У России тоже есть свои интересы (Česká Pozice, Чехия)
Ключом к пониманию интересов и мотивов России и ее руководства является ее история и география. Понимание российской политики не означает ее принятия или одобрения, но оно необходимо для реалистической, а значит успешной стратегии в отношении России.
Спорам о России, ее президенте Владимире Путине и ее действиях не хватает реалистичности. Ведь большая часть мнений распределяется по шкале от наивного русофильства до бескомпромиссной русофобии. Большую роль играют эмоции. Одни идеализируют Россию или делают ее жертвой Запада, а другие предпочли бы стереть ее с карты мира и не признают за РФ права определять и отстаивать собственные интересы. Но ни та, ни другая сторона не учитывает мотивацию российской политики. Для первых это означало бы потерю идеалов, а для вторых — осквернение идеологических представлений.
Понимание мотивации российской политики не является ступенью к ее принятию или одобрению, однако оно необходимо для реалистической, а значит успешной стратегии в отношении России. Запад может достичь с ней приемлемого уровня сотрудничества, только исходя из реалистичного анализа российских интересов.
Все те же усилия
Британский государственный деятель Уинстон Черчилль (1874–1965) сказал о советской России, несмотря на ее коммунистическую идеологию, что ключом к ней являются российские интересы. Благодаря знанию ее истории Черчилль видел в них повторяющиеся процессы и постоянные цели. По его мнению, российские интересы не меняются, и их в большей степени, чем обычно, определяют три фактора: исторический опыт, география и желание входить в плеяду великих держав. Однако все это деформируется под влиянием страхов и опасений.
У российского государства нет природных барьеров, которые его защищали бы. На это со времен царя Ивана Грозного (1530–1584) Россия отвечает созданием все новых буферных зон, которые позволяют ей мобилизоваться против агрессора. Вследствие этой стратегии обороны нападением возникло самое большое государство в мире. Однако Россия не избавилась от ощущения неопределенности, да и обширная территория не обеспечивает ей статуса державы.
Этот статус определяется применением силы где угодно в мире, а России делать это препятствует то, что у нее нет незамерзающего порта. Поэтому со времен царя Петра Великого (1672–1725) его преемники стремятся достичь Константинополя и Индийского океана, и на протяжении практически всего XIX века британцам приходилось препятствовать российскому проникновению в Индию, а также установлению контроля над проливами Босфор и Дарданеллы. На протяжении нескольких сотен лет на российскую внешнюю политику влияет одно и то же стремление — экспансией обеспечить себе безопасность и получить выход в теплые моря, тем самым подтвердив статус России как державы.
Прошлое как путеводитель
Российская история пронизана военными интервенциями — не только российскими за рубежом, но и иностранными в ней самой. Как бы парадоксально это ни звучало, но Россия часто оказывалась жертвой иностранной агрессии: после того как монголы чуть не уничтожили русский народ, была интервенция поляков, шведов, французов, англичан и немцев.
Кроме того, россияне не воспринимают историю линейно, как принято на Западе — для них это повторяющийся процесс. Наполеон и Гитлер напали через Польшу, поэтому это нападение может повториться, невзирая на актуальные события. Тот факт, что сегодня в Европе никто не хочет нападать на Россию, для продолжателей традиций Ивана Грозного не играет никакой роли.
В 1930 году уж точно не было никаких признаков того, что всего через 11 лет немецкая армия ринется на Москву. Да и в 1989 году никто не предполагал, что через 20 лет большая часть членов Варшавского договора будет входить в Европейский Союз и НАТО. Российское руководство убеждено, что прошлое является намного лучшим путеводителем по будущему, чем по настоящему. Российское прошлое полно страхов, что подтверждает и бывший президент США Рональд Рейган (1911–2004) в своих мемуарах, когда пишет о том, как удивился страху русских, боявшихся американского нападения на СССР.
Экспансия
Если говорить о желании России быть державой — а коллективная идентичность россиян требует, чтобы их родина была державой и соответственно уважалась, — то национальный масштаб имеет для них большое значение. Несмотря на жестокость Сталина, они прославляют его, потому что он сделал Россию сверхдержавой. И потому же россияне поддерживают Путина, хотя его политика и принесла России западные санкции и снижение уровня жизни.
Российское понимание державного статуса включает, прежде всего, силу, в особенности военную, а также геополитический потенциал. Для России типично преследовать свои национальные интересы без учета экономических проблем, и эта тенденция будет продолжаться. По сути, россияне используют любую возможность для экспансии, однако некоторые регионы имеют для них большее значение, чем другие.
Если речь идет об их ключевых интересах, то россияне бескомпромиссны — в других же случаях они дипломатически гибки и готовы идти на уступки, в особенности если противник неуступчив. В российской истории подобный алгоритм подтверждает, например, уступчивость царя Александра I (1777–1825) на Венском конгрессе в 1814-1815 гг., одержимость Сталина Польшей и его равнодушие к Греции, где он не поддержал коммунистическое восстание, советский отказ от берлинской блокады, а также кубинский кризис.
Украина
Вышесказанное подтверждают и российские действия на Украине и в Сирии. Украина для России имеет огромное геополитическое значение, потому что если бы Украину контролировала враждебная держава, она и Россию держала бы в кулаке. В Крыму же у россиян военный порт, который открывает им выход в теплые моря, пусть и ограниченный Босфором.
Россия всегда четко заявляла, что не позволит Украине стать частью западных структур. Нежелание Запада прислушаться к этому заявлению и понять его мотивацию, подготовившись таким образом к российским шагам, способствовало усугублению украинского кризиса в той же мере, что и агрессивная российская политика.
Любой спор между державами можно свести к вопросу, готовы ли они из-за него вступить в войну. В украинском кризисе — от аннексии Крыма через российских солдат на Украине вплоть до нынешней ситуации — неизменным остается правило его развития: Россия не может обойтись без Украины и Крыма, а Запад может. Россия готова из-за Украины вести войну, а Запад — нет.
От фиаско Запад спасла структурно слабая российская экономика и ее зависимость от экспорта нефти и газа. Снижение цен на сырье сократило доходы российского бюджета и спровоцировало экономический кризис. Однако Запад это не должно успокаивать, потому что Крым принадлежит России, а Украина в обозримом будущем не станет членом западных структур.
Сирия
Во время экономического кризиса и вопреки многим прогнозам о том, что режим Путина рухнет, Россия неожиданно поддержала в Сирии режим президента Башара Асада, тем самым выйдя из международной изоляции после аннексии Крыма. Кроме того, это была первая военная операция незападной державы за рубежом с конца холодной войны.
Но главное — то, что в течение нескольких месяцев россияне предотвратили коллапс армии Асада, помогли ей продвинуться и вернуть многие территории, а затем ушли, не позволив втянуть себя в конфликт, как прежде в Афганистане, или как то случилось с американцами в Ираке. Российской целью не было укрепление позиции Асада, потому что для России это не имеет никакого принципиального значения. Однако ограниченная по времени поддержка наводит на мысль, что РФ заинтересована в признании ее державного статуса.
Сирия призвана показать, что Россия не только способна проводить операции за рубежом, но и является тем, без кого нельзя решить проблему сирийской гражданской войны. Где и как россияне воспользуются своей поддержкой Асада, пока неясно, но, несомненно, они хотят урегулировать отношения с США и Европой и прикрыть столкновение в одном кризисе сотрудничеством в другом, чтобы подтвердить свою позицию в обоих кризисах: от Украины они не откажутся, но Сирию на что-нибудь обменяют.
Владимир Путин
Российский президент Путин своими действиями продолжает внешнюю политику царей и генеральных секретарей Коммунистической партии Советского Союза. Цель Путина — укрепить российскую сферу влияния и обеспечить ключевые интересы своей страны. Некоторые комментаторы и политики истерически кричали, что Путин — современный Гитлер, а Крым — это Судеты. Но если бы российский президент действительно был Гитлером, то сегодня он уже захватил бы пол-Европы.
Путин балансировал на грани, но всегда так, чтобы не спровоцировать настоящей конфронтации с Западом. Президент предполагал, что Крым ему сойдет с рук, потому что Запад не будет воевать из-за полуострова. Путин не пошел на Киев, хотя многие это предсказывали, и российские войска некому было остановить. Но президент удовольствовался провоцированием и координированием беспорядков на востоке Украины — этого было достаточно для намерений Путина.
Для достижения российских целей Путин всегда выбирал наименее агрессивную тактику, чтобы сохранить стратегическое преимущество, заключающееся в том, что Запад не так заинтересован в Украине, как Россия, но наземное вторжение могло бы изменить эту расстановку. Ведь оно могло бы подтолкнуть Запад к ответным мерам, которым Россия долго не могла бы противостоять. Россия может тактически победить США там, где у них нет ключевых интересов, или там, где они проводят ошибочную политику, но продолжительного столкновения Россия не выдержит.
Нерелевантный принцип
Возможно, Путин хочет восстановить советскую сферу влияния, но его реальная политика более рассудительна. Он не безумец, который хочет начать Третью мировую войну, а виртуоз реальной политики. Он сумел заполучить Крым и сделать так, чтобы Украина не стала членом западных структур, и все это без настоящей и непрерывной конфронтации с Западом. Западные санкции — это всего лишь попытка сохранить лицо, и вскоре они закончатся. Сегодня Путин добивается нормализации отношений с Западом, для чего использует и интервенцию в Сирии, что подтверждает соглашение по Сирии с США.
Главное, Запад должен воспринимать российские интересы как факт. Несмотря на то, что Россия нарушила международное право и действовала как агрессор, для нее это были обоснованные шаги, потому что они предпринимались в самых первоочередных интересах — для обеспечения безопасности. И в этом отношении Россия ведет себя так же, как некоторые другие державы.
Принцип самоопределения и невмешательства, который Запад презентовал на Украине, является похвальным и теоретически правильным, но российская готовность пренебречь им ради своих интересов делает его нерелевантным, если Запад не готов этот принцип отстаивать как свой ключевой интерес. Он может сделать вид, что международные отношения не определяются исключительно государствами, их интересами и силой, но в таком случае Запад солжет.
Исторический опыт
Запад не добьется успеха с позицией, основанной на теоретическом и практическом неприятии того факта, что у россиян есть интересы, которые Запад не устраивают. Однако понимание признание того, что у России есть такие интересы и она будет их отстаивать, не означает их поддержки. Знание интересов и мотивации главных держав всегда являлось предпосылкой для функционирования международной системы.
Чтобы ни выбрал Запад — сотрудничество с Россией, ее оттеснение или нечто среднее — он должен признать российские интересы и их значимость для РФ. В противном случае западная политика будет безответственной и неэффективной, и Запад не сможет предвидеть российского поведения. Это было бы игрой в рулетку, где на кону безопасность и надежность, как то произошло на Украине.
Преимущество Запада состоит в том, что российские интересы, по сути, прозрачны и предсказуемы. Поэтому каждый свой шаг Запад может совершать, исходя из предполагаемой российской реакции, и на каждое российское действие отвечать сообразно тому, как это согласуется с российскими интересами. Из истории следует, что россияне неуступчивы, если речь идет об их ключевых интересах, как в случае с Украиной. Но в других случаях с ними можно вести переговоры, сотрудничать или склонить к уступкам, как то происходит в Сирии.
Химера абсолютной безопасности
Стоит предполагать, что россияне захотят усилить свое влияние. При этом некоторые регионы являются для них ключевыми. Путин сделает что угодно для российских интересов и использует для этого любую возможность, но из его прежней политики следует, что он не хочет продолжительной конфронтации с Западом. В отношениях с Россией Запад должен реалистически оценивать ее и собственные интересы и ясно дать понять, в чем не уступит.
В случае ключевых российских интересов Западу стоит хорошенько продумать, стоит ли в них вмешиваться, и как он ответит на российскую реакцию. Также необходимо избегать упрощений, следствием которых является истерическая враждебность к России или высокомерное презрение в ее адрес. Кроме того, Запад должен учитывать привлекательную, но на самом деле проблемную концепцию абсолютной безопасности, которая появилась после холодной войны.
Ведь абсолютная безопасность в международных отношениях — это всего лишь химера, а стремление к ней часто влечет за собой незапланированные последствия, которые, скорее, снижают безопасность. Примером является Германская империя перед Первой мировой войной. Пока ее иностранной политикой занимался первый немецкий канцлер Отто фон Бисмарк (1815–1898), Германия боролась со своим паническим страхом войны на двух фронтах дипломатическим образом.
Бисмарк создавал сети пересекающихся дипломатических альянсов и соглашений, которые изолировали Францию и Россию, а против них поставили Великобританию. Однако преемники Бисмара решили упрочить германскую позицию, укрепив армию и отказавшись от дипломатии. За короткое время им удалось объединить трех прежних соперников — Великобританию, Францию и Россию — в антинемецкую коалицию.
Не только сила
Бисмарк знал, что в отношениях с этими странами нельзя полагаться только на численность немецких дивизий и их вооружение. И хотя канцлер понимал, что армия важна, то же он думал и о дипломатии. Бисмарк считал армию и дипломатию сообщающимися сосудами, которые, однако, нельзя объединять. Дипломатия в международных отношениях снимает напряженность, накапливающуюся между державами и их интересами. Как только все начинает сводиться к военным возможностям, а дипломатия превращается в инструмент военного планирования, вскоре разгорается война. Ведь утрачивается метод снятия напряженности.
Бисмарк поддерживал хорошие дипломатические отношения с Россией не потому, что восхищался ею, а потому что боялся ее. Западу и НАТО так же, как и Бисмарку, следует искать путь между укреплением военного потенциала в Восточной Европе, чтобы отразить возможное российское нападение, и стремлением донести до РФ, что оборона этой части Европы воспринимается серьезно, и в случае необходимости альянс не будет колебаться. Конечно, Западу не стоит отказываться от силового решения и ограничивать свои военные возможности, потому что россияне лучше, чем кто-либо другой, почувствуют слабость и воспользуются ею. Но полагаться только на силу не стоит.
В первом случае в Восточной Европе и Прибалтике пришлось бы разместить сотни тысяч солдат НАТО, на что Россия отреагировала бы укреплением собственных военных сил. Во втором случае имело бы место одновременное укрепление военных сил техникой и припасами, а также расширение оборонных систем, военных учений и дипломатии. Самая лучшая оборона Прибалтики — это угроза войны с НАТО, а не размещение такого числа солдат, которое смогло бы отразить потенциальный российский удар, что, кстати, нереально.
Прибалтика
Пока что, к счастью, НАТО выбирает второй путь: несколько истребителей и сотня военных не остановит возможное российское вторжение. Речь идет не о том, чтобы мериться военными силами или демонстрировать их — речь идет о дипломатическом сигнале. Альянс дает Москве понять, что будет защищать своих членов, однако его военные подразделения не настолько велики, чтобы у РФ сложилось впечатление, что НАТО готовится к нападению. Против базы НАТО в Восточной Европе высказался и чешский генерал Петр Павел, который не занимает наивную пророссийскую позицию, и, по словам которого, лучше всего укрепить инфраструктуру и активизировать учения НАТО.
Если Путин мыслит прагматично, этот сигнал он понял. Если бы НАТО распадалось, Путин, конечно, старался бы указать на несостоятельность альянса и расширить российскую сферу влияния. Но НАТО не распадается и демонстрирует, как минимум в Восточной Европе, самоуверенность и осознание российской угрозы. И хотя российское вторжение в Прибалтику исключить нельзя, эта вероятность невелика. Путин умеет оценивать силы, поэтому знает, что за несколько дней сможет захватить Прибалтику, но в войне с НАТО не победит.
В связи со стремлением к абсолютной безопасности нужно понимать, что даже во время холодной войны у НАТО в Европе не было столько же традиционных сил, сколько у Советского Союза, а тем более не было перевеса или малейшего шанса остановить советское вторжение. А тогда угроза была намного большей. Запад полагался на устрашение — не только ядерное, но и на то, что СССР не сравнится своими военными возможностями с США.
Следствие слабой политики
Несмотря на то, что во время холодной войны велась гонка вооружений и постоянно существовала угроза военного столкновения, непрерывно проходили интенсивные дипломатические переговоры. Дипломатия была не наградой со стороны Запада дружественным государствам, а инструментом для регулирования отношений с государствами с непохожими интересами. Дипломатической предпосылкой была способность определять собственные интересы и предугадывать их у других стран. Это воспринималось как факт, а не как тема для дискуссий с целью убедить противника, что его интересы не подлинные.
Если, несмотря на это, случалось столкновение, для достижения собственных целей применялась сила. То есть происходило нечто противоположное действиям Запада на Украине, где он не учел российские интересы, а когда случился конфликт, отступил. Россия может быть соперником, союзником и время от времени партнером. Однако все эти отношения должны основываться на реалистичном анализе интересов.
Между Западом и Россией существуют области как для столкновений, так и для сотрудничества. Ключом к пониманию интересов и мотивации России и ее руководства является ее история и география, из которых следует дифференцирование российских интересов и реакций. Вместе с тем не стоит учитывать российские высказывания и действия, которые служат, скорее, пропагандистским или внутриполитическим целям.
Кроме того, необходимо смириться с реальностью: Россия не позволит Украине войти в западные структуры, а на Западе нет воли добиться этого включения. Однако Украина может стать буферным государством, которое экономически сотрудничает и с Западом, и с Россией.
Необходимо выполнить обязательство об обороне всех стран-членов НАТО, но сделать это таким образом, чтобы не наращивать вооружение. То есть политика должна иметь приоритет перед военным планированием. Союз России и Китая, как следствие слабой, а также провокационной политики Запада, не в интересах последнего, потому что, в отличие от непринятия Украины в НАТО, этот союз может по-настоящему угрожать западной позиции. Своим истерическим неприятием России Запад не помогает Украине, а поддерживает союз между Россией и Китаем.
Информация