Как Румянцевы стали графами
По справке Разрядного приказа, родоначальником фамилии Румянцевых является некий Василий Румянец — муж весьма расторопный, предприимчивый. Он известен как пособник великого князя Московского Василия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского, при завоевании им Нижнего Новгорода в 1391 году.
Князь Московский в Орде испросил ярлык на нижегородское княжение. Василий Румянец был нижегородским боярином и находился на службе у князя Бориса. Когда завизжали боевые кони и следовало делать выбор, Василий Румянец вовремя передал и своего князя, и его удел в руки великого князя Василия. Заканчивалась эпоха раздробленности, эпоха вольницы мелких княжеств.
Во времена, когда мужал Александр Иванович Румянцев, царь Пётр Алексеевич пытался превратить русскую аристократию в военную касту, главные ценности которой — вера в государство и верность государю. Юношей Александр Румянцев поступил в потешные войска, затем служил в Преображенском полку, ставшем гвардейским. Участвовал во многих сражениях Северной войны: назовём прежде всего победные битвы при Лесной и Полтаве. Как дипломат и полководец он продолжил служить Отечеству и после смерти первого императора.
Молодая Российская империя непрестанно воевала с четырьмя соседними державами: Крымским ханством, Османской империей, Польшей и Швецией. Все эти противники во второй пол. XVIII века находились не на пике военного могущества, хотя у каждого имелись свои веские козыри, вполне (до поры до времени!) сопоставимые с российскими. Россия набирала силу постепенно, и те же шведы подчас поглядывали на русскую армию свысока. Мешало русским длительное отсутствие деятельного монарха, постоянные интриги вокруг трона. И всё-таки империя укреплялась, теснила соседей.
Чем больше времени проходило со дня смерти Петра Великого, тем больше сомнений вызывал у шведов Ништадтский мир, добытый оружием первого русского императора. Войну с Россией шведы считали неизбежностью и заранее готовили прискорбные для России условия будущего мирного договора вплоть до перехода Санкт-Петербурга под власть шведской короны. Шведы знали, что Балтийский флот, представлявший грозную силу в петровские времена, потерял боеспособность. Много лет в Петербурге не было хозяина, не было крепкой руки: сплошное женское царство да коронованные недоросли, которые вели политику расточительную и не сориентированную на государственный интерес. В Европе многие считали, что на таком политическом фоне Российская армия значительно ослабла. К тому же шведский посланник в Петербурге Эрик Нолькен докладывал в Стокгольм об ощутимых потерях, которые понесла русская армия в войне с турками.
Они недооценивали силу русского оружия: даже дворцовые перевороты и придворное воровство не помеха для армии, которой Пётр Великий дал толчок к развитию.
Между тем как раз шведская армия после Карла XII потеряла стержень. К войне они готовились долго, но в большей степени на словах. Оперативно двинуться в поход не удавалось. Столкнувшись с подобной медлительностью, великий Карл, несомненно, впал бы в ярость. Впрочем, шведская казна была истощена как раз войнами блистательного короля-воина, и теперь рассчитывать приходилось лишь на французские субсидии. Париж, не заинтересованный во вмешательстве России в войны за австрийское наследство, стремился разжечь пламя вражды между Стокгольмом и Петербургом.
Только в июле 1741-го Швеция объявляет России войну, выставив странную причину: убийство дипкурьера Малькольма Синклера, который вёз документы о шведско-турецком союзном и военно-наступательном договоре. Несчастный Синклер погиб в Силезии, и его гибель не без оснований приписали русским шпионам, действовавшим по приказу Миниха. К середине лет пятитысячный корпус генерал-лейтенанта Будденброка сосредоточился у Фридрихсгама, трёхтысячный генерал-майора Врангеля — у Вильманстранда. До Петербурга рукой подать. В Стокгольме запальчиво решили, что шведский солдат стоит десяти русских, и с десятитысячной армией думали взбаламутить Российскую империю. К тому же среди воинов Будденброка насчитывалось немало финнов, которые не оправдают надежд шведской короны. Когда дело дойдёт до серьёзных сражений, шведы перебросят на спорную территорию ещё не более десяти тыс. солдат. Даже в смутные времена дворцовых переворотов и недолгих царствований Россия без напряжения могла мобилизовать на борьбу со шведами семидесятитысячную армию, разделённую на четыре соединения, прикрывавшие разные направления: Петербург, Выборг, Кронштадт, Прибалтику. Наиболее мощной была выборгская группировка. С ней и начал наступление на шведские позиции фельдмаршал Ласси.
Войска подошли к окрестностям крепости Вильманстранд. В наше время там располагается город Лаппеэнранта — один из крупнейших в Финляндии, с населением более семидесяти тыс. человек. В те времена вокруг крепости крупных населённых пунктов не было. Городок к тому времени уже лет сто являлся камнем преткновения в военных спорах двух держав.
Там состоялось боевое крещение Румянцева, артиллерия заглушила его юношеский пыл. Он и после сражения остался баловником и балагуром, но ощутил себя человеком военным и стал отдаваться службе всей душой.
Ласси предложил Врангелю сдаться, но разъярённые шведы застрелят русского парламентёра-барабанщика. Ласси оставалось лишь начать артобстрел Вильманстранда, и он решился на это. После канонады — яростный штурм, длившийся ровно час. Русские овладели крепостью и дрались в тот день ожесточённо. Шведы потеряли убитыми, ранеными и пленными более 4 тыс. человек — аж две трети корпуса. В плен попал и раненый Врангель со всем своим штабом.
Ломоносов откликнется на первую победу в новой войне звучными стихами:
Российских войск хвала растет,
Сердца продерсски страх трясет,
Младой Орел уж льва терзает;
Преж нежель ждали, слышим вдруг
Победы знак, палящий звук.
Россия вновь трофей вздымает
В другой на Финских раз полях.
Свой яд премерску зависть травит,
В неволю тая храбрость славит,
В Российских зрила что полках.
В кампании 1742 года фельдмаршал Ласси проявил решительность, доходившую до самоуправства, и наверняка Румянцев запомнил этот дерзкий полководческий успех. Петербург настоятельно рекомендовал фельдмаршалу остановить наступление на берегах реки Кюммене, чтобы выстроить там укрепления. Но Ласси был убеждён, что нельзя терять возможность поставить в кампании эффектный восклицательный знак, проучив шведов агрессивным наступлением с моря и с суши.
Шведы окончательно отдали инициативу: сил на сопротивление не хватало. Русские части с боем занимают крепость Нейшлот и без боя — Тавастгус.
Армия Ласси неожиданно быстро обошла Гельсингфорс (Хельсинки). Для корпуса генерала Бускета, который располагался в Гельсингфорсе, пути к отступлению были перекрыты. В то же время эскадра под командованием вице-адмирала Захара Мишукова блокировала город с моря. Генерала Левенгаупта столь смелые действия русских просто ошарашили. Погибать он не собирался. Шведы недолго терпели блокаду: 24 августа без боя они капитулировали. При этом финнам было предложено разоружиться и разъехаться по домам, присягнув на верность русской императрице. Большинство финнов согласилось на такие условия. Вместе с ранеными и больными сдалось восемнадцать тыс. человек.
Стокгольм увидел в действиях генерала предательство. Заговорили о подкупе, а также о ненадёжности финнов. После Гельсингфорской операции семнадцатилетний Пётр Румянцев получает чин капитана: завидно быстрым производством он был обязан не только собственной храбрости и расторопности, но и родству с генерал-аншефом Александром Румянцевым. Ведь именно Румянцев-отец взял на себя руководство завоёванной Финляндией, расположившись в гельсингфорской резиденции. Правда, вскоре была учреждена должность генерал-губернатора, и им стал генерал фон Кампенгаузен.
Восемнадцатилетний капитан Пётр Румянцев наводил ужас на старших офицеров ухарскими выходками. Как будто про него сложил Гаврила Державин лихую песню:
Бывало, пляска, резвость, смех
В хмелю друг друга обнимают;
Теперь наместо сих утех
Жеманством, лаской угощают.
Жеманство нам прогнать пора,
Но просто жить
И пить:
Ура! ура! ура!
Вертопрах! А солдаты любили его за храбрость и умение хорошо снабжать вверенную ему роту. Солдатам Румянцева всегда хватало хлеба и мяса. В то время его положение главным образом поддерживал авторитет отца, энергично взявшегося за дело в Финляндии.
На переговорах Пётр Румянцев присутствовал в качестве флигель-адъютанта отца. Старый дипломат ждал выгодного стечения обстоятельств, чтобы выдвинуть сына, и такая минута пришла. 7 августа стороны подписали договор, и молодой Румянцев стремглав помчался в Петербург с радостной вестью. Он оказался спорым курьером: без промедлений добрался до столицы. И вскоре был «всемилостивейше пожалован» в полковники — сразу из капитанов. Три чина разом перепрыгнул Румянцев: секунд-майора, премьер-майора и подполковника.
Как тут не вспомнить песенку гораздо более позднего времени — из репертуара Леонида Утёсова: «И славно учат правнуки истории урок, и юные полковники берут под козырёк!». Вроде бы юных полковников не бывает и быть не может, но Румянцев вопреки логике получил это высокое звание в восемнадцать лет. Вскоре он примет под командование Воронежский пехотный полк, и это назначение станет серьёзным испытанием. «Мир постановлен был в Абове уполномоченными от России генералами графом Александром Ивановичем Румянцевым и бароном фон Люберасом, а от Швеции сенатором бароном Цедерирейцом и государственным секретарем бароном Нолкеном. Сим миром Россия приобрела крепость Нейшлот и Кименсгердскую область», — будет вспоминать о тех событиях Пётр Панин.
Елизавета Петровна не поскупилась на награды для Румянцевых. Дипломатические старания старшего увенчались графским титулом. Потомственным, то есть сиятельным, графом Российской империи стал и его сын. Девиз избрали на редкость подходящий: «Не только оружием».
Ведь Румянцевы в этой войне участвовали и в сражениях, и в переговорах. Абоский мир перевернул судьбу Петра Румянцева: теперь он одновременно был полковником и графом. Румянцевы стали сиятельными. Ну а наименование «Задунайского» в дополнение к титулу получит уже возмужавший Пётр Румянцев в 1774 году, после громких побед над турками на берегах Дуная…
Александр Иванович Румянцев
Князь Московский в Орде испросил ярлык на нижегородское княжение. Василий Румянец был нижегородским боярином и находился на службе у князя Бориса. Когда завизжали боевые кони и следовало делать выбор, Василий Румянец вовремя передал и своего князя, и его удел в руки великого князя Василия. Заканчивалась эпоха раздробленности, эпоха вольницы мелких княжеств.
Во времена, когда мужал Александр Иванович Румянцев, царь Пётр Алексеевич пытался превратить русскую аристократию в военную касту, главные ценности которой — вера в государство и верность государю. Юношей Александр Румянцев поступил в потешные войска, затем служил в Преображенском полку, ставшем гвардейским. Участвовал во многих сражениях Северной войны: назовём прежде всего победные битвы при Лесной и Полтаве. Как дипломат и полководец он продолжил служить Отечеству и после смерти первого императора.
Молодая Российская империя непрестанно воевала с четырьмя соседними державами: Крымским ханством, Османской империей, Польшей и Швецией. Все эти противники во второй пол. XVIII века находились не на пике военного могущества, хотя у каждого имелись свои веские козыри, вполне (до поры до времени!) сопоставимые с российскими. Россия набирала силу постепенно, и те же шведы подчас поглядывали на русскую армию свысока. Мешало русским длительное отсутствие деятельного монарха, постоянные интриги вокруг трона. И всё-таки империя укреплялась, теснила соседей.
Пётр Александрович Румянцев
Чем больше времени проходило со дня смерти Петра Великого, тем больше сомнений вызывал у шведов Ништадтский мир, добытый оружием первого русского императора. Войну с Россией шведы считали неизбежностью и заранее готовили прискорбные для России условия будущего мирного договора вплоть до перехода Санкт-Петербурга под власть шведской короны. Шведы знали, что Балтийский флот, представлявший грозную силу в петровские времена, потерял боеспособность. Много лет в Петербурге не было хозяина, не было крепкой руки: сплошное женское царство да коронованные недоросли, которые вели политику расточительную и не сориентированную на государственный интерес. В Европе многие считали, что на таком политическом фоне Российская армия значительно ослабла. К тому же шведский посланник в Петербурге Эрик Нолькен докладывал в Стокгольм об ощутимых потерях, которые понесла русская армия в войне с турками.
Они недооценивали силу русского оружия: даже дворцовые перевороты и придворное воровство не помеха для армии, которой Пётр Великий дал толчок к развитию.
Между тем как раз шведская армия после Карла XII потеряла стержень. К войне они готовились долго, но в большей степени на словах. Оперативно двинуться в поход не удавалось. Столкнувшись с подобной медлительностью, великий Карл, несомненно, впал бы в ярость. Впрочем, шведская казна была истощена как раз войнами блистательного короля-воина, и теперь рассчитывать приходилось лишь на французские субсидии. Париж, не заинтересованный во вмешательстве России в войны за австрийское наследство, стремился разжечь пламя вражды между Стокгольмом и Петербургом.
Полтавская баталия
Только в июле 1741-го Швеция объявляет России войну, выставив странную причину: убийство дипкурьера Малькольма Синклера, который вёз документы о шведско-турецком союзном и военно-наступательном договоре. Несчастный Синклер погиб в Силезии, и его гибель не без оснований приписали русским шпионам, действовавшим по приказу Миниха. К середине лет пятитысячный корпус генерал-лейтенанта Будденброка сосредоточился у Фридрихсгама, трёхтысячный генерал-майора Врангеля — у Вильманстранда. До Петербурга рукой подать. В Стокгольме запальчиво решили, что шведский солдат стоит десяти русских, и с десятитысячной армией думали взбаламутить Российскую империю. К тому же среди воинов Будденброка насчитывалось немало финнов, которые не оправдают надежд шведской короны. Когда дело дойдёт до серьёзных сражений, шведы перебросят на спорную территорию ещё не более десяти тыс. солдат. Даже в смутные времена дворцовых переворотов и недолгих царствований Россия без напряжения могла мобилизовать на борьбу со шведами семидесятитысячную армию, разделённую на четыре соединения, прикрывавшие разные направления: Петербург, Выборг, Кронштадт, Прибалтику. Наиболее мощной была выборгская группировка. С ней и начал наступление на шведские позиции фельдмаршал Ласси.
Войска подошли к окрестностям крепости Вильманстранд. В наше время там располагается город Лаппеэнранта — один из крупнейших в Финляндии, с населением более семидесяти тыс. человек. В те времена вокруг крепости крупных населённых пунктов не было. Городок к тому времени уже лет сто являлся камнем преткновения в военных спорах двух держав.
Там состоялось боевое крещение Румянцева, артиллерия заглушила его юношеский пыл. Он и после сражения остался баловником и балагуром, но ощутил себя человеком военным и стал отдаваться службе всей душой.
Ласси предложил Врангелю сдаться, но разъярённые шведы застрелят русского парламентёра-барабанщика. Ласси оставалось лишь начать артобстрел Вильманстранда, и он решился на это. После канонады — яростный штурм, длившийся ровно час. Русские овладели крепостью и дрались в тот день ожесточённо. Шведы потеряли убитыми, ранеными и пленными более 4 тыс. человек — аж две трети корпуса. В плен попал и раненый Врангель со всем своим штабом.
Ломоносов откликнется на первую победу в новой войне звучными стихами:
Российских войск хвала растет,
Сердца продерсски страх трясет,
Младой Орел уж льва терзает;
Преж нежель ждали, слышим вдруг
Победы знак, палящий звук.
Россия вновь трофей вздымает
В другой на Финских раз полях.
Свой яд премерску зависть травит,
В неволю тая храбрость славит,
В Российских зрила что полках.
В кампании 1742 года фельдмаршал Ласси проявил решительность, доходившую до самоуправства, и наверняка Румянцев запомнил этот дерзкий полководческий успех. Петербург настоятельно рекомендовал фельдмаршалу остановить наступление на берегах реки Кюммене, чтобы выстроить там укрепления. Но Ласси был убеждён, что нельзя терять возможность поставить в кампании эффектный восклицательный знак, проучив шведов агрессивным наступлением с моря и с суши.
Шведы окончательно отдали инициативу: сил на сопротивление не хватало. Русские части с боем занимают крепость Нейшлот и без боя — Тавастгус.
Армия Ласси неожиданно быстро обошла Гельсингфорс (Хельсинки). Для корпуса генерала Бускета, который располагался в Гельсингфорсе, пути к отступлению были перекрыты. В то же время эскадра под командованием вице-адмирала Захара Мишукова блокировала город с моря. Генерала Левенгаупта столь смелые действия русских просто ошарашили. Погибать он не собирался. Шведы недолго терпели блокаду: 24 августа без боя они капитулировали. При этом финнам было предложено разоружиться и разъехаться по домам, присягнув на верность русской императрице. Большинство финнов согласилось на такие условия. Вместе с ранеными и больными сдалось восемнадцать тыс. человек.
Стокгольм увидел в действиях генерала предательство. Заговорили о подкупе, а также о ненадёжности финнов. После Гельсингфорской операции семнадцатилетний Пётр Румянцев получает чин капитана: завидно быстрым производством он был обязан не только собственной храбрости и расторопности, но и родству с генерал-аншефом Александром Румянцевым. Ведь именно Румянцев-отец взял на себя руководство завоёванной Финляндией, расположившись в гельсингфорской резиденции. Правда, вскоре была учреждена должность генерал-губернатора, и им стал генерал фон Кампенгаузен.
Восемнадцатилетний капитан Пётр Румянцев наводил ужас на старших офицеров ухарскими выходками. Как будто про него сложил Гаврила Державин лихую песню:
Бывало, пляска, резвость, смех
В хмелю друг друга обнимают;
Теперь наместо сих утех
Жеманством, лаской угощают.
Жеманство нам прогнать пора,
Но просто жить
И пить:
Ура! ура! ура!
Вертопрах! А солдаты любили его за храбрость и умение хорошо снабжать вверенную ему роту. Солдатам Румянцева всегда хватало хлеба и мяса. В то время его положение главным образом поддерживал авторитет отца, энергично взявшегося за дело в Финляндии.
На переговорах Пётр Румянцев присутствовал в качестве флигель-адъютанта отца. Старый дипломат ждал выгодного стечения обстоятельств, чтобы выдвинуть сына, и такая минута пришла. 7 августа стороны подписали договор, и молодой Румянцев стремглав помчался в Петербург с радостной вестью. Он оказался спорым курьером: без промедлений добрался до столицы. И вскоре был «всемилостивейше пожалован» в полковники — сразу из капитанов. Три чина разом перепрыгнул Румянцев: секунд-майора, премьер-майора и подполковника.
Как тут не вспомнить песенку гораздо более позднего времени — из репертуара Леонида Утёсова: «И славно учат правнуки истории урок, и юные полковники берут под козырёк!». Вроде бы юных полковников не бывает и быть не может, но Румянцев вопреки логике получил это высокое звание в восемнадцать лет. Вскоре он примет под командование Воронежский пехотный полк, и это назначение станет серьёзным испытанием. «Мир постановлен был в Абове уполномоченными от России генералами графом Александром Ивановичем Румянцевым и бароном фон Люберасом, а от Швеции сенатором бароном Цедерирейцом и государственным секретарем бароном Нолкеном. Сим миром Россия приобрела крепость Нейшлот и Кименсгердскую область», — будет вспоминать о тех событиях Пётр Панин.
Елизавета Петровна не поскупилась на награды для Румянцевых. Дипломатические старания старшего увенчались графским титулом. Потомственным, то есть сиятельным, графом Российской империи стал и его сын. Девиз избрали на редкость подходящий: «Не только оружием».
Ведь Румянцевы в этой войне участвовали и в сражениях, и в переговорах. Абоский мир перевернул судьбу Петра Румянцева: теперь он одновременно был полковником и графом. Румянцевы стали сиятельными. Ну а наименование «Задунайского» в дополнение к титулу получит уже возмужавший Пётр Румянцев в 1774 году, после громких побед над турками на берегах Дуная…
Информация