Будет правда на Земле - будет и свобода
…У него были небесно–голубые глаза, и майское солнце купалось в них, как в прозрачном роднике, потому что глаза его были полны слёз. Он не мог двигаться, разве что еле–еле коснуться моей руки, и не мог говорить, но в его простодушном взгляде я прочла всё, что он хотел бы мне сказать. Мы столкнулись с ним случайно, просто встретились глазами в праздничной толпе. Мне вдруг захотелось сказать ему очень многое – я даже прокрутила в голове благодарственный спич про мирное небо и счастливое детство. Однако всё понимающий взор мигом заткнул фонтан моих банальностей. Я смогла сказать лишь «спасибо», и почему–то потом продолжала шептать только это слово. Возникло ощущение, что мы понимали друг друга без лишних слов, просто глядя глаза в глаза, которые даже слезами наполнялись у нас одновременно…
Его сын–пенсионер непринуждённо пошутил: мол, вместо таблички для «Бессмертного полка» привёз на парад Победы «живой экспонат». Я не узнала его имени, но тот родниковой чистоты взгляд накрепко впечатался в память вспышкой неожиданной пронзительности. И я вдруг поняла: 9 Мая – не только календарная дата и наше героическое прошлое. Это наш спасательный круг на каждый день, если, конечно, не вспоминать про неё только в канун праздника…
В этом, неюбилейном году той Победы, я неожиданно для себя отметила: у народа нашего потребность в правде неумолимо перерастает в требование. И сформировано это где–то внутри, когда вдруг наступает фаза дальнейшего неприятия какой бы то ни было спекуляции на теме, ставшей сокровенной, т.е. своей, родной, для разных поколений наследников Победы 45-го. Среди пестрящих георгиевских лент и триколоров на чиновничьих джипах, с ежегодной мантрой «помним–любим–гордимся» и прочей майской протокольной «заботой о ветеранах» – многим моим землякам в этот раз вдруг захотелось выбыть из ежегодного «шоу». На праздничном митинге я обратила внимание: многие люди повернулись к сцене спиной и оживлённо общались между собой, что называется, внутри народа – в тот момент, когда властьимущие занимались самопиаром на фоне чужих наград и побед. Народ не боролся с ними, он будто отторгал их от себя, а точнее, сам покидал этот театр двойных стандартов. Интересно: отдают ли себе отчёт современные потешные «элиты», что, потрясая на людях «скрепами», они уже не владеют аудиторией и больше не держат зал, как это удавалось ранее. Теперь – нет, пусть медленно, едва заметно, но – нет.
Из множества оценок традиционных мероприятий резанула в соцсетях вот эта: «С ужасом жду приближения девятого мая…Угар милитаризма и культ войны: «Посмотрите, какие пушки, какие танки, дойдем до Берлина, повторим, если надо!» Миллионы отмытых рублей, мишура, фанфары, салюты, спекуляции на памяти мертвых, потрясание скрепами… Военные фильмы, опрокинутая навзничь совесть. Потом страна неохотно протрезвеет. Ветераны пойдут домой до следующего года. Теперь можно на дачу, на шашлыки».
Мне неизвестно, кому принадлежат эти жесткие строки. Однако многих – в том числе моих сверстников – они зацепили за живое, судя по количеству репостов и одобрения в соцсетях. Значит, так думают уже очень многие. Видимо, ложь и двойные стандарты в отношении собственной страны и её народа становятся настолько очевидными, что требование правды приобретает форму бескомпромиссного условия. Кто знает, может быть, именно такая «пощечина» необходима, чтобы привести народ в чувство. Бывают карандаши жесткости «9В» – от них остается самый мощный след. Вот такой степени жесткости, вероятно, нужна встряска, чтобы успеть людей вывести из нокдауна, а ложь отправить в нокаут.
Вы обратили внимание, что в этом, 71-м победном мае, сразу несколько телеканалов, в т.ч. чисто коммерческих, в прайм–тайм тему войны отыграли одинаково: советским фильмом «А зори здесь тихие…». То есть отечественный медиабизнес чётко поймал настроение своего потребителя: всё тот же запрос на пронзительность человеческих поступков и отношений, на правду без декораций обёрточного патриотизма, на желание освободиться, наконец, от многолетней паутины самообольщения несобственными подвигами и неличным самопожертвованием, а также ложной сопричастности к военным победам тех, кого на Земле почти не осталось…Возможно, тема войны постепенно, от всенародных баталий и массового героизма, движется в сторону частного осмысления войны как непреодолимого условия выбора: предать или остаться порядочным, не прятаться за чужими спинами, то есть быть готовым к собственной Голгофе…
На наших глазах свежие идеи по «оживлению» памяти, как тот же марш «Бессмертного полка» по стране, становятся неотъемлемой майской традицией. И вот уже субъекты РФ готовы состязаться между собой в пестроте и массовости «участников проходок». И всё уверенней их начинает возглавлять и направлять одна та же местная чиновная рать, для которой ветеранская тема – самый удачный, практически бесплатный, самопиар: наклеил по городу в канун дня Победы картинок имени себя на фоне ветеранского «интерьера» с медалями погуще – и порядок. Вообще можно их больше не снимать, от выборов до выборов. В моём среднерусском районном городке, во всяком случае, это именно так. Промаршировали, а дальше что? Трибуны на склад, таблички в гараж, а плакаты про «помним» – в трубочку, и на полку – до следующего мая?
При этом мне всё чаще приходится слышать от разных людей одну и ту же убийственную фразу: слава Богу, что не все ветераны дожили до наших дней. Я в этой связи каждый раз думаю о моем двоюродном дедушке, который был всего на год старше меня, когда сбежал на фронт после девятого класса, накинув себе лишний годок в военкомате. Он окончил ускоренные летные курсы и всю войну прослужил летчиком–истребителем. А потом погиб, в июне сорок пятого, подо Львовом, от бандеровской пули. Что могла бы я предъявить ему и его памяти? Какие общенародные достижения? Может быть, поэтапную ликвидацию бесплатного здравоохранения, образования, да и самого народа-победителя? Если мы – дети и внуки победителей, то есть свободны и независимы, то почему уже миллионы из нас не живут, а выживают? Почему шансы на личный жизненный старт каждого из нас больше не равны, если за всеобщее светлое будущее была принесена неслыханно великая в истории человечества коллективная жертва? Как так случилось, что в обществе наследников великой победы, за которую сознательно было очень многими отдано самое дорогое – жизнь – нынешним мерилом свободы провозглашены деньги, а не упрятанные глубоко внутрь совесть, честь и справедливость? Почему за долю в наследстве усопшего родственника многие из нас готовы биться до последнего, а за совокупное наследие в буквальном смысле необъятной Родины, её недр и богатств, где каждому из нас могло бы хватить на вольное житьё, борется кто угодно, только не мы, правопреемники победителей? И чем больше смотришь на нашу жизнь сквозь призму того исторического триумфа, тем больше понимаешь, почему так ожесточённо из нас пытаются вытравить прежде всего военные фрагменты генетической памяти. Потому что именно тема Победы 45-го будоражит убаюканное неустанными мантрами про «все будет хорошо» народное самосознание. И потому что из пепла именно той войны и того всенародного испытания может реально возродиться неистребимый Феникс России.
В этом смысле идея «Бессмертного полка» как образа утреннего горна, способа встряхнуться, открыть глаза и оглядеться, наконец, вокруг себя, безусловно, угадана верно. И по этой причине очень не хотелось бы, чтобы живая идея превратилась в ритуальный символ типа «каждый год, 31 декабря (9 мая) мы с друзьями ходим в…». Память в граните берёт за живое прежде всего тех, кто сам помнит горечь побед и утрат, будь то солдаты на передовой или малолетние дети войны, заменившие взрослых в тылу, обугленные потерей родителей и близких. Для этих поколений Родина-Мать или Вечный огонь – это каждый раз оживающие воспоминания, потому что им есть, что вспомнить. И эта память уходит в вечность, вслед за постепенно уходящими туда же победителями…И вот уже колет душу то тут, то там оскорблённая нынешними подростками память обезличенного для них Вечного огня – в качестве костра для барбекю. Ибо им непонятен сам символ об уже незнакомых событиях прошлого. Как с этим быть? Лично я полагаю, что Память о 45-м должна спуститься с гранитных постаментов в нынешний неоднозначный мир, раствориться мириадами молекул в нашей повседневной жизни, стать особым привкусом вдыхаемого именно в России воздуха. Эта память должна стать живой, как вполне осязаемое колыхание невидимого кислорода в солнечный полдень. Наша жизнь, и частная, и общественная, должна стать пронизанной этим особенным, всепроникающим ароматом того, военного выбора, который привёл наших родных к Победе: остаться порядочным или перестать им быть.
Самое интересное, что если мы возьмем за правило оценивать и свои поступки, и поведение власти с позиции Победы 45-го, то многое в окружающем хаосе вернется на круги своя. Мы, потомки и наследники того единого перелома СССР, возможно как никто другой, не имеем никакого права делиться на бедных и богатых, «успешных» и «аутсайдеров», «чёрных» и «белых». И сегодняшнее получение сверхприбылей кучкой разнузданных выродков за счёт усиления эксплуатации и обмана своего же народа – это не просто несправедливость. Это выстрел в наше прошлое и в нашу Победу, потому что резвиться одним за счёт других на этом свете позволили прежде всего те, кто не вернулся с Той войны. И герои былой эпохи никому не давали права колотить миллиарды на костях их потомков, униженных нищенской пенсией или издевательским размером МРОТ (минимальный размер оплаты труда).
И заложенные в нынешние школьные учебники по обществознанию т.н. «теории стратификации», то есть разделение нас на слои в том числе, по уровню доходов (и не важно, «чистые» ли у вас руки) как естественный закон природы – это не что иное, как вражеские мины на многонациональном Русском поле, потому как природе Русского народа, Русского человека это не соответствует.
Молодая русская девушка, избитая на пешеходном Старом Арбате московским экс-чиновником – гражданином двух государств – только за то, что снимала на телефон, как его авто демонстративно давило путающихся под колёсами пешеходов, отказалась принять от обидчика 10 тысяч долларов, «чтобы разойтись по-хорошему». Ей важнее добиться его извинения и наказания по закону. Вот это и есть неистребимая порода победителей, пример для подражания, как минимум, согражданам в погонах и в мантиях. Или вот семья сбитого турками над Сирией русского лётчика, отказавшаяся принять от агрессора «материальную компенсацию», поскольку ни сыном, ни памятью о нём не торгуют и «подачек» не принимают – это для семьи погибшего унизительно. Потому что сегодня, как и тогда: не хлебом единым жив человек…
С власти нашей – большой и малой – спрашивать мы, полагаю, тоже должны с точки зрения живой, ежедневной памяти о тех сороковых, ибо в постперестроечное помутнение многие чудаки на полном серьезе возомнили себя «национальной элитой», «классом чиновников», хозяевами «по праву». Однако в основе этой блажи лежит прихваченный с помощью властных полномочий кусок общенародного блага, по сути, то же предательство выживших и погибших за светлое будущее для всех. Просто для одних стало возможно совершить то, что для остальных было нравственно неприемлемым: забрать несвоё.И никуда от этого позора перед предками не деться…
Малознакомый факт: сто лет назад, под видом нехватки рабочих рук, ликвидаторы России массово завозили в страну китайцев. Авторам революции было ясно, что удержать ситуацию без наёмников будет сложно. Поэтому активно вербовать китайцев начали ещё перед октябрьским переворотом – для службы в Красной Армии, а фактически для эффективного подавления коренного населения России. По официальной версии, их было более 50-ти тысяч среди 300-т тысяч иностранных наёмников-красноармейцев, а вот по сведениям из белоэмигрантских источников (радио«Свобода») – количество только китайцев доходило до 300-т тысяч человек.
Вы не обнаруживаете дежавю при взгляде на ситуацию с нынешними гастарбайтерами? Очевидно, что для них на самом деле предусмотрена та же роль – по замыслам всё тех же «сценаристов» по очередному развалу России. Однако в этот раз у нас есть шанс для самосохранения – и это снова живая память о единой Победе 45-го. Всеобщий массовый героизм той эпохи позволил бы нам и среднеазиатским гастарбайтерам узнать друг в друге внуков или правнуков героических предков, бок о бок добывавших для нас общую Победу. И никакие другие гастарбайтеры в мире не смогут предъявить «коренным» более надёжного «аусвайса». А это значит, что нас не рассорят и не раздерут до конца страну, как бы кому-то этого не хотелось.
Но как оживить военную память? На мой взгляд, это, прежде всего, рассекретить военные и предвоенные архивы, дать возможность всем нам освободиться от многолетних ложных стереотипов в отношении собственных лидеров или целых народов, построенных на незнании правды. Спецструктуры в наше время стали некими «приватизаторами памяти», засекречивающими архивы «в интересах нации». Правда, нацию об этом никто не спросил. Я хотела бы узнать у Президента моей страны: когда рассекречивание архивов перестанет быть разменной монетой на рынке власти? Что нужно для того, чтобы достояние нации перестало быть предметом политического торга? Как мы можем сообща победить сегодня, если до сих пор не знаем всей правды о масштабах не только военного героизма, но и предательства? Ведь есть реальная опасность того, что в решающий момент из глубин памяти разных народов России будет вытянута на свет застарелая обида на отдельные периоды военного советского прошлого, и это всё оттого, что людям известна, что называется, лишь одна сторона медали?..
…Вспоминая того деда, безукоризненность его взгляда – страшнее осуждения, людей, отвернувшихся от чиновничьей неискренности, я понимаю, что этот запрос на правду – не что иное, как инстинкт самосохранения, приведенный в народе в действие желанием освободиться от фальши. Ведь что такое свобода: это прежде всего самоосвобождение ото лжи. И в этом смысле наш народ не перемудрить. Недаром поется в казачьей песне: «А еще просил казак правды для народа. Будет правда на Земле – будет и свобода».
Его сын–пенсионер непринуждённо пошутил: мол, вместо таблички для «Бессмертного полка» привёз на парад Победы «живой экспонат». Я не узнала его имени, но тот родниковой чистоты взгляд накрепко впечатался в память вспышкой неожиданной пронзительности. И я вдруг поняла: 9 Мая – не только календарная дата и наше героическое прошлое. Это наш спасательный круг на каждый день, если, конечно, не вспоминать про неё только в канун праздника…
В этом, неюбилейном году той Победы, я неожиданно для себя отметила: у народа нашего потребность в правде неумолимо перерастает в требование. И сформировано это где–то внутри, когда вдруг наступает фаза дальнейшего неприятия какой бы то ни было спекуляции на теме, ставшей сокровенной, т.е. своей, родной, для разных поколений наследников Победы 45-го. Среди пестрящих георгиевских лент и триколоров на чиновничьих джипах, с ежегодной мантрой «помним–любим–гордимся» и прочей майской протокольной «заботой о ветеранах» – многим моим землякам в этот раз вдруг захотелось выбыть из ежегодного «шоу». На праздничном митинге я обратила внимание: многие люди повернулись к сцене спиной и оживлённо общались между собой, что называется, внутри народа – в тот момент, когда властьимущие занимались самопиаром на фоне чужих наград и побед. Народ не боролся с ними, он будто отторгал их от себя, а точнее, сам покидал этот театр двойных стандартов. Интересно: отдают ли себе отчёт современные потешные «элиты», что, потрясая на людях «скрепами», они уже не владеют аудиторией и больше не держат зал, как это удавалось ранее. Теперь – нет, пусть медленно, едва заметно, но – нет.
Из множества оценок традиционных мероприятий резанула в соцсетях вот эта: «С ужасом жду приближения девятого мая…Угар милитаризма и культ войны: «Посмотрите, какие пушки, какие танки, дойдем до Берлина, повторим, если надо!» Миллионы отмытых рублей, мишура, фанфары, салюты, спекуляции на памяти мертвых, потрясание скрепами… Военные фильмы, опрокинутая навзничь совесть. Потом страна неохотно протрезвеет. Ветераны пойдут домой до следующего года. Теперь можно на дачу, на шашлыки».
Мне неизвестно, кому принадлежат эти жесткие строки. Однако многих – в том числе моих сверстников – они зацепили за живое, судя по количеству репостов и одобрения в соцсетях. Значит, так думают уже очень многие. Видимо, ложь и двойные стандарты в отношении собственной страны и её народа становятся настолько очевидными, что требование правды приобретает форму бескомпромиссного условия. Кто знает, может быть, именно такая «пощечина» необходима, чтобы привести народ в чувство. Бывают карандаши жесткости «9В» – от них остается самый мощный след. Вот такой степени жесткости, вероятно, нужна встряска, чтобы успеть людей вывести из нокдауна, а ложь отправить в нокаут.
Вы обратили внимание, что в этом, 71-м победном мае, сразу несколько телеканалов, в т.ч. чисто коммерческих, в прайм–тайм тему войны отыграли одинаково: советским фильмом «А зори здесь тихие…». То есть отечественный медиабизнес чётко поймал настроение своего потребителя: всё тот же запрос на пронзительность человеческих поступков и отношений, на правду без декораций обёрточного патриотизма, на желание освободиться, наконец, от многолетней паутины самообольщения несобственными подвигами и неличным самопожертвованием, а также ложной сопричастности к военным победам тех, кого на Земле почти не осталось…Возможно, тема войны постепенно, от всенародных баталий и массового героизма, движется в сторону частного осмысления войны как непреодолимого условия выбора: предать или остаться порядочным, не прятаться за чужими спинами, то есть быть готовым к собственной Голгофе…
На наших глазах свежие идеи по «оживлению» памяти, как тот же марш «Бессмертного полка» по стране, становятся неотъемлемой майской традицией. И вот уже субъекты РФ готовы состязаться между собой в пестроте и массовости «участников проходок». И всё уверенней их начинает возглавлять и направлять одна та же местная чиновная рать, для которой ветеранская тема – самый удачный, практически бесплатный, самопиар: наклеил по городу в канун дня Победы картинок имени себя на фоне ветеранского «интерьера» с медалями погуще – и порядок. Вообще можно их больше не снимать, от выборов до выборов. В моём среднерусском районном городке, во всяком случае, это именно так. Промаршировали, а дальше что? Трибуны на склад, таблички в гараж, а плакаты про «помним» – в трубочку, и на полку – до следующего мая?
При этом мне всё чаще приходится слышать от разных людей одну и ту же убийственную фразу: слава Богу, что не все ветераны дожили до наших дней. Я в этой связи каждый раз думаю о моем двоюродном дедушке, который был всего на год старше меня, когда сбежал на фронт после девятого класса, накинув себе лишний годок в военкомате. Он окончил ускоренные летные курсы и всю войну прослужил летчиком–истребителем. А потом погиб, в июне сорок пятого, подо Львовом, от бандеровской пули. Что могла бы я предъявить ему и его памяти? Какие общенародные достижения? Может быть, поэтапную ликвидацию бесплатного здравоохранения, образования, да и самого народа-победителя? Если мы – дети и внуки победителей, то есть свободны и независимы, то почему уже миллионы из нас не живут, а выживают? Почему шансы на личный жизненный старт каждого из нас больше не равны, если за всеобщее светлое будущее была принесена неслыханно великая в истории человечества коллективная жертва? Как так случилось, что в обществе наследников великой победы, за которую сознательно было очень многими отдано самое дорогое – жизнь – нынешним мерилом свободы провозглашены деньги, а не упрятанные глубоко внутрь совесть, честь и справедливость? Почему за долю в наследстве усопшего родственника многие из нас готовы биться до последнего, а за совокупное наследие в буквальном смысле необъятной Родины, её недр и богатств, где каждому из нас могло бы хватить на вольное житьё, борется кто угодно, только не мы, правопреемники победителей? И чем больше смотришь на нашу жизнь сквозь призму того исторического триумфа, тем больше понимаешь, почему так ожесточённо из нас пытаются вытравить прежде всего военные фрагменты генетической памяти. Потому что именно тема Победы 45-го будоражит убаюканное неустанными мантрами про «все будет хорошо» народное самосознание. И потому что из пепла именно той войны и того всенародного испытания может реально возродиться неистребимый Феникс России.
В этом смысле идея «Бессмертного полка» как образа утреннего горна, способа встряхнуться, открыть глаза и оглядеться, наконец, вокруг себя, безусловно, угадана верно. И по этой причине очень не хотелось бы, чтобы живая идея превратилась в ритуальный символ типа «каждый год, 31 декабря (9 мая) мы с друзьями ходим в…». Память в граните берёт за живое прежде всего тех, кто сам помнит горечь побед и утрат, будь то солдаты на передовой или малолетние дети войны, заменившие взрослых в тылу, обугленные потерей родителей и близких. Для этих поколений Родина-Мать или Вечный огонь – это каждый раз оживающие воспоминания, потому что им есть, что вспомнить. И эта память уходит в вечность, вслед за постепенно уходящими туда же победителями…И вот уже колет душу то тут, то там оскорблённая нынешними подростками память обезличенного для них Вечного огня – в качестве костра для барбекю. Ибо им непонятен сам символ об уже незнакомых событиях прошлого. Как с этим быть? Лично я полагаю, что Память о 45-м должна спуститься с гранитных постаментов в нынешний неоднозначный мир, раствориться мириадами молекул в нашей повседневной жизни, стать особым привкусом вдыхаемого именно в России воздуха. Эта память должна стать живой, как вполне осязаемое колыхание невидимого кислорода в солнечный полдень. Наша жизнь, и частная, и общественная, должна стать пронизанной этим особенным, всепроникающим ароматом того, военного выбора, который привёл наших родных к Победе: остаться порядочным или перестать им быть.
Самое интересное, что если мы возьмем за правило оценивать и свои поступки, и поведение власти с позиции Победы 45-го, то многое в окружающем хаосе вернется на круги своя. Мы, потомки и наследники того единого перелома СССР, возможно как никто другой, не имеем никакого права делиться на бедных и богатых, «успешных» и «аутсайдеров», «чёрных» и «белых». И сегодняшнее получение сверхприбылей кучкой разнузданных выродков за счёт усиления эксплуатации и обмана своего же народа – это не просто несправедливость. Это выстрел в наше прошлое и в нашу Победу, потому что резвиться одним за счёт других на этом свете позволили прежде всего те, кто не вернулся с Той войны. И герои былой эпохи никому не давали права колотить миллиарды на костях их потомков, униженных нищенской пенсией или издевательским размером МРОТ (минимальный размер оплаты труда).
И заложенные в нынешние школьные учебники по обществознанию т.н. «теории стратификации», то есть разделение нас на слои в том числе, по уровню доходов (и не важно, «чистые» ли у вас руки) как естественный закон природы – это не что иное, как вражеские мины на многонациональном Русском поле, потому как природе Русского народа, Русского человека это не соответствует.
Молодая русская девушка, избитая на пешеходном Старом Арбате московским экс-чиновником – гражданином двух государств – только за то, что снимала на телефон, как его авто демонстративно давило путающихся под колёсами пешеходов, отказалась принять от обидчика 10 тысяч долларов, «чтобы разойтись по-хорошему». Ей важнее добиться его извинения и наказания по закону. Вот это и есть неистребимая порода победителей, пример для подражания, как минимум, согражданам в погонах и в мантиях. Или вот семья сбитого турками над Сирией русского лётчика, отказавшаяся принять от агрессора «материальную компенсацию», поскольку ни сыном, ни памятью о нём не торгуют и «подачек» не принимают – это для семьи погибшего унизительно. Потому что сегодня, как и тогда: не хлебом единым жив человек…
С власти нашей – большой и малой – спрашивать мы, полагаю, тоже должны с точки зрения живой, ежедневной памяти о тех сороковых, ибо в постперестроечное помутнение многие чудаки на полном серьезе возомнили себя «национальной элитой», «классом чиновников», хозяевами «по праву». Однако в основе этой блажи лежит прихваченный с помощью властных полномочий кусок общенародного блага, по сути, то же предательство выживших и погибших за светлое будущее для всех. Просто для одних стало возможно совершить то, что для остальных было нравственно неприемлемым: забрать несвоё.И никуда от этого позора перед предками не деться…
Малознакомый факт: сто лет назад, под видом нехватки рабочих рук, ликвидаторы России массово завозили в страну китайцев. Авторам революции было ясно, что удержать ситуацию без наёмников будет сложно. Поэтому активно вербовать китайцев начали ещё перед октябрьским переворотом – для службы в Красной Армии, а фактически для эффективного подавления коренного населения России. По официальной версии, их было более 50-ти тысяч среди 300-т тысяч иностранных наёмников-красноармейцев, а вот по сведениям из белоэмигрантских источников (радио«Свобода») – количество только китайцев доходило до 300-т тысяч человек.
Вы не обнаруживаете дежавю при взгляде на ситуацию с нынешними гастарбайтерами? Очевидно, что для них на самом деле предусмотрена та же роль – по замыслам всё тех же «сценаристов» по очередному развалу России. Однако в этот раз у нас есть шанс для самосохранения – и это снова живая память о единой Победе 45-го. Всеобщий массовый героизм той эпохи позволил бы нам и среднеазиатским гастарбайтерам узнать друг в друге внуков или правнуков героических предков, бок о бок добывавших для нас общую Победу. И никакие другие гастарбайтеры в мире не смогут предъявить «коренным» более надёжного «аусвайса». А это значит, что нас не рассорят и не раздерут до конца страну, как бы кому-то этого не хотелось.
Но как оживить военную память? На мой взгляд, это, прежде всего, рассекретить военные и предвоенные архивы, дать возможность всем нам освободиться от многолетних ложных стереотипов в отношении собственных лидеров или целых народов, построенных на незнании правды. Спецструктуры в наше время стали некими «приватизаторами памяти», засекречивающими архивы «в интересах нации». Правда, нацию об этом никто не спросил. Я хотела бы узнать у Президента моей страны: когда рассекречивание архивов перестанет быть разменной монетой на рынке власти? Что нужно для того, чтобы достояние нации перестало быть предметом политического торга? Как мы можем сообща победить сегодня, если до сих пор не знаем всей правды о масштабах не только военного героизма, но и предательства? Ведь есть реальная опасность того, что в решающий момент из глубин памяти разных народов России будет вытянута на свет застарелая обида на отдельные периоды военного советского прошлого, и это всё оттого, что людям известна, что называется, лишь одна сторона медали?..
…Вспоминая того деда, безукоризненность его взгляда – страшнее осуждения, людей, отвернувшихся от чиновничьей неискренности, я понимаю, что этот запрос на правду – не что иное, как инстинкт самосохранения, приведенный в народе в действие желанием освободиться от фальши. Ведь что такое свобода: это прежде всего самоосвобождение ото лжи. И в этом смысле наш народ не перемудрить. Недаром поется в казачьей песне: «А еще просил казак правды для народа. Будет правда на Земле – будет и свобода».
Информация