Безопасность «белого хрустального мира»: аргумент в пользу интеграции для Туркмении
Туркмения — это газ (много газа), возможности сотрудничества с Китаем в силу сложившихся экономических связей, великолепная курортная зона на Каспии. Как любая страна в современном мире, Туркмения не может обойтись без сотрудничества с окружающим миром, выбора «центра тяжести», определения приоритетов.
О планах и настроениях руководства и жителей самой закрытой из республик бывшего Союза нерационально, бессмысленно рассуждать, не побывав в Туркмении. Едва ли есть республика, про которую сложено больше мифов. Можно, конечно, попытаться смотреть исключительно с прагматической точки зрения, но в случае с Ашхабадом это небеспроигрышный вариант.
В любой непонятной ситуации туркмен… закрывает дверь
Современный Ашхабад производит ошеломляющее впечатление. Город-амбиция, город-сказка, город-музей, город пустых новых домов и неумолимого солнца. Город белых дворцов-небоскрёбов. Снег не лежит в этих широтах, вместо снега — ослепительно белые здания. Таким облик Ашхабада стал в последние лет семь, до этого величие было скромнее.
В «спальных микрорайонах», стерильно чистых и идеально спланированных, отгроханы хоромы о 12-16 этажах, но они не заселены даже на четверть. Несмотря на льготные условия получения (или покупки, в сложных туркменских схемах собственности с полоборота не разберёшься) недвижимости, желающих немного: внутренняя миграция в Туркмении не популярна, а у столичных жителей квартирный вопрос ребром не стоит. Строго говоря, эти комплексы с точки зрения рынка не нужны.
«Рабочие столовые» — гибрид ресторана и бистро — пустуют целыми днями. И не закрываются тем не менее, понятия «разорился» тут не существует. У туркменов посиделки в кафе не приняты. Большими компаниями они вообще не собираются.
Мировая экспансия готового ширпотреба обошла Туркмению стороной. Готовая одежда пользуется умеренным спросом, зато в каждом квартальчике есть ателье, так им привычнее. Продовольствие — почти целиком своё. Избыточное потребление как идеология не захватило туркменов.
Пробыв здесь всего несколько дней, понимаешь — эти люди делают так, как считают нужным. Социальная защита на высоте, живут рядовые туркмены неплохо. Не шикарно, но неплохо. Они абсолютно закрыты изнутри, и при этом, приходится поверить, скорее счастливы, чем обделены. Открытые таможенные границы им не нужны. Просто в силу внутреннего уклада жизни.
Канализация минус
Местный русский язык поражает чистотой, классическим выговором, богатейшим словарным запасом. Всё потому, что канализационные информационные стоки последних 20 лет через Туркмению не проходили. Пресловутый нейтралитет и суперзакрытость Туркмении — не блажь Туркменбаши, а искреннее следование внутренним, аутентичным процессам. Об этом надо помнить, рассматривая любые проекты интеграции с участием Туркмении.
Конечно, Туркмения с удовольствием пускает к себе инвесторов и подрядчиков, особенно в сфере строительства. Но надо внимательно смотреть, что это за объекты. В подавляющем большинстве — амбициозные гигантские «красивости». Более того, не побоюсь этого смелого заявления, якобы имеющие сильное влияние прозападные финансовые рычаги в Туркмении — предположение, сильно преувеличенное некоторыми аналитиками.
В небольшой слабонаселённой республике много природного газа. Не так много, чтобы играть в большую игру. Но достаточно, чтобы держать свои двери закрытыми. Как показатель — белые (опять белые!), новенькие, закупленные в Китае пассажирские поезда, которые за пределы государства не ходят. Железная дорога в Туркмении вообще ограничена только Туркменией.
Надо отметить, туркмены сильно отличаются от тех же белорусов в одном аспекте. В своё время в Минске меня до глубины поразила одна вещь: магазины полны высококачественной доступной одежды из натуральных тканей и кожи с мехом, а люди одеты как-то… иначе. В бросовую европейскую ерунду (произведённую, на самом деле, в Китае). Потом мне объяснили: «Белорусское — не круто». Я, было, покрутила пальцем у виска, а потом припомнила своё советское детство, когда лично выпрашивала у родителей безумные деньги на некачественный китайский пуховик. Нам очень хотелось перемен, мы абсолютно не понимали, что и как переменится. Белорусам тоже хочется перемен, они тихой сапой требуют их от государства, не понимая, что перемены оставят их один на один с жестоким капитализмом. А туркмены перемен не хотят. Они им даром не нужны. Более того, они их искренне, до паники пугают.
«Да» означает «наверное, нет»
Пару лет назад велись активные разговоры об интеграции Туркмении в Таможенный союз. Вроде бы даже сообщалось, что идею озвучил сам Гурбангулы Бердымухамедов. А потом по всем дипломатическим каналам прошло безапелляционное: «Туркмения придерживается нейтралитета и воздерживается от участия в различных интеграционных проектах». Игра международных сил? Нет, не совсем.
Лидер республики цепок, жёсток и прагматичен. Говорят, что ещё и безжалостен. Взгляд действительно мгновениями жутковатый, ничего не скажешь. При личном контакте остро чувствуется лисья осторожность, отсутствие доверия к любым словам. В теме президент на все сто, местные журналисты лидера уважают вполне искренне, репутации дилетанта у него никогда не было. Ориентируется Гурбангулы Бердымухамедов на Арабские Эмираты, туда совершил первый визит в качестве президента, оттуда черпает опыт бизнес-идей и государственных проектов. Он просто не торопится. Никогда. Легко ли договориться с этим человеком? Не очень. Но это возможно.
С точки зрения прагматика
С точки зрения экономики Туркмения в реинтеграции не так, чтобы нуждается. Но есть ещё кое-что.
Аналитик Сергей Тихонов говорит: «Ашхабад имеет серьёзные геополитические риски в сфере безопасности. В приграничной с Туркменистаном афганской провинции Фарьяб нередки случаи активизации боевых отрядов талибов и террористические акты. Противостоять талибам туркменские пограничники, переведённые на самообеспечение, не в состоянии, а вероятность того, что хаос из Афганистана сможет проникнуть в Туркменистан, крайне высока. И тогда, скорее всего, Туркменистану понадобится помощь России. В случае стремительной дестабилизации на афгано-туркменской границе возможен даже возврат на границу российских пограничников, ушедших из республики в 1998 году по инициативе Сапармурата Ниязова. Под сомнением остаётся способность туркменских силовиков быстро противостоять засланным агентам и боевикам, практика показывает слабость силовых структур республики в борьбе против организованных отрядов.
Решение об участии в интеграционном проекте Москвы может быть принято исходя из потребности в «зонтике». А из всех возможных военно-политических центров, которые могут взять на себя роль защитника Туркмении (США, КНР и РФ), лишь Россия удовлетворяет условию принятия населением возможного «большого брата». Все исследования общественного мнения, проводившиеся в стране, показывают практически полное доверие подавляющего большинства жителей Туркменистана к России».
И это — единственно верная точка для диалога. Армия Туркмении действительно не блещет достижениями. Зато удивительна и прекрасна на парадах. Оркестр тоже впечатляет, но безопасности это не обеспечивает.
***
Строго говоря, на аркане никого не ведут. Однако реинтеграция (насколько далеко готова пойти республика — вопрос десятый) выгодна для Туркмении резким ростом безопасности границ, ведь в мире нынче неспокойно. Причём именно это неспокойствие грозит хрустальному мирку Туркмении гораздо сильнее, чем перемены от возобновления общего контура безопасности и экономических связей с союзными республиками. От перемен никуда не денешься, вопрос лишь в том, насколько сильными они окажутся. Вокруг этого тезиса и надо договариваться.
Информация