Об исторических истоках демократии и «демократии»
Хорошо известно, что на самых ранних этапах становления государственности у разных народов форма организации государственной власти во многом определялась формой организации их общины.
Где государствообразующий этнос жил в условиях традиционной для большинства древнейших этносов кровнородственной общины с предельно жёсткой иерархией всех членов общины по отношению к её старейшине-главе, там и государственные институты строились в точно такой же жёсткой вертикали и иерархии по отношению к главе государства всех остальных институтов публичной власти и должностных лиц.
Подобных примеров в истории человечества более чем достаточно. Например, по такому принципу строилась власть в Древнем Египте, во всех восточных Деспотиях Междуречья, Монгольской империи и т.д. Там же, где государствообразующий этнос жил в условиях территориальной или соседской общины («общины-марки»), где неизбежно возникала необходимость согласования различных интересов всех равноправных членов общины, власть изначально строилась на принципах настоящей демократии, то есть её периодической выборности, отчётности и сменяемости, естественно, без каких-либо шумных агитационных кампаний и избирательных шоу, а по существу.
В ранней истории человечества примеров второго рода организации власти, то есть согласования интересов «Земли» (общества) и «Власти», было не так уж много, но всё же они имелись. Самый характерный пример такой организации власти — это древнегреческие полисы — небольшие по размерам и по численности города-государства, которые включали в свой состав сам город и его сельскую округу. Однако надо заметить, что к этой форме организации власти древние греки пришли не сразу, а через горнило «царской власти» в микенский период (XVI–XI века до н.э.) и эпоху «тёмных веков» (XI–IX века до н.э.), когда господствовала та же кровнородственная община. Становление и расцвет древнегреческих полисов пришлись уже на архаический (VIII–VI века до н.э.) и классический (V–IV века до н.э.) периоды истории Древней Эллады, когда у древних греков кровнородственные отношения отошли на второй план.
Вопреки бесконечным стенаниям заокеанских и доморощенных «либералов» и «демократов» об исконном и многовековом рабстве русского народа аналогичный тип организации власти существовал и в Древней Руси, особенно в домонгольский период. Причём важно отметить то обстоятельство, что подавляющее большинство советских и современных российских историков, находясь в «плену» известных положений Фридриха Энгельса о германской кровнородственной общине и её дальнейшей трансформации в соседскую общину, или «общину-марку», абсолютизировало этот процесс и распространило положение о подобной стадиальности общины на все древнейшие народы Европы.
Однако к моменту распада единого славянского этноса восточные славяне уже давно миновали стадию «дикости» и в отличие от соседних германцев и степняков жили в рамках соседской (территориальной) общины, основу которой составляла не большая, а малая семья. Этот принципиально иной взгляд на славянскую общину подтверждается целым рядом достоверных исторических фактов, в частности: 1) существованием в составе восточнославянского этноса как минимум двух антропологических типов; 2) малым размером жилищ во всех известных и точно установленных славянских археологических культурах; 3) длительным отсутствием родовых славянских генеалогий, характерных, например, для тех же германцев, довольно продолжительное время живших в кровнородственной общине; 4) многожёнством славян в дохристианскую эпоху и т.д.
Хорошо известно, что все древнерусские летописи буквально пестрят богатой информацией о том, что «кыяне», «ноугородцы», «галичане», «ростовцы» и иные горожане на своих вечевых сходах «указали путь» тому или иному князю, который нарушил «ряд» (договор) с городской общиной. Например, в 1136 году новгородцы «указали путь» князю-трусу Всеволоду Мстиславичу, в 1146 году аналогичный казус приключился с великим киевским князем Игорем Ольговичем, а в 1188 году галичане изгнали из города своего блудливого князя Владимира Ярославича. Причём заметим, что подобная практика изгнания русских князей по решению городских вече была широко распространённым явлением не только в Новгороде или Пскове, о чём наверняка знает каждый мало-мальски образованный человек, а именно во всех древнерусских волостях, а затем и землях (княжествах) Древней Руси, где существовали княжеские столы.
Более того, эта традиция вечевого народовластия сохранилась в русских землях и в постмонгольский период, поскольку хорошо известно, что, к примеру, лишь великому князю Дмитрию Донскому (1359–1389) удалось подмять под себя «Землю» в лице фактических хозяев Москвы — московских тысяцких бояр Вельяминовых, которые ещё со времён его прадеда, первого московского удельного князя Даниила Александровича (1283–1303), занимали выборную должность тысяцких и были реальным противовесом «Власти» в лице московских князей именно в самой Москве.
По мере развития феодального способа производства и возникновения института феодального землевладения практически во всех европейских государствах утвердился институт сословно-представительной, а затем и абсолютной монархии с её предельно жёсткой сословной иерархией и отсутствием так называемых социальных лифтов для всех иных сословий, кроме феодальной аристократии и родовых дворян. В эпоху расцвета абсолютных монархий в Европе, когда путь к государственной власти был «заказан» всем представителям «подлых» сословий, «лучшие умы» Европы, как то: Дени Дидро, Шарль Монтескьё, Франсуа Вольтер и другие «титаны мысли» эпохи Просвещения, которых щедро финансировали самые бессовестные представители этих самых «подлых сословий», несказанно обогатившиеся на «банковском проценте», но так и не получившие заветный входной билет во власть, мучительно искали выход из этого замкнутого круга и наконец нашли его! Именно стараниями эти «светочей» тогдашней европейской мысли родилась современная «западная демократия» с её идеями «общественного договора», «разделения властей», «свободы слова» и всего остального, что прикрывает истинную сущность этой самой «демократии»: «У кого деньги, у того и власть!».
Тогда же, в конце XVIII века, опираясь именно на эти идеи эпохи Просвещения, уже овладевшие массами европейских интеллектуалов, действовали отцы-основатели «экспериментального» государственного образования под названием Северо-Американские Соединённые Штаты (1776) и первой в мире Конституции (1787), основанной на идее «общественного договора». Кстати, когда «непосвящённые» американские революционеры предложили водрузить на голову первого президента США Джорджа Вашингтона королевскую корону и именовать его Вашингтон I, их «посвящённые» коллеги быстро объяснили им, что делать этого не стоит.
Между тем их французские единомышленники, в частности, Камилл Демулен, Эммануэль-Жозеф Сийес, Николя Кондорсе, Бернар Ласепед, Жан Байи и Сильвен Доминик Гара, продолжили свои эксперименты и вскоре «состряпали» Великую французскую революцию (1789–1799), явившуюся путеводной звездой для «пламенных революционеров» всех званий и мастей, а их «собрат» Жозеф Гильотен стал изобретателем знаменитой гильотины!
Уверен, что каждый мало-мальски образованный человек, конечно, слышал о Союзе русского народа (СРН) и пресловутой «Чёрной сотне», которыми все годы Советской власти и ельцинского лихолетья пугали даже маленьких детей. Многим историкам и политологам уже давно не даёт покоя сакраментальный вопрос, почему произошёл крах СРН и других патриотических партий.
Кому-то наш ответ может показаться парадоксальным, однако русское черносотенство стало первой реальной попыткой построить в Российской империи то, что сейчас принято именовать «гражданским обществом». Но именно это совершенно было не нужно ни имперской бюрократии, ни радикальным революционерам, ни либералам-западникам всех мастей. «Чёрную сотню» следовало немедленно остановить, и её остановили.
Ведь неслучайно самый проницательный политик той поры Владимир Ульянов (Ленин) с весьма большой опаской, но поразительной откровенностью писал: «В нашем черносотенстве есть одна чрезвычайно оригинальная и чрезвычайно важная черта, на которую обращено недостаточно внимания. Это — тёмный мужицкий демократизм, самый грубый, но и самый глубокий». Черносотенцев надо было остановить потому, что именно они: 1) главным своим врагом считали отнюдь не евреев, а продажную российскую бюрократию; 2) исповедуя «мужицкий демократизм», считали, что первичной единицей местного самоуправления необходимо сделать всесословные церковные приходы, а не либеральные земства, где засилье столбовых дворян и либералов-разночинцев было вопиющим; 3) черносотенцы считали, что правящие классы Российской империи искусственно создают непроходимую стену между большинством народа и монархом, поэтому мечтали уничтожить эту стену и создать всесословное государство, без привилегий для олигархической аристократии и буржуазии; 4) наконец, черносотенцы искренне защищали именно русскую национальную культуру, а для европейски образованного элитарного слоя Российской империи это был вопрос, мягко говоря, сомнительный.
В апреле 1918 года вождь мирового пролетариата и глава первого в мире рабоче-крестьянского государства Владимир Ильич Ленин, уже более года мучительно искавший ответ на вопрос «каким должно стать это государство?», разразился очередным теоретическим шедевром «Пролетарская революция и ренегат Каутский». Этот ленинский фолиант примечателен тем, что именно здесь, предельно жёстко полемизируя с лидером европейских ревизионистов Карлом Каутским, он расставил все точки над «i» и абсолютно верно писал: «Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, то ясно, что нельзя говорить о «чистой демократии», пока существуют различные классы, а можно говорить только о КЛАССОВОЙ ДЕМОКРАТИИ. «Чистая демократия» есть не только невежественная фраза, обнаруживающая непонимание как борьбы классов, так и сущности государства, но и трижды пустая фраза… «чистая демократия» есть лживая фраза всякого либерала… и при капитализме она не может не оставаться узкой, урезанной, фальшивой, лицемерной формой диктатуры крупной буржуазии».
В рамках любого государства, а тем более такого огромного, как Россия, государственная власть может и должна строиться исключительно на принципах иной «демократии», а вопрос о том, какой будет эта демократия, должен стать предметом самой серьёзной общественной дискуссии. В противном случае мы никогда не найдём реального баланса интересов «Земли» и «Власти». Это вопрос будущего развития цивилизации, корни которого в историческом прошлом.
Где государствообразующий этнос жил в условиях традиционной для большинства древнейших этносов кровнородственной общины с предельно жёсткой иерархией всех членов общины по отношению к её старейшине-главе, там и государственные институты строились в точно такой же жёсткой вертикали и иерархии по отношению к главе государства всех остальных институтов публичной власти и должностных лиц.
Афинский акрополь. Реконструкция
Подобных примеров в истории человечества более чем достаточно. Например, по такому принципу строилась власть в Древнем Египте, во всех восточных Деспотиях Междуречья, Монгольской империи и т.д. Там же, где государствообразующий этнос жил в условиях территориальной или соседской общины («общины-марки»), где неизбежно возникала необходимость согласования различных интересов всех равноправных членов общины, власть изначально строилась на принципах настоящей демократии, то есть её периодической выборности, отчётности и сменяемости, естественно, без каких-либо шумных агитационных кампаний и избирательных шоу, а по существу.
В ранней истории человечества примеров второго рода организации власти, то есть согласования интересов «Земли» (общества) и «Власти», было не так уж много, но всё же они имелись. Самый характерный пример такой организации власти — это древнегреческие полисы — небольшие по размерам и по численности города-государства, которые включали в свой состав сам город и его сельскую округу. Однако надо заметить, что к этой форме организации власти древние греки пришли не сразу, а через горнило «царской власти» в микенский период (XVI–XI века до н.э.) и эпоху «тёмных веков» (XI–IX века до н.э.), когда господствовала та же кровнородственная община. Становление и расцвет древнегреческих полисов пришлись уже на архаический (VIII–VI века до н.э.) и классический (V–IV века до н.э.) периоды истории Древней Эллады, когда у древних греков кровнородственные отношения отошли на второй план.
Новгородское вече. Худ. Сергей Рубцов
Вопреки бесконечным стенаниям заокеанских и доморощенных «либералов» и «демократов» об исконном и многовековом рабстве русского народа аналогичный тип организации власти существовал и в Древней Руси, особенно в домонгольский период. Причём важно отметить то обстоятельство, что подавляющее большинство советских и современных российских историков, находясь в «плену» известных положений Фридриха Энгельса о германской кровнородственной общине и её дальнейшей трансформации в соседскую общину, или «общину-марку», абсолютизировало этот процесс и распространило положение о подобной стадиальности общины на все древнейшие народы Европы.
Однако к моменту распада единого славянского этноса восточные славяне уже давно миновали стадию «дикости» и в отличие от соседних германцев и степняков жили в рамках соседской (территориальной) общины, основу которой составляла не большая, а малая семья. Этот принципиально иной взгляд на славянскую общину подтверждается целым рядом достоверных исторических фактов, в частности: 1) существованием в составе восточнославянского этноса как минимум двух антропологических типов; 2) малым размером жилищ во всех известных и точно установленных славянских археологических культурах; 3) длительным отсутствием родовых славянских генеалогий, характерных, например, для тех же германцев, довольно продолжительное время живших в кровнородственной общине; 4) многожёнством славян в дохристианскую эпоху и т.д.
Хорошо известно, что все древнерусские летописи буквально пестрят богатой информацией о том, что «кыяне», «ноугородцы», «галичане», «ростовцы» и иные горожане на своих вечевых сходах «указали путь» тому или иному князю, который нарушил «ряд» (договор) с городской общиной. Например, в 1136 году новгородцы «указали путь» князю-трусу Всеволоду Мстиславичу, в 1146 году аналогичный казус приключился с великим киевским князем Игорем Ольговичем, а в 1188 году галичане изгнали из города своего блудливого князя Владимира Ярославича. Причём заметим, что подобная практика изгнания русских князей по решению городских вече была широко распространённым явлением не только в Новгороде или Пскове, о чём наверняка знает каждый мало-мальски образованный человек, а именно во всех древнерусских волостях, а затем и землях (княжествах) Древней Руси, где существовали княжеские столы.
Более того, эта традиция вечевого народовластия сохранилась в русских землях и в постмонгольский период, поскольку хорошо известно, что, к примеру, лишь великому князю Дмитрию Донскому (1359–1389) удалось подмять под себя «Землю» в лице фактических хозяев Москвы — московских тысяцких бояр Вельяминовых, которые ещё со времён его прадеда, первого московского удельного князя Даниила Александровича (1283–1303), занимали выборную должность тысяцких и были реальным противовесом «Власти» в лице московских князей именно в самой Москве.
Марфа Посадница. Уничтожение новгородского веча. Худ. Клавдий Лебедев
По мере развития феодального способа производства и возникновения института феодального землевладения практически во всех европейских государствах утвердился институт сословно-представительной, а затем и абсолютной монархии с её предельно жёсткой сословной иерархией и отсутствием так называемых социальных лифтов для всех иных сословий, кроме феодальной аристократии и родовых дворян. В эпоху расцвета абсолютных монархий в Европе, когда путь к государственной власти был «заказан» всем представителям «подлых» сословий, «лучшие умы» Европы, как то: Дени Дидро, Шарль Монтескьё, Франсуа Вольтер и другие «титаны мысли» эпохи Просвещения, которых щедро финансировали самые бессовестные представители этих самых «подлых сословий», несказанно обогатившиеся на «банковском проценте», но так и не получившие заветный входной билет во власть, мучительно искали выход из этого замкнутого круга и наконец нашли его! Именно стараниями эти «светочей» тогдашней европейской мысли родилась современная «западная демократия» с её идеями «общественного договора», «разделения властей», «свободы слова» и всего остального, что прикрывает истинную сущность этой самой «демократии»: «У кого деньги, у того и власть!».
Тогда же, в конце XVIII века, опираясь именно на эти идеи эпохи Просвещения, уже овладевшие массами европейских интеллектуалов, действовали отцы-основатели «экспериментального» государственного образования под названием Северо-Американские Соединённые Штаты (1776) и первой в мире Конституции (1787), основанной на идее «общественного договора». Кстати, когда «непосвящённые» американские революционеры предложили водрузить на голову первого президента США Джорджа Вашингтона королевскую корону и именовать его Вашингтон I, их «посвящённые» коллеги быстро объяснили им, что делать этого не стоит.
Между тем их французские единомышленники, в частности, Камилл Демулен, Эммануэль-Жозеф Сийес, Николя Кондорсе, Бернар Ласепед, Жан Байи и Сильвен Доминик Гара, продолжили свои эксперименты и вскоре «состряпали» Великую французскую революцию (1789–1799), явившуюся путеводной звездой для «пламенных революционеров» всех званий и мастей, а их «собрат» Жозеф Гильотен стал изобретателем знаменитой гильотины!
Уверен, что каждый мало-мальски образованный человек, конечно, слышал о Союзе русского народа (СРН) и пресловутой «Чёрной сотне», которыми все годы Советской власти и ельцинского лихолетья пугали даже маленьких детей. Многим историкам и политологам уже давно не даёт покоя сакраментальный вопрос, почему произошёл крах СРН и других патриотических партий.
Кому-то наш ответ может показаться парадоксальным, однако русское черносотенство стало первой реальной попыткой построить в Российской империи то, что сейчас принято именовать «гражданским обществом». Но именно это совершенно было не нужно ни имперской бюрократии, ни радикальным революционерам, ни либералам-западникам всех мастей. «Чёрную сотню» следовало немедленно остановить, и её остановили.
Ведь неслучайно самый проницательный политик той поры Владимир Ульянов (Ленин) с весьма большой опаской, но поразительной откровенностью писал: «В нашем черносотенстве есть одна чрезвычайно оригинальная и чрезвычайно важная черта, на которую обращено недостаточно внимания. Это — тёмный мужицкий демократизм, самый грубый, но и самый глубокий». Черносотенцев надо было остановить потому, что именно они: 1) главным своим врагом считали отнюдь не евреев, а продажную российскую бюрократию; 2) исповедуя «мужицкий демократизм», считали, что первичной единицей местного самоуправления необходимо сделать всесословные церковные приходы, а не либеральные земства, где засилье столбовых дворян и либералов-разночинцев было вопиющим; 3) черносотенцы считали, что правящие классы Российской империи искусственно создают непроходимую стену между большинством народа и монархом, поэтому мечтали уничтожить эту стену и создать всесословное государство, без привилегий для олигархической аристократии и буржуазии; 4) наконец, черносотенцы искренне защищали именно русскую национальную культуру, а для европейски образованного элитарного слоя Российской империи это был вопрос, мягко говоря, сомнительный.
В апреле 1918 года вождь мирового пролетариата и глава первого в мире рабоче-крестьянского государства Владимир Ильич Ленин, уже более года мучительно искавший ответ на вопрос «каким должно стать это государство?», разразился очередным теоретическим шедевром «Пролетарская революция и ренегат Каутский». Этот ленинский фолиант примечателен тем, что именно здесь, предельно жёстко полемизируя с лидером европейских ревизионистов Карлом Каутским, он расставил все точки над «i» и абсолютно верно писал: «Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, то ясно, что нельзя говорить о «чистой демократии», пока существуют различные классы, а можно говорить только о КЛАССОВОЙ ДЕМОКРАТИИ. «Чистая демократия» есть не только невежественная фраза, обнаруживающая непонимание как борьбы классов, так и сущности государства, но и трижды пустая фраза… «чистая демократия» есть лживая фраза всякого либерала… и при капитализме она не может не оставаться узкой, урезанной, фальшивой, лицемерной формой диктатуры крупной буржуазии».
В рамках любого государства, а тем более такого огромного, как Россия, государственная власть может и должна строиться исключительно на принципах иной «демократии», а вопрос о том, какой будет эта демократия, должен стать предметом самой серьёзной общественной дискуссии. В противном случае мы никогда не найдём реального баланса интересов «Земли» и «Власти». Это вопрос будущего развития цивилизации, корни которого в историческом прошлом.
Информация