От пики до мушкета
Военные реформы по западному образцу начались в России во времена Смуты
В этом году на экраны кинотеатров вышел мультфильм «Крепость. Щитом и мечом», посвященный героической обороне Смоленска от польско-литовских войск короля Сигизмунда III. Добротно сделанный, особенно в плане реконструкции облика крепости, он вряд ли оставил зрителей равнодушными. К тому же дает повод коснуться некоторых сторон отечественной военной истории XVII века, поговорить о не изжитых по сей день мифах.
Каким на уровне массового сознания видится облик допетровского Российского царства? Сонная и неторопливая, самодостаточная Русь. Старые, с окладистыми бородами, дородные бояре в длиннополых кафтанах и шубах, дремлющие на заседаниях Думы. И вот в это сонное царство с трубкой в зубах и засученными рукавами ворвался неутомимый самодержец Петр, которого часто представляют еще по довоенному одноименному фильму. Но чем раньше подобное видение нашего прошлого будет разрушено, тем лучше.
“ Для России тактика острожков стала настоящей находкой, позволяя свести на нет превосходство польской конницы в открытом поле ”
Дело в том, что рассматриваемое столетие по насыщенности важнейшими для России событиями, по внутреннему напряжению духовных и физических сил народа не уступает XVIII веку и даже превосходит его. Ведь в XVII столетии мы пережили и Смуту, и разинский бунт, и эсхатологические ожидания, к тому времени еще будоражившие все слои общества и так ярко описанные в житии протопопа Аввакума, им самим составленном, – именно они в немалой степени породили надрыв старообрядческого раскола. А как не вспомнить тяжелые войны с Речью Посполитой, Швецией, Крымским ханством и стоявшей за ним Османской империей. И всем этим передовым в военном отношении державам (за исключением Крымского ханства, конечно) Россия противостояла вполне достойно во многом благодаря военным реформам, проведенным в первой половине XVII столетия.
Насущная их необходимость обусловлена рядом факторов, важнейшие из которых – это последствия опричного террора Ивана Грозного и неудачно проведенной им Ливонской войны, что привело к ослаблению русских вооруженных сил и страны в целом.
После преодоления Смуты в правительстве Михаила Романова возникло понимание того, что новые войны не за горами. Сохранялась напряженность во взаимоотношениях с Речью Посполитой, король которой с 1632 года Владислав IV не отказался от претензий на русский престол. По-прежнему оставалась угроза южным рубежам России со стороны Крымского ханства. Непростой была обстановка в Поволжье – не минуло и ста лет после покорения Казани, а последнее восстание бывших ее поданных под руководством бека Еналея Шугурова русские войска подавили только в 1616 году.
Нелегко налаживались контакты со Швецией, при короле Густаве Адольфе быстро становившейся ведущей военной державой Европы. Напомню, что согласно Столбовскому миру 1617 года Москва уступила северному соседу земли на побережье Финского залива.
В этой связи задачи военного строительства для правительства царя Михаила Федоровича становились первоочередными. Разумеется, при проведении реформы за основу был взят передовой западный опыт. Почему западный, почему именно со Старым Светом Москва стремилась развивать тесные отношения?
Дело в том, что ментальные установки наших соотечественников рассматриваемого периода требовали, чтобы трон занимал «природный» государь, Богом благословленный. Юридически безупречное избрание царя Земским собором в глазах народа ровным счетом ничего не значило.
Это прекрасно понимал еще Борис Годунов, предпринимавший неудачные попытки породниться со шведским королевским домом, выдав за герцога Густава свою дочь Ксению Годунову. Соответственно государь Михаил Федорович, знавший о трагической судьбе того же Годунова, всех Лжедмитриев и Василия Шуйского, хотел утвердить свое царствование в глазах народа и военно-политической элиты, породнившись с семьей одного из «настоящих» монархов.
Это желание нашло выражение в попытках царя Михаила Федоровича выдать замуж дочь Ирину на датском принце Вальдемаре. Однако приехавший в Россию и пышно здесь встреченный иноземец не захотел переходить из протестантизма в православие – в Москве было даже устроено несколько диспутов о вере, но брак все равно не состоялся. Сохранилась «Повесть о внезапной кончине государя Михаила Федоровича, случившейся по безуспешному делу супружества княжны Ирины Михайловны с Вальдемаром королевичем», рассказывающая об этих событиях и написанная неизвестным монахом. Неудача с женитьбой стала, вероятно, одной из причин смерти нестарого еще государя, о чем недвусмысленно свидетельствует название «Повести».
Приведенные примеры важны не сами по себе, а как иллюстрация ориентации Москвы на христианский Запад, что предопределило и характер военной реформы, призванной до некоторой степени европеизировать русские вооруженные силы. Происходило это почти за столетие до петровских нововведений.
Принц голландский
При проведении военных преобразований за основу взяли опыт военного строительства в Нидерландах и Швеции. В этой связи необходимо сказать несколько слов о выдающихся военных деятелях и реформаторах в названных странах.
Голландский принц Мориц Оранский. Его современник и соотечественник Юст Липсий написал в одной из своих книг: «Тот, кто сумеет соединить римское военное искусство и современные войска, сможет покорить весь земной шар». Разумеется, последнюю фразу следует понимать как метафору, но нужно иметь в виду, что военная реформа Оранского как раз и соединила римское военное искусство с современностью, превратив голландскую армию в сильнейшую в мире. И это не пустые слова – голландцы одержали блестящие победы над испанскими войсками при Кевердене, Торнгуте и Ньюпорте.
Помощником принца был его двоюродный брат и друг Вильгельм Людвиг Нассауский. Суть же преобразований братьев заключалась в следующем: вместо громоздких пехотных батальонов они разделили армию на маленькие и чрезвычайно подвижные боевые единицы. Они-то и пришли на смену безраздельно господствовавшей на полях Европы испанской терции.
Существенной частью военных преобразований Морица стало укрепление дисциплины, являвшейся большой проблемой в наемных армиях позднего Средневековья и Нового времени. Так, в четвертом томе своего фундаментального труда «История военного искусства» выдающийся немецкий военный историк Ганс Дельбрюк пишет: «При взятии Делфзейла Мориц велел повесить двух солдат, одного – за то, что он украл шляпу, другого – за то, что он украл кинжал».
Благодаря военной реформе голландская армия стала не только сильнейшей в Европе, но и настоящей школой боевого тактического мастерства для других народов, ибо в национальном плане она была довольно разношерстной.
Переместимся из Голландии в Швецию, король которой – полководец и военный реформатор Густав Адольф также превратил свою армию в одну из лучших в Европе, одержав блестящие победы в Тридцатилетней войне. Несомненно, его можно назвать последователем Морица Оранского в деле развития военного искусства, ибо он, по словам Дельбрюка, «не только воспринял и развил новую тактику, но и положил ее в основу стратегии широкого масштаба».
Этому способствовала и спаянность шведов, создавших по-настоящему военное государство. Ведь Густав Адольф сформировал именно национальную армию, обладавшую гораздо более высоким боевым духом, нежели наемные войска.
Существенным образом он реформировал артиллерию, заменив покрытые кожей медные пушки на легкие 180-килограммовые чугунные орудия, их были способны перемещать четыре человека или пара лошадей, что обеспечивало шведской артиллерии более высокую, нежели у их противников, скорость передвижения на поле боя. Кроме того, Густава Адольфа с полным правом можно назвать творцом линейной тактики, что стало шагом вперед по сравнению с принятым тогда в Европе построением войск колоннами. Это преимущество было продемонстрировано шведами в блестяще выигранной ими битве при Брейтенфельде в 1631 году. Словом, нам было у кого учиться.
Поговорим теперь о военной реформе царя Михаила Федоровича, опираясь на выводы кандидата исторических наук, одного из ведущих специалистов в области военно-исторической реконструкции писателя Олега Курбатова, коего я благодарю за ценнейшие советы при написании статьи. Считаю нужным подчеркнуть, что он многолетний сотрудник Российского государственного архива древних актов и свои заключения делает на строгой документальной основе.
Шведы в учителях
В сущности, военная реформа по западному образцу в России началась еще во времена Смуты. Ее творцом стал Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Он одержал ряд блестящих побед, например под Тверью над польско-литовскими войсками, снял длившуюся 16 месяцев осаду Троице-Сергиевой лавры и, увы, был отравлен в 1610-м. Ему было всего двадцать три.
Именно Михаил Васильевич первым начал реформировать свои войска по голландскому образцу. В этом ему помогали шведские офицеры из союзной русским армии Якоба Понтуса Делагарди – будущего фельдмаршала. Союзной, впрочем, она была недолго и вскоре после смерти Скопина-Шуйского превратилась в оккупационную.
То, что шведы помогали русскому полководцу перестраивать войска на голландский манер, не должно удивлять. Дело в том, что с конца XVI по начало XVII века численность нидерландских войск составляла порядка шестидесяти тысяч человек. Богатые голландцы могли позволить себе столь крупную армию, передовую школу которой прошли многие европейские офицеры, в том числе шведские. Сам Делагарди некоторое время учился у Морица Оранского, а вернувшись на Родину, стал наставником Густава Адольфа в военном деле.
Чему конкретно обучали европейские офицеры наших ратников? Во-первых, классическим построениям пехотных батальонов: пикинеры в центре и стрелки по флангам, глубина – восемь шеренг, как и было принято в нидерландской армии. Проблема состояла в том, что до реформы у нас не было пикинеров. Решение, по словам Олега Курбатова (далее в статье приведены именно его цитаты), нашли следующее: из Ярославля доставили специально изготовленные по западному образцу пятиметровые пики.
Не имелось у нас на первых порах и мушкетов. Чем же были вооружены русские воины? Аркебузами, представлявшими собой фитильное дульнозарядное ружье. Поступивший еще в 1600 году на русскую службу и оставивший воспоминания о ней французский капитан Жак Маржерет называет русских стрельцов аркебузирами.
Боевая ценность описанного выше построения была доказана в столкновениях с польской конницей – знаменитыми крылатыми гусарами прежде всего. Лучшая в то время польская гусария была создана в начале XVI столетия. На ее счету блестящие победы над шведами в битве при Кирхгольме, турками – под Хотиным, русскими – в Клушинском сражении.
Таким образом, успешная борьба с крылатыми гусарами в условиях Смуты и последующих приготовлений Москвы к Смоленской войне стала насущной задачей правительства царя Михаила Федоровича. И тут-то опыт голландцев и шведов пришелся как нельзя кстати.
В чем выражались заимствования у этих мастеров военного дела, направленные непосредственно на противодействие кавалерии? В применении еще Скопиным-Шуйским так называемых испанских рогаток, представлявших конструкцию из связанных между собой кольев. С их помощью русские части избавлялись от необходимости ломать строй при каждом появлении вражеской конницы. Длинные пики просуществовали в русском военном деле до конца правления Петра I (когда исчезли и из всех европейских армий), а рогатки использовались еще и в войнах начала XIX века.
Пушки – пехоте
Другое заимствование выразилось в тактике острожков. Они представляли собой деревоземляные крепости, причем возводились в кратчайшие сроки – за считаные часы. Внутри острожков размещались отряды, способные блокировать как лагерь, так и крепость неприятеля. Собственно эту тактику и пытался применить дядя Михаила Скопина-Шуйского Дмитрий Иванович Шуйский (он же младший брат царя Василия Шуйского) в помянутой выше битве при Клушине. К слову, иноземные наемники-пехотинцы несколько раз успешно отражали атаки польских гусар, но в отличие от своего племянника Дмитрий Иванович оказался бездарным полководцем, допустив ряд серьезнейших тактических просчетов, приведших к поражению. Для России, где войска располагали многочисленной рабочей силой, тактика острожков стала настоящей находкой, позволяя свести на нет превосходство польской конницы в открытом поле.
Подобные заимствования продолжились и после преодоления Смуты, при царе Михаиле Федоровиче, правительство которого установило, несмотря на все дипломатические трудности, тесные контакты с Густавом Адольфом.
Итак, преобразования в указанный период отечественной истории затрагивали прежде всего область ратного строя, а также конкретных образцов вооружения.
В 1630-м полковник Александр Лесли начал создание пехотных полков с оружием и тактикой, принятыми в армии короля Густава Адольфа. В отличие от периода 1609–1611 годов все чины получили закупленное на Западе имущество, включая латы, пики и шпаги у пикинеров, фитильные мушкеты с банделерами и шпагами у мушкетеров.
Соответственно вплоть до конца XVII столетия русская пехотная тактика включала, как и во всей Европе, батальонные построения по шесть – восемь шеренг. И так же, как и на Западе, в России постепенно отказывались от терявших боевую эффективность пикинеров, заменяли их мушкетерами.
Выше мы уже указали на реформу, проведенную Густавом Адольфом в области полевой артиллерии. Благодаря тесным контактам правительства царя Михаила Федоровича с шведским монархом этот передовой опыт в области применения артиллерии был заимствован и нами. Прибывший мастер пушечного дела Юлиус Коэт в 1630 году начал выпуск «кожаных пушек», а через год стал делать бронзовые короткие пищали по своему немецкому образцу (с длиной ствола около метра). К 1632 году все солдатские полки получили бронзовую полковую артиллерию из расчета по одному трехфунтовому орудию на роту (всего 116 пушек). С этого момента легкие пушки стали обязательным элементом вооружения пехотных полков.
В период правления первого государя из династии Романовых в России были созданы полки рейтарского строя, пришедшие на смену двум разным видам конницы: наследникам рыцарской кавалерии – кирасирам и аркебузирам. В русской армии были еще драгуны, они практически поголовно являлись конными мушкетерами, которые в бою спешивались и открывали кинжальный огонь для поддержки собственной конницы. Наконец в 1634 году в России сформировали отряд ротмистра Христофора Рыльского, включавший в себя крылатых гусар, рейтар и драгун.
Менялась и система звуковых команд – в эпоху Средневековья Русь в военном отношении испытала на себе восточное влияние, шедшее в первую очередь из Золотой Орды. Напомним, что Дмитрий Донской победил на Куликовом поле узурпатора Мамая благодаря эффективному применению татарской же тактики. В Новое время, как мы уже убедились, Россия пошла по пути заимствований с Запада. И как следствие вместо восточных ясаков в армии первой половины XVII столетия стали применять литавры и трубы.
Мы коснулись только некоторых, хотя и важнейших нововведений в русской армии первой половины XVII столетия. Конечно же, характер реформ был глубже и многограннее. Если у читателя возникло желание ознакомиться с ними более подробно, рекомендуем труды упомянутого Олега Курбатова, а также Александра Малова.
В этом году на экраны кинотеатров вышел мультфильм «Крепость. Щитом и мечом», посвященный героической обороне Смоленска от польско-литовских войск короля Сигизмунда III. Добротно сделанный, особенно в плане реконструкции облика крепости, он вряд ли оставил зрителей равнодушными. К тому же дает повод коснуться некоторых сторон отечественной военной истории XVII века, поговорить о не изжитых по сей день мифах.
Каким на уровне массового сознания видится облик допетровского Российского царства? Сонная и неторопливая, самодостаточная Русь. Старые, с окладистыми бородами, дородные бояре в длиннополых кафтанах и шубах, дремлющие на заседаниях Думы. И вот в это сонное царство с трубкой в зубах и засученными рукавами ворвался неутомимый самодержец Петр, которого часто представляют еще по довоенному одноименному фильму. Но чем раньше подобное видение нашего прошлого будет разрушено, тем лучше.
“ Для России тактика острожков стала настоящей находкой, позволяя свести на нет превосходство польской конницы в открытом поле ”
Дело в том, что рассматриваемое столетие по насыщенности важнейшими для России событиями, по внутреннему напряжению духовных и физических сил народа не уступает XVIII веку и даже превосходит его. Ведь в XVII столетии мы пережили и Смуту, и разинский бунт, и эсхатологические ожидания, к тому времени еще будоражившие все слои общества и так ярко описанные в житии протопопа Аввакума, им самим составленном, – именно они в немалой степени породили надрыв старообрядческого раскола. А как не вспомнить тяжелые войны с Речью Посполитой, Швецией, Крымским ханством и стоявшей за ним Османской империей. И всем этим передовым в военном отношении державам (за исключением Крымского ханства, конечно) Россия противостояла вполне достойно во многом благодаря военным реформам, проведенным в первой половине XVII столетия.
Насущная их необходимость обусловлена рядом факторов, важнейшие из которых – это последствия опричного террора Ивана Грозного и неудачно проведенной им Ливонской войны, что привело к ослаблению русских вооруженных сил и страны в целом.
После преодоления Смуты в правительстве Михаила Романова возникло понимание того, что новые войны не за горами. Сохранялась напряженность во взаимоотношениях с Речью Посполитой, король которой с 1632 года Владислав IV не отказался от претензий на русский престол. По-прежнему оставалась угроза южным рубежам России со стороны Крымского ханства. Непростой была обстановка в Поволжье – не минуло и ста лет после покорения Казани, а последнее восстание бывших ее поданных под руководством бека Еналея Шугурова русские войска подавили только в 1616 году.
Нелегко налаживались контакты со Швецией, при короле Густаве Адольфе быстро становившейся ведущей военной державой Европы. Напомню, что согласно Столбовскому миру 1617 года Москва уступила северному соседу земли на побережье Финского залива.
В этой связи задачи военного строительства для правительства царя Михаила Федоровича становились первоочередными. Разумеется, при проведении реформы за основу был взят передовой западный опыт. Почему западный, почему именно со Старым Светом Москва стремилась развивать тесные отношения?Дело в том, что ментальные установки наших соотечественников рассматриваемого периода требовали, чтобы трон занимал «природный» государь, Богом благословленный. Юридически безупречное избрание царя Земским собором в глазах народа ровным счетом ничего не значило.
Это прекрасно понимал еще Борис Годунов, предпринимавший неудачные попытки породниться со шведским королевским домом, выдав за герцога Густава свою дочь Ксению Годунову. Соответственно государь Михаил Федорович, знавший о трагической судьбе того же Годунова, всех Лжедмитриев и Василия Шуйского, хотел утвердить свое царствование в глазах народа и военно-политической элиты, породнившись с семьей одного из «настоящих» монархов.
Это желание нашло выражение в попытках царя Михаила Федоровича выдать замуж дочь Ирину на датском принце Вальдемаре. Однако приехавший в Россию и пышно здесь встреченный иноземец не захотел переходить из протестантизма в православие – в Москве было даже устроено несколько диспутов о вере, но брак все равно не состоялся. Сохранилась «Повесть о внезапной кончине государя Михаила Федоровича, случившейся по безуспешному делу супружества княжны Ирины Михайловны с Вальдемаром королевичем», рассказывающая об этих событиях и написанная неизвестным монахом. Неудача с женитьбой стала, вероятно, одной из причин смерти нестарого еще государя, о чем недвусмысленно свидетельствует название «Повести».
Приведенные примеры важны не сами по себе, а как иллюстрация ориентации Москвы на христианский Запад, что предопределило и характер военной реформы, призванной до некоторой степени европеизировать русские вооруженные силы. Происходило это почти за столетие до петровских нововведений.
Принц голландский
При проведении военных преобразований за основу взяли опыт военного строительства в Нидерландах и Швеции. В этой связи необходимо сказать несколько слов о выдающихся военных деятелях и реформаторах в названных странах.
Голландский принц Мориц Оранский. Его современник и соотечественник Юст Липсий написал в одной из своих книг: «Тот, кто сумеет соединить римское военное искусство и современные войска, сможет покорить весь земной шар». Разумеется, последнюю фразу следует понимать как метафору, но нужно иметь в виду, что военная реформа Оранского как раз и соединила римское военное искусство с современностью, превратив голландскую армию в сильнейшую в мире. И это не пустые слова – голландцы одержали блестящие победы над испанскими войсками при Кевердене, Торнгуте и Ньюпорте.
Помощником принца был его двоюродный брат и друг Вильгельм Людвиг Нассауский. Суть же преобразований братьев заключалась в следующем: вместо громоздких пехотных батальонов они разделили армию на маленькие и чрезвычайно подвижные боевые единицы. Они-то и пришли на смену безраздельно господствовавшей на полях Европы испанской терции.
Существенной частью военных преобразований Морица стало укрепление дисциплины, являвшейся большой проблемой в наемных армиях позднего Средневековья и Нового времени. Так, в четвертом томе своего фундаментального труда «История военного искусства» выдающийся немецкий военный историк Ганс Дельбрюк пишет: «При взятии Делфзейла Мориц велел повесить двух солдат, одного – за то, что он украл шляпу, другого – за то, что он украл кинжал».
Благодаря военной реформе голландская армия стала не только сильнейшей в Европе, но и настоящей школой боевого тактического мастерства для других народов, ибо в национальном плане она была довольно разношерстной.
Переместимся из Голландии в Швецию, король которой – полководец и военный реформатор Густав Адольф также превратил свою армию в одну из лучших в Европе, одержав блестящие победы в Тридцатилетней войне. Несомненно, его можно назвать последователем Морица Оранского в деле развития военного искусства, ибо он, по словам Дельбрюка, «не только воспринял и развил новую тактику, но и положил ее в основу стратегии широкого масштаба».
Этому способствовала и спаянность шведов, создавших по-настоящему военное государство. Ведь Густав Адольф сформировал именно национальную армию, обладавшую гораздо более высоким боевым духом, нежели наемные войска.
Существенным образом он реформировал артиллерию, заменив покрытые кожей медные пушки на легкие 180-килограммовые чугунные орудия, их были способны перемещать четыре человека или пара лошадей, что обеспечивало шведской артиллерии более высокую, нежели у их противников, скорость передвижения на поле боя. Кроме того, Густава Адольфа с полным правом можно назвать творцом линейной тактики, что стало шагом вперед по сравнению с принятым тогда в Европе построением войск колоннами. Это преимущество было продемонстрировано шведами в блестяще выигранной ими битве при Брейтенфельде в 1631 году. Словом, нам было у кого учиться.
Поговорим теперь о военной реформе царя Михаила Федоровича, опираясь на выводы кандидата исторических наук, одного из ведущих специалистов в области военно-исторической реконструкции писателя Олега Курбатова, коего я благодарю за ценнейшие советы при написании статьи. Считаю нужным подчеркнуть, что он многолетний сотрудник Российского государственного архива древних актов и свои заключения делает на строгой документальной основе.
Шведы в учителях
В сущности, военная реформа по западному образцу в России началась еще во времена Смуты. Ее творцом стал Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Он одержал ряд блестящих побед, например под Тверью над польско-литовскими войсками, снял длившуюся 16 месяцев осаду Троице-Сергиевой лавры и, увы, был отравлен в 1610-м. Ему было всего двадцать три.
Именно Михаил Васильевич первым начал реформировать свои войска по голландскому образцу. В этом ему помогали шведские офицеры из союзной русским армии Якоба Понтуса Делагарди – будущего фельдмаршала. Союзной, впрочем, она была недолго и вскоре после смерти Скопина-Шуйского превратилась в оккупационную.То, что шведы помогали русскому полководцу перестраивать войска на голландский манер, не должно удивлять. Дело в том, что с конца XVI по начало XVII века численность нидерландских войск составляла порядка шестидесяти тысяч человек. Богатые голландцы могли позволить себе столь крупную армию, передовую школу которой прошли многие европейские офицеры, в том числе шведские. Сам Делагарди некоторое время учился у Морица Оранского, а вернувшись на Родину, стал наставником Густава Адольфа в военном деле.
Чему конкретно обучали европейские офицеры наших ратников? Во-первых, классическим построениям пехотных батальонов: пикинеры в центре и стрелки по флангам, глубина – восемь шеренг, как и было принято в нидерландской армии. Проблема состояла в том, что до реформы у нас не было пикинеров. Решение, по словам Олега Курбатова (далее в статье приведены именно его цитаты), нашли следующее: из Ярославля доставили специально изготовленные по западному образцу пятиметровые пики.
Не имелось у нас на первых порах и мушкетов. Чем же были вооружены русские воины? Аркебузами, представлявшими собой фитильное дульнозарядное ружье. Поступивший еще в 1600 году на русскую службу и оставивший воспоминания о ней французский капитан Жак Маржерет называет русских стрельцов аркебузирами.
Боевая ценность описанного выше построения была доказана в столкновениях с польской конницей – знаменитыми крылатыми гусарами прежде всего. Лучшая в то время польская гусария была создана в начале XVI столетия. На ее счету блестящие победы над шведами в битве при Кирхгольме, турками – под Хотиным, русскими – в Клушинском сражении.
Таким образом, успешная борьба с крылатыми гусарами в условиях Смуты и последующих приготовлений Москвы к Смоленской войне стала насущной задачей правительства царя Михаила Федоровича. И тут-то опыт голландцев и шведов пришелся как нельзя кстати.
В чем выражались заимствования у этих мастеров военного дела, направленные непосредственно на противодействие кавалерии? В применении еще Скопиным-Шуйским так называемых испанских рогаток, представлявших конструкцию из связанных между собой кольев. С их помощью русские части избавлялись от необходимости ломать строй при каждом появлении вражеской конницы. Длинные пики просуществовали в русском военном деле до конца правления Петра I (когда исчезли и из всех европейских армий), а рогатки использовались еще и в войнах начала XIX века.
Пушки – пехоте
Другое заимствование выразилось в тактике острожков. Они представляли собой деревоземляные крепости, причем возводились в кратчайшие сроки – за считаные часы. Внутри острожков размещались отряды, способные блокировать как лагерь, так и крепость неприятеля. Собственно эту тактику и пытался применить дядя Михаила Скопина-Шуйского Дмитрий Иванович Шуйский (он же младший брат царя Василия Шуйского) в помянутой выше битве при Клушине. К слову, иноземные наемники-пехотинцы несколько раз успешно отражали атаки польских гусар, но в отличие от своего племянника Дмитрий Иванович оказался бездарным полководцем, допустив ряд серьезнейших тактических просчетов, приведших к поражению. Для России, где войска располагали многочисленной рабочей силой, тактика острожков стала настоящей находкой, позволяя свести на нет превосходство польской конницы в открытом поле.
Подобные заимствования продолжились и после преодоления Смуты, при царе Михаиле Федоровиче, правительство которого установило, несмотря на все дипломатические трудности, тесные контакты с Густавом Адольфом.
Итак, преобразования в указанный период отечественной истории затрагивали прежде всего область ратного строя, а также конкретных образцов вооружения.
В 1630-м полковник Александр Лесли начал создание пехотных полков с оружием и тактикой, принятыми в армии короля Густава Адольфа. В отличие от периода 1609–1611 годов все чины получили закупленное на Западе имущество, включая латы, пики и шпаги у пикинеров, фитильные мушкеты с банделерами и шпагами у мушкетеров.
Соответственно вплоть до конца XVII столетия русская пехотная тактика включала, как и во всей Европе, батальонные построения по шесть – восемь шеренг. И так же, как и на Западе, в России постепенно отказывались от терявших боевую эффективность пикинеров, заменяли их мушкетерами.
Выше мы уже указали на реформу, проведенную Густавом Адольфом в области полевой артиллерии. Благодаря тесным контактам правительства царя Михаила Федоровича с шведским монархом этот передовой опыт в области применения артиллерии был заимствован и нами. Прибывший мастер пушечного дела Юлиус Коэт в 1630 году начал выпуск «кожаных пушек», а через год стал делать бронзовые короткие пищали по своему немецкому образцу (с длиной ствола около метра). К 1632 году все солдатские полки получили бронзовую полковую артиллерию из расчета по одному трехфунтовому орудию на роту (всего 116 пушек). С этого момента легкие пушки стали обязательным элементом вооружения пехотных полков.
В период правления первого государя из династии Романовых в России были созданы полки рейтарского строя, пришедшие на смену двум разным видам конницы: наследникам рыцарской кавалерии – кирасирам и аркебузирам. В русской армии были еще драгуны, они практически поголовно являлись конными мушкетерами, которые в бою спешивались и открывали кинжальный огонь для поддержки собственной конницы. Наконец в 1634 году в России сформировали отряд ротмистра Христофора Рыльского, включавший в себя крылатых гусар, рейтар и драгун.
Менялась и система звуковых команд – в эпоху Средневековья Русь в военном отношении испытала на себе восточное влияние, шедшее в первую очередь из Золотой Орды. Напомним, что Дмитрий Донской победил на Куликовом поле узурпатора Мамая благодаря эффективному применению татарской же тактики. В Новое время, как мы уже убедились, Россия пошла по пути заимствований с Запада. И как следствие вместо восточных ясаков в армии первой половины XVII столетия стали применять литавры и трубы.
Мы коснулись только некоторых, хотя и важнейших нововведений в русской армии первой половины XVII столетия. Конечно же, характер реформ был глубже и многограннее. Если у читателя возникло желание ознакомиться с ними более подробно, рекомендуем труды упомянутого Олега Курбатова, а также Александра Малова.
Информация