Чёрное и белое современного патриотизма. Слово о музее
Музей — это вещь серьезная. К музеям нельзя подходить без уважения, поскольку это хранилища истории и памяти. Есть музеи, побывав в которых однажды, ловишь себя на мысли, что неплохо было бы вернуться туда еще раз. Потому что дух, память и приятное времяпрепровождение. Для меня таким открытием стал музей в Прохоровке.
Но бывают и неприятные исключения. О таком исключении, которое стало для нас с Алексеем Володиным еще и неприятным приключением, я и хочу рассказать.
Дело было 14 мая. Мы встретились с Алексеем возле музея «Диорама». Дело в том, что у него собрались взять интервью бригада из «5 канала». По поводу одной из его статей. Ну, федеральный канал, интересующийся мнением автора «Военного обозрения» — это интересно. А так как речь шла о делах весьма и весьма околопатриотичных, то лучшей площадки, чем Парк патриотов, мы не придумали. Интервью на фоне музея, над которым развевается красный флаг, — ну что может быть лучшим фоном для интервью, где Би-би-си и их приспешники получили бы по заслугам?
Но так вышло, что за 5 или 10 минут до начала съемки налетели тучи (вот реально внезапно налетели) и хлынул такой ливень, что о съемке никакой речи не шло.
И мы рванули под защиту музейных стен и козырьков.
Охранник, седовласый пенсионер лет 60, очень гостеприимно распахнул перед нами дверь, и мы влетели в предбанник. Нас пригласили осмотреть выставку, тем более что в музее ни души не было. Признаюсь к нашему общему стыду, «Диораму» мы ранее не посещали. Однако я планировал сделать репортаж по образцу и подобию Прохоровки, Тулы, Белгорода.
Начал выяснять, как это лучше сделать. И стал расспрашивать сотрудниц музея. Мне тут же указали на таблички, висящие в каждом углу: «Фото и видеосъемка запрещены». Ну это не удивительно, некоторые музеи вообще за съемку отдельно берут 50-100 рублей.
Однако оказалось, что в нашем случае все немного не так. Вход в музей абсолютно бесплатный. Что удивило и порадовало. Но вот съемка… Нет, есть выход. Так как музей обслуживает какие-то частные коллекции, как мне сказали сотрудницы, то вон стоит копилка для «добровольных пожертвований». Пожертвовал — и снимай, сколько угодно. Моя попытка выяснить, сколько же надо добровольно пожертвовать, результата не принесла. Размер доброй воли целиком и полностью в ведении директрисы музея.
Оставил этот вопрос на потом, тем более что ребята из съемочной группы, понимая, что дождь зарядил надолго, попросили разрешения у сотрудников музея прямо перед входом и снять это интервью.
Сперва уважаемые дамы и представитель охраны не на шутку забеспокоились, так как «снимать запрещено». Однако ребята из съемочной группы их успокоили, что ни один экспонат в кадр не попадет. А попадет только стенка рядом с входной дверью. Ну и как бы работники музея решили, что никакого криминала в этом нет. И разрешили снимать.
Наивные мы все-таки.
Примерно на середине интервью у входа появился маленький человечек. Увидев камеру, он впал в некоторый ступор. А потом спросил у меня, что это такое. Ну я как мог, объяснил. Тут услышав страшное для него слово «Би-би-си», он закатил глаза и рысью отправился наверх.
Через некоторое время по лестнице уже спускалось целое шествие. Первой шла, как оказалось потом, директриса музея. Элегантная дама приятной наружности. Вокруг нее увивался этот господин, и что-то ей постоянно говорил. Я навострил уши и не поверил им.
Фразы, которые сыпались из этого пока неизвестного господина, более подходили бы для советского фильма годов 50-60-х. «Обращаю ваше внимание… говорят о «Би-би-си»… безобразие… попустительство… потеря бдительности… я сразу как увидел, сигнализировал… надо реагировать… прикажете прекратить безобразие?»
Тут уже я впал в ступор. Но время из него выпал и вторично объяснил госпоже директору, кто мы и зачем. «Прекратить? Разогнать?» — продолжал витийствовать этот мелкий. «Нет. Пусть закончат. Потом разберитесь», — был на то величавый ответ. И дама проплыла мимо группы на улицу.
Тем временем Володин закончил свою беседу. Старший группы спросил, нет ли у кого что добавить. Ожидавший за пультом охраны господин ракетой вскочил, и сразу перейдя на ультразвук, потребовал от нас покинуть помещение. Пока телевизионщики сматывали кабеля и паковали все остальное, чтобы не намочить, господин, оказавшийся заместителем директора по хозчасти, продолжил свое высокочастотное дело.
Сказать, что нам задавали какие-то вопросы, нельзя. Ничего у нас не спрашивали, а если что-то и было в вопросительной форме, то ответов не требовалось. Точнее, они этого Вадима Юрьевича, отставника из ФСО, не интересовали.
Он просто визжал, обвиняя нас во всех мыслимых и немыслимых грехах и нарушении законов. Каких — отдельный вопрос. Как поняли мы с Володиным, вся наша вина в том, что мы по привычке решили вопрос минимумом действий. А надо было пойти наверх и испросить позволения у директора. Выйдя из музея, мы реально сказали друг другу, что хорошо, мол, что не пошли. Точно бы не разрешили. А так хоть дело сделано.
Казалось бы, что здесь такого? Федеральный «5 канал» и федеральное СМИ «Военное обозрение» на территории муниципального заведения типа музей сделали материал, рассказывающий, какой господин Сапожников нехороший человек, раз дает такие пустые интервью «Би-би-си». Все, финиш. Все молодцы, поскольку сделали нужное для страны дело. Мы ж не рекламу снимали, в конце концов…
Нет, надо было согласовать, утвердить, утрясти, а то как бы чего не вышло. Ну и в результате, получивши в свой адрес ряд унизительных высказываний, мы были изгнаны с территории закона под дождь.
Кстати, о соблюдении законов. Пока Вадим Юрьевич на нас визжал и топал ножками, его непосредственная начальница все это время курила. На улице. Непосредственно на территории мемориального комплекса. Слева от входа. И зашла внутрь только после нашего ухода.
Вот кто бы там о соблюдении законов говорил после этого.
Но на этом история не закончилась, расслабляться не стоит.
На следующий день я снова появился в музее. Я, собственно, еще в наш первый неудачный визит сказал, что собираюсь делать репортаж о «Диораме». Ну и приехал, как обещал. Крики завхоза криками, а репортаж сделать хотелось.
Взял с собой сумку с техникой, надел парадный прикид и прибыл.
Встретили меня еще на подходе. Видимо, я недооценил современные средства технического контроля. Потому что охранник (уже другой) подошел именно ко мне с вопросом, к кому я. Я честно сказал, что к музею. Что я корреспондент и хотел бы сделать репортаж о музее. О чем вчера предупреждал начальство в лице Вадима Юрьевича.
«Вот видите», — с неожиданной укоризной проговорил страж музея. Такое впечатление, что я попросил у него ключи от МИ-8, который стоит на выставке техники, чтобы порассекать над городом.
Собственно, на этом все и закончилось. Директриса оказалась очень занята, и уделить мне 5 минут не смогла. А всего-то от нее требовалось сообщить мне размер «добровольного пожертвования», чтобы музей перестал для меня быть сродни секретному оборонному заводу. Первый заместитель директора (есть, оказывается, и такой) тоже был очень занят. Даже не представившись, сказал, что подойдет, как освободится, и ушел.
Я остался ждать под бдительными взглядами двух сотрудниц в зальчике метров 20 квадратных. Когда мне надоедало стоять, то я начинал перемещаться вдоль стен с экспонатами. Тогда они бросали все свои дела и впивались в меня взглядами. Было немного неуютно.
Минуты шли, заместители директора время от времени пробегали мимо меня. Вадим Юрьевич упорно отворачивался и делал вид, что мы незнакомы. И что я вообще канделябр петровской эпохи. Директриса упорно сидела в кабинете.
В общем, когда прошло около сорока минут (37, если конкретно), то я решил больше в эти игры не играть, и направился к выходу. Никто меня не остановил, охранник проводил взглядом с видимым облегчением. Что ж, насильно мил не будешь.
Вот так окончилась полной неудачей моя попытка сделать репортаж о суперсекретном музее «Диорама» в Воронеже. Странно, я делал материалы о музеях в Волгограде, Белгороде, Туле, Прохоровке, и был уверен, что сделаю еще не один. Не все могут увидеть то, что находится в тысячах километров от них. И во всех городах встречал только открытость и доброжелательность со стороны музейных работников. В Прохоровке даже в Т-34 разрешили залезть. Только мои габариты не позволили. А люди разрешили.
Но, видимо, у музея «Диорама» в Воронеже какие-то свои законы. Что ж, жаль. Но больше ничего тут не добавишь.
Для контраста я расскажу вам о другом музее. Он странный. Он есть, хотя его нет. К моему величайшему сожалению, в тот момент, когда я до него добрался, основатель, директор, хранитель и экскурсовод в одном лице (напомнило: мы писали о музее в ВВВАИУЛ имени Чкалова, такая же ситуация) находился в больнице, поэтому посещение было несколько скомкано.
Но вот. Музей, созданный воинами-афганцами. Находится в помещении региональной организации «ИВА» — «Инвалиды войны в Афганистане».
Вход свободный в принципе. В принципе — это потому, что экспонаты попросту лежат и стоят там, где есть свободный уголок. То есть везде. Но это не просто склад экспонатов. Это выездной музей. Его вывозят туда, где он нужен и показывают, рассказывают. В школы, училища, летние лагеря в особенности.
Вопрос о том, что этому музею нужно хоть небольшое, но свое место обитания, висит годы. И, видимо, будет висеть еще столько же. Так, по крайней мере, считает председатель этой организации Николай Васильевич Прийменко. Который, тем не менее, продолжает обивать пороги и доказывать необходимость не жалкого существования, а полноценной жизни этого музея.
Не стану ничего комментировать, уверен, кто был "за речкой", тот оценит труд собравших эту выставку.
Кстати, костюм гвардейца — настоящий. Его подарил музею человек, который в этом костюме штурмовал дворец.
Информация