Нас ждет великая эпоха
России предстоит создать реально работающую финансово-кредитную систему мирового уровня, обеспечивающую промышленность доступными кредитными ресурсами, воссоздать базовые отрасли промышленности, создать новые отрасли XXI века. Это должна быть эпоха великого подъема и развития. В противном случае нас ждет увядание, загнивание и распад. Это тоже будет величие, но другого рода
Если попытаться в четырех словах сформулировать, что главное в капитализме кроме рыночной экономики, которая существовала уже как минимум пару тысячелетий до его возникновения, то результат будет однозначным: капитализм — это доступный кредит и промышленность.
Безрукий капитализм
Кредит — поскольку основная характеристика капитализма, отличающая его от других общественно-политических формаций (или, если на другом языке, цивилизаций), — расширенное воспроизводство всего, от товаров до общественных отношений. Как писал Вернер Зомбарт, «капитал умирает, если он не реализуется, то есть если он не воспроизводит себя с некоторою прибылью». А это возможно лишь при условии, что воспроизводство поддерживается главной смазкой капиталистического развития — деньгами, необходимое количество которых черпается из кредита. Вот почему, по словам певца капитализма и пророка его гибели Карла Маркса, «кредитная система, с одной стороны, является имманентной формой капиталистического способа производства, с другой стороны — движущей силой его развития в высшую и последнюю из возможных для него форм».
Возможно, кому-то это покажется банальностью, но проблема российского капитализма состоит в том, что с момента своего нового зарождения в 90-е годы ХХ столетия российская финансово-кредитная система строилась не из расчета поддержания производственного капитала, а фактически лишь ради финансовых и биржевых спекуляций. Удивительным образом «либералы», занятые реформированием российской экономики, не осознавали, что кредит и есть та невидимая рука рынка, о которой они любили рассказывать. Порожденный ими капитализм оказался без этой руки.
Производство и потребление металлообрабатывающего оборудования
Доступный кредит — потому что именно финансовые ограничения в те годы способствовали гибели значительной части российской промышленности, в первую очередь высокотехнологической. Только когда начинаешь изучать состояние конкретных отраслей, понимаешь глубину их падения. Но для автора этих строк символом безумия финансовой политики тех лет стала смерть российской меховой отрасли, в годы советской власти бывшей одним из главных источников поступления валюты в страну, которая занимала первое место в мире по объемам производства меха. И эта курица, несущая золотые яйца, была зарезана — стоимость кредита оказалась недоступной для зверосовхозов и охотничьих хозяйств. Зверьки просто сдохли с голода.
Как при Иване Грозном
Ныне история повторяется. Под очередные разговоры о борьбе с инфляцией, которые тоже идут с 1992 года, ставки на кредиты, которые никогда в России не опускались до разумных величин, вновь задраны на совершенно недоступные для промышленности высоты. Почему-то у финансовых и экономических властей не возникает вопроса: если двадцать пять лет борьбы с инфляцией не принесли успеха, может, надо менять экономическую политику?
Сказанное о связи капитализма и кредита лишь подчеркивает то, что чувствует большинство (если не брать в расчет крупный бизнес и привилегированные госструктуры) российских предпринимателей-промышленников. А чувствуют они, возможно даже не осознавая этого, что российский капитализм пока что не более чем «докапитализм». Потому что рынок и материальное производство существовали и до капитализма, но оно, в отличие от капиталистического производства, основывалось на самокредитовании за счет собственной прибыли и не предусматривало расширенного воспроизводства.
Маринус ван Реймерсвале. «Ростовщик», 1539
И массовый российский предприниматель-промышленник работает так, как работал докапиталистический ремесленник, не имевший возможности воспользоваться кредитом: от заказа и от собственной прибыли.
Именно поэтому через столетия проходят династии средневековых ремесленников, в том числе создававших уникальные и широко востребованные продукты, так и не ставшие Фордами и Эдисонами. У них просто не было на это денег. Ведь современная банковская система, нацеленная на развитие производства, возникла уже на излете Средневековья и знаменовала наступление капитализма. До этого деньгами в основном распоряжалось государство, торговля и ростовщики, само название профессии которых стало с древнейших времен символом несправедливого обогащения, разорительного для тех, кто пользовался их услугами. И это очень напоминает нынешнюю российскую ситуацию, ощущения от которой откровенно передал Олег Дерипаска, назвав российскую финансовую систему ростовщической. Рассчитывать на то, что в таких условиях в России появятся свои «самсунги» и «интелы», поднимется современная и разнообразная промышленность, не приходится.
Но возможность доступа к средствам развития — проблема не только для уже состоявшихся предпринимателей. В России возникла многомиллионная (до 30 млн) прослойка людей, в основном жителей малых городов и сельской местности, которые живут по законам первобытной экономики (в журнале «Русский репортер» ее назвали «гаражной»). В малых городах специалисты многих градообразующих предприятий после их закрытия переместились из цехов в собственные гаражи и подсобные хозяйства, где открывают производство всего, чего угодно, начиная с табуреток и заканчивая «вертолетами». А бывшие колхозники копаются в огороде, занимаясь самообеспечением. Многие из них, имей они доступ к дешевым кредитам, вполне могли бы создать и развить собственное дело. Но пока они живут так, как жили их предки где-то в эпоху Ивана Грозного.
Формула российской политики
Если кредит — невидимая рука рынка, то промышленность —естественная форма приложения капитала в его развитии, отличающая его от ростовщического дохода и от традиционного аграрного производства, характерных для докапиталистической эпохи.
В современном мире могут существовать страны, особенно малые, с той или иной степенью специализации как на финансовых услугах, так и на промышленном производстве. И мы знаем такие страны, хотя эта специализация достаточно условна. Но в мировом масштабе кредит и промышленность неразрывны. И есть страны, которые в силу своего размера обречены заниматься и тем и другим хотя бы потому, что без собственной финансовой системы невозможно устойчивое суверенное развитие, которое для больших стран является условием их существования, а без промышленности в ее современном виде невозможно ни освоить территории, ни занять народ. Как писал в позапрошлом веке Фридрих Лист, другой певец капитализма, незаслуженно замалчиваемый современными неолибералами, «мануфактурная промышленность… благоприятствует наукам, искусствам и политическому совершенствованию, увеличивает народное благосостояние, народонаселение, государственные доходы и государственное могущество, доставляет нации средства к расширению торговых сношений со всеми частями света и к основанию колоний, развивает мореходство и военный флот». Если заменить «колонии» на «международное влияние», что соответствует современным реалиям, то это, собственно говоря, формула того, к чему стремится, по крайней мере на словах, нынешняя российская власть. И что должно быть естественной целью всего российского общества, в частности отечественного предпринимательства. Но пока в России эта формула не работает.
Производство сельскохозтехники в мире
Так, авторы «Стратегии-2020», ссылаясь на концепции так называемого постиндустриального общества, пишут: «В инерционном сценарии инновационной политики продолжается приоритетная поддержка традиционных секторов предыдущей технологической волны (авиастроение, атомная энергетика и др.). В прогрессорском сценарии приоритетна поддержка секторов новой технологической волны и выхода на растущие рынки (новый хайтек, сфера услуг, “зеленый” рост и др.)».
Мы обратились к этому полузабытому документу, чтобы напомнить, что, во-первых, как показано в статье «Мы ничего не производим» (см. «Эксперт» № 47 за 2012 год), именно развитые страны Европы и Северной Америки продолжают оставаться центрами традиционной промышленности самого высокого уровня, в первую очередь машиностроения. Например, Германия и сегодня фактический монополист в сфере прецизионного станкостроения. Перед российской экономикой стоит задача добиться такого же сочетания традиционных и новых отраслей, которое характерно для высокоразвитых стран. А во-вторых, потому, что те, кому поручена разработка «Стратегии-2030», похоже, ничтоже сумняшеся считают Россию не способной, в силу только ей присущей ментальности, к массовому производству качественных изделий. Такая постановка вопроса навевает подозрения, что очередная стратегия будет вновь проникнута разрушительным духом постиндустриализма, в том числе из-за посыла, что Россия якобы не может организовать промышленность. И это тоже не ново. Достаточно вспомнить, как некий в недавнем прошлом крупный экономический чиновник современной России считал нужным, ссылаясь на низкое качество наших комбайнов, буквально требовать: «“Ростсельмаш” должен быть разрушен». Но вопреки всему «Ростсельмаш» устоял и ныне является одним из немногих российских машиностроительных предприятий, работающих и на экспорт. Можно вспомнить такие же истерические вопли о судьбе АвтоВАЗа.
Фридрих Лист: «Мануфактурная промышленность… благоприятствует наукам, искусствам и политическому совершенствованию, увеличивает народное благосостояние, народонаселение, государственные доходы и государственное могущество»
Все эти истерики — от непонимания причин возникновения проблемы низкого качества продукции, которое было характерно для позднесоветского периода и породило в среде людей, никогда не имевших отношения к промышленности, капитулянтские настроения. Однако оно имело совершенно иную природу. Проблема низкого качества была обусловлена тем, что советская промышленность, находясь в изоляции, пыталась производить буквально все, что производит весь остальной мир, причем в огромных количествах, — и на этом надорвалась. Задача современной стратегии развития России должна предусматривать развитие мощной промышленности в условиях разумных кооперации и открытости.
Советы экономического гуру
Связь капитализма и кредита только возрастает с развитием капитализма. Как подчеркивает Карлота Перес, разработавшая теорию связи технологических революций и финансового капитала, инновационное развитие современной капиталистической экономики основано на возможности привлечения к инновациям свободного финансового капитала, который придает ей динамизм, хотя и делает неизбежными кризисы. Связь между инновациями и финансовым капиталом определяется тем, что инновации могут получить развитие только в том случае, если предприниматель-инноватор имеет доступ к достаточным финансовым ресурсам. «Именно возможность работы этих предпринимателей с заемным капиталом становится поистине динамичной силой… С увеличением доступности финансирования для их проектов и оглушительным успехом первопроходцев, повышающим привлекательность новой (технологической. — “Эксперт”) парадигмы, число подобных предпринимателей начинает расти». Рассчитывать, что российская экономика встанет на рельсы инновационного развития в условиях существующих в России финансовых ограничений, по меньшей мере наивно.
Еще в 2013 году Карлота Перес писала, что побороть инфляцию можно только поддерживая «деятельность национальных и региональных банков развития, которые будут выдавать кредиты по значительно меньшим ставкам для целей производства, инноваций, расширения бизнеса и создания рабочих мест. Эта субсидия в итоге окупается сторицей — через рабочие места, создаваемые прибыли и налоги. Затягивание поясов и ограничительная политика не приводят к повышению темпов производительного роста. Ограничения могут обернуться рецессией, единственный способ вновь подняться — ориентироваться на рост, понимая текущий технологический потенциал».
Карл Маркс: «Кредитная система, с одной стороны, является имманентной формой капиталистического способа производства, с другой стороны — движущей силой его развития в высшую и последнюю из возможных для него форм»
Те же самые меры предлагает известный российский экономист Сергей Глазьев, но мы сознательно ссылаемся на мнение всемирно известного ученого, поскольку меры, предлагаемые Глазьевым, воспринимаются с иронией и постоянно отвергаются действующими и отставными чиновниками и околоправительственными экономическими теоретиками. Хотя последние заседания Столыпинского клуба и Либеральной платформы партии «Единая Россия», посвященные предложениям Глазьева, показывают, что к ним наконец стало прислушиваться предпринимательское сообщество, освобождающееся от шор квазилиберализма.
Приоритеты
Предположим, произойдет чаемое: российский капитализм обретет свою «невидимую руку» и кредит станет доступен для экономических агентов. Однако это не решит проблемы высокотехнологического развития страны. Потому что, как показывает мировой опыт еще со времен Бисмарка, инновационное развитие невозможно без государственной поддержки, без обозначения государственных приоритетов. Сейчас модно поддерживать самые передовые направления НТП (или скорее декларировать эту поддержку), которые дадут эффект уже после 2030-х годов. Агентство стратегических инициатив (АСИ) в рамках Национальной технологической инициативы разработало целый набор дорожных карт по развитию таких направлений, как цифровое проектирование и моделирование, новые материалы, аддитивные технологии, квантовые коммуникации, мехабиотроника, нейротехнологии и многих других. И это правильно. За этим будущее, но это будущее наступит лишь в том случае, если в стране будут высокоразвитые базовые отрасли, обеспечивающие возможность развития прорывных отраслей. В противном случае это будущее окажется полностью зависимым от других стран. Как бы мы ни относились к нашей индустриализации 30-х годов прошлого века, ее главный посыл — создать базовые отрасли, чтобы на их основе развивать все остальное, оказался безусловно верным. Тем более что масштабы нашей страны, уж точно не меньшие, чем у Японии и Германии, позволяют это сделать. Как писала Карлота Перес, «Россия обладает огромными преимуществами в виде большого населения, обширной территории и многочисленных природных ресурсов. В то время как многие страны вынуждены искать свою специализацию, Россия может стремиться к диверсифицированной экономике, включающей в себя практически все сектора».
Однако удивительным образом ни АСИ, ни правительство, строя грандиозные планы развития самых передовых отраслей, не включили в число приоритетов будущего развитие базовых отраслей промышленности. А ведь простейший анализ любого изделия и технологии его изготовления позволяет определить, что эти базовые отрасли — станкостроение и электронное машиностроение. Ведь любое изделие состоит из деталей, изготовленных на каком-то виде станков, и электронных компонентов, изготовленных на машинах, которые создают на предприятиях электронного машиностроения. Если вы имеете эти полноценные отрасли, вы сможете сделать любое изделие — и традиционное, и самое современное. Чего стоит разработка и изготовление в России, например, самых современных дронов, если, как признают разработчики, пластмассу, двигатели, электронные компоненты и даже крепежные детали (банальные винты и гайки) для них приходится закупать в Европе? А ведь все эти компоненты — продукция традиционной промышленности. В современном мире, как показали последние события, такая зависимость может угрожать оказавшейся в ней стране экономической и политической катастрофой. Вот почему развитые страны или их объединения обладают всем набором базовых отраслей.
Капиталистический Госплан
Более того, эта зависимость порождает чувство безнадежности: если мы даже какие-то винтики делать не можем, то… В результате мы воспитываем поколение людей, которые никогда не были первыми и даже не знают вкуса лидерства. Например, сравните ощущение человека, который попадал в Зеленоград в советское время, когда он был одной из столиц мировой электроники, и того, кто оказывается в городе сейчас и видит на месте легендарных научных институтов деловые центры. Да и средства массовой информации до сих пор пропагандируют нашу вторичность. Невозможно надеяться на инновационное развитие страны, если разрушено чувство лидерства в мозгах у целого поколения. Нельзя выходить на интеллектуальный мировой ринг с чувством собственной неполноценности.
Доля экспорта в продукции машиностроения
Попытка определять пути развития российской экономики через дорожные карты в их нынешнем виде, когда, как уже было сказано, в России в дефиците все — от качественных материалов до винтиков, явно не соответствует масштабу стоящих перед страной задач. Конечно, слово «Госплан» стало символом советской плановой экономики и пугалом для тех, кто как черт от ладана шарахается от всего, что напоминает советское. Но даже пример с дронами показывает, что России не обойтись без того, что можно назвать капиталистическим Госпланом. В отличие от соответствующего советского учреждения он не должен разрабатывать директивные планы производства того или иного изделия, но строить пирамиды технологических и логистических связей, выявляя узкие места, находя отечественных производителей, способных их расшить и рекомендуя им принять участие в этой пирамиде. А при отсутствии таких производителей ставить перед соответствующими госорганами и сообществом предпринимателей проблему организации соответствующего производства.
К слову, отсутствие такого координирующего органа явно чувствовалось при строительстве олимпийского Сочи, при строительстве космодрома «Восточный», где функции координатора вынужден был брать на себя президент.
И не мы станем изобретателями капиталистического Госплана. Известна планирующая роль таких учреждений, как Генеральный комиссариат планирования во Франции, Управление экономического планирования в Японии, Министерство экономики и знаний в Южной Корее. И в этих, и во многих других вполне себе капиталистических странах принимают пятилетние планы развития. Без детального планирования невозможно представить себе как создание — практически с нуля, так и развитие корпорации Airbus, объединившей многие страны Европы, в основу создания которой был положен разработанный экспертами ЕС стратегический план исследований.
А в Китае до сих пор действует Госплан, созданный по образу и подобию советского. Причем советником этого китайского ведомства уже во времена реформ достаточно долго работал Джон Гэлбрейт, всемирно известный ученый, который писал: «Решение (которое навязывает правительствам капиталистических стран логика развития экономики. — “Эксперт”) состоит в признании логики планирования с вытекающей из нее настоятельной необходимостью осуществления координации. Затем должен быть создан правительственный орган, призванный выявлять ее нарушения и гарантировать согласованность роста в различных частях экономики… Понадобится создание государственного планового органа… Требуется планирование, которое отражает не интересы планирования, а общественные интересы. Создание аппарата планирования, которое современная структура экономики делает настоятельной необходимостью, является… основной задачей в области экономики». И это эксперт с мировым именем, а не советники-мошенники из США, которые помогали проводить приватизацию в России, а потом были за свои махинации осуждены американским судом.
Карлота Перес: «Именно возможность работы этих предпринимателей [инноваторов] с заемным капиталом становится поистине динамичной силой… С увеличением доступности финансирования для их проектов и оглушительным успехом первопроходцев, повышающим привлекательность новой [технологической] парадигмы число подобных предпринимателей начинает расти»
Требование планирования относится и к инновационным компаниям. Как заметил руководитель одной из них генеральный директор НПЦ «Элвис» Ярослав Петричкович в интервью нашему журналу несколько лет назад («Это будут русские глаза», «Эксперт» № 47 за 2009 год), «существует миф, что мы можем добиться самозарождения инновационных компаний по методу академика Опарина». То есть создать «бульон» из «питательных веществ» в виде, скажем, неких законов, технопарков, особых экономических зон, «подогреем» его молниями чиновничьих указов и деньгами — и там сама собой вдруг зародится инновационная жизнь.
Это именно миф, потому что инфраструктурные вложения необходимы, но недостаточны. Создание и развитие крупных мировых компаний всегда происходило при участии государства. Ключевые для технологически развитых стран компании являются национальным достоянием и оберегаются государством. Свободный рынок на уровне такой компании, как Intel, — это иллюзия. Создание Samsung — это десятилетия государственной поддержки. А как иначе можно было в бедной и малограмотной стране, какой была Южная Корея, создать такую фирму без господдержки? Подобная господдержка может быть осуществлена только на уровне такого всеобъемлющего учреждения, как Госплан, роль которого в Южной Корее выполняет ведомство с говорящим названием «Министерство экономики и знаний». В России эту роль пытается играть Министерство промышленности и торговли, но его мощности, прямо скажем, не хватает.
Нам нужно создать несколько фирм такого масштаба, как Samsung, в ключевых отраслях традиционной и новой промышленности. Именно они станут технологическими концентраторами, порождая и объединяя вокруг себя тот самый малый инновационный бизнес, о котором все в России мечтают. Потому что в мире практически нет самостоятельного малого инновационного бизнеса. Все такие бизнесы вертятся вокруг больших компаний: в электронике — Intel, Samsung, IBM, в станкостроении — Gildemeister, Yamazaki Mazak, в электронном машиностроении — ASML.
Нас ждет великая эпоха
В ближайшие годы России предстоит создать реально работающую финансово-кредитную систему мирового уровня, обеспечивающую промышленность доступными кредитами, воссоздать базовые отрасли промышленности, создать новые отрасли экономики XXI века. Это должна быть эпоха великого подъема и развития. В противном случае нас ждет увядание, загнивание и распад. Эпоха распада тоже может быть по-своему великой. Но это будет величие другого рода.
Информация