«ПостШотландия» и «ПредКаталония»: легитимация нового национализма в старой Европе
18 сентября 2014 года прошел референдум о независимости в Шотландии. На 9 ноября запланирован референдум о независимости в другой стране — в Испании, в области Каталонии. Прошедший референдум показал, как идея независимости Шотландии переместилась из категории неправдоподобного в возможное или даже вероятное. Шотландский случай показал европейцам, что давно установившиеся, развитые и относительно благополучные относительно остального мира сообщества, такие как Великобритания, оказались не такими уж стабильными, как всем казалось ранее, перед лицом национальных отношений и нового национализма. Кроме того, новые сепаратистские движения показали всем свои легальные возможности в Европе. Прецедент должен быть закреплен новыми практиками. До шотландского референдума подобный способ развития регионального сепаратизма знал разве что в Новом Свете канадский Квебек. Шотландский и каталонский прецеденты поднимают вопрос, насколько надежно были в старой Европе устранены межнациональные противоречия в послевоенный период. В то время, когда экономический кризис терзает Европейский союз, бросая вызов именно европейским наднациональным институтам и принципам, возможный конец союза народов в Великобритании и частичное преодоление в Каталонии испанской идентичности узаконят национальные претензии, которые Европа пыталась в течение нескольких последних десятилетий устранить из практики своих национальных государств. Шотландский референдум дал легитимацию новому национализму в старой Европе.
Шотландский референдум оказывает и будет оказывать влияние на другие настроенные на обретение национальной независимости регионы в государствах — членах ЕС, такие как Каталония в Испании и Фландрия в Бельгии. Кризисные точки отмечены в итальянском Тироле и румынской Трансильвании. В польской Силезии идет работа по оформлению отличной от польской силезской этнической идентичности. Однако на этом фоне британский случай уникален, поскольку был поднят вопрос о восстановлении исторически существовавшей государственности и разрыве выгодного для британской нации государственного союза двух народов в постимперский период после превращения Великобритании в национальное государство.
Великобритания после фазы острого соперничества с Францией стала центром сложной международной системы, существовавшей с конца наполеоновских войн до Второй мировой войны. Британская империя формировала не только международную систему отношений, но и оказывала влияние на внутриполитический порядок таких складывавшихся крупных стран, возникших на базе британских колоний, как США, Канада, Австралия, Южная Африка и Индии. Британская империя формировалась не только силой, но и фритредерством с опорой на достижения собственной промышленной революции. Великобритания на протяжении двух столетий была на передовых рубежах научно-технического прогресса. Колониальная и торговая экспансия опиралась на мореходный флот, который, в свою очередь, использовал достижения промышленной революции, пройдя путь от паруса, через паровую машину к паровой турбине. С самого начала строительства Британской империи бок о бок с англичанами сражались, трудились, мигрировали вместе в колонии шотландцы. Шотландцы «несли бремя» и получали выгоды от существования Британской империи наряду с англичанами. Британская империя прекратила свое существование, но полученные ею дивиденды дают до сих пор выгоду всем гражданам Великобритании.
Однако до момента точки роста Британской империи Шотландия и Англия были историческими врагами. Их борьба уходила своими корнями вглубь веков к эпохе соперничества кельтов и германцев. В историческом прошлом англичане и шотландцы не доверяли друг другу. При этом каждая из сторон имела веские основания для этого. Межэтническое соперничество было переплетено сложной борьбой и попытками «примирения» через унию посредством завоевания или путем династической интриги. С ХVI века напряженности в отношениях добавляли религиозные различия в рамках разных систем протестантизма и противоречия с католиками. Для обоих народов долгое время сосуществование на одном острове было связано с проблемой национальной безопасности. При этом Шотландия постоянно давала повод англичанам опасаться иностранного вторжения на остров посредством ее территории. Соседняя Франция неоднократно пыталась использовать Шотландию в качестве удобной базы для нападения на Англию, защищенную со стороны континента морем. Шотландцы, в свою очередь, опасались, что английское доминирование приведет к эксплуатации Шотландии и, возможно, к ассимиляции, т. е. к исчезновению шотландского языка и культуры. Относительно языка их опасения вполне оправдались.
Уния 1707 года стала результатом постановления парламентов двух стран. Союз опирался на опыт династической унии, которая после 1707 года была дополнена и закреплена созданием единого законодательного органа объединенной страны. Англия при заключении парламентской унии руководствовалась своей старой островной геополитикой. Шотландия, в свою очередь, исходила из финансовых проблем, которые она не в состоянии была решить самостоятельно. Кроме того, Шотландия посредством союза за счет британской заморской колонизации решала проблему собственного избыточного населения. Это давало огромный плюс бедной стране.
В результате союза Англии и Шотландии на главном британском острове была создана Великобритания. Более того, с ХVIII века англичане и шотландцы действовали на исторической арене как единый народ. Шотландия и Англия стали проецировать вовне одну национальную тематику, но с собственным колоритом исторических народов. Национальные различия в культурном плане преодолевались и к концу ХХ века, казалось, навсегда были преодолены. Количество носителей кельтского шотландского языка сократилось до минимума, а сами шотландцы в городах и по большей части в сельской местности перешли с шотландского диалекта английского языка на литературный английский. Однако культурная и языковая унификация, как показали последние события, не устранила шотландский национализм.
Образование единой британской нации в исходной точке по времени чуть опережало эпоху Просвещения с Великой французской революцией, провозгласившей национальное государство краеугольным камнем нового «свободного» мира. Национальное государство стало главным политическим вызовом традиционному порядку с его международными монархическими династиями и фрагментацией народов между феодальными владениями в Европе. Просвещение выдвинуло идею нации, объединенной общими экономикой, языком, культурой и историей. Капитализм закреплял это явление. Нация получила неотъемлемое право на самоопределение, прежде всего по отношению к традиционному порядку. К качестве идеала для национального государства были определены демократические и республиканские формы правления. После Великой французской революции некоторые страны в Европе, такие как Германия и Италия, были насильственно объединены в национальные государства. Другие, наоборот, — расчленены. По итогам Первой мировой войны империя Габсбургов рухнула, и на волне децентрализации на ее руинах были созданы национальные государства. Полагают, что вторая волна образования национальных государств в Европе последовала в 1992 году после распада Советского Союза.
Идея о праве нации на национальное самоопределение и практика национального государства были использованы при восстании против европейского империализма и колониализма в Западном полушарии для создания независимых республик в Северной и Южной Америке. Вторая волна антиколониального движения, поднятая после Второй мировой войны, привела к самоопределению новых национальных государств на колониальных территориях, которые частично были созданы на этнической основе или даже изобретены без какого-либо соответствия отдельным народам, фактически разделив многие существующие этносы границами. В качестве формы опять же была использована в подавляющем большинстве случаев республиканская демократия. Основополагающие принципы национального государства в качестве международного стандарта были провозглашены сначала в уставе Лиги Наций, а потом Организации Объединенных Наций.
Однако национальное государство, существующее в качестве чистого принципа, на практике сталкивается с реалией, что оно не может быть моноэтничным. В каждом национальном государстве имеются те или иные этнические меньшинства. Кроме того, дают о себе знать культурные различия в рамках одного этноса. Этническая идентичность, связанная, на самом деле, не с кровью и почвой, но культурой, на практике изменчива, как изменчива и исторична сама культура. При самом своем образовании национальные государства столкнулись с этой проблемой. Решали они ее по-разному и зачастую через конфликт и кровь, как это было, например, во Франции во время Великой французской революции или в Империи Габсбургов во время революции 1848 года. Ситуация мирного межэтнического сожительства в предшествующий период сменилась противостоянием народов. Противостояние вело к конфликтам. Культура национальных государств в Европе подавляла культуру национальных меньшинств и ассимилировала их. В одних случаях национальное строительство сопровождалось попытками подчинения меньшинств, в других — меньшинства начинали требовать независимости, апеллируя к праву создания собственного этнического государства. Для преодоления конфликта в Вене был изобретен принцип культурной автономии. Зачастую внутренние конфликты отягощались внешними. Право наций на самоопределение требовало пересмотра границ, которые зачастую в случае решения вопроса вновь разделяли существующие народы. Помимо этого, жесткой частью национального самоопределения является необходимость самим принимать решения и жить с ними дальше. Не все достойно выдерживали это испытание и соблазн.
Парадокс Британии заключается в том, что британская нация начала складываться чуть ранее старта эпохи национальных государств. Британская нация зарождалась как привилегированное этническое ядро Британской империи. После ликвидации Империи Великобритания превратилась в обычное национальное государство. Привилегии по факту были утрачены. Однако подобный результат оказался чреват расколом британской нации. Очевидно, что возможный отказ от союза Шотландии с Англией создал бы второе национальное государство на британских островах.
Идея национального государства после периода войн 1914-1945 в мире была доведена до абсурда. В Европе для того, чтобы избежать конфликта между национальными государствами, был принят принцип неизменности границ существующих государств. Доктрина оказалась несовершенной, что выяснилось уже в ситуации распада Югославии и Советского Союза. Превращение внутренних административных границ в границы новых национальных государств породило новые кровавые межэтнические конфликты. Однако ни распад Югославии, ни распад Советского Союза не были признаны в Европе в качестве опасного прецедента для нее самой.
Право на национальное самоопределение и принцип национального государства оказались порочны в своей основе, поскольку в каждый новый исторический период на новом историческом витке порождали новые конфликты. Одной из причин создания Европейского союза было стремление преодолеть практику национального самоопределения в Европе через создание наднациональной структуры.
Национализм, как одно из ключевых порождений национального государства, демонстрирует свою силу в стремлении к национальному самоопределению. При этом национализм обладает известной инерцией двигаться к своему логическому завершению. Поэтому нет оснований доверять каким-либо умеренным заверениям любых европейских националистов — шотландских, каталонских или валлонских, рядящихся в одежды регионалистов. В частности, в случае прекращения союза Великобритании и создания двух национальных государств на одном острове, никто не может гарантировать сохранения добрых отношений между двумя народами, памятуя о том обстоятельстве, что отношения между ними в прошлом были конфликтными. И именно к конфликтам шотландский национализм стал апеллировать, когда начал виртуально генерировать современную историческую память шотландцев. Достаточно обратить внимание на отдельные работы игрового кино 1980-1990-х годов. В случае с Шотландией, как мы видели, средством увещевания сепаратистских устремлений стали рациональные мотивы — о возможных экономических и финансовых проблемах, о трудностях отношений с Европейским союзом или сложности с национальной обороной. С экономической точки зрения для Шотландии и шотландцев сомнительны возможные достижения, потрясения же, наоборот, реальны. Однако в случае с национализмом, и шотландский случай это вновь подтвердил, буржуазная теория человеческого поведения, утверждающая приоритет максимизации экономических выгод, не работает. Люди в данной ситуации руководствуются скорее абстрактными мотивами, являющимися производными от культуры, чем мотивом экономической выгоды. Ситуации в СССР в 1989-1992 годах продемонстрировала эту максиму господства иррационализма над рациональным. Санкции 1991 года союзного центра против Литвы были результатом непонимания ситуации в своей основе. Прошедший в Шотландии референдум продемонстрировал, что почти половина шотландцев предпочитают экономическую неопределенность испытанному веками союзу народов. Кроме того, иррациональное лежит в поле требования свободы, когда свобода и без того является реалией существующего гражданского общества Великобритании.
Сепаратистские конфликты в Европе в большей степени следует рассматривать как порождение культуры, с тем условием, что последняя, хоть и связана, но не прямо с экономикой. Национальные идентичности зависят в основе своей от исторической памяти, которой можно управлять средствами культуры. Историческая память может быть фиктивной. Общественное движение за шотландскую независимость базируется на эмоциональном стремлении к сильной, эгалитарной и социально ответственной политике. В плане индивидуального сознания шотландцы поверили в то, что Шотландия, условно говоря, сможет стать подобием соседней Норвегии. Нет рациональных аргументов против сепаратизма, основанных на упоминаниях о налоговых поступлениях или сохранности счетов в банках. Национализм переигрывает любую экономическую логику. Люди заинтересованы в экономическом благополучии, но не в ущерб всему остальному, а главное, сконструированным культурой идеалам.
«Великие силы Империи, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь, а после продолжительного единения опять распадаются — подобное говорят в народе», — так начинает свое повествование Ло Гуань-Чжун в «Троецарствии» — одном из четырех классических китайских романов. Сепаратистские устремления в Европе и связанный с ними национализм не являются некой закономерностью современного этапа истории. История всегда была полем битвы народов. Национальное государство попыталось втиснуть это явление в жесткие рамки, ограничив живое движение народов. Этим самым лишь порождается избыточная конфликтность.
Устранить явление нельзя. Изменить сущность государственности с национальной на другую можно, но разве что теоретически. Поэтому у государства остается лишь рациональный контроль за движениями этнической идентичности и культурой, ее порождающей. В этом отношении власти Великобритании в случае с шотландским референдумом продемонстрировали завидный опыт в управлении процессом. Первый тур игры с шотландским национализмом они успешно выиграли. Посмотрим, насколько в будущем они смогут закрепить свой успех в блокировании национализма в случае с шотландской этнической идентичностью. На очереди — держать экзамен у властей Испании.
Шотландский референдум оказывает и будет оказывать влияние на другие настроенные на обретение национальной независимости регионы в государствах — членах ЕС, такие как Каталония в Испании и Фландрия в Бельгии. Кризисные точки отмечены в итальянском Тироле и румынской Трансильвании. В польской Силезии идет работа по оформлению отличной от польской силезской этнической идентичности. Однако на этом фоне британский случай уникален, поскольку был поднят вопрос о восстановлении исторически существовавшей государственности и разрыве выгодного для британской нации государственного союза двух народов в постимперский период после превращения Великобритании в национальное государство.
Великобритания после фазы острого соперничества с Францией стала центром сложной международной системы, существовавшей с конца наполеоновских войн до Второй мировой войны. Британская империя формировала не только международную систему отношений, но и оказывала влияние на внутриполитический порядок таких складывавшихся крупных стран, возникших на базе британских колоний, как США, Канада, Австралия, Южная Африка и Индии. Британская империя формировалась не только силой, но и фритредерством с опорой на достижения собственной промышленной революции. Великобритания на протяжении двух столетий была на передовых рубежах научно-технического прогресса. Колониальная и торговая экспансия опиралась на мореходный флот, который, в свою очередь, использовал достижения промышленной революции, пройдя путь от паруса, через паровую машину к паровой турбине. С самого начала строительства Британской империи бок о бок с англичанами сражались, трудились, мигрировали вместе в колонии шотландцы. Шотландцы «несли бремя» и получали выгоды от существования Британской империи наряду с англичанами. Британская империя прекратила свое существование, но полученные ею дивиденды дают до сих пор выгоду всем гражданам Великобритании.
Однако до момента точки роста Британской империи Шотландия и Англия были историческими врагами. Их борьба уходила своими корнями вглубь веков к эпохе соперничества кельтов и германцев. В историческом прошлом англичане и шотландцы не доверяли друг другу. При этом каждая из сторон имела веские основания для этого. Межэтническое соперничество было переплетено сложной борьбой и попытками «примирения» через унию посредством завоевания или путем династической интриги. С ХVI века напряженности в отношениях добавляли религиозные различия в рамках разных систем протестантизма и противоречия с католиками. Для обоих народов долгое время сосуществование на одном острове было связано с проблемой национальной безопасности. При этом Шотландия постоянно давала повод англичанам опасаться иностранного вторжения на остров посредством ее территории. Соседняя Франция неоднократно пыталась использовать Шотландию в качестве удобной базы для нападения на Англию, защищенную со стороны континента морем. Шотландцы, в свою очередь, опасались, что английское доминирование приведет к эксплуатации Шотландии и, возможно, к ассимиляции, т. е. к исчезновению шотландского языка и культуры. Относительно языка их опасения вполне оправдались.
Уния 1707 года стала результатом постановления парламентов двух стран. Союз опирался на опыт династической унии, которая после 1707 года была дополнена и закреплена созданием единого законодательного органа объединенной страны. Англия при заключении парламентской унии руководствовалась своей старой островной геополитикой. Шотландия, в свою очередь, исходила из финансовых проблем, которые она не в состоянии была решить самостоятельно. Кроме того, Шотландия посредством союза за счет британской заморской колонизации решала проблему собственного избыточного населения. Это давало огромный плюс бедной стране.
В результате союза Англии и Шотландии на главном британском острове была создана Великобритания. Более того, с ХVIII века англичане и шотландцы действовали на исторической арене как единый народ. Шотландия и Англия стали проецировать вовне одну национальную тематику, но с собственным колоритом исторических народов. Национальные различия в культурном плане преодолевались и к концу ХХ века, казалось, навсегда были преодолены. Количество носителей кельтского шотландского языка сократилось до минимума, а сами шотландцы в городах и по большей части в сельской местности перешли с шотландского диалекта английского языка на литературный английский. Однако культурная и языковая унификация, как показали последние события, не устранила шотландский национализм.
Образование единой британской нации в исходной точке по времени чуть опережало эпоху Просвещения с Великой французской революцией, провозгласившей национальное государство краеугольным камнем нового «свободного» мира. Национальное государство стало главным политическим вызовом традиционному порядку с его международными монархическими династиями и фрагментацией народов между феодальными владениями в Европе. Просвещение выдвинуло идею нации, объединенной общими экономикой, языком, культурой и историей. Капитализм закреплял это явление. Нация получила неотъемлемое право на самоопределение, прежде всего по отношению к традиционному порядку. К качестве идеала для национального государства были определены демократические и республиканские формы правления. После Великой французской революции некоторые страны в Европе, такие как Германия и Италия, были насильственно объединены в национальные государства. Другие, наоборот, — расчленены. По итогам Первой мировой войны империя Габсбургов рухнула, и на волне децентрализации на ее руинах были созданы национальные государства. Полагают, что вторая волна образования национальных государств в Европе последовала в 1992 году после распада Советского Союза.
Идея о праве нации на национальное самоопределение и практика национального государства были использованы при восстании против европейского империализма и колониализма в Западном полушарии для создания независимых республик в Северной и Южной Америке. Вторая волна антиколониального движения, поднятая после Второй мировой войны, привела к самоопределению новых национальных государств на колониальных территориях, которые частично были созданы на этнической основе или даже изобретены без какого-либо соответствия отдельным народам, фактически разделив многие существующие этносы границами. В качестве формы опять же была использована в подавляющем большинстве случаев республиканская демократия. Основополагающие принципы национального государства в качестве международного стандарта были провозглашены сначала в уставе Лиги Наций, а потом Организации Объединенных Наций.
Однако национальное государство, существующее в качестве чистого принципа, на практике сталкивается с реалией, что оно не может быть моноэтничным. В каждом национальном государстве имеются те или иные этнические меньшинства. Кроме того, дают о себе знать культурные различия в рамках одного этноса. Этническая идентичность, связанная, на самом деле, не с кровью и почвой, но культурой, на практике изменчива, как изменчива и исторична сама культура. При самом своем образовании национальные государства столкнулись с этой проблемой. Решали они ее по-разному и зачастую через конфликт и кровь, как это было, например, во Франции во время Великой французской революции или в Империи Габсбургов во время революции 1848 года. Ситуация мирного межэтнического сожительства в предшествующий период сменилась противостоянием народов. Противостояние вело к конфликтам. Культура национальных государств в Европе подавляла культуру национальных меньшинств и ассимилировала их. В одних случаях национальное строительство сопровождалось попытками подчинения меньшинств, в других — меньшинства начинали требовать независимости, апеллируя к праву создания собственного этнического государства. Для преодоления конфликта в Вене был изобретен принцип культурной автономии. Зачастую внутренние конфликты отягощались внешними. Право наций на самоопределение требовало пересмотра границ, которые зачастую в случае решения вопроса вновь разделяли существующие народы. Помимо этого, жесткой частью национального самоопределения является необходимость самим принимать решения и жить с ними дальше. Не все достойно выдерживали это испытание и соблазн.
Парадокс Британии заключается в том, что британская нация начала складываться чуть ранее старта эпохи национальных государств. Британская нация зарождалась как привилегированное этническое ядро Британской империи. После ликвидации Империи Великобритания превратилась в обычное национальное государство. Привилегии по факту были утрачены. Однако подобный результат оказался чреват расколом британской нации. Очевидно, что возможный отказ от союза Шотландии с Англией создал бы второе национальное государство на британских островах.
Идея национального государства после периода войн 1914-1945 в мире была доведена до абсурда. В Европе для того, чтобы избежать конфликта между национальными государствами, был принят принцип неизменности границ существующих государств. Доктрина оказалась несовершенной, что выяснилось уже в ситуации распада Югославии и Советского Союза. Превращение внутренних административных границ в границы новых национальных государств породило новые кровавые межэтнические конфликты. Однако ни распад Югославии, ни распад Советского Союза не были признаны в Европе в качестве опасного прецедента для нее самой.
Право на национальное самоопределение и принцип национального государства оказались порочны в своей основе, поскольку в каждый новый исторический период на новом историческом витке порождали новые конфликты. Одной из причин создания Европейского союза было стремление преодолеть практику национального самоопределения в Европе через создание наднациональной структуры.
Национализм, как одно из ключевых порождений национального государства, демонстрирует свою силу в стремлении к национальному самоопределению. При этом национализм обладает известной инерцией двигаться к своему логическому завершению. Поэтому нет оснований доверять каким-либо умеренным заверениям любых европейских националистов — шотландских, каталонских или валлонских, рядящихся в одежды регионалистов. В частности, в случае прекращения союза Великобритании и создания двух национальных государств на одном острове, никто не может гарантировать сохранения добрых отношений между двумя народами, памятуя о том обстоятельстве, что отношения между ними в прошлом были конфликтными. И именно к конфликтам шотландский национализм стал апеллировать, когда начал виртуально генерировать современную историческую память шотландцев. Достаточно обратить внимание на отдельные работы игрового кино 1980-1990-х годов. В случае с Шотландией, как мы видели, средством увещевания сепаратистских устремлений стали рациональные мотивы — о возможных экономических и финансовых проблемах, о трудностях отношений с Европейским союзом или сложности с национальной обороной. С экономической точки зрения для Шотландии и шотландцев сомнительны возможные достижения, потрясения же, наоборот, реальны. Однако в случае с национализмом, и шотландский случай это вновь подтвердил, буржуазная теория человеческого поведения, утверждающая приоритет максимизации экономических выгод, не работает. Люди в данной ситуации руководствуются скорее абстрактными мотивами, являющимися производными от культуры, чем мотивом экономической выгоды. Ситуации в СССР в 1989-1992 годах продемонстрировала эту максиму господства иррационализма над рациональным. Санкции 1991 года союзного центра против Литвы были результатом непонимания ситуации в своей основе. Прошедший в Шотландии референдум продемонстрировал, что почти половина шотландцев предпочитают экономическую неопределенность испытанному веками союзу народов. Кроме того, иррациональное лежит в поле требования свободы, когда свобода и без того является реалией существующего гражданского общества Великобритании.
Сепаратистские конфликты в Европе в большей степени следует рассматривать как порождение культуры, с тем условием, что последняя, хоть и связана, но не прямо с экономикой. Национальные идентичности зависят в основе своей от исторической памяти, которой можно управлять средствами культуры. Историческая память может быть фиктивной. Общественное движение за шотландскую независимость базируется на эмоциональном стремлении к сильной, эгалитарной и социально ответственной политике. В плане индивидуального сознания шотландцы поверили в то, что Шотландия, условно говоря, сможет стать подобием соседней Норвегии. Нет рациональных аргументов против сепаратизма, основанных на упоминаниях о налоговых поступлениях или сохранности счетов в банках. Национализм переигрывает любую экономическую логику. Люди заинтересованы в экономическом благополучии, но не в ущерб всему остальному, а главное, сконструированным культурой идеалам.
«Великие силы Империи, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь, а после продолжительного единения опять распадаются — подобное говорят в народе», — так начинает свое повествование Ло Гуань-Чжун в «Троецарствии» — одном из четырех классических китайских романов. Сепаратистские устремления в Европе и связанный с ними национализм не являются некой закономерностью современного этапа истории. История всегда была полем битвы народов. Национальное государство попыталось втиснуть это явление в жесткие рамки, ограничив живое движение народов. Этим самым лишь порождается избыточная конфликтность.
Устранить явление нельзя. Изменить сущность государственности с национальной на другую можно, но разве что теоретически. Поэтому у государства остается лишь рациональный контроль за движениями этнической идентичности и культурой, ее порождающей. В этом отношении власти Великобритании в случае с шотландским референдумом продемонстрировали завидный опыт в управлении процессом. Первый тур игры с шотландским национализмом они успешно выиграли. Посмотрим, насколько в будущем они смогут закрепить свой успех в блокировании национализма в случае с шотландской этнической идентичностью. На очереди — держать экзамен у властей Испании.
Информация