Как погиб линкор «Новороссийск»
В последнее воскресенье октября ветераны линкора «Новороссийск» и общественность Севастополя отметили скорбную 60-ю годовщину гибели флагмана Черноморского флота СССР. В результате этой трагедии, разыгравшейся на внутреннем рейде, в одну ночь погибли свыше 800 человек. Линкор перевернулся, и в его корпусе, как в стальной могиле, оказались сотни моряков, которые вели борьбу за корабль…***
Материалы о гибели линкора «Новороссийск» я стал собирать в конце 80-х годов с легкий руки начальника Аварийно-спасательной службы ВМФ СССР контр-адмирала-инженера Николая Петровича Чикера. Это был легендарный человек, инженер-судостроитель, настоящий эпроновец, крестник академика А.Н. Крылова, друг и заместитель Ива Кусто по международной федерации подводной деятельности. Наконец, самое главное в этом контексте – Николай Петрович был командиром экспедиции особого назначения ЭОН-35 по подъему линкора «Новороссийск». Он же разрабатывал и генеральный план подъема корабля. Он же руководил всеми подъемными работами на линкоре, включая его перевод из Севастопольской бухты в бухту Казачья. Вряд ли кто-нибудь еще знал о злополучном линкоре больше, чем он. Я был потрясен его рассказом о трагедии, разыгравшейся на внутреннем рейде Севастополя, о героизме моряков, стоявших на своих боевых постах до конца, о мученической гибели тех, кто остался внутри перевернувшегося корпуса…
Оказавшись в тот год в Севастополе, я принялся разыскивать участников этой горькой эпопеи, спасателей, свидетелей. Их оказалось немало. К нынешнему дню, увы, больше половины ушли из жизни. А тогда еще были живы и главный боцман линкора, и командир дивизиона главного калибра, и многие офицеры, мичманы, матросы «Новороссийска». Шел по цепочке – от адреса к адресу…
По великому счастью, меня познакомили со вдовой командира электротехнического дивизиона Ольгой Васильевной Матусевич. Она собрала обширный фотоархив, в котором можно увидеть лица всех погибших на корабле моряков.
Очень помог в работе тогдашний начальник технического управления Черноморского флота контр-адмирал-инженер Юрий Михайлович Халиулин.
Крупицы правды о гибели линкора я узнавал из первых уст и документов, увы, в ту пору еще засекреченных.
Мне удалось поговорить даже с бывшим командующим Черноморским флотом в тот роковой год – вице-адмиралом Виктором Пархоменко. Информационный диапазон был предельно широк – от комфлота и командира аварийно-спасательной экспедиции до матросов, которым удалось выбраться из стального гроба…
В папке «особой важности» хранилась запись беседы с командиром отряда боевых пловцов Черноморского флота капитаном 1 ранга Юрием Плеченко, с сотрудником контрразведки ЧФ Евгением Мельничуком, а также с адмиралом Гордеем Левченко, который в 1949 году перегонял линкор «Новороссийск» из Албании в Севастополь.
И я засел за работу. Главное было не утонуть в материале, выстроить хронику события и дать каждому эпизоду объективный комментарий. Довольно объемный очерк (на две газетных полосы) я озаглавил названием картины Айвазовского «Взрыв корабля». Когда все было готово, отнес очерк в главную советскую газету – «Правду». Очень надеялся, что этому авторитетному изданию разрешат сказать правду о гибели «Новороссийска». Но даже в «эпоху» горбачевской гласности это оказалось невозможным без разрешения цензора. «Правдинский» цензор отправил меня к военному цензору. А тот – еще дальше, точнее выше – в Главный штаб ВМФ СССР:
– Вот если начальник Главного штаба подпишет, тогда печатайте.
Начальник Главного штаба ВМФ СССР адмирал флота Николай Иванович Смирнов лежал в госпитале. Он проходил обследование перед увольнением в запас и согласился встретиться со мной в палате. Еду к нему в Серебряный переулок. Палата с уютом хорошей двухкомнатной квартиры. Адмирал внимательно прочитал привезенные гранки, вспомнил, что и он, тогда еще капитан 1 ранга, принимал участие в спасении «новороссийцев», оказавшихся в смертельной ловушке стального корпуса.
– Я предложил использовать для связи с ними установку звукоподводной связи. И они услышали под водой мой голос. Я призывал их к спокойствию. Попросил обозначить стуком – кто где находится. И они услышали. Корпус опрокинувшегося линкора отозвался ударами по железу. Стучали отовсюду – из кормы и носа. Но вызволить удалось только девять человек…
Николай Иванович Смирнов подписал мне гранки – «Разрешаю к публикации», но предупредил, что его виза правомочна только на ближайшие сутки, поскольку завтра будет приказ о его увольнении в запас.
– Успеешь за сутки напечатать?
Я успел. Наутро 14 мая 1988 года газета «Правда» вышла с моим очерком – «Взрыв». Так была пробита брешь в завесе молчания над линкором «Новороссийск».
Главный инженер экспедиции особого назначения, доктор технических наук, профессор Николай Петрович Муру подписал мне свою брошюру «Поучительные уроки аварии и гибели линкора «Новороссийск»: «Николаю Черкашину, положившему начало гласности о трагедии». Для меня эта надпись была высшей наградой, так же, как и памятная медаль «Линкор Новороссийск», которую мне вручил председатель совета ветеранов корабля капитан 1 ранга Юрий Лепехов.
О том, как погибал линкор, с каким мужеством боролись за его живучесть моряки и как их потом спасали, написано немало. Еще больше написано о причине взрыва. Тут просто турусы на колесах возведены, десятки версий на любой вкус. Лучший способ спрятать истину – это похоронить ее под ворохом предположений.
Из всех версий Государственная комиссия выбрала самую очевидную и самую безопасную для флотского начальства: старая немецкая мина, которая при стечении нескольких роковых обстоятельств взяла и сработала под днищем линкора.
Донные мины, которыми немцы в годы войны забросали Главную гавань, и сегодня, спустя 70 с лишним лет, находят то в одном углу бухты, то в другом. Тут все понятно и убедительно: тралили, тралили Северную бухту да не совсем тщательно. С кого теперь спрос?
Другое дело – диверсия. Тут выстраивается целая шеренга лиц, несущих ответственность
Из этого веера версий лично я выбираю ту, которую высказывали весьма уважаемые мною (и не только мною) моряки, авторитетные специалисты. Назову лишь некоторых. Это – главнокомандующий ВМФ СССР во время войны и в пятидесятые годы Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, заместитель главкома по боевой подготовке в 50-е годы адмирал Г.И. Левченко, контр-адмирал-инженер Н.П. Чикер, замечательный историк-кораблевед капитан 1 ранга Н.А. Залесский. В том, что взрыв «Новороссийска» — дело рук боевых пловцов, был убежден и исполнявший обязанности командира линкора капитан 2 ранга Г.А. Хуршудов, а также многие офицеры «Новороссийска», работники особого отдела, боевые пловцы Черноморского флота. Но даже у единомышленников мнения расходятся не только в деталях. Не вдаваясь в рассмотрение всех «диверсионных версий», остановлюсь на одной – «версии Лейбовича-Лепехова», как наиболее убедительной. Тем более, что сегодня она весьма подкреплена недавно вышедшей в Италии книгой римского журналиста Луки Рибустини «Тайна русского линкора». Но о ней чуть позже.
«Корабль вздрогнул от двойного взрыва…»
«Возможно, это было эхо, но я слышал два взрыва, второй, правда, потише. Но взрывов было два»,— пишет мичман запаса В.С. Спорынин из Запорожья.
«В час 30 раздался странный звук сильного сдвоенного гидравлического удара...» — сообщает в своем письме севастополец капитан 2 ранга-инженер Н.Г. Филиппович.
Бывший старшина 1-й статьи Дмитрий Александров из Чувашии в ночь на 29 октября 1955 года стоял начальником караула на крейсере «Михаил Кутузов». «Вдруг наш корабль задрожал от двойного взрыва, именно от двойного взрыва»,— подчеркивает Александров.
О сдвоенном взрыве говорит и бывший дублер главного боцмана «Новороссийска» мичман Константин Иванович Петров, о нем же пишут и другие моряки, как «новороссийцы», так и с кораблей, стоявших неподалеку от линкора. Да и на ленте сейсмограммы легко просматриваются отметки двойного сотрясения почвы.
В чем же дело? Может, именно в этой «двойственности» и таится разгадка причины взрыва?
«Связка мин, ушедшая в грунт, не смогла бы пробить линкор от киля и до «лунного неба». Скорее всего, взрывное устройство было вмонтировано внутри корабля, где-нибудь в трюмах». Это предположение бывшего старшины 2-й статьи А.П. Андреева, некогда черноморца, а ныне петербуржца, показалось мне сначала абсурдным. Неужели линкор «Новороссийск» шесть лет носил в себе свою смерть?!
Но когда инженер-полковник в отставке Э.Е. Лейбович не только высказал такое же предположение, но и начертил на схеме линкора, где, по его мнению, мог находиться подобный заряд, я стал прорабатывать и эту на первый взгляд маловероятную версию.
Элизарий Ефимович Лейбович — профессиональный и авторитетнейший инженер-кораблестроитель. Он был главным инженером экспедиции особого назначения, поднимавшей линкор, правой рукой патриарха ЭПРОНа Николая Петровича Чикера.
– Линкор был построен с носом таранного типа. При модернизации в 1933—1937 годах итальянцы надстроили нос на 10 метров, снабдив его двоякообтекаемым булем для уменьшения гидродинамического сопротивления и повышения тем самым скорости хода. В месте сопряжения старого и нового носа был некий демпфирующий объем в виде наглухо заваренной цистерны, в которой-то и могло быть размещено взрывное устройство с учетом, во-первых, конструктивной уязвимости, во-вторых, близости к артпогребам главного калибра и, в-третьих, труднодоступности для осмотра.
«Что, если и в самом деле было так?» — думал я не раз, разглядывая схему, набросанную Лейбовичем. Линкор могли заминировать с тем расчетом, чтобы по приходе в Севастополь с частью итальянской команды на борту пустить взрывное устройство, выставив на нем, по возможности, самый отдаленный срок взрыва: месяц, полгода, год,
Но, вопреки первоначальным условиям, всех без исключения итальянских моряков сняли с корабля еще в Валоне, в Албании.
Так что вместе с ними сошел и тот, кто должен был взвести долгосрочный часовой механизм в Севастополе.
Вот и ходил «Новороссийск» с «пулей под сердцем» все шесть лет, пока в Ливорно не построили диверсионную подводную лодку SX-506. Наверное, слишком велик был соблазн привести в действие уже заложенную в недра корабля мощную мину.
Путь для этого был один – инициирующий взрыв у борта, точнее, у 42-го шпангоута.
Небольшую (всего 23 метра в длину), с характерным для надводных судов острым носом субмарину легко было замаскировать под сейнер или наливную баржу-самоходку. А дальше могло быть так.
На буксире ли, своим ли ходом некий «сейнер» под подставным флагом проходит Дарданеллы, Босфор, а в открытом море, сбросив ложные надстройки, погружается и берет курс на Севастополь. В течение недели (сколько позволяла автономность с учетом обратного возвращения к Босфору) SX-506 могла вести наблюдение за выходом из Северной бухты. И наконец, когда в перископ ли, по показаниям ли гидроакустических приборов было замечено возвращение «Новороссийска» в базу, подводный диверсантоносец лег на грунт, выпустил из шлюзовой камеры четверку боевых пловцов. Те сняли с внешних подвесок семиметровые пластиковые «сигары», заняли места под прозрачными обтекателями двухместных кабин и бесшумно двинулись к никем не охраняемым, распахнутым сетевым воротам гавани. Мачты и трубы «Новороссийска» (силуэт его читался безошибочно) маячили на фоне лунного неба.
Вряд ли водителям подводных транспортеров пришлось долго маневрировать: прямой путь от ворот до линкоровских якорных бочек не мог занять много времени. Глубины у борта линкора идеальные для легководолазов – 18 метров. Все остальное было делом давно и хорошо отработанной техники...
Двойной взрыв – доставленного и заложенного ранее – зарядов сотряс корпус линкора глухой ночью, когда SX-506, приняв на борт подводных диверсантов, держала курс к Босфору...
Взаимодействием этих двух зарядов можно объяснить и L-образную рану в теле «Новороссийска».
Капитан 2 ранга Юрий Лепехов в свою лейтенантскую бытность служил на «Новороссийске» командиром трюмной группы. В его ведении находились все низы этого огромного корабля, междудонное пространство, трюмы, коффердамы, цистерны...
Он свидетельствовал: «В марте 1949 года, будучи командиром трюмной группы линкора «Юлий Цезарь», вошедшего в состав Черноморского флота под названием «Новороссийск», я спустя месяц после прихода корабля в Севастополь, делал осмотр трюмов линкора. На 23 шпангоуте я обнаружил переборку, в которой флорные вырезы (поперечная связь днищевого перекрытия, состоящая из вертикальных стальных листов, ограниченных сверху настилом второго дна, а снизу — днищевой обшивкой) оказались заваренными. Сварка показалась мне довольно свежей по сравнению со сварными швами на переборках. Подумал – как узнать, что находится за этой переборкой?
Если вырезать автогеном, то может начаться пожар или даже может произойти взрыв. Решил проверить, что имеется за переборкой, путем высверливания с помощью пневматической машинки. На корабле такой машинки не оказалось. Я в тот же день доложил об этом командиру дивизиона живучести. Доложил ли он об этом командованию? Я не знаю. Вот так этот вопрос остался забытым». Напомним читателю, не знакомому с премудростями морских правил и законов, что, согласно Корабельному уставу, на всех без исключения боевых кораблях флота должны осматриваться все помещения, включая труднодоступные, несколько раз в году специальной постоянной корпусной комиссией под председательством старпома. Осматривается состояние корпуса и всех корпусных конструкций. После чего пишется акт о результатах осмотра под контролем лиц эксплуатационного отдела технического управления флота для принятия решения, в случае необходимости о производстве профилактических работ или аварийно.
Как вице-адмирал Пархоменко и его штаб допустили, что на итальянском линкоре «Юлий Цезарь» остался «потайной карман», не доступный и никогда не осматриваемый, – загадка!
Анализ событий, предшествующих передаче линкора в состав Черноморского флота, не оставляет сомнения, что после того, как война ими была проиграна, у «милитаре итальяно» было достаточно времени для подобной акции.
И капитан 2 ранга-инженер Ю. Лепехов прав – времени для подобной акции было предостаточно: шесть лет. Вот только «милитаре итальяно», официальный итальянский флот, был в стороне от задуманной диверсии. Как пишет Лука Рибустини, «послевоенная хрупкая итальянская демократия» не могла санкционировать столь масштабную диверсию, у молодого итальянского государства хватало внутренних проблем, чтобы ввязываться в международные конфликты. Но оно полностью несет ответственность за то, что не была распущена 10-я флотилия МАС, самое действенное в годы Второй мировой войны соединение подводных диверсантов. Не распустили, несмотря на то, что международный трибунал однозначно определил 10-ю флотилию МАС преступной организацией. Флотилия сохранилась как бы сама собой, как ветеранское объединение, рассеянное по портовым городам: Генуя, Таранто, Бриндизи, Венеция, Бари… Эти тридцатилетние «ветераны» сохранили субординацию, дисциплину, а главное свой боевой опыт и дух подводного спецназа – «мы можем все». Разумеется, в Риме знали о них, но никаких действий, чтобы пресечь публичные выступления ультраправых фалангистов правительство не предприняло. Возможно потому, утверждает итальянский исследователь, что эти люди находились в сфере особого внимания ЦРУ и британских спецслужб. Они были нужны в условиях набиравшей обороты холодной войны с СССР. Люди «черного князя» Боргезе активно протестовали против передачи части итальянского флота Советскому Союзу. А «часть» была немалой. Помимо гордости итальянского флота – линкора «Джулио Чезаре» – нам отходили более 30 кораблей: крейсер, несколько эсминцев, подводные лодки, торпедные катера, десантные корабли, вспомогательные суда – от танкеров до буксиров, а также красавец-парусник «Христофор Колумб». Разумеется, среди военных моряков «милитаре маринаре» кипели страсти.
Однако союзники были неумолимы, и международные договоренности вступали в силу. «Джулио Чезаре» курсировал между Таранто и Генуей, где на тамошних верфях проводили весьма поверхностный ремонт в основном электротехнического оборудования. Эдакий тюнинг перед передачей новым хозяевам корабля. Как отмечает итальянский исследователь, никто всерьез охраной линкора не занимался. Это был проходной двор, на борт отчужденного линкора поднимались не только рабочие, но всякий, кто хотел. Охрана была минимальная и весьма символичная. Разумеется, среди рабочих были и «патриоты» в духе Боргезе. Они хорошо знали подводную часть корабля, поскольку линкор проходил в конце 30-х годов серьезную модернизацию на этих верфях. Что им стоило показать «активистам» 10-й флотилии укромное место для размещения заряда или самим его разместить в междудонном пространстве, в демпфирующем отсеке?
Как раз именно в это время, в октябре 1949 года, в военной гавани Таранто неизвестные лица похитили 3800 кг тротила. По этому незаурядному случаю началось следствие.
Полиция и агенты вернули 1700 кг. Определены пятеро похитителей, из них трое были арестованы. Бесследно исчезли 2100 кг взрывчатых веществ. Карабинерам было заявлено, что они ушли на незаконный промысел рыбы. Несмотря на всю нелепость такого объяснения – для браконьерского глушения рыбы не нужны тысячи килограммов взрывчатки – карабинеры не стали вести дальнейшее расследование. Однако Дисциплинарная комиссия ВМС пришла к выводу, что должностные лица флота в ней не замешаны, и дело вскоре замяли. Логично предположить, что исчезнувшие 2100 килограммов взрывчатки как раз и легли в стальные недра носовой части линкора.
Еще одна важная деталь. Если все остальные корабли передавались без боезапаса, то линкор шел с полными артпогребами – и зарядовыми, и снарядными. 900 тонн боеприпасов плюс 1100 пороховых зарядов к орудиям главного калибра, 32 торпеды (533 мм).
Почему? Было ли это оговорено в условиях передачи линкора советской стороне? Ведь итальянские власти знали о пристальном внимании бойцов 10-й флотилии к линкору, могли бы разместить весь этот арсенал по другим кораблям, сводя к минимуму возможности для диверсий.
Правда, в январе 1949 года, всего за несколько недель до передачи части итальянского флота СССР, в Риме, Таранто и Лечче были арестованы самые оголтелые бойцы 10-й флотилии, которые готовили убийственные сюрпризы для репарационных кораблей. Возможно, именно поэтому сорвалась диверсионная акция, разработанная князем Боргезе и его соратниками. А замысел был такой: взорвать линкор на переходе из Таранто в Севастополь ночным ударом самовзрывающегося катера-брандера. Ночью в открытом море линкор настигает быстроходный катер и таранит его с грузом взрывчатки в носу. Водитель катера, направив брандер в цель, выбрасывается за борт в спасательном жилете и его подбирает другой катер. Все это не раз отрабатывалось в годы войны. Был опыт, была взрывчатка, были люди, готовые это сделать, а пару быстроходных катеров угнать, добыть, купить для молодчиков из 10-й флотилии не составляло труда. От взрыва катера сдетонировали бы зарядовые погреба, а также заложенный в недрах корпуса тротил. И все это можно было легко списать на не вытраленную в Адриатическом море мину. Никто никогда бы ничего не узнал.
Но карты боевикам спутало еще и то обстоятельство, что советская сторона отказалась принимать линкор в итальянском порту, и предложило перегнать его в албанский порт Влера. Топить своих моряков люди Боргезе не решились. «Джулио Чезаре» ушел сначала во Влеру, а потом в Севастополь, неся в своем чреве добрую тонну тротила. Шила в мешке не утаишь, не утаишь и заряд в корабельном трюме. Среди рабочих были коммунисты, которые предупредили моряков о минировании линкора. Слухи об этом дошли и до нашего командования.
Перегон итальянских кораблей в Севастополь возглавлял контр-адмирал Г.И. Левченко. Кстати, именно в его фуражке проводилась жеребьевка по разделу итальянского флота. Вот что рассказал Гордей Иванович.
«В начале 1947 года в Совете министров иностранных дел союзных держав было достигнуто соглашение о распределении передаваемых итальянских кораблей между СССР, США, Великобританией и другими странами, пострадавшими от агрессии Италии. Так, например, Франции были выделены четыре крейсера, четыре эсминца и две подводные лодки, а Греции – один крейсер. Линейные корабли вошли в состав групп "A", "B" и "C", предназначенных для трех главных держав.
Советская сторона претендовала на один из двух новых линкоров, по своей мощи превосходивших даже германские корабли типа "Бисмарк". Но поскольку к этому времени между недавними союзниками уже начиналась холодная война, то ни США, ни Англия не стремились усиливать ВМФ СССР мощными кораблями. Пришлось кидать жребий, и СССР получил группу "C". Новые линкоры достались США и Англии (позже эти линкоры были возвращены Италии в рамках партнерства по НАТО). По решению Тройственной комиссии 1948 года СССР получил линкор "Джулио Чезаре", легкий крейсер "Эммануэле Филиберто Дюка Д'Аоста", эсминцы "Артильери", "Фучильере", миноносцы "Анимозо", "Ардиментозо", "Фортунале" и подводные лодки "Мареа" и "Ничелио".
9 декабря 1948 года "Джулио Чезаре" покинул порт Таранто и 15 декабря прибыл в албанский порт Влера. 3 февраля 1949 года в этом порту состоялась передача линкора советским морякам. 6 февраля над кораблем подняли военно-морской флаг СССР.
На линкоре и подлодках был произведен осмотр всех помещений, булей, перекачена нефть, осмотрены нефтехранилища, погреба боезапаса, кладовые и все вспомогательные помещения. Ничего подозрительного обнаружено не было. Москва нас предупредила, что в итальянских газетах появились сообщения о том, что русские-де не доведут репарационные корабли в Севастополь, что на переходе они взорвутся, а потому итальянская команда и не пошла с русскими в Севастополь. Не знаю, что это было — блеф, запугивание, но только 9 февраля я получил сообщение из Москвы, что к нам вылетает спецгруппа из трех офицеров-саперов с миноискателями, которые помогут нам обнаружить запрятанные на линкоре мины.
10 февраля прибыли армейские специалисты. Но когда мы показали им помещения линкора, когда они увидели, что переносную лампу можно легко зажечь от корпуса корабля, армейцы от поиска мин отказались. Их миноискатели хороши были в поле... Так они и уехали ни с чем. А нам потом весь поход от Влеры до Севастополя мерещилось тиканье «адской машинки»».
…Я просмотрел в архиве немало папок, когда мои усталые глаза не наткнулись на телеграмму МВД Италии от 26 января 1949 года. Она была адресована всем префектам итальянских провинций.
В ней сообщалось, что по данным надежного источника, готовятся атаки на корабли, уходящие в Россию. В этих атаках будут задействованы бывшие подводные диверсанты из 10-й флотилии. У них есть все средства для проведения этой боевой операции. Некоторые из них готовы даже пожертвовать своей жизнью.
Из Главного штаба ВМС произошла утечка информации о маршрутах репарационных кораблей. Точка атаки выбрана вне итальянских территориальных вод, предположительно в 17 милях от порта Влера.
Эта телеграмма подтверждает недавние весьма громкие показания ветерана 10-й флотилии МАС Уго Д′Эспозито, укрепляет нашу гипотезу о реальных причинах гибели «Джулио Чезаре». И если кто-то до сих пор не верит в заговор вокруг линкора, в существование организованной боевой силы, направленной против него, то эта телеграмма, так же, как и другие документы из найденной мной архивной папки, должны развеять эти сомнения. Их этих полицейских бумаг становится ясно, что в Италии существовала весьма эффективная разветвленная неофашистская организация в лице бывших подводных спецназовцев. И государственные органы об этом знали. Почему же не было проведено кардинальное расследование деятельности этих людей, чья социальная опасность бросалась в глаза? Ведь и в самом военно-морском ведомстве было немало сочувствующих им офицеров. Почему министерство внутренних дел, будучи хорошо осведомленным о взаимосвязи между Валерио Боргезе и ЦРУ, о заинтересованности американской разведки в реорганизации 10-й флотилии MAS, вовремя не остановило «Черного князя»?»
Кому и зачем это было нужно?
Итак, линкор «Джулио Чезаре» благополучно прибыл в Севастополь 26 февраля. Приказом по Черноморскому флоту от 5 марта 1949 года линкору присвоили название "Новороссийск". Но он еще не стал полноценным боевым кораблем. Чтобы ввести его в линию, нужен был ремонт, нужна была и модернизация. И только к середине 50-х годов, когда репарационный корабль начал выходить в море на боевые стрельбы, он стал реальной силой в холодной войне, силой, которая угрожала интересам вовсе не Италии, но Англии.
В начале 50-х годов Англия с большой тревогой следила за событиями в Египте, где в июле 1952 года, после военного переворота, к власти пришел полковник Гамаль Насер. Это было знаковое событие, и знак этот предвещал конец безраздельного британского владычества на Ближнем Востоке. Но Лондон не собирался сдаваться. Премьер-министр Антони Иден, комментируя национализацию Суэцкого канала, заявил: «Большой палец Насера прижат к нашему дыхательному горлу». К середине 50-х в зоне Суэцкого пролива – второй после Гибралтара «дороги жизни» для Британии, вызревала война. У Египта военного флота почти не было. Но у Египта был союзник с внушительным Черноморским флотом – Советский Союз.
А боевое ядро Черноморского флота составляли два линкора – «Новороссийск», флагманский корабль, и «Севастополь». Ослабить это ядро, обезглавить его – задача для английской разведки была весьма актуальная.
И вполне посильная. Но Англия, как утверждают историки, всегда таскала каштаны из огня чужими руками. В данной ситуации чужими и очень удобными руками были итальянские боевые пловцы, которые располагали и чертежами корабля, и картами всех севастопольских бухт, поскольку подразделение 10-й флотилии МАС – дивизион Большой Медведицы – активно действовал в годы войны у берегов Крыма, в севастопольской гавани.
Большая политическая игра, которая завязывалась вокруг зоны Суэцкого канала, напоминала дьявольские шахматы. Если Англия объявит «шах» Насеру, то Москва может прикрыть своего соратника такой мощной фигурой как «ладья», то бишь линкор «Новороссийск», у которого было свободное право проходить Босфор и Дарданеллы и который мог быть в угрожаемый период переброшен к Суэцу за двое суток. Но «ладья» находилась под боем малозаметной «пешки». Убрать «ладью» было вполне реально, ибо, во-первых, она был ничем не защищена – вход в Главную бухту Севастополя охранялся из рук вон плохо, а, во-вторых, линкор носил в своем чреве свою смерть – взрывчатку, заложенную людьми Боргезе в Таранто.
Проблема была в том, как воспламенить запрятанный заряд. Самое оптимальное – вызвать его детонацию вспомогательным – наружным – взрывом. Для этого боевые пловцы транспортируют мину к борту и устанавливают ее в нужном месте. Как доставить диверсионную группу в бухту? Точно так же, как Боргезе доставлял в годы войны своих людей на подводной лодке «Шире» – под водой. Но подводного флота у Италии уже не было. Зато частная судостроительная фирма «Kosmos» выпускала сверхмалые субмарины и продавала их в разные страны. Приобрести такую лодку через подставное лицо стоило ровно столько, сколько стоила сама SX-506. Запас хода у подводного «карлика» небольшой. Для переброски транспортера боевых пловцов в район действия необходимо надводное грузовое судно, с которого два палубных крана опустили бы его на воду. Эта проблема решалась частным фрахтом того или иного «купца», который бы ни у кого не вызвал подозрений. И такой «купец» нашелся…
Тайна рейса «Ацилии»
Военная разведка Черноморского флота после гибели «Новороссийска» заработала с удвоенной активностью. Разумеется, прорабатывалась и «итальянская версия». Но в угоду авторам главной версии «случайный подрыв на невытраленой немецкой мине», разведка доложила, что никаких или почти никаких итальянских судов на Черном море в период, предшествующий взрыву «Новороссийска» не было, или почти не было. Там где-то очень далеко прошло какое-то иностранное судно.
Книга Рибустини, факты, опубликованные в ней, говорят совершенно об ином! Итальянское судоходство в Черном море в октябре 1955 года было весьма напряженным. По меньшей мере 21 торговое судно под итальянским триколором бороздили Черное море, выйдя из портов Южной Италии. «Из документов Министерства внутренних дел, министерства финансов и МИДа, которые относятся к категории «секретно», видно, что из портов Бриндизи, Таранто, Неаполя, Палермо торговые суда, танкеры, пройдя Дарданеллы, направились в различные черноморские порты - и в Одессу, и в Севастополь, и даже в сердце Украины – по Днепру в Киев. Это «Кассия», «Циклоп», «Камилло», «Пенелопа», «Массауа», «Женцианелла», «Алькантара», «Сикула», «Фрулио» загружали и выгружали из своих трюмов зерно, цитрусовые, металлы.
Прорыв, который открывает новый сценарий, связан с обнародованием некоторых документов из кабинетов полиции и префектуры порта Бриндизи. Из этого города с видом на Адриатическое море 26 января 1955 года вышло грузовое судно «Ацилия», принадлежавшее неаполитанскому коммерсанту Раффаэле Романо. Разумеется, столь напряженный трафик не остался без внимания SIFAR (итальянской военной разведки). Это общемировая практика – в экипажах гражданских судов всегда есть люди, которые ведут наблюдение за всеми встреченными военными кораблями и прочими военными объектами, а по возможности, ведут еще и радиотехническую разведку. Однако SIFAR не отмечает «никаких следов военных мероприятий в рамках движения торговых судов в направлении портов Черного моря». Было бы удивительно, если бы сифаровцы подтвердили наличие таких следов.
Итак, на борту «Ацилии», согласно судовой роли, 13 моряков плюс еще шестеро.
Лука Рибустини: «Официально, судно должно было прийти в советский порт, чтобы погрузить цинковый лом, но его реальная миссия, которая продолжалась, по крайней мере, в еще два последующие месяцы, остается загадкой. Капитан порта Бриндизи отправил в Управление общественной безопасности донесение, что шесть человек из экипажа «Ацилии», находятся на борту внештатно, и что все они принадлежат к конфиденциальной службе ВМС Италии, то есть к службе безопасности ВМС (SIOS)».
Итальянский исследователь отмечает, что среди этих нештатных членов экипажа были высококлассные радиоспециалисты в области радиоразведки и шифровальной службы, а также наисовременнейшая аппаратура для перехвата советских радиосообщений.
Документ капитана порта сообщает, что пароход «Ацилия» готовился к этому рейсу офицерами ВМС. Аналогичная информация была передана в тот же день и префектуре города Бари. В марте 1956 года «Ацилия» совершила еще один рейс в Одессу. Но это уже после гибели линкора.
Разумеется, эти документы, комментирует Рибустини, ничего не говорят о том, что рейсы «Ацилии» были сделаны для подготовки диверсии против «Новороссийска»
«Тем не менее, мы можем смело сказать, что, по крайней мере, два рейса, сделанных владельцем судна неаполитанцем Раффаэле Романом, преследовали военно-разведывательные цели, имея на борту высококвалифицированный персонал ВМС. Эти рейсы были сделаны за несколько месяцев до и после гибели линкора «Новороссийск». И эти внештатные специалисты не принимали участие в погрузочных работах наравне с другими моряками парохода, которые наполняли трюмы пшеницей, апельсинами, металлоломом. Все это вызывает определенные подозрения в контексте этой истории.
Из порта Бриндизи в Черное море ушла не только «Ацилия», но, вероятно, и корабль, который доставил коммандос 10-й флотилии МАС в порт Севастополь.
Из девятнадцати человек экипажа, по меньшей мере трое, безусловно, принадлежали к военно-морскому ведомству: первый помощник, второй офицер-инженер и радист. Первые двое поднялись на борт «Алиции» в Венеции, третий же, радист, прибыл в день отхода судна - 26 января; покинули судно через месяц, тогда как все обычные моряки подписывают контракт как минимум на три-шесть месяцев. Были и другие подозрительные обстоятельства: в день отхода в спешке была установлена новая мощная радиоаппаратура, которая тут же была и опробована. Офицер порта Чивитавеккья, который помогал мне в моем расследовании, сказал, что в то время радиоспециалисты такого класса на торговых судах были большой редкостью и что только ВМС имели несколько унтер-офицеров по специальности РТ».
На многое могла бы пролить свет судовая роль, документ, в котором отражены все данные членов экипажа и их функциональные обязанности. Но на запрос Рибустини достать из архива судовую роль парохода «Ацелия» портовый чиновник ответил вежливым отказом: за шестьдесят лет этот документ не сохранился.
Как бы там ни было, но Лука Рибустини бесспорно доказывает одно: военная разведка Италии, и не только Италии питала весьма пристальный интерес к главной военной базе Черноморского флота СССР. Никто не может утверждать, что в Севастополе не было иностранной разведывательной агентуры.
Те же женевьезы – потомки древних генуэзцев, жившие в Крыму, в Севастополе, могли весьма сочувствовать своей исторической родине. Своих детей они отправляли на учебу в Геную и другие итальянские города. Мог ли СИФАР упустить такой замечательный вербовочный контингент? И все ли студенты возвращались после учебы в Крым совершенно безгрешными? От агентов на берегу требовалось сообщать резиденту о выходах линкора в море и о возвращении его в базу, о местах стоянок «Новороссийска». Это простая и легкодоступная информация была весьма важна для тех, кто охотился за кораблем с моря.
. Сегодня уже не столь важно, как именно проникли боевые пловцы в главную гавань Севастополя. На этот счет существует множество версий. Если вывести из них нечто «среднеарифметическое», то получится такая картина. Сверхмалая подводная лодка SF, спущенная ночью с борта зафрахтованного сухогруза на траверзе Севастополя, входит в гавань через распахнутые боновые ворота и выпускает диверсантов через специальный шлюз. Они доставляют мину к месту стоянки линкора, и крепят ее к борту в нужном месте, выставляют время взрыва и возвращаются по акустическому маячку на поджидающую их мини-субмарину. Затем та уходит за пределы территориальных вод в точку встречи с судном-транспортировщиком. После взрыва – никаких следов. И пусть этот вариант не покажется эпизодом из «Звездных войн». Подобные вещи люди Боргезе проделывали не раз в еще более сложных условиях…
Вот как комментирует эту версию журнал ФСБ РФ «Служба безопасности» (№ 3–4 1996 г.):
«10-я штурмовая флотилия» принимала участие в осаде Севастополя, базируясь в портах Крыма. Теоретически, иностранный подводный крейсер мог доставить боевых пловцов на максимально близкое к Севастополю расстояние, чтобы те осуществили диверсию. С учетом боевого потенциала первоклассных итальянских аквалангистов, пилотов малых подлодок и управляемых торпед, а также принимая во внимание разгильдяйство в вопросах охраны главной базы Черноморского флота, версия о подводных диверсантах выглядит убедительно». Напомним еще раз – это журнал очень серьезного ведомства, которое не увлекается фантастикой и детективами.
Взрыв немецкой донной мины и итальянский след были основными версиями. Пока неожиданно в августе 2014 года не заговорил Уго Д′Эспозито, ветеран диверсионной группы боевой итальянской группы 10 МАС. Он дал интервью римскому журналисту Луке Рибустини, в котором весьма уклончиво отвечает на вопрос корреспондента, разделяет ли он мнение, что бывший итальянский линкор "Джулио Чезаре" был потоплен итальянскими спецназовцами в годовщину так называемого Марша на Рим Бенито Муссолини. Д′Эспозито ответил: " Некоторые из флотилии МАС не хотели, чтобы этот корабль был передан русским, они хотели его уничтожить. Они сделали все возможное, чтобы потопить его".
Он был бы плохим спецназовцем, если бы ответил на вопрос прямо: «Да, это сделали мы». Но даже если бы он так сказал, ему бы все равно не поверили – мало ли что может заявить 90-летний старик?! И даже если бы сам Валерио Боргезе воскрес и сказал: «Да, это сделали мои люди», то и ему бы не поверили! Сказали бы, что присваивает себе чужие лавры – лавры Его Величества Случая: обратил к своей вящей славе взрыв невытраленной немецкой донной мины.
Однако российские источники имеют и другие свидетельства бойцов 10-й флотилии. Так, капитан дальнего плавания Михаил Ландер приводит слова итальянского офицера — Николо, якобы одного из исполнителей взрыва советского линкора. Согласно Николо, в диверсии участвовало восемь боевых пловцов, которые прибыли с мини-субмариной на борту грузового парохода.
Оттуда "Пиколло" (название лодки) прошла в район бухты Омега, где диверсанты устроили подводную базу — выгрузили дыхательные баллоны, взрывчатку, гидробуксиры и др. Затем в течение ночи они заминировали "Новороссийск" и взорвали его, писала в 2008 году газета "Совершенно секретно", весьма близкая к кругам «компетентных органов».
Можно иронизировать по поводу Николо-«Пиколло», но бухта Омега в 1955 году находилась за окраиной города, и берега ее были весьма пустынны. Несколько лет назад мы с начальником подводно-диверсионного центра Черноморского флота изучали карты севастопольских бухт: где, и в самом деле, могла разместиться оперативная база боевых пловцов. Таких мест в районе стоянки «Новороссийска» нашли несколько: корабельное кладбище на Черной речке, где списанные эсминцы, тральщики, подводные лодки ожидали своей очереди на разделку металла. Атака могла быть оттуда. А уйти диверсанты могли через территорию Морского госпиталя, напротив которого стоял линкор. Госпиталь – не арсенал, и охранялся он весьма несерьезно. В общем, если атака с ходу, с моря могла захлебнуться, у диверсантов были вполне реальные возможности устроить в севастопольских бухтах временные убежища для выжидания выгодной ситуации.
Критика критиков
Позиции сторонников случайно-минной версии сегодня весьма поколеблены. Но они не сдаются. Они задают вопросы.
1. Во-первых, акция подобного масштаба возможна только при участии государства. И скрыть подготовку к ней было бы очень сложно, учитывая активность советской разведки на Апеннинском полуострове и влияние итальянской компартии. Частным лицам организовать подобную акцию было бы не под силу — слишком большие ресурсы понадобились бы на ее обеспечение, начиная с нескольких тонн взрывчатки и заканчивая средствами транспортировки (опять же не забудем про секретность).
Контраргумент. Скрыть подготовку к диверсионно-террористической акции сложно, но возможно. Иначе мир не будоражили бы взрывы террористов на всех континентах. «Активность советской разведки на Апениннском полуострове» не вызывает сомнений, но ведь и разведка не всеведуща, как и компартия Италии тем паче. Можно согласиться, что частным лицам такая масштабная операция не по плечу, но ведь речь изначально шла о покровительстве людям Боргезе английской разведки, а значит, в денежных средствах они не были стеснены.
2. Как признавались сами бывшие итальянские боевые пловцы, их жизнь после войны жестко контролировалась государством, и любая попытка «самодеятельности» была бы пресечена.
Контраргумент. Было бы странно, если бы бывшие итальянские боевые пловцы стали хвастаться своей свободой и безнаказанностью. Да, их контролировали до определенных рамок. Но не до такой степени, чтобы мешать их контактам с той же английской разведкой. Государство не смогло проконтролировать участие князя Боргезе в попытке антигосударственного переворота и его тайного отъезда в Испанию. Итальянское государство, как отмечает Лука Рибустини, несет прямую ответственность за организационное сохранение 10-й флотилии МАС в послевоенные годы. Контроль итальянского государства дело очень призрачное. Достаточно вспомнить, насколько успешно оно «контролирует» деятельность сицилийской мафии.
3. Подготовку к подобной операции следовало держать втайне от союзников, в первую очередь от США. Узнай американцы о готовящейся диверсии ВМС Италии или Великобритании, они, наверняка, воспрепятствовали бы этому: в случае провала, США долго бы не смогли отмыться от обвинений в разжигании войны. Совершать подобную вылазку против страны, обладающей ядерным оружием, в разгар холодной войны было бы безумием.
Контраргумент. США тут и вовсе ни при чем. 1955–56 годы – это последние годы, когда Британия пыталась самостоятельно решать международные проблемы. Но после египетской тройственной авантюры, которую Лондон провел вопреки мнению Вашингтона, Британия окончательно вошла в фарватер Америки. Поэтому согласовывать с ЦРУ диверсионную операцию в 1955 году англичанам было не обязательно. Сами с усами. В разгар холодной войны американцы совершали самые разные вылазки «против страны, обладающей ядерным оружием». Достаточно вспомнить печально знаменитый полет самолета-разведчика «Локхид – U-2».
4. Наконец, для того, чтобы заминировать корабль такого класса в охраняемой гавани, необходимо было собрать полную информацию о режиме охраны, местах стоянки, выходах кораблей в море и так далее. Сделать это без резидента с радиостанцией в самом Севастополе или где-то рядом невозможно. Все операции итальянских диверсантов во время войны проводились только после тщательной разведки и никогда «вслепую». Но даже по прошествии полувека нет ни одного свидетельства того, что в одном из самых охраняемых городов СССР, насквозь профильтрованном КГБ и контрразведкой, действовал английский или итальянский резидент, исправно поставлявший информацию не только в Рим или Лондон, но и лично князю Боргезе.
Контраргумент. Что касается иностранной агентуры, в частности, среди женевьезов, об этом говорилось выше.
В Севастополе «насквозь профильтрованном КГБ и контрразведкой», увы, оставались еще даже остатки агентурной сети абвера, что показали судебные процессы 60-х годов. О вербовочной деятельности такой сильнейшей разведки мира, как Ми-6, и говорить нечего.
Даже если бы диверсанты были бы обнаружены и арестованы, они стояли бы на том, что их акция – инициатива вовсе не государственная, а частная (и Италия бы это подтвердила на любом уровне), что это сделали добровольцы – ветераны Второй мировой, которым дорога честь флага родного флота.
"Мы – последние романтики, выжившие свидетели вычеркнутого из истории периода, потому что история помнит только победителей! Никто никогда не заставлял нас: мы были и остаемся добровольцами. Мы "беспартийные", но не "аполитичные", и мы никогда не поддержим и не отдадим наш голос тем, кто презирает наши идеалы, оскорбляет нашу честь, забывает наши жертвы. 10-я флотилия MAS никогда не была ни королевской, ни республиканской, ни фашистской, ни бадольянской (Пьетро Бадольо – участник смещения Б. Муссолини в июле 1943 года. – Н.Ч.). Но всегда только и чисто итальянской!" — провозглашает сегодня сайт Ассоциации бойцов и ветеранов 10-й флотилии МАС.
Информация