Как владыка Хунак Кеель вернулся на землю
Если мы обратимся к древнерусским летописям, то узнаем, что наши предки жили в окружении непреходящей святости. «Божий полк» на небе помогал Александру Невскому разбить немцев. «Светлые юноши» (невинно убиенные Борис и Глеб) помогли русскому воинству на поле Куликовом, ну и так далее. И в тоже время в исповедальных канонах и требниках ХVI в. описываются покаяния иноков (иноков, не мирян!), которые «в церкви, на пении стоя и на чтении сидя, своими руками воздвигали… свои срамные уды и, истицание сотворив, в той скверности во святой алтарь входил и святынь прикасался». А в перечнях прегрешений, характерных для черного духовенства, называется даже и такой, как «помыслить на святые иконы с похотию». А ведь иконы это же не журналы «Плейбой», не так ли? То есть одно дело литература и совсем другое – жизнь. И что самое интересное – так было всегда и вот это-то самое удивительное. Одно дело, когда художник Ян Матейко изображает на своем полотне «Грюнвальдская битва» святого Станислава, одного из небесных покровителей Польши, который просит Бога о даровании победы, и совсем другое, когда об этом, как об историческом факте сообщает, например, историк, что вряд ли может быть воспринято как историческое свидетельство.
Ну, а существуют ли примеры далекого прошлого, когда люди вопреки всему: воспитанию, общественному мнению, традициям выступали против религии и бога, либо богов (причем последнее, понятно, требовало особого мужества, ведь в эпоху многобожия объем знаний людей был очень мал!). Есть тому факты? Да, есть!
Анубис взвешивает сердце умершего на весах истины богини Маат.
Вот, например, история древнего Египта. О чем она говорит? Что там царил всеобщий культ смерти. Люди только тем и занимались, что по мере сил и возможностей приготовлялись к тому, чтобы продолжить свое существование на том свете. Фараоны строили гробницы, и даже бедняки, собирали ушебти из глины. Причем, их также бальзамировали, хотя и очень простым способом. Значит… они верили в своих богов? Но вот мы читаем «Речения» некоего Ипусера (нач. XVIII в. до н. э.) и что же? В них он сообщает не только о том, что «царь захвачен бедными людьми», но и что наиболее «горячие головы» дошли до неверия в бога. Он пишет, что они говорят: «Если бы я знал, где бог, то я принес бы ему жертву».
Но самым, пожалуй, замечательным памятником, выражающим сомнение древнего египтянина в божественном, является «Песнь арфиста», дошедшая до нас в записи XIV в. до н. э. И вот, что в ней говорится:
Никто не приходит оттуда,
чтобы рассказать — что же с ними,
Чтобы рассказать о их пребывании,
Чтобы ободрить наши сердца...
Следуй сердцу твоему, пока ты жив,
Возложи мирру на свою голову,
оденься в тонкие ткани,
Умащайся прекрасными настоящими мазями богов,
Умножай еще более свои наслаждения,
Не давай своему сердцу огорчаться,
Следуй желанию его и благу твоему,
Совершай свои дела на земле
согласно велению твоего сердца
И не печалься, пока не наступил
день плача по тебе, —
Не слушает жалоб тот, чье сердце не бьется,
И плач не вернет никого из могилы.
Итак, празднуй радостный день и не печалься,
Ибо никто не уносит добра своего с собою,
И никто из тех, кто ушел туда,
еще не вернулся обратно.
То есть, очевидно, что даже в египетском обществе существовали атеистические представления и складывались они на почве отрицания веры в загробную жизнь. Хотя реальность самих богов не оспаривалась, ими признавались окружавшие человека явления природы, растения и животные.
А вот еще текст некоего древнего рационалиста: «Человек погиб, и тело его стало прахом, и все его близкие умерли, но вот писания делают то, что вспоминается он в устах чтеца, ибо полезнее свиток, чем дом строителя, чем молельня на западе; лучше он, чем укрепленный замок и чем плита, посвященная в храм» (Перевод М. Э. Матье). Вы только вдумайтесь в его слова: полезнее свиток, чем молельня! Случились такое в Средние века, автора ждал бы костер как гнуснейшего из еретиков!
Однако это пассивный атеизм, на уровне высказанного мнения, пусть даже оно и стало (скорее всего, стало) достоянием широких народных масс. А вот были ли в древности люди столь бесстыдные и смелые, чтобы пользоваться своим неверием в личных целых?
У индейцев майя, когда они попали под владычество испанцев, была известна «Книга Чилам Балам» из Чумайэля (название селения, где она была обнаружена), сохранившая образец эпоса древних майя. В ней неизвестный переписчик записал древнее сказание: «Песнь о взятии города Чич'ен-Ица». В переводе Ю. В. Кнорозова оно звучит так:
Такой след оставил владыка Хунак Кеель.
Песнь.
…Молодым юношей был я в Чич'ен-Ица,
Когда пришел захватывать страну злой предводитель войска.
Они здесь!
В Чич'ен-Ица теперь горе.
Враги идут!
Эй! В день 1 Имиш
Был схвачен владыка (Чич'ен-Ицы) у Западного колодца.
Эй! Где же ты был, бог?
Эй! Это было в день 1 Имиш, сказал он.
В Чич'ен-Ица теперь горе.
…Я говорю в своей песне о том, о чем я вспомнил.
Понятно, что «Песнь о взятии города Чич'ен-Ица» сочинил очевидец событий, связанных с разгромом этого города-государства. Он плачет о страшном нашествии врагов и называет имя предводителя врагов, подвергших разгрому город Чичен-Ицу, - «владыка Хунак Кеель». Но кто такой этот Хунак Кеель и почему он пошел войной на город Чич'ен-Ица? «Песня» ответа на эти вопросы не дает. Однако нам повезло, многое из этой истории нам все-таки известно.
Важным источником сведений о жизни индейцев майя являются дошедшие до нас «кодексы», тексты, написанные на листах фикуса и книги «Чилам Балам», которые появились уже после прихода испанцев. Есть и знаменитый храм в Бонампаке, что на языке майя обозначает «раскрашенная стена», что и дало городу его современное название. Сегодня он широко известен своими настенными фресками, которые являются выдающимися произведениям искусства доиспанской Америки. Настенные фрески находятся в первом храме Бонампака, единственном многозальном сооружении города. Общая площадь, занятая фресками в трех комнатах, составляет 144 м². Каждая комната представляет собой помещение длиной 9 и высотой 7 метров. На стенах и потолке изображены правитель и его последователь, военные сцены, суд, сцены танца, а также жертвоприношение женщин из высшего общества. Фрески помогают представить социальную структуру общества майя во второй половине первого тысячелетия н. э. Вот так эти фрески выглядят без прикрас.
А вот это реконструкция изображений.
Известно, что после нашествия тольтеков пантеон местных богов обогатился новым верховным божеством - К'ук'ульканом, Пернатым змеем. То, что имя бога названо на языке майя, говорит о том, что пришельцами была воспринята не только культура, но даже и язык майя, иначе зачем им потребовалось переводить имя своего бога Пернатого змея Кетсалькоатля на их язык?
«Храм Кукулькана» – девятиступенчатая пирамида (высота 24 метра) – «Мекка» для современных туристов в Юкатане.
Город Чич'ен-Ица господствовал над другими городами майя более 200 лет. Это время принято называть гегемонией города Чич'ен-Ица. «Чен» на языке майя означает «колодец», а «Чич'ен» переводится буквально как «пасть», или «отверстие». «Ица» - самоназвание одного из племен майя-кичэ, так что Чич'ен-Ица можно перевести, как «Колодец (народа) ица». И, да, действительно, в пределах города и по сей день существует гигантский колодец (сенот – так их здесь называют), созданный самой природой.
Знаменитый сенот города Чичен-Ица! Глубина около 50 м.
И вот с ним-то связано не только название города, но и начало конца двухсотлетней гегемонии его правителей над другими городами майя. Вот что пишет об этом известный историк Ю. В. Кнорозов в своей монографии «Письменность индейцев майя»: «В конце концов гегемония Чич'ен-Ица стала вызывать недовольство других городов. Начало междоусобных войн все источники связывают с именем правителя Майяпана Хунак Кеелем (из рода Кавич), который сначала был на службе у правителя Майяпана Ах Меш Кука.
А вот драга, при помощи которой из этого колодца его первый исследователь американский консул Эдвард Томпсон доставал со дна сенота различные археологические находки в 1904 - 1907 гг.
В это время существовал обычай бросать живых людей в Священный колодец Чич'ен-Ица в качестве «посланцев» богам. Эти «посланцы», разумеется, никогда не возвращались. Ах Меш Кук избрал Хунак Кееля в качестве такой жертвы, но последний сумел каким-то образом выбраться из колодца, после чего в качестве посланца, побывавшего у богов, добился провозглашения себя владыкой (ахав) Майяпана...»
Шествие жрецов на фреске из Бонампака.
Так написал Юрий Кнорозов, но теперь давайте посмотрим, что может стоять за этими его словами. Во-первых, знаменитый колодец просто поражает своими размерами: он почти круглый, словно его просверлили гигантским сверлом, и достигает в диаметре около шестидесяти метров!
И вы думаете, что кто-то смог бы выбраться отсюда без посторонней помощи?
От кромки колодца до поверхности его воды - двадцать метров, так что удариться о поверхность воды (если тебя туда бросят), удовольствие ниже среднего. Но даже если ты туда прыгал сам, то… в пышных уборах «посланца к богам», с украшениями из нефрита и золота на руках и на ногах утонуть в нем было легче легкого!
Храм в Бонампаке: еще одна современная реконструкция.
Глядя сверху на сине-зеленые воды Священного колодца, невозможно себе представить, каким образом человек мог выбраться оттуда без посторонней помощи. Но Хунак Кеелю никто не только не помогал, напротив, по краям колодца стояли жрецы, и, если бы у «посланца» к богам появилось желание выбраться на поверхность, они разубедили бы его в правильности такого намерения градом камней.
Храм был воздвигнут в 790 году в честь победы города над соседним царством. Вот он справа от стелы под крышей. В помещении три входа. Росписи в одной из комнат не закончены.
А вот как описано это же самое в книге В.А. Кузмищева «Тайна жрецов майя»: это событие случились в «двадцатилетие» 8 Ахав. (В перечислении с «короткого счета» майя 1185 - 1204 гг. нашей эры.) «...покинул правитель Чич'ен-Ица свои дома второй раз из-за заговора Хунак Кееля из рода Кавич против Чак Шиб Чака, правителя Чич'ен-Ица, из-за заговора Хунак Кееля, правителя Майяпана-крепости...»
Майяпан: пирамиды и обсерватория.
«Пирамида Чудотворца» - город Ушмаль.
То есть мало показалось означенному Хунак Кеелю, что он спасся из колодца и жрецы сделали его правителем Майяпана. Затаил он в сердце лютую обиду на… правителя Чак Шиб Чака, который видно его туда в колодец и отправил, и сверг его!
Сцена битвы из Бонампака.
То есть посмотрите, что получается: этот самый Хунак Кеель А – не верил в богов (это у майя-то?!), не верил в их месть, не верил жрецам, Б – кроме него было еще, как минимум, два человека, которые ему помогали. А – спастись в колодце (уж как он там устроился, что его не увидели сверху и как дышал, пока жрецы не ушли, мы можем только гадать), Б – спастись из колодца, для чего требовалась веревочная лестница или хотя бы канат с узлами. В – прятали его три дня, Г – достали ему красную краску и помогли опять спуститься в колодец на третий день, когда жрецы пришли спрашивать посланца, не вернулся ли он от богов.
Обсерватория «Караколь» в Цичен-Ице.
Ну ладно Коперник, ладно Джордано Бруно и Галелево Галилей – тут уже и наука, и телескоп был. И к тому же они не отрицали существование бога. Мартин Лютер его тоже не отрицал, он хотел дешевой церкви. Впрочем, свои обсерватории были и у майя… Едва ли не в каждом их городе!
Ахав – победить, а перед ним побежденные враги с вырванными ногтями. Такими-то они уж точно не убегут! Белый прямоугольник внизу – дверь.
А тут человек знал, что он «посланец к богам», что от него зависит благополучие народа, пойдет ли дождь или нет, и будет ли урожай или будет голод. И вот он ничего этого не побоялся, сумел заранее организовать свое спасение и появление, то есть нашел людей, которые также гнева богов не убоялись и не донесли на него. Могли это быть сами жрецы?
Полная раскадровка «зала битвы» в Бонампаке.
Нет, не могли! Разум должен был им подсказать, что они создают опасный прецедент в глазах народа. Да и что мог он, вернувшийся посланец, дать им, всемогущим жрецам всемогущих богов, отправлявших людей сотнями на жертвенные столы всемогущего Кукулькана. Ведь и он сам был на коне, то есть полководец, а вот поди ж ты – угодил в качестве жертвы в колодец! То есть в жертву отправляли всех, невзирая на лица! И только один человек, не веривший ни во что, сумел использовать веру других людей в свою пользу. И ни боги, ни люди его не покарали!
Халач виник Бонампака.
Ну, а существуют ли примеры далекого прошлого, когда люди вопреки всему: воспитанию, общественному мнению, традициям выступали против религии и бога, либо богов (причем последнее, понятно, требовало особого мужества, ведь в эпоху многобожия объем знаний людей был очень мал!). Есть тому факты? Да, есть!
Анубис взвешивает сердце умершего на весах истины богини Маат.
Вот, например, история древнего Египта. О чем она говорит? Что там царил всеобщий культ смерти. Люди только тем и занимались, что по мере сил и возможностей приготовлялись к тому, чтобы продолжить свое существование на том свете. Фараоны строили гробницы, и даже бедняки, собирали ушебти из глины. Причем, их также бальзамировали, хотя и очень простым способом. Значит… они верили в своих богов? Но вот мы читаем «Речения» некоего Ипусера (нач. XVIII в. до н. э.) и что же? В них он сообщает не только о том, что «царь захвачен бедными людьми», но и что наиболее «горячие головы» дошли до неверия в бога. Он пишет, что они говорят: «Если бы я знал, где бог, то я принес бы ему жертву».
Но самым, пожалуй, замечательным памятником, выражающим сомнение древнего египтянина в божественном, является «Песнь арфиста», дошедшая до нас в записи XIV в. до н. э. И вот, что в ней говорится:
Никто не приходит оттуда,
чтобы рассказать — что же с ними,
Чтобы рассказать о их пребывании,
Чтобы ободрить наши сердца...
Следуй сердцу твоему, пока ты жив,
Возложи мирру на свою голову,
оденься в тонкие ткани,
Умащайся прекрасными настоящими мазями богов,
Умножай еще более свои наслаждения,
Не давай своему сердцу огорчаться,
Следуй желанию его и благу твоему,
Совершай свои дела на земле
согласно велению твоего сердца
И не печалься, пока не наступил
день плача по тебе, —
Не слушает жалоб тот, чье сердце не бьется,
И плач не вернет никого из могилы.
Итак, празднуй радостный день и не печалься,
Ибо никто не уносит добра своего с собою,
И никто из тех, кто ушел туда,
еще не вернулся обратно.
То есть, очевидно, что даже в египетском обществе существовали атеистические представления и складывались они на почве отрицания веры в загробную жизнь. Хотя реальность самих богов не оспаривалась, ими признавались окружавшие человека явления природы, растения и животные.
А вот еще текст некоего древнего рационалиста: «Человек погиб, и тело его стало прахом, и все его близкие умерли, но вот писания делают то, что вспоминается он в устах чтеца, ибо полезнее свиток, чем дом строителя, чем молельня на западе; лучше он, чем укрепленный замок и чем плита, посвященная в храм» (Перевод М. Э. Матье). Вы только вдумайтесь в его слова: полезнее свиток, чем молельня! Случились такое в Средние века, автора ждал бы костер как гнуснейшего из еретиков!
Однако это пассивный атеизм, на уровне высказанного мнения, пусть даже оно и стало (скорее всего, стало) достоянием широких народных масс. А вот были ли в древности люди столь бесстыдные и смелые, чтобы пользоваться своим неверием в личных целых?
У индейцев майя, когда они попали под владычество испанцев, была известна «Книга Чилам Балам» из Чумайэля (название селения, где она была обнаружена), сохранившая образец эпоса древних майя. В ней неизвестный переписчик записал древнее сказание: «Песнь о взятии города Чич'ен-Ица». В переводе Ю. В. Кнорозова оно звучит так:
Такой след оставил владыка Хунак Кеель.
Песнь.
…Молодым юношей был я в Чич'ен-Ица,
Когда пришел захватывать страну злой предводитель войска.
Они здесь!
В Чич'ен-Ица теперь горе.
Враги идут!
Эй! В день 1 Имиш
Был схвачен владыка (Чич'ен-Ицы) у Западного колодца.
Эй! Где же ты был, бог?
Эй! Это было в день 1 Имиш, сказал он.
В Чич'ен-Ица теперь горе.
…Я говорю в своей песне о том, о чем я вспомнил.
Понятно, что «Песнь о взятии города Чич'ен-Ица» сочинил очевидец событий, связанных с разгромом этого города-государства. Он плачет о страшном нашествии врагов и называет имя предводителя врагов, подвергших разгрому город Чичен-Ицу, - «владыка Хунак Кеель». Но кто такой этот Хунак Кеель и почему он пошел войной на город Чич'ен-Ица? «Песня» ответа на эти вопросы не дает. Однако нам повезло, многое из этой истории нам все-таки известно.
Важным источником сведений о жизни индейцев майя являются дошедшие до нас «кодексы», тексты, написанные на листах фикуса и книги «Чилам Балам», которые появились уже после прихода испанцев. Есть и знаменитый храм в Бонампаке, что на языке майя обозначает «раскрашенная стена», что и дало городу его современное название. Сегодня он широко известен своими настенными фресками, которые являются выдающимися произведениям искусства доиспанской Америки. Настенные фрески находятся в первом храме Бонампака, единственном многозальном сооружении города. Общая площадь, занятая фресками в трех комнатах, составляет 144 м². Каждая комната представляет собой помещение длиной 9 и высотой 7 метров. На стенах и потолке изображены правитель и его последователь, военные сцены, суд, сцены танца, а также жертвоприношение женщин из высшего общества. Фрески помогают представить социальную структуру общества майя во второй половине первого тысячелетия н. э. Вот так эти фрески выглядят без прикрас.
А вот это реконструкция изображений.
Известно, что после нашествия тольтеков пантеон местных богов обогатился новым верховным божеством - К'ук'ульканом, Пернатым змеем. То, что имя бога названо на языке майя, говорит о том, что пришельцами была воспринята не только культура, но даже и язык майя, иначе зачем им потребовалось переводить имя своего бога Пернатого змея Кетсалькоатля на их язык?
«Храм Кукулькана» – девятиступенчатая пирамида (высота 24 метра) – «Мекка» для современных туристов в Юкатане.
Город Чич'ен-Ица господствовал над другими городами майя более 200 лет. Это время принято называть гегемонией города Чич'ен-Ица. «Чен» на языке майя означает «колодец», а «Чич'ен» переводится буквально как «пасть», или «отверстие». «Ица» - самоназвание одного из племен майя-кичэ, так что Чич'ен-Ица можно перевести, как «Колодец (народа) ица». И, да, действительно, в пределах города и по сей день существует гигантский колодец (сенот – так их здесь называют), созданный самой природой.
Знаменитый сенот города Чичен-Ица! Глубина около 50 м.
И вот с ним-то связано не только название города, но и начало конца двухсотлетней гегемонии его правителей над другими городами майя. Вот что пишет об этом известный историк Ю. В. Кнорозов в своей монографии «Письменность индейцев майя»: «В конце концов гегемония Чич'ен-Ица стала вызывать недовольство других городов. Начало междоусобных войн все источники связывают с именем правителя Майяпана Хунак Кеелем (из рода Кавич), который сначала был на службе у правителя Майяпана Ах Меш Кука.
А вот драга, при помощи которой из этого колодца его первый исследователь американский консул Эдвард Томпсон доставал со дна сенота различные археологические находки в 1904 - 1907 гг.
В это время существовал обычай бросать живых людей в Священный колодец Чич'ен-Ица в качестве «посланцев» богам. Эти «посланцы», разумеется, никогда не возвращались. Ах Меш Кук избрал Хунак Кееля в качестве такой жертвы, но последний сумел каким-то образом выбраться из колодца, после чего в качестве посланца, побывавшего у богов, добился провозглашения себя владыкой (ахав) Майяпана...»
Шествие жрецов на фреске из Бонампака.
Так написал Юрий Кнорозов, но теперь давайте посмотрим, что может стоять за этими его словами. Во-первых, знаменитый колодец просто поражает своими размерами: он почти круглый, словно его просверлили гигантским сверлом, и достигает в диаметре около шестидесяти метров!
И вы думаете, что кто-то смог бы выбраться отсюда без посторонней помощи?
От кромки колодца до поверхности его воды - двадцать метров, так что удариться о поверхность воды (если тебя туда бросят), удовольствие ниже среднего. Но даже если ты туда прыгал сам, то… в пышных уборах «посланца к богам», с украшениями из нефрита и золота на руках и на ногах утонуть в нем было легче легкого!
Храм в Бонампаке: еще одна современная реконструкция.
Глядя сверху на сине-зеленые воды Священного колодца, невозможно себе представить, каким образом человек мог выбраться оттуда без посторонней помощи. Но Хунак Кеелю никто не только не помогал, напротив, по краям колодца стояли жрецы, и, если бы у «посланца» к богам появилось желание выбраться на поверхность, они разубедили бы его в правильности такого намерения градом камней.
Храм был воздвигнут в 790 году в честь победы города над соседним царством. Вот он справа от стелы под крышей. В помещении три входа. Росписи в одной из комнат не закончены.
А вот как описано это же самое в книге В.А. Кузмищева «Тайна жрецов майя»: это событие случились в «двадцатилетие» 8 Ахав. (В перечислении с «короткого счета» майя 1185 - 1204 гг. нашей эры.) «...покинул правитель Чич'ен-Ица свои дома второй раз из-за заговора Хунак Кееля из рода Кавич против Чак Шиб Чака, правителя Чич'ен-Ица, из-за заговора Хунак Кееля, правителя Майяпана-крепости...»
Майяпан: пирамиды и обсерватория.
«Пирамида Чудотворца» - город Ушмаль.
То есть мало показалось означенному Хунак Кеелю, что он спасся из колодца и жрецы сделали его правителем Майяпана. Затаил он в сердце лютую обиду на… правителя Чак Шиб Чака, который видно его туда в колодец и отправил, и сверг его!
Сцена битвы из Бонампака.
То есть посмотрите, что получается: этот самый Хунак Кеель А – не верил в богов (это у майя-то?!), не верил в их месть, не верил жрецам, Б – кроме него было еще, как минимум, два человека, которые ему помогали. А – спастись в колодце (уж как он там устроился, что его не увидели сверху и как дышал, пока жрецы не ушли, мы можем только гадать), Б – спастись из колодца, для чего требовалась веревочная лестница или хотя бы канат с узлами. В – прятали его три дня, Г – достали ему красную краску и помогли опять спуститься в колодец на третий день, когда жрецы пришли спрашивать посланца, не вернулся ли он от богов.
Обсерватория «Караколь» в Цичен-Ице.
Ну ладно Коперник, ладно Джордано Бруно и Галелево Галилей – тут уже и наука, и телескоп был. И к тому же они не отрицали существование бога. Мартин Лютер его тоже не отрицал, он хотел дешевой церкви. Впрочем, свои обсерватории были и у майя… Едва ли не в каждом их городе!
Ахав – победить, а перед ним побежденные враги с вырванными ногтями. Такими-то они уж точно не убегут! Белый прямоугольник внизу – дверь.
А тут человек знал, что он «посланец к богам», что от него зависит благополучие народа, пойдет ли дождь или нет, и будет ли урожай или будет голод. И вот он ничего этого не побоялся, сумел заранее организовать свое спасение и появление, то есть нашел людей, которые также гнева богов не убоялись и не донесли на него. Могли это быть сами жрецы?
Полная раскадровка «зала битвы» в Бонампаке.
Нет, не могли! Разум должен был им подсказать, что они создают опасный прецедент в глазах народа. Да и что мог он, вернувшийся посланец, дать им, всемогущим жрецам всемогущих богов, отправлявших людей сотнями на жертвенные столы всемогущего Кукулькана. Ведь и он сам был на коне, то есть полководец, а вот поди ж ты – угодил в качестве жертвы в колодец! То есть в жертву отправляли всех, невзирая на лица! И только один человек, не веривший ни во что, сумел использовать веру других людей в свою пользу. И ни боги, ни люди его не покарали!
Халач виник Бонампака.
Информация