Михаил Огинский и его план в контексте российской внешней политики
Как сделать только-только порабощенную враждебную провинцию проимперски настроенной? Как мирным способом направить энергию захваченного народа в созидательное русло? Как, в конце концов, обезопаситься от всяких восстаний и революций на этой земле? На эти вопросы, всегда бывшие актуальными для крупных держав, нам ответит план Огинского — одного из ярчайших дипломатов своего времени.
Опередивший свое время
Михаил Клеофас Огинский — личность, в отечественной истории малоизвестная. Что и неудивительно, потому что по происхождению он был польско-белорусским аристократом и, если бы не превратности судьбы, вряд ли бы оставил след во внешней политике Российской империи.
Он родился в местечке Гузув недалеко от Варшавы в статусной дворянской семье. Уже с рождения ему было уготовано стать неординарной личностью: дядя Михаила был великим гетманом литовским, сразу несколько его предков служили высокопоставленными чиновниками и военачальниками в Речи Посполитой. С ранних лет он постигал азы гуманитарных и точных наук. Более того, юный Михаил в будущем весьма преуспеет в написании музыкальных произведений, а его знаменитый полонез «Прощание с Родиной» войдет во все сборники классической музыки, но это уже другая история.
Уже в 19 лет Михаил Клеофас попал в польский Сейм. Там, среди бесконечных дебатов, споров и принятия важнейших решений он оттачивал свое ораторское искусство, формировались его государственнические взгляды. На 6-м году службы граф Огинский зарекомендовал себя настолько надежным и проверенным деятелем, что был направлен как дипломат в Западную Европу, но почти тут же, в 1790 году, вернулся в Польшу.
Дальнейшая жизнь Огинского развивалась стремительными шагами. Он принимает активное участие в сопротивлении русско-прусской интервенции, а когда начинается польское восстание — на свои деньги формирует конный егерский полк и ведет боевые действия против русских солдат. Поражение Костюшко и других «борцов за свободу» заставило Михаила бежать окольными путями через Галицию в Западную Европу, где он на какое-то время обосновался, познакомился с польской эмиграцией и по ее поручению даже ездил в Стамбул — подзуживать турецкие власти начать открытую войну с Россией.
Изменение взглядов. Возвращение
В начале 19 века политическая ситуация в верхах империи изменилась. Вместо Павла на престол взошел более сговорчивый Александр Первый. Благодаря его воле почти все деятели восстания Костюшко были амнистированы, а некоторым, в том числе и Огинскому, были возвращены в полном составе их прежние владения.
Михаил Клеофас вернулся на Родину, теперь уже состоявшую в другом государстве. Вернулся, набравшись печального опыта, который навсегда изменил его мировоззрение. Достаточно сказать, что он даже не пытался отстаивать великопольские амбиции, а направил свою энергию в другое русло — попытался найти наикратчайший путь по воссоединению Литвы и Северо-Западного края с Великороссией.
В 1810 году Огинский переезжает в Петербург и становится доверенным лицом Александра Первого. С этого момента он создает свой главный шедевр, свою Девятую симфонию — план Огинского.
План Огинского
На какое-то время оказавшись в Варшаве, Огинский много общался с соотечественниками и был поражен их пиететом перед Наполеоном и Францией. В польских патриотических кругах воцарились панфранцузские настроения, заключавшиеся в чаяниях добиться независимости после завоевания этих земель армией Бонапарта. Думая об этом многие сутки, он решил выдвинуть свои идеи по преобразованию западных губерний.
В апреле 1811 года Михаил Клеофас Огинский добился аудиенции у Императора. Они долго беседовали на отвлеченные темы, но рано или поздно разговор просто обязан был зайти на польскую тему. Дипломат беспрерывным потоком высказывал свои мысли, стремясь найти точки соприкосновения с собеседником. Александр Первый, с надеждой относившийся к польской элите, хотя и не питавший иллюзий по поводу ее настроений, с глубочайшим вниманием выслушал Михаила. В дальнейшем они в течение продолжительного времени переписывались, и Огинский выдвигал все более и более смелые перспективы развития его Родины.
В данном случае план Огинского затрагивал скорее территорию бывшего Великого Княжества Литовского, нежели Великопольши. Он предлагал универсальное решение сепаратистской проблемы (а она, посмею заметить, была актуальна еще десятки лет после раздела Речи Посполитой): разработать такую автономию новоприсоединенным губерниям, что они, с одной стороны, почувствовали бы себя независимыми, а с другой — могли бы эту независимость сохранять только в тесной связи с Россией.
Предполагалось создать особую провинцию, состоявшую из Виленской, Гродненской, Минской, Витебской, Могилевской, Киевской, Волынской, Подольской и Белостокской областей, а также Тарнопольского округа. Ею управлял бы специальный императорский наместник (видимо, Огинский видел на этом месте самого себя), столицей стала бы Вильна. Также был бы в косметическом виде воссоздан Статут ВКЛ 1588 года, который стал бы формальным признаком суверенитета провинции. Идеей было назначать на государственные должности только уроженцев этих губерний (белорусов, украинцев, литовцев, евреев, отчасти поляков и русских). И, конечно же, самый амбициозный проект нашего героя — «Литовское войско», армия в армии, которая была бы предана русским идеалам и наравне с русскими солдатами боролась бы с тем же Наполеоном.
Фактически план Огинского не только отсекал Белоруссию и Литву от польского влияния — он еще и создавал на этих землях прочный государственный фундамент, превращающий их не просто в политический буфер на окраинах империи, а в мощную территориальную единицу с исторически сложившимся самоуправлением, которая могла бы принести куда большую пользу России. И даже более того — создать мощное пророссийское ядро, привлечь на свою сторону магнатов и шляхтичей, всего лишь за счет красивой картинки и игры на национально-патриотических чувствах создать мощнейший задел в Восточной Европе, который играл бы в пользу русской стороны в любом мало-мальски важном споре. А еще сформировать литовскую государственность на своих условиях и постепенно разработать такую систему противовесов, при которой как бы независимая территория все равно должна была бы следовать за Россией.
К сожалению, надвигавшаяся армия Наполеона заставила Александра пересмотреть свои убеждения. Это произошло и под влиянием российской властной верхушки, которая смотрела на происходящее достаточно однобоко. В дальнейшем сохранившиеся противоречия в управлении на территории Польши и бывшего ВКЛ привели к нескольким восстаниям, которые тяжело отразились на настроениях российского общества и несли за собой значительные последствия.
После войны Александр Первый несколько раз возвращался к идеям польско-литовского суверенитета и даже рассматривал их со своим старым знакомым, но здоровье Михаила уже не позволяло ему заниматься государственными делами на том же уровне. В 1817 году он получил отпуск и уехал за границу, более не возвращаясь в Россию. Умер граф в 1831 году во Флоренции.
Вряд ли сам Огинский мог подозревать, что его план по общим требованиям оказался универсальным и пригодным для использования и двести лет спустя. В наше время агрессивная централизация и полное подчинение доминиона себе — это отживший свои годы тренд. Между тем, идея «государства в государстве» польского дипломата, наверное, сегодня является единственным путем безболезненно поглотить близкие этнически и чуждые политически земли.
Опередивший свое время
Михаил Клеофас Огинский — личность, в отечественной истории малоизвестная. Что и неудивительно, потому что по происхождению он был польско-белорусским аристократом и, если бы не превратности судьбы, вряд ли бы оставил след во внешней политике Российской империи.
Он родился в местечке Гузув недалеко от Варшавы в статусной дворянской семье. Уже с рождения ему было уготовано стать неординарной личностью: дядя Михаила был великим гетманом литовским, сразу несколько его предков служили высокопоставленными чиновниками и военачальниками в Речи Посполитой. С ранних лет он постигал азы гуманитарных и точных наук. Более того, юный Михаил в будущем весьма преуспеет в написании музыкальных произведений, а его знаменитый полонез «Прощание с Родиной» войдет во все сборники классической музыки, но это уже другая история.
Уже в 19 лет Михаил Клеофас попал в польский Сейм. Там, среди бесконечных дебатов, споров и принятия важнейших решений он оттачивал свое ораторское искусство, формировались его государственнические взгляды. На 6-м году службы граф Огинский зарекомендовал себя настолько надежным и проверенным деятелем, что был направлен как дипломат в Западную Европу, но почти тут же, в 1790 году, вернулся в Польшу.
Дальнейшая жизнь Огинского развивалась стремительными шагами. Он принимает активное участие в сопротивлении русско-прусской интервенции, а когда начинается польское восстание — на свои деньги формирует конный егерский полк и ведет боевые действия против русских солдат. Поражение Костюшко и других «борцов за свободу» заставило Михаила бежать окольными путями через Галицию в Западную Европу, где он на какое-то время обосновался, познакомился с польской эмиграцией и по ее поручению даже ездил в Стамбул — подзуживать турецкие власти начать открытую войну с Россией.
Изменение взглядов. Возвращение
В начале 19 века политическая ситуация в верхах империи изменилась. Вместо Павла на престол взошел более сговорчивый Александр Первый. Благодаря его воле почти все деятели восстания Костюшко были амнистированы, а некоторым, в том числе и Огинскому, были возвращены в полном составе их прежние владения.
Михаил Клеофас вернулся на Родину, теперь уже состоявшую в другом государстве. Вернулся, набравшись печального опыта, который навсегда изменил его мировоззрение. Достаточно сказать, что он даже не пытался отстаивать великопольские амбиции, а направил свою энергию в другое русло — попытался найти наикратчайший путь по воссоединению Литвы и Северо-Западного края с Великороссией.
В 1810 году Огинский переезжает в Петербург и становится доверенным лицом Александра Первого. С этого момента он создает свой главный шедевр, свою Девятую симфонию — план Огинского.
План Огинского
На какое-то время оказавшись в Варшаве, Огинский много общался с соотечественниками и был поражен их пиететом перед Наполеоном и Францией. В польских патриотических кругах воцарились панфранцузские настроения, заключавшиеся в чаяниях добиться независимости после завоевания этих земель армией Бонапарта. Думая об этом многие сутки, он решил выдвинуть свои идеи по преобразованию западных губерний.
В апреле 1811 года Михаил Клеофас Огинский добился аудиенции у Императора. Они долго беседовали на отвлеченные темы, но рано или поздно разговор просто обязан был зайти на польскую тему. Дипломат беспрерывным потоком высказывал свои мысли, стремясь найти точки соприкосновения с собеседником. Александр Первый, с надеждой относившийся к польской элите, хотя и не питавший иллюзий по поводу ее настроений, с глубочайшим вниманием выслушал Михаила. В дальнейшем они в течение продолжительного времени переписывались, и Огинский выдвигал все более и более смелые перспективы развития его Родины.
В данном случае план Огинского затрагивал скорее территорию бывшего Великого Княжества Литовского, нежели Великопольши. Он предлагал универсальное решение сепаратистской проблемы (а она, посмею заметить, была актуальна еще десятки лет после раздела Речи Посполитой): разработать такую автономию новоприсоединенным губерниям, что они, с одной стороны, почувствовали бы себя независимыми, а с другой — могли бы эту независимость сохранять только в тесной связи с Россией.
Предполагалось создать особую провинцию, состоявшую из Виленской, Гродненской, Минской, Витебской, Могилевской, Киевской, Волынской, Подольской и Белостокской областей, а также Тарнопольского округа. Ею управлял бы специальный императорский наместник (видимо, Огинский видел на этом месте самого себя), столицей стала бы Вильна. Также был бы в косметическом виде воссоздан Статут ВКЛ 1588 года, который стал бы формальным признаком суверенитета провинции. Идеей было назначать на государственные должности только уроженцев этих губерний (белорусов, украинцев, литовцев, евреев, отчасти поляков и русских). И, конечно же, самый амбициозный проект нашего героя — «Литовское войско», армия в армии, которая была бы предана русским идеалам и наравне с русскими солдатами боролась бы с тем же Наполеоном.
Фактически план Огинского не только отсекал Белоруссию и Литву от польского влияния — он еще и создавал на этих землях прочный государственный фундамент, превращающий их не просто в политический буфер на окраинах империи, а в мощную территориальную единицу с исторически сложившимся самоуправлением, которая могла бы принести куда большую пользу России. И даже более того — создать мощное пророссийское ядро, привлечь на свою сторону магнатов и шляхтичей, всего лишь за счет красивой картинки и игры на национально-патриотических чувствах создать мощнейший задел в Восточной Европе, который играл бы в пользу русской стороны в любом мало-мальски важном споре. А еще сформировать литовскую государственность на своих условиях и постепенно разработать такую систему противовесов, при которой как бы независимая территория все равно должна была бы следовать за Россией.
К сожалению, надвигавшаяся армия Наполеона заставила Александра пересмотреть свои убеждения. Это произошло и под влиянием российской властной верхушки, которая смотрела на происходящее достаточно однобоко. В дальнейшем сохранившиеся противоречия в управлении на территории Польши и бывшего ВКЛ привели к нескольким восстаниям, которые тяжело отразились на настроениях российского общества и несли за собой значительные последствия.
После войны Александр Первый несколько раз возвращался к идеям польско-литовского суверенитета и даже рассматривал их со своим старым знакомым, но здоровье Михаила уже не позволяло ему заниматься государственными делами на том же уровне. В 1817 году он получил отпуск и уехал за границу, более не возвращаясь в Россию. Умер граф в 1831 году во Флоренции.
* * *
Вряд ли сам Огинский мог подозревать, что его план по общим требованиям оказался универсальным и пригодным для использования и двести лет спустя. В наше время агрессивная централизация и полное подчинение доминиона себе — это отживший свои годы тренд. Между тем, идея «государства в государстве» польского дипломата, наверное, сегодня является единственным путем безболезненно поглотить близкие этнически и чуждые политически земли.
Информация