Ко дню воина интернационалиста
Афганская война началась для меня в "прифронтовом" Чирчике. Знаменитая учебка в самые короткие сроки выжимала из нашего весеннего призыва весь гражданский соус. Как простая, но совершенная машина, вытряхивала все лишнее, уравнивая всех, умных и глупых, сильных и слабых, образованных и дремучих.
Учебка - уникальное место, где ты понимаешь, что не самый сильный, не самый быстрый и не самый умный. А "конноспортивные" занятия вбили гвоздем в голову уверенность в том, что десантник - орел всего три минуты, а все остальное - лошадь. С какой благодарностью потом вспоминал наши ночные забеги с ящиком песка на горбу! Ибо на войне твое преимущество перед смертью - умение быстро бегать. Быстро и долго. И в гору. И как только ты устанешь и присядешь, она тут же сядет рядом, обнимет тебя и у вас будет о чем поговорить.
Экстремальные физические нагрузки делали удивительное дело, человек становился экстрапрактичным. Выполняя только норму, не больше, используя любую возможность для отдыха и сна. Надо уложиться по времени на марше, поверьте, ни минутой раньше, надо сделать на снарядах норматив упражнений, ни одного больше. Желание быть первым и лучшим отшибало напрочь. А ночами война в Афганистане приходила в страшных рассказах младших командиров. Воображение будоражило, но любые вопросы заканчивались "кандагарским мостиком". После года службы я стал понимать сержантов нашей конноспортивной роты, рапорта об отправке за речку так и оставались в канцелярии, и ребята просто сгорали завистью к этим салагам, которых они гоняли в хвост и гриву, готовя туда, куда сами попадут едва ли. Ведь у каждого своя задача.
Как бы то не было, но радость, которую испытывал, улетая бортом в Кабул, была безмерна. Мы летели за границу. Не на войну. И ничего не хотели понимать, и ничего не знали. Выполняли ли мы некий интернациональный долг? Учитывая умение спать с открытыми глазами на занятиях по политинформации, никто не скажет что нет. Важнее другое: кем становились эти дети, не прожившие и двадцати годов, многие из которых даже брились раз в три дня. Каждый день делал из них солдат. В каком-то философском, мистическом смысле, наделяя неким знанием, которое потом, на гражданке, безошибочно позволяло определять "своих" по взгляду. Конечно, афганский опыт намного более широк и разнится, чем опыт одного ДШБ, но именно из таких ручейков осознания состоит море личности афганской войны. Особенно, если этот ручеек ледяной силой падает с самых высоких вершин.
Да, мне повезло, повезло оказаться в самой стремнине афганских событий, в "караванных" боевых действиях. То есть материала, фактуры с инструментом хватало. Солдатская удача позволила не стать самому "материалом" в этой фактуре. Везло, пока за меня нес ответственность мой непосредственный командир, и перестало везти, когда самому доверили ответственность за восемнадцать человек. Погружение в преисподнюю, наверное, было бы более комфортным деянием. Уже возвращаясь на материк, с ужасом смотрел на группу молодых летех с жиденькими усами, возбужденных своей миссией. Реально представлял, что им предстоит командовать взводами. На войне все солдаты, но командир - это мученик, если он настоящий командир. И чем больше в его ведении личного состава, тем горше будет его третья стопка водки. Опуская, конечно же, тех людей, у кого душа в две копейки, в один советский телефонный звонок, в который не умещается ни совесть, ни стыд.
Кто бы ни говорил об "афганском синдроме", о мытарствах фронтовиков, но реально служба в ДРА для многих стала настоящим трамплином в жизнь. Уверен, что горький пьяница, с надрывом рассказывающий байки о "красных тюльпанах" под ларьком, таким бы стал, отслужив и писарем в стройбате. Война не ломает, война закаляет. Сильного делает еще сильнее, а слабый, слабый всегда. И во всем. Его не поменяет ни война, ни лотерейный выигрыш. Не ослабит и не усилит, слабость - константа неизменная. ВУС в моем военном билете открыл практически все двери в СССР. Личные связи даже мешали при этом, ибо затрудняли сделать правильный выбор. Помог только "оператор Кыпс", которого мне навязало командование потаскать малость по горам, но мудрым советом. О чем вспоминаем по сей день, раз в два-три года, заставляю его выпить водки, когда в феврале, а когда в августе.
Афганистан подтвердил удивительную особенность российского, советского народа, братство ветеранов. Впервые после Великой Отечественной боевое братство вывело на даты календаря солдат. В форме и без, на груди у которых была написана вся их книга жизни, самое важное, что им подарил Всевышний. По наградам, отличительным знакам, значкам можно изучать географию земного шара. Каждый из этих солдат может стать героем книги любого военного писателя. У каждого своя уникальная история, которая казалась ему когда то, а может и сейчас, обыденной, рядовой. Путь войны, работа такая. Священная работа, ибо ты на ней каждый день, а то и час, а то и минуту переживаешь свою смерть. Афганистан-Азия, Вьетнам, Африка, Югославия, Молдавия, Чечня и теперь Украина. Украина стоит особняком.
Украина стоит особняком. Даже не потому, что на ней уже погибли знакомые. Причем с разных сторон. Для солдата это проза, конец пути. А потому, что в каждом увиденном эпизоде боя видел себя. Двадцатилетнего пацана, перенесенного с гор Афганистана в украинские степи. И сравнение не в мою пользу. Вглядываюсь в глаза бойцов и вижу то, что пережил за год с небольшим, они переживают за несколько недель. Что могу им сказать? Им, учебкой которым были реальные бои, а мотивацией смерть родных и близких? Чему их может еще научить солдат с тридцатилетним стажем, как жульничать со смертью? Поведать о том, что понимаю их каждый взгляд, каждое слово, каждое движение и каждый поступок? Что испытываю ту же горечь, когда они вытаскивают из карманов поверженных врагов советские военные билеты? Знаю, что это все им ненужное, ибо война - штука сверхпрактичная. И кульминация этой практичности является победа. Сделай хоть самую малость для победы, и они поблагодарят тебя. За живых и за мертвых.
Пройдет какое то время и пятнадцатого февраля в местах сборов появятся новые лица. С невиданными наградами на груди, с новыми значками, одетые в разношерстный камуфляж. Будем пить водку, и снимать головные уборы под третью. Будет много бесед обо всем, и мало о патриотизме или других правильных речей. Ведь патриотизм так же практичен, как и война. Будет радость, что выстояли, выжили, но не потому что самые смелые и сильные. А потому что повезло. В городах появятся новые обелиски, с новыми именами, у которых будут гореть свечи и лежать цветы. В учебниках появятся новые-старые названия городов, которые будут звучать как звон колокола. Режиссеры снимут новые фильмы про войну, писатели напишут новые книги, певцы споют новые песни. А мы всегда останемся солдатами.
Учебка - уникальное место, где ты понимаешь, что не самый сильный, не самый быстрый и не самый умный. А "конноспортивные" занятия вбили гвоздем в голову уверенность в том, что десантник - орел всего три минуты, а все остальное - лошадь. С какой благодарностью потом вспоминал наши ночные забеги с ящиком песка на горбу! Ибо на войне твое преимущество перед смертью - умение быстро бегать. Быстро и долго. И в гору. И как только ты устанешь и присядешь, она тут же сядет рядом, обнимет тебя и у вас будет о чем поговорить.
Экстремальные физические нагрузки делали удивительное дело, человек становился экстрапрактичным. Выполняя только норму, не больше, используя любую возможность для отдыха и сна. Надо уложиться по времени на марше, поверьте, ни минутой раньше, надо сделать на снарядах норматив упражнений, ни одного больше. Желание быть первым и лучшим отшибало напрочь. А ночами война в Афганистане приходила в страшных рассказах младших командиров. Воображение будоражило, но любые вопросы заканчивались "кандагарским мостиком". После года службы я стал понимать сержантов нашей конноспортивной роты, рапорта об отправке за речку так и оставались в канцелярии, и ребята просто сгорали завистью к этим салагам, которых они гоняли в хвост и гриву, готовя туда, куда сами попадут едва ли. Ведь у каждого своя задача.
Как бы то не было, но радость, которую испытывал, улетая бортом в Кабул, была безмерна. Мы летели за границу. Не на войну. И ничего не хотели понимать, и ничего не знали. Выполняли ли мы некий интернациональный долг? Учитывая умение спать с открытыми глазами на занятиях по политинформации, никто не скажет что нет. Важнее другое: кем становились эти дети, не прожившие и двадцати годов, многие из которых даже брились раз в три дня. Каждый день делал из них солдат. В каком-то философском, мистическом смысле, наделяя неким знанием, которое потом, на гражданке, безошибочно позволяло определять "своих" по взгляду. Конечно, афганский опыт намного более широк и разнится, чем опыт одного ДШБ, но именно из таких ручейков осознания состоит море личности афганской войны. Особенно, если этот ручеек ледяной силой падает с самых высоких вершин.
Да, мне повезло, повезло оказаться в самой стремнине афганских событий, в "караванных" боевых действиях. То есть материала, фактуры с инструментом хватало. Солдатская удача позволила не стать самому "материалом" в этой фактуре. Везло, пока за меня нес ответственность мой непосредственный командир, и перестало везти, когда самому доверили ответственность за восемнадцать человек. Погружение в преисподнюю, наверное, было бы более комфортным деянием. Уже возвращаясь на материк, с ужасом смотрел на группу молодых летех с жиденькими усами, возбужденных своей миссией. Реально представлял, что им предстоит командовать взводами. На войне все солдаты, но командир - это мученик, если он настоящий командир. И чем больше в его ведении личного состава, тем горше будет его третья стопка водки. Опуская, конечно же, тех людей, у кого душа в две копейки, в один советский телефонный звонок, в который не умещается ни совесть, ни стыд.
Кто бы ни говорил об "афганском синдроме", о мытарствах фронтовиков, но реально служба в ДРА для многих стала настоящим трамплином в жизнь. Уверен, что горький пьяница, с надрывом рассказывающий байки о "красных тюльпанах" под ларьком, таким бы стал, отслужив и писарем в стройбате. Война не ломает, война закаляет. Сильного делает еще сильнее, а слабый, слабый всегда. И во всем. Его не поменяет ни война, ни лотерейный выигрыш. Не ослабит и не усилит, слабость - константа неизменная. ВУС в моем военном билете открыл практически все двери в СССР. Личные связи даже мешали при этом, ибо затрудняли сделать правильный выбор. Помог только "оператор Кыпс", которого мне навязало командование потаскать малость по горам, но мудрым советом. О чем вспоминаем по сей день, раз в два-три года, заставляю его выпить водки, когда в феврале, а когда в августе.
Афганистан подтвердил удивительную особенность российского, советского народа, братство ветеранов. Впервые после Великой Отечественной боевое братство вывело на даты календаря солдат. В форме и без, на груди у которых была написана вся их книга жизни, самое важное, что им подарил Всевышний. По наградам, отличительным знакам, значкам можно изучать географию земного шара. Каждый из этих солдат может стать героем книги любого военного писателя. У каждого своя уникальная история, которая казалась ему когда то, а может и сейчас, обыденной, рядовой. Путь войны, работа такая. Священная работа, ибо ты на ней каждый день, а то и час, а то и минуту переживаешь свою смерть. Афганистан-Азия, Вьетнам, Африка, Югославия, Молдавия, Чечня и теперь Украина. Украина стоит особняком.
Украина стоит особняком. Даже не потому, что на ней уже погибли знакомые. Причем с разных сторон. Для солдата это проза, конец пути. А потому, что в каждом увиденном эпизоде боя видел себя. Двадцатилетнего пацана, перенесенного с гор Афганистана в украинские степи. И сравнение не в мою пользу. Вглядываюсь в глаза бойцов и вижу то, что пережил за год с небольшим, они переживают за несколько недель. Что могу им сказать? Им, учебкой которым были реальные бои, а мотивацией смерть родных и близких? Чему их может еще научить солдат с тридцатилетним стажем, как жульничать со смертью? Поведать о том, что понимаю их каждый взгляд, каждое слово, каждое движение и каждый поступок? Что испытываю ту же горечь, когда они вытаскивают из карманов поверженных врагов советские военные билеты? Знаю, что это все им ненужное, ибо война - штука сверхпрактичная. И кульминация этой практичности является победа. Сделай хоть самую малость для победы, и они поблагодарят тебя. За живых и за мертвых.
Пройдет какое то время и пятнадцатого февраля в местах сборов появятся новые лица. С невиданными наградами на груди, с новыми значками, одетые в разношерстный камуфляж. Будем пить водку, и снимать головные уборы под третью. Будет много бесед обо всем, и мало о патриотизме или других правильных речей. Ведь патриотизм так же практичен, как и война. Будет радость, что выстояли, выжили, но не потому что самые смелые и сильные. А потому что повезло. В городах появятся новые обелиски, с новыми именами, у которых будут гореть свечи и лежать цветы. В учебниках появятся новые-старые названия городов, которые будут звучать как звон колокола. Режиссеры снимут новые фильмы про войну, писатели напишут новые книги, певцы споют новые песни. А мы всегда останемся солдатами.
Информация