Из офицеров – в заговорщики
Переход царской армии на сторону временного правительства стал причиной ее конца
27 февраля 1917 года после манифеста о роспуске Думы частью депутатов оппозиционных взглядов был образован Временный комитет. Он заявил о взятии в свои руки восстановления государственного и общественного порядка и выразил уверенность в том, что армия поможет в трудной задаче создания нового правительства. Надежда председателя Думы М. В. Родзянко, подписавшего это воззвание, на помощь военных оправдалась.
Некоторые наиболее близкие к Верховному главнокомандующему по служебному положению военачальники – элита армии, преступив присягу, поддержали Временный комитет. Возможно, они тогда не представляли масштаба катастрофы, которая постигнет – прежде всего по их вине – весь офицерский корпус Российской императорской армии.
Погоны сорваны
Даже некоторые члены династии поспешили отдать честь Временному комитету. 1 марта великий князь Кирилл Владимирович с подчиненным ему Гвардейским флотским экипажем докладывает Родзянко о готовности быть в его распоряжении. Не проявил верности государю и начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев (подробнее – «Оранжевые технологии Февральской революции»).
Путь, выбранный высшими чинами для спасения армии – измена государю и главковерху, привел к концу этой армии. Приближать его начали с изданием Петросоветом приказа № 1, который подорвал основополагающий принцип воинской дисциплины – единоначалие. Адресованный войскам столичного гарнизона приказ стал достоянием всей армии и вызвал небывалое прежде разложение войск.
Потеряв верховного вождя, армия получила от Временного правительства новое, издевательски дискредитирующее название – Революционная армия свободной России, которая быстро потеряла смысл продолжения войны, и никакие правители уже не могли спасти ее от развала. Сильнее всего это отразилось на офицерстве. Чистка кадров, задержания, аресты, самосуды и расстрелы золотопогонников стали распространенным явлением. Только на Балтийском флоте к середине марта 1917 года были убиты более 100 человек.
Офицеры пытались как-то спасти армию и себя, создавая общественные организации как альтернативу солдатским комитетам, романтично поддерживая политические лозунги свободы, равенства, братства и выражая при этом доверие Временному правительству, но оно действовало с оглядкой на политические пристрастия Советов, а солдаты не проявили готовности быть вместе с бывшими господами. Это показал провал идеи создания организации, призванной восстановить разрушенное единство, – «Общевоинского союза».
Демократизация армии вкупе с отсутствием успеха на фронте вела ее к разложению, а офицерский корпус – к гибели. Приказом временного военного и морского министра А. И. Гучкова № 150 от 21 апреля 1917 года флотские офицеры были лишены погон. Их заменили нарукавными знаками различия.
От кутил до декабристов
Все произошедшее свидетельствовало о глубоком духовно-нравственном кризисе в среде офицеров. Со времен Петра I российское дворянство находилось под идеологическим влиянием Запада. К началу XIX века в среднестатистической барской библиотеке было 70 процентов литературы французских авторов. Сами дворяне не только говорили, но и думали на чужом языке. Декабристы, например, во время процесса над ними давали показания на французском. Непонимание между высшим слоем общества и народом, продолжавшим хранить традиции, росло.
Постепенно утрачивалось и нравственное начало воинской присяги на верность, становившейся формальностью, которую можно не соблюсти ради определенных целей. Одна из причин этого – отмена Петром I древнего обычая передавать монарший престол прямым потомкам по мужской линии, что вызывало постоянное революционное брожение в верхних эшелонах власти и армии при очередной смене царя. Дворянские перевороты влекли за собой нарушение присяги, ослабляли и расшатывали основы монархии.
В 1725 году с воцарением на русский трон с помощью гвардии первой иностранки – Екатерины I был образован Верховный тайный совет, который ограничивал власть императрицы так, что никакие ее указы не могли выйти, пока они «не состоялись» в этом политбюро XVIII века. Следующим действием по ослаблению монархии стали выработанные Верховным тайным советом в 1730-м «кондиции», кои серьезно ограничивали властные полномочия монарха, сводя их к представительским функциям. Но на этот раз «конституционная монархия» продержалась всего несколько дней. Большая часть дворянства и гвардии не была готова поддержать подобную реформу.
Если в переворотах 1725 и 1730 годов офицеры, вовлеченные в них, еще не нарушали присяги, то в двух последующих уже заведомо шли на клятвопреступление, свергая в 1741-м императора-младенца Иоанна VI в пользу дочери Петра I Елизаветы и в 1762-м – Петра III для воцарения его супруги Екатерины.
За многие годы правления монархов, возведенных на трон верхним слоем дворянства, оно было развращено своим ведущим положением в переворотах. И уверилось в том, что судьба императоров в его воле, ведь за клятвопреступление заговорщики получали не наказание, а очередные вольности и знаки благодарности, дававшиеся с расчетом на будущую лояльность одариваемых. Дисциплина офицеров гвардии упала, они превратились в праздных, избалованных роскошью щеголей, которые лишь числились в полках, а вместо боевой подготовки и строя предпочитали кутежи.
Участие в дворцовых переворотах сделало из государевых слуг развращенную касту – цари платили офицерам за лояльность.
Павел не указ
Важный шаг для прекращения этих беззаконий сделал Павел I, восстановив прежний порядок передачи царской власти и приняв меры по укреплению воинской дисциплины. Чтобы поднять на должную нравственную высоту значение воинской клятвы, им лично в торжественной обстановке был поощрен присвоением воинских званий до генерал-майора включительно и награжден Аннинской лентой находившийся в отставке премьер-майор Абрамов, который отказался присягать Екатерине II, оставшись верен прежнему государю Петру III.
Этот нравственный урок долго был предметом обсуждения в обществе, и все же высшие сановники и гвардия его не усвоили. Потеряв возможность влиять на выбор правителей и не успев отвыкнуть от прежних вольностей, они в очередной раз изменили, запятнав мундиры злодейским убийством императора.
Для военно-дворянского переворота 14 декабря 1825 года было выбрано междуцарствие, чтобы создать хотя бы видимость ненарушения присяги. Однако это выглядело так для основной массы участвовавших в заговоре военнослужащих, не знавших истинного положения дел. Организаторы, являвшиеся членами тайных обществ, знали, что их деятельность носит антигосударственный характер, но они брали другие обязательства, которые ставили выше национальных.
В 1917-м генералы не принимали другой присяги, но в решающий момент они не заявили твердо о поддержке государя. И очень скоро за свою неверность ощутили на себе «благодарность» временных и пришедших надолго вождей, а также освобожденного народа и солдатских масс, вышедших из повиновения.
Рассчитали, как прислугу
Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал А. Е. Эверт, сделавший свой выбор после колебаний, осознал свою вину: «Я, как и другие главнокомандующие, предал царя, и за это злодеяние все мы должны заплатить своей жизнью».
Дорого заплатили четверо из восьми высших должностных лиц армии. Первым пал командующий императорским Балтийским флотом вице-адмирал А. И. Непенин, по собственной инициативе отправивший царю 1 марта телеграмму с просьбой поддержать требование Государственной думы, а 4-го – уже арестованный революционными матросами за то, что не захотел сдать дела выбранному ими новому командующему, и убитый выстрелом в спину.
Возглавлявший Черноморский флот вице-адмирал А. В. Колчак не оставил письменного свидетельства, указывающего на его неверность присяге, но обладая всей информацией о мнениях главнокомандующих армиями фронтов, промолчал, не выразил своей поддержки государю. Арестованный уже как бывший верховный правитель, давая показания следствию, он говорил, что всецело приветствовал факт перехода власти к Государственной думе. Так что его молчание можно считать солидарностью с мнением высших военачальников армии и флота. В ночь на 7 февраля 1920 года Колчак был расстрелян.
Наиболее трагично сложилась судьба главнокомандующего армиями Северного фронта генерала Н. В. Рузского. Сделав во время личного общения с царем в Пскове предложение сдаться на милость победителям (подробнее – «Хроника государственной измены»), генерал лишился прощения Николая II. В октябре 1918-го в числе группы заложников он зарублен на Пятигорском кладбище.
В августе 1920 года в Крыму был расстрелян «зелеными» отстраненный от должности в апреле 1917-го и находившийся в отставке помощник главнокомандующего армиями Румынского фронта генерал В. В. Сахаров.
Возглавить революционную армию доверили М. В. Алексееву, обеспечившему поддержку Временному комитету и сразу же после отъезда государя из Ставки присягнувшему новой власти. Питая иллюзии о спасении армии, он попытался это сделать, но понимания и поддержки дилетантов из Временного правительства не получил. Уже вскоре после назначения, поняв тщетность своих усилий, главковерх откровенно высказался на учредительном собрании создаваемого Союза офицеров: «Упал воинский дух русской армии. Еще вчера грозная и могучая, она стоит сейчас в каком-то роковом бессилии перед врагом». Аналогичную оценку дал и следующий революционный главковерх А. А. Брусилов. В воспоминаниях он признавал, что к маю 1917 года войска всех фронтов совершенно вышли из повиновения и никаких мер воздействия предпринимать было невозможно.
Слова двух военачальников, видевших спасение армии и России в отречении государя, но оказавшихся неспособными это сделать без него, стали им моральным приговором за неверность. Новая власть перестала нуждаться в их услугах, поэтому и «рассчитали, как прислугу», с горечью сказал о своей отставке Алексеев. С Брусиловым временщики тоже не церемонились. Главковерх так и не смог проявить своего военного таланта при наступлении в июне 1917 года, что подорвало его авторитет. Поэтому и остался в истории только как герой Брусиловского прорыва, награжденный и отмеченный тем, кому в трудную минуту отказал в верности.
27 февраля 1917 года после манифеста о роспуске Думы частью депутатов оппозиционных взглядов был образован Временный комитет. Он заявил о взятии в свои руки восстановления государственного и общественного порядка и выразил уверенность в том, что армия поможет в трудной задаче создания нового правительства. Надежда председателя Думы М. В. Родзянко, подписавшего это воззвание, на помощь военных оправдалась.
Некоторые наиболее близкие к Верховному главнокомандующему по служебному положению военачальники – элита армии, преступив присягу, поддержали Временный комитет. Возможно, они тогда не представляли масштаба катастрофы, которая постигнет – прежде всего по их вине – весь офицерский корпус Российской императорской армии.
Погоны сорваны
Даже некоторые члены династии поспешили отдать честь Временному комитету. 1 марта великий князь Кирилл Владимирович с подчиненным ему Гвардейским флотским экипажем докладывает Родзянко о готовности быть в его распоряжении. Не проявил верности государю и начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев (подробнее – «Оранжевые технологии Февральской революции»).
Путь, выбранный высшими чинами для спасения армии – измена государю и главковерху, привел к концу этой армии. Приближать его начали с изданием Петросоветом приказа № 1, который подорвал основополагающий принцип воинской дисциплины – единоначалие. Адресованный войскам столичного гарнизона приказ стал достоянием всей армии и вызвал небывалое прежде разложение войск.Потеряв верховного вождя, армия получила от Временного правительства новое, издевательски дискредитирующее название – Революционная армия свободной России, которая быстро потеряла смысл продолжения войны, и никакие правители уже не могли спасти ее от развала. Сильнее всего это отразилось на офицерстве. Чистка кадров, задержания, аресты, самосуды и расстрелы золотопогонников стали распространенным явлением. Только на Балтийском флоте к середине марта 1917 года были убиты более 100 человек.
Офицеры пытались как-то спасти армию и себя, создавая общественные организации как альтернативу солдатским комитетам, романтично поддерживая политические лозунги свободы, равенства, братства и выражая при этом доверие Временному правительству, но оно действовало с оглядкой на политические пристрастия Советов, а солдаты не проявили готовности быть вместе с бывшими господами. Это показал провал идеи создания организации, призванной восстановить разрушенное единство, – «Общевоинского союза».
Демократизация армии вкупе с отсутствием успеха на фронте вела ее к разложению, а офицерский корпус – к гибели. Приказом временного военного и морского министра А. И. Гучкова № 150 от 21 апреля 1917 года флотские офицеры были лишены погон. Их заменили нарукавными знаками различия.
От кутил до декабристов
Все произошедшее свидетельствовало о глубоком духовно-нравственном кризисе в среде офицеров. Со времен Петра I российское дворянство находилось под идеологическим влиянием Запада. К началу XIX века в среднестатистической барской библиотеке было 70 процентов литературы французских авторов. Сами дворяне не только говорили, но и думали на чужом языке. Декабристы, например, во время процесса над ними давали показания на французском. Непонимание между высшим слоем общества и народом, продолжавшим хранить традиции, росло.
Постепенно утрачивалось и нравственное начало воинской присяги на верность, становившейся формальностью, которую можно не соблюсти ради определенных целей. Одна из причин этого – отмена Петром I древнего обычая передавать монарший престол прямым потомкам по мужской линии, что вызывало постоянное революционное брожение в верхних эшелонах власти и армии при очередной смене царя. Дворянские перевороты влекли за собой нарушение присяги, ослабляли и расшатывали основы монархии.
В 1725 году с воцарением на русский трон с помощью гвардии первой иностранки – Екатерины I был образован Верховный тайный совет, который ограничивал власть императрицы так, что никакие ее указы не могли выйти, пока они «не состоялись» в этом политбюро XVIII века. Следующим действием по ослаблению монархии стали выработанные Верховным тайным советом в 1730-м «кондиции», кои серьезно ограничивали властные полномочия монарха, сводя их к представительским функциям. Но на этот раз «конституционная монархия» продержалась всего несколько дней. Большая часть дворянства и гвардии не была готова поддержать подобную реформу.
Если в переворотах 1725 и 1730 годов офицеры, вовлеченные в них, еще не нарушали присяги, то в двух последующих уже заведомо шли на клятвопреступление, свергая в 1741-м императора-младенца Иоанна VI в пользу дочери Петра I Елизаветы и в 1762-м – Петра III для воцарения его супруги Екатерины.
За многие годы правления монархов, возведенных на трон верхним слоем дворянства, оно было развращено своим ведущим положением в переворотах. И уверилось в том, что судьба императоров в его воле, ведь за клятвопреступление заговорщики получали не наказание, а очередные вольности и знаки благодарности, дававшиеся с расчетом на будущую лояльность одариваемых. Дисциплина офицеров гвардии упала, они превратились в праздных, избалованных роскошью щеголей, которые лишь числились в полках, а вместо боевой подготовки и строя предпочитали кутежи.
Участие в дворцовых переворотах сделало из государевых слуг развращенную касту – цари платили офицерам за лояльность.
Павел не указ
Важный шаг для прекращения этих беззаконий сделал Павел I, восстановив прежний порядок передачи царской власти и приняв меры по укреплению воинской дисциплины. Чтобы поднять на должную нравственную высоту значение воинской клятвы, им лично в торжественной обстановке был поощрен присвоением воинских званий до генерал-майора включительно и награжден Аннинской лентой находившийся в отставке премьер-майор Абрамов, который отказался присягать Екатерине II, оставшись верен прежнему государю Петру III.
Этот нравственный урок долго был предметом обсуждения в обществе, и все же высшие сановники и гвардия его не усвоили. Потеряв возможность влиять на выбор правителей и не успев отвыкнуть от прежних вольностей, они в очередной раз изменили, запятнав мундиры злодейским убийством императора.
Для военно-дворянского переворота 14 декабря 1825 года было выбрано междуцарствие, чтобы создать хотя бы видимость ненарушения присяги. Однако это выглядело так для основной массы участвовавших в заговоре военнослужащих, не знавших истинного положения дел. Организаторы, являвшиеся членами тайных обществ, знали, что их деятельность носит антигосударственный характер, но они брали другие обязательства, которые ставили выше национальных.
В 1917-м генералы не принимали другой присяги, но в решающий момент они не заявили твердо о поддержке государя. И очень скоро за свою неверность ощутили на себе «благодарность» временных и пришедших надолго вождей, а также освобожденного народа и солдатских масс, вышедших из повиновения.
Рассчитали, как прислугу
Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал А. Е. Эверт, сделавший свой выбор после колебаний, осознал свою вину: «Я, как и другие главнокомандующие, предал царя, и за это злодеяние все мы должны заплатить своей жизнью».
Дорого заплатили четверо из восьми высших должностных лиц армии. Первым пал командующий императорским Балтийским флотом вице-адмирал А. И. Непенин, по собственной инициативе отправивший царю 1 марта телеграмму с просьбой поддержать требование Государственной думы, а 4-го – уже арестованный революционными матросами за то, что не захотел сдать дела выбранному ими новому командующему, и убитый выстрелом в спину.
Возглавлявший Черноморский флот вице-адмирал А. В. Колчак не оставил письменного свидетельства, указывающего на его неверность присяге, но обладая всей информацией о мнениях главнокомандующих армиями фронтов, промолчал, не выразил своей поддержки государю. Арестованный уже как бывший верховный правитель, давая показания следствию, он говорил, что всецело приветствовал факт перехода власти к Государственной думе. Так что его молчание можно считать солидарностью с мнением высших военачальников армии и флота. В ночь на 7 февраля 1920 года Колчак был расстрелян.
Наиболее трагично сложилась судьба главнокомандующего армиями Северного фронта генерала Н. В. Рузского. Сделав во время личного общения с царем в Пскове предложение сдаться на милость победителям (подробнее – «Хроника государственной измены»), генерал лишился прощения Николая II. В октябре 1918-го в числе группы заложников он зарублен на Пятигорском кладбище.
В августе 1920 года в Крыму был расстрелян «зелеными» отстраненный от должности в апреле 1917-го и находившийся в отставке помощник главнокомандующего армиями Румынского фронта генерал В. В. Сахаров.
Возглавить революционную армию доверили М. В. Алексееву, обеспечившему поддержку Временному комитету и сразу же после отъезда государя из Ставки присягнувшему новой власти. Питая иллюзии о спасении армии, он попытался это сделать, но понимания и поддержки дилетантов из Временного правительства не получил. Уже вскоре после назначения, поняв тщетность своих усилий, главковерх откровенно высказался на учредительном собрании создаваемого Союза офицеров: «Упал воинский дух русской армии. Еще вчера грозная и могучая, она стоит сейчас в каком-то роковом бессилии перед врагом». Аналогичную оценку дал и следующий революционный главковерх А. А. Брусилов. В воспоминаниях он признавал, что к маю 1917 года войска всех фронтов совершенно вышли из повиновения и никаких мер воздействия предпринимать было невозможно.
Слова двух военачальников, видевших спасение армии и России в отречении государя, но оказавшихся неспособными это сделать без него, стали им моральным приговором за неверность. Новая власть перестала нуждаться в их услугах, поэтому и «рассчитали, как прислугу», с горечью сказал о своей отставке Алексеев. С Брусиловым временщики тоже не церемонились. Главковерх так и не смог проявить своего военного таланта при наступлении в июне 1917 года, что подорвало его авторитет. Поэтому и остался в истории только как герой Брусиловского прорыва, награжденный и отмеченный тем, кому в трудную минуту отказал в верности.
Информация