала ответов, хотя примерно очертила их.
Собственно, речь идет о том, станет арабский (а шире - мусульманский) мир ареалом прогрессивного развития, причем не только экономического, но и социально-политического. Последний сейчас в мире ассоциируется с демократией и гражданским обществом, несмотря на то, что ряд авторитарных режимов Дальнего Востока добился самоочевидных успехов на путях социальной модернизации. Но эффективный авторитаризм возможен, очевидно, лишь там, где есть определенная ментальность - конфуцианская или буддийская. Или по крайней мере такой исторически трансформированный ислам, как в Индонезии.
Однако следует учитывать, что так или иначе арабская «улица», не говоря уже о подавляющей части образованных слоев, стремится к демократии, видя в ней чуть ли не сказочное спасение от политической несправедливости и экономических лишений. А еще в мусульманском мире за последние десятилетия значительно выросло число тех, для кого свобода слова и свобода культурного самовыражения - очень весомые ценности, даже важнее сытости и стабильности.
Смотрите кино - увидите революцию
Правду говоря, Арабскую весну можно было спрогнозировать, если обратить внимание на разительные перемены, которые произошли в кинематографе Ближнего Востока. В январе египетская независимая газета Al Masry Al youm опубликовала список лучших фильмов, созданных в арабских странах в 2010 году. По тематике и стилю это совсем не то кино, которое нам известно еще с советских времен. В частности, лента «Те, о которых забывают» (The Forgotten Ones, Марокко), повествующая о проблеме незаконной иммиграции в Европу, была отмечена большим количеством престижных премий по всему миру.
Ливанский фильм «Здесь идет дождь» (Here Comes the Rain) исследует последствия ливанской войны. Египетская картина «Микрофон» (Microphone) полна музыки, однако не той, о которой вы подумали, а оригинальными музыкальными экзерсисами в стиле хип-хоп и металлик. Это своеобразная история альтернативной культуры, где действуют молодежные александрийские рок-группы.
Нечего и говорить, что не так давно такие картины в принципе никто и не решился снимать. Теперь же у них есть свой массовый зритель. Тот самый, для которого рамки традиционной исламской культуры и авторитарной власти сегодня, видимо, слишком тесные.
Значит, арабские страны, где происходили и продолжаются сейчас революционные события, созрели к глубинной модернизации и демократического устройства? Отнюдь. Так как в том же революционном Египте 8 марта этого года на знаменитую уже во всем мире каирскую площадь Тахрир вышли три сотни женщин-мусульманок с традиционными феминистическими лозунгами. Никакой экстравагантности, исключительно реальное социально-экономическое и правовое гендерное равенство. И эти женщины были избиты и разогнаны не полицией «антинародного режима», а бородатыми революционерами. (Полиция стояла рядом и наблюдала за происходящим ...) Так вот, когда президент США Барак Обама произнес свою сакраментальную фразу «будущее Египта будет определять египетский народ», это была одновременно и абстрактно правильная, и вполне бессодержательная сентенция. Ведь по опросу международного социологического центра Pew Research, проведенному в декабре того года, в Египте 82% местных мусульман считают справедливым забрасывание камнями женщины за супружескую измену, 77% опрошенных одобряют отрубание запястий рук за воровство, 84% - смертную казнь за переход из ислама в другую веру. Лишь 27% мусульман - граждан Египта называют себя сторонниками модернизации, а 59% - фундаменталистами. То какой будет власть в стране, выбранная на основе честных демократических выборов? И смогут ли египетские рокеры после этого играть свою музыку, а режиссеры снимать психологические драмы на социально значимые темы?
Внимание: социология свидетельствует
Здесь стоит упомянуть, что почти все прежние попытки внедрения в исламских странах демократии европейского образца не имели положительных результатов. Даже в Турции, где, казалось бы, после масштабных модернизационных реформ Ататюрка-Иненю утвердилось новое государство, армия - гарант модернизации - отдала власть в руки хотя и умеренных, но исламистов. Это привело к обратному движению процессов общественно-политической жизни (включительно с введением такого избирательного законодательства, которое едва не автоматически оставляет у власти исламистов, а многих избирателей лишает парламентского представительства). Более того: с 2002 по 2010 годы, по данным упомянутого уже центра Pew Research, количество тех, кто констатирует значительную роль ислама в политической жизни страны, возросло с 45% до 69% опрошенных граждан-мусульман. И это при том, что положительно это оценивают 45% опрошенных, а относятся к этому отрицательно 38% ...
В то же время, данные социологии и новейшие революционные выступления свидетельствуют, что большинство населения арабских и вообще исламских стран стремится к демократии. Возможно, не очень хорошо понимая, что это такое, но стремится.
Налицо парадокс, которых, впрочем, хватало в новейшей истории. Чтобы попытаться найти хотя бы теоретическое его решение, обратимся к другим данным опроса, проведенного в исламских странах полгода назад Pew Research. При этом Турцию и Ливан, учитывая их специфику, оставим за рамками этого рассмотрения (так как, скажем, известные во всем мире исламистские террористические группировки пользуются благосклонностью лишь нескольких процентов турок, и одновременно - 10% ливанских христиан). А вот в более или менее «стандартной» исламской стране число сторонников «Хезболлы», «Хамаса» и «Аль-Каиды» колеблется в пределах от 55% до 30% опрошенных. А это лишний раз свидетельствует, кого демократически изберут в парламенты этих государств в случае свободных выборов и кто потом установит там «народную» власть по образцу, совершенному «Хамасом» в секторе Газа, с физическим уничтожением всех реальных и потенциальных оппонентов. Эти данные коррелируют с данными об общественных настроениях в области гендерного равенства, а это, как известно, один из главных показателей развитости общества. Замечу, что в опросе участвовали как мужчины, так и женщины, при этом их ответы, отмечают социологи, были весьма близкими. Итак, поддерживают гендерную сегрегацию на рабочем месте 85% пакистанцев (и это при том, что одной из самых популярных политических деятельниц страны была Беназир Бхутто), 54% египтян, 50% иорданцев (и это несмотря на те усилия по защите прав женщин, которые прилагает народная любимица королева Рания Аль-Абдулла), 49% нигерийцев, 38% индонезийцев и только 13% турок и 11% ливанцев-мусульман. Так же и с забрасыванием камнями за супружескую измену - эту норму шариата поддерживают 16% турок и 23% ливанцев (имеем еще одно основание вынести эти страны за скобки), но одновременно 82% пакистанцев и египтян (напоминаю, опрашивали и мужчин, и женщин, однако практика забрасывания камнями касается почти исключительно женщин), 70% иорданцев, 56% нигерийцев и 42% индонезийцев.
А как с религиозными свободами, без которых невозможна реальная демократия? Очень просто. Опять за скобками оказываются Турция и Ливан, там фанатиков ислама - по нескольку процентов. (Лишнее доказательство того, что так называемая флотилия мира была провокацией, совершенной турецкими исламистами и европейскими левыми идиотами не столько против Израиля, как против устоев бытия Турецкой Республики; «Хезболла» же в Ливане - это не органично-местный, а внешний, ирано-сирийский политический проект.) А вот в других странах число респондентов, считающих, что люди, которые изменили веру из ислама в другую, заслуживают смертной казни, достигает в: Египте - 82%, Иордании - 84%, Пакистане - 76%, Нигерии - 51%, Индонезии - 30% (не иначе, как влияние буддизма ...). И какую демократию можно построить с такими настроениями?
Это при том, что в Пакистане только 28% респондентов назвали себя фундаменталистами, в Индонезии - 33%, в Нигерии - 58%, в Египте - 59%, в Иордании - 38%. Интересно, что в Турции, Ливане, Индонезии и Нигерии количество тех, кто считает себя фундаменталистом, примерно коррелирует с показателями, которые содержательно раскрывают это понятие (смертная казнь за выход из ислама и отношения к женщинам). А вот в Египте и Иордании немалое количество «модернизаторов» действительности придерживается радикально-исламистских взглядов. Более того: скажем, в той же Иордании вплоть 69% опрошенных считают: демократия является лучшим из всех способов управления; такое же мнение имеют 66% мусульман-нигерийцев, 59% египтян, 65% нигерийцев и 42% пакистанцев; правда, противников демократии в этой стране лишь 15%. Кроме того, исследователи зафиксировали вещь, присущую не только арабскому миру: прямую пропорциональность между уровнем образования и отношением к демократии (чем выше уровень образованности - тем выше оценка демократии по сравнению с другими типами правления).
Шанс, которым стоит воспользоваться
Поэтому мы снова возвращаемся к «квадратуре круга»: фактом является стремление большинства стран арабского Востока и всего мусульманского мира к демократии, одновременно реализация всеобщего избирательного права (которое сегодня, по мнению политиков Запада, является едва ли не главным среди демократических принципов) немедленно приведет к установлению тоталитарно-исламистских режимов там, где до этого власть принадлежала авторитарным правителям, где подвергались соответствующим массовым репрессиям «отступники-мусульмане» и проводились террористические акции против «западных гяуров».
И все же выход, кажется, есть. Заключается он во введении, условно говоря, «демократии 25 процентов», когда всей полнотой избирательных и других политических прав будут обладать те 20-30% населения той или иной страны (в зависимости от ситуации в ней), которые не придерживаются фундаменталистских, тем более радикально-исламистских (или, если без политкорректных эвфемизмов, откровенно неонацистских) взглядов. Ведь западная демократия далеко не всегда была такой почти необозримой, как сегодня; была целая система цензов, которая в исторической перспективе и дала возможность воплощения полноценной демократии. Так, в ультралиберальных Нидерландах образца 1800 года электорат включал всего 12% взрослого населения, в 1890 году этот показатель вырос до 27%, в 1900 году - до 63%. Всеобщее избирательное право для мужчин здесь было внедрено лишь в 1917 году, для женщин - 1919. В Британии избиратели в 1830 году составили всего 4% взрослого населения, во Франции - менее 2%. Лишь в первой четверти ХХ века всеобщее избирательное право стало достоянием большинства стран Запада. Женщины впервые получили избирательные права в 1893 году в Новой Зеландии, а в Европе - 1906-м в Финляндии. Скажем, в США долгое время избирательное право почти по всей стране имели лишь налогоплательщики; граждане со средними и низкими доходами имели выбор - платить налоги и быть полноправными участниками политической жизни или же иметь несколько более высокий уровень жизни, но за счет отказа от участия в решении государственных проблем; этот ценз был отменен только в 1964-м. Как справедливо замечал еще Александр Герцен, нельзя освободить человека извне больше, чем он свободен изнутри ...
Каким должен быть конкретный механизм обеспечения «демократии 25 процентов» - это другая тема; понятно лишь, что речь идет о вещах непростых и не слишком популярных в арабской «улице», так как абсолютное большинство ее так и не получит рычагов власти. Главное здесь - создать механизмы ротации властных элит и свободного обмена идеями, чего нет в авторитарных системах, а в придачу - общий правопорядок, хотя бы минимальное благосостояние для масс и ниже, чем сейчас, уровень коррумпированности низовых властных структур. Это откроет путь постепенных и эффективных реформ, которые, в конце концов, утвердят основы реальной демократии в исламском мире.
Информация