Колониализм по-американски. Испано-американская война и сражение при Сантьяго
Кубинский повстанец и колонизатор – два «патриота» с пропагандистского плаката времен испано-американской войны
В 21 час 40 минут 15 февраля 1898 года мощный взрыв нарушил размеренную жизнь рейда Гаваны. Стоящий на якоре американский броненосный крейсер «Мэн», чей корпус переломился у носовой башни, быстро затонул, унося вместе с собой жизни 260 человек. Куба на тот момент являлась испанским генерал-губернаторством, а отношения Испании и США можно было без преувеличения назвать взрывоопасными. Меры, предпринятые испанскими властями, были действенными и оперативными: раненым членам экипажа оказали необходимую медицинскую помощь и разместили в госпитале. Первый свидетель инцидента был опрошен соответствующими органами уже через час. Очевидцы подчеркивали самоотверженные действия экипажа испанского крейсера «Альфонсо XII» в оказании помощи американцам. Весть о печальном событии была экстренно передана по телеграфу. И тут же в США в редакциях различных газет начали происходить схожие информационные «детонации» и «взрывы». Мастера отточенных перьев, ремесленники могучего цеха Её Величества Прессы дали мощный и, самое главное, дружный залп по виновникам трагедии, чья вина уже была установлена по умолчанию. Испании припомнили многое, потому как то немногое, о чем не говорилось, к этому моменту уже набило оскомину. «Колониальная тирания душит кубинцев!» – вопили шустрые газетчики. «У нас под боком!» – назидательно подняв палец, добавляли почтенные конгрессмены. «Чуть больше ста миль», – практично уточняли солидные бизнесмены. Америка уже тогда была удивительной страной, где профессии бизнесмена и конгрессмена были причудливо переплетены. А совсем скоро симбиоз политики и бизнеса привел к предсказуемому результату – к войне.
Колонизаторы нового времени
Некогда огромная, раскинувшаяся на четырех континентах Испанская империя к концу XIX века представляла собой лишь скромную тень старинного несокрушимого величия. Тоска о навеки утраченной силе, показывающая дно казна, череда следующих один за другим политических кризисов и неурядиц. Давно утратив место в высшей лиге мировых держав, Испания превратилась в обычного зрителя глобальных политических процессов. От прежней колониальной роскоши сиротливыми заморскими осколками на карте остались лишь Филиппины, острова Куба, Пуэрто-Рико и Гуам, не считая более мелких островов и архипелагов на Тихом океане и в Карибском бассейне.
Большинство испанских колоний распрощалось со своей метрополией еще в первой половине XIX века. Оставшиеся в меру сил старались последовать примеру ушедших ранее. Прогрессирующая во всех отношениях слабость метрополии естественным образом проецировалась на ее заморские территории. В колониях царил упадок и засилье администрации, занимавшейся без особой скромности улучшением собственного благополучия. А при деградирующем центре окраины быстро оказываются на линии разлома. Бурлили Филиппины, но особую тревогу, да и то у самых прозорливых, вызывала Куба.
24 февраля 1895 года в восточных регионах этого острова вспыхнуло вооруженное восстание, ставящее целью добиться независимости. Количество повстанцев начало быстро расти, и уже через несколько месяцев их численность превысила 3 тысячи человек. Поначалу боевые действия на Кубе не вызвали большого ажиотажа в США, но постепенно интерес к происходящему возрастал. Виной тому не внезапно возникшее сочувствие и самаритянская доброта к местным повстанцам, а причина гораздо более тривиальная – деньги.
Страна после окончания Гражданской войны не угодила вопреки некоторым слишком уж пессимистичным прогнозам в болото стагнации, а наоборот, начала бурно развиваться. Последние гордые представители аборигенов были согнаны в резервации, чтобы не путались под ногами у энергичных и сноровистых белых поселенцев. Правильные протекционистские законы способствовали скачку промышленного производства. И теперь окрепшая «страна возможностей» начала искать для себя новые возможности уже за пределами собственных границ. В Кубу начали вкладывать деньги и вовсе немалые. В 1890 году был создан американский сахарный трест, владеющий большей частью всего производства сахарного тростника на острове. Впоследствии американцы взяли под фактический контроль торговлю табаком и экспорт железной руды. Испания оказалась плохим хозяйственником – доход от колоний неуклонно снижался. Основу его составляла прибыль от налогов, таможенных пошлин и все сокращающейся доли в торговле. Налоги и пошлины неуклонно повышались, аппетиты коррумпированной колониальной администрации росли, и вскоре вся эта «позолоченная древность» под боком стала мешать стремительному американскому бизнесу.
Вначале призывы прибрать к рукам старые испанские колонии звучали из наиболее воинственных демократических изданий, но вскоре, по мере эволюции столь удобной и предвкушающей охоту и добычу мысли, эта идея стала популярной в тесно переплетенных деловых и политических кругах. Корабли, груженные оружием для повстанцев, вначале задерживались американцами, но впоследствии на них начали смотреть сквозь пальцы. Масштабы восстания заставляли задуматься – осенью 1895 года восточная Куба была уже очищена от правительственных войск, а в следующем, 1896 году началось антииспанское вооруженное выступление на Филиппинах. Политика США меняется: почувствовав выгоду ситуации, быстро сменили маску простого созерцателя происходящего на личину доброго защитника угнетенных островитян. Спору нет, колониальный режим испанцев был подточен червями и был порочен по своей сущности. Американцы желали сменить его на более изощренный, завернутый в блестящую оболочку трескучих лозунгов о «борьбе за свободу».
Испания находилась далеко не в лучшей форме, чтобы подкрепить свои возражения в вопросе вмешательства во внутренние дела своих колоний чем-то более существенным, нежели изощренные дипломатические маневры. Для обороны этого небольшого (сравнительно с былыми временами), но широко раскинувшегося хозяйства уже не хватало ни сил, ни средств. Испанский флот зеркально отражал все процессы, происходившие в стране, и находился отнюдь не в лучшей форме. Впрочем, имело место мнение, что эту самую форму «Armada Espanola» безвозвратно потеряла еще в эпоху Непобедимой Армады. К началу военных действий Испания располагала тремя броненосцами: «Пелайо», «Нумансия» и «Витория». Из них только «Пелайо» постройки 1887 г. являлся классическим броненосцем, остальные два были устаревшими фрегатами конца 1860-х гг. и серьезной угрозы не представляли. В строю флота имелось 5 броненосных крейсеров, из которых наиболее современным выглядел новейший «Кристобаль Колон» (купленный в Италии корабль, относящийся к типу «Джузеппе Гарибальди»). Впрочем, «Колона» война застала в Тулоне, где он готовился к установке новых орудий главного калибра, поскольку 254-мм орудия Армстронга испанцев не устроили. Как и бывает в подобных случаях, старые орудия демонтировали, а новые – еще не поставили. И на войну «Кристобаль Колон» отправился без своего главного калибра. Легкие крейсеры были представлены 7 бронепалубными крейсерами 1-го ранга, 9 крейсерами 2-го и 3-го рангов, в большинстве своем устаревших, 5 канонерским лодками, 8 миноносцами и некоторым количеством вооруженных пароходов. Флот не получал достаточного финансирования, учения и тренировочные стрельбы были редки, подготовка личного состава оставляла желать лучшего. У правящей в стране королевы-регентши Марии Кристины Австрийской при малолетнем короле Альфонсо XIII хватало грозно зияющих дыр в экономике, которые требовали ресурсов и внимания, и вооруженные силы явно не относились к первостепенным.
Обросшие промышленными и финансовыми мускулами США находились в иной ситуации. Поскольку США приступили к новому периоду своей истории – к колониальной экспансии, – то и флот для решения таких геополитических вопросов нужен был соответствующий. К началу войны главной корабельной группировкой в Атлантике являлась Эскадра Северного Атлантического океана. Ее состав был таков: 2 броненосца (еще один броненосец, «Орегон», совершал переход из Сан-Франциско и прибыл на театр войны в мае 1898 года), 4 мореходных монитора, 5 бронепалубных крейсеров, 8 канонерских лодок, 1 вооруженная яхта, 9 миноносцев и более 30 вооруженных пароходов и вспомогательных судов. Командовал соединением контр-адмирал Уильям Сэмпсон, державший свой флаг на броненосном крейсере «Нью-Йорк». Базирование эскадры осуществлялось на базе в Ки-Уэсте.
Для защиты от возможных действий со стороны испанских рейдеров (как показали дальнейшие события, воображаемых) была сформирована Северная сторожевая эскадра из одного бронепалубного крейсера, 4 вспомогательных крейсеров и одного броненосного тарана, полезность коего в погоне за быстроходными рейдерами вызывала сомнения. Для предотвращения кризисных ситуаций и внезапных опасных моментов была также сформирована Летучая эскадра коммодора Уинфилда Скотта Шлея из 2 броненосцев, 1 броненосного крейсера, 3 крейсеров и одной вооруженной яхты.
Ситуация в сухопутной сфере противостояния была на первый взгляд далеко не в пользу американцев. Их вооруженные силы не превышали по численности 26 тыс. человек, тогда как только на Кубе находилось 22 тысячи испанских солдат и почти 60 тысяч вооруженных иррегулярных формирований. Испанская армия мирного времени насчитывала более 100 тыс. человек и могла быть доведена до 350–400 тысяч в случае мобилизации. Однако в предстоящей войне победу мог добыть прежде всего тот, кто контролировал морские коммуникации (кстати, такой подход выражался в недавно изданной в США и уже набравшей популярность книге Альфреда Мэхэна «Влияние морской мощи на историю»).
Компромиссы – путь к войне
Инцидент с «Мэном» вызвал эффект выливания ведра бензина на тлеющие угли. Американское общество было уже заботливо подготовлено правильными акцентами, расставленными в информационной обработке оного. Еще 11 января 1898 года морское министерство разослало циркуляр, приказывающий задержать демобилизацию нижних чинов, срок службы которых подходил к концу. Строящиеся в Англии по заказу Аргентины два крейсера были срочно перекуплены и подготовлены к немедленному переходу через Атлантику. Утром 24 января испанского посла в Вашингтоне попросту поставили перед фактом, что президент Уильям Мак-Кинли приказал отправить на Кубу крейсер «Мэн» для защиты интересов США с издевательской формулировкой: чтобы «засвидетельствовать успех испанской политики умиротворения на Кубе». На следующий день «Мэн» бросил якорь на рейде Гаваны. Генерал губернатор Кубы маршал Рамон Бланко высказал официальный протест по поводу нахождения «Мэна» на рейде Гаваны, однако американская администрация никак не отреагировала на такой пустяк. Пока американский крейсер «защищал и свидетельствовал», его офицеры составили тщательный план береговых укреплений и батарей Гаваны. На робкие протесты Испании никакого внимания не обращалось.
6 февраля группа неравнодушной общественности, в частности 174 бизнесмена, имеющие прямые интересы на Кубе, обратились к Мак-Кинли с петицией, требовавшей вмешаться в события на острове и защитить там американские интересы. Мак-Кинли – президент, которого считают во многом наряду с Теодором Рузвельтом основоположником американского империализма, – был уже не прочь повоевать. И тут 15 февраля так удачно взорвался «Мэн». Направленная на Кубу американская комиссия произвела форсированное расследование, суть которого свелась к выводу, что корабль погиб от взрыва подводной мины. Кто установил мину, тактично не указывалось, но это в обстановке нарастающей военной истерии уже не имело никакого значения.
27 февраля морское министерство США усилило боеготовность флота, а 9 марта конгресс единогласно постановил выделить на укрепление национальной обороны дополнительно 50 млн. долларов. Началось вооружение береговых батарей, сооружение новых укреплений. Спешно вооружались пароходы и вспомогательные крейсеры. Дальше начался организованный США дипломатический спектакль, направленный на то, чтобы вынудить Испанию нанести удар первой. 20 марта американское правительство потребовало от испанцев заключить мир с повстанцами не позднее 15 апреля.
Видя, что ситуация принимает нешуточный оборот, Мадрид обратился к европейским державам и Папе Римскому вынести дело на международный арбитраж. Параллельно было дано согласие заключить перемирие с повстанцами, если они этого попросят. 3 апреля испанское правительство согласилось на посредничество Папы Римского, но потребовало ухода американского флота из Ки-Уэста после заключения перемирия. Разумеется, американцы ответили отказом. Кроме того, Мак-Кинли заверил Европу, что его страна искренне стремится к миру, единственное препятствие к которому – эти коварные и злобные испанцы. Мадрид пошел на беспрецедентные уступки, заявив, что готов заключить перемирие с повстанцами немедленно. Такая компромиссная ситуация вовсе не устраивала Вашингтон, и он выдвинул новые, еще более радикальные требования. 19 апреля Конгресс постановил о необходимости вмешательства в дела на Кубе, а на следующий день испанскому послу просто вручили ультиматум: Мадрид должен был отказаться от своих прав на Кубу и вывести с острова свои войска. Требования были уже за гранью, и их ожидаемо отвергли – Испания разорвала дипломатические отношения. Под радостные и бурные аплодисменты злодей был наконец-то найден. 22 апреля американский флот начал «цивилизованно» блокировать Кубу. 25 апреля началась испано-американская война.
Поход эскадры адмирала Серверы
Контр-адмирал Паскуаль Сервера
Некоторые шаги в военном отношении испанское правительство начало принимать еще до начала боевых действий. 8 апреля 1898 г. из Кадиса на остров Сан-Висенти (Острова Зеленого Мыса) вышел отряд испанских крейсеров: «Инфанта Мария Тереза» под флагом контр-адмирала Паскуаля Серверы и фактически лишенный артиллерии главного калибра новейший «Кристобаль Колон». 19 апреля на Сан-Висенти прибыли еще два испанских крейсера: «Бискайя» и «Альмиранте Окендо». 29 апреля эскадра, включающая 4 выше перечисленных броненосных крейсера и 3 миноносца, которых для экономии угля вели на буксире, покинула стоянку и взяла курс на запад. Так началась морская экспедиция, финал которой во многом определил сроки и итоги войны.
Подготовка к осуществлению атлантического перехода была произведена из рук вон плохо. Корабли находились не в лучшем техническом состоянии, их команды не имели опыта длительных походов, а что касается стрельбы, то ситуация стремилась к голой теории. Причина была прозаичной – нехватка средств. Еще до начала боевых действий Сервера требовал ассигнований на закупку 50 тыс. тонн угля и 10 тыс. снарядов для практических стрельб. На что получил сакраментальный ответ из морского министерства: «Денег нет». Сам адмирал выступал против похода такими силами, предлагая сосредоточить на Канарских островах большую часть испанского флота, чтобы выступить с большими силами.
Эскадра, находясь на принадлежащем Португалии острове, интенсивно обменивалась телеграммами с Мадридом, однако в столице были неумолимы и требовали действий. От Серверы требовали защитить Кубу и не допустить высадки американского десанта. Как это возможно было сделать такими скромными и, главное, неподготовленными силами, не уточнялось. Возможно, штабные адмиралы всерьез рассчитывали на то, что потускневшее золото испанского знамени будет нещадно слепить американских комендоров, или же на то, что при первых выстрелах вражеские моряки бросятся к шлюпкам. Так или иначе, но поход начался. Испанские силы в Карибском море были весьма скромными. В Гаване стоял с неисправленными машинами крейсер «Альфонсо XII», три канонерские лодки, вооруженный транспорт и несколько более мелких судов. В Сан-Хуане на Пуэрто-Рико базировались старый легкий крейсер, две канонерские лодки и посыльное судно.
Поход проходил в нелегких условиях. Отряд тащил за собой миноносцы на буксире и поэтому был ограничен в скорости. Американцы были встревожены движением Серверы и приняли ряд мер. Было понятно, что испанцам не хватит угля для действий против собственно атлантического побережья, и все же там всерьез готовились отражать атаки испанских рейдеров. В начале войны много ресурсов было потрачено для обеспечения береговой обороны – впоследствии эти затратные меры оказались неоправданными. Возможно, имей испанский адмирал больше свободы действий и инициативы, он смог бы базироваться в Сан-Хуане, откуда мог причинить американцам куда больше хлопот и вреда.
12 мая 1898 года эскадра Серверы достигла французской Мартиники уже с весьма истощившимися угольными бункерами. На просьбу позволить закупить уголь для испанских кораблей французский генерал-губернатор ответил отказом. Тогда Сервера двинулся к голландскому Кюрасао. Один из миноносцев, «Террор», из-за поломки в машинном отделении был оставлен на Мартинике. Голландцы действовали в том же ключе, что и их французские коллеги: испанцы получили лишь небольшое количество топлива довольно низкого качества. Кроме того, адмирала настигло известие, что 12 мая американская эскадра адмирала Сэмпсона появилась в виду Сан-Хуана и произвела бомбардировку этого порта, выпустив около тысячи снарядов. Форты и береговые батареи пострадали мало, после чего Сэмпсон вернулся к Гаване. Само собой, пресса в США раздула этот инцидент до невиданных размеров победы. Известие о появлении противника у Сан-Хуана и острая нехватка угля повлияли на решение Серверы идти не к Пуэрто-Рико, а в ближайший контролируемый испанцами кубинский порт Сантьяго.
Во многом это и определило дальнейшую судьбу эскадры. Утром 19 мая 1898 года испанская эскадра, не замеченная противником, вошла в Сантьяго. Порт не был приспособлен для базирования такого крупного соединения, на его угольных складах находилось не более 2500 тонн угля. От своих агентов американцы вскоре узнали о появлении столь ожидаемого ими Серверы в Сантьяго, и туда стали стягиваться блокирующие силы, в первую очередь Летучая эскадра Шлея. Испанские корабли находились не в лучшем состоянии, их машины и механизмы нуждались в ремонте. В порту отсутствовали какие-либо приспособления для погрузки угля, и поэтому его приходилось принимать на борт порционно при помощи шлюпок, что донельзя затягивало погрузку.
Генерал-губернатор Кубы маршал Бланко, с одной стороны, понимал, что Сантьяго мало приспособлен для базирования соединения Серверы, а с другой, ему хотелось усилить оборону Гаваны. Насколько были бы полезны в столице генерал-губернаторства испанские крейсеры – вопрос спорный, но к адмиралу полетели телеграммы с просьбами, а вскоре и с требованиями прорываться в Гавану. Сервера, поддерживаемый командирами своих кораблей, сопротивлялся натиску губернатора, аргументируя свои действия низкой боеспособностью вверенных ему сил и порядком подчинения – Бланко не являлся его прямым командующим. Настойчивый маршал обратился за поддержкой в Мадрид.
Уинфилд Скотт Шлей
Пока шли интенсивные телеграфные баталии, у Сантьяго появился Шлей. 31 мая он обстрелял береговые батареи без какого-либо серьезного результата. 1 июня подошел Сэмпсон, располагавший броненосцами «Орегон» и «Нью-Йорк», и взял общее командование на себя. 3 июня американцы попытались заблокировать фарватер Сантьяго при помощи затопления угольщика со звучным названием «Мерримак», но эта жертва оказалась напрасной – угольщик затонул не поперек, а вдоль фарватера.
Тем временем в США полным ходом происходила подготовка к осуществлению десантной операции. Дело осложнялось тем, что американцы не имели опыта в подобных масштабных предприятиях. Транспортный флот формировался у Тампы (Флорида) – он должен был перевезти экспедиционный корпус из 13 тысяч человек регулярных войск и 3 тысяч добровольцев под командованием генерал-майора Шафтера, в том числе 1-й добровольческий кавалерийский полк «Rough Riders», сформированный Теодором Рузвельтом. Первоначально высадка должна была состояться в районе Гаваны, однако, по настоятельной просьбе Сэмпсона, ее перенаправили под Сантьяго. Даже блокированная в бухте, эскадра Серверы представляла, по мнению американцев, серьезную угрозу. С моря испанский порт было не взять, бомбардировки были бесполезными – поэтому требовалось радикальное решение вопроса.
20 июня корабли американского конвоя бросили якорь в бухте западнее Сантьяго, а 22 июня в районе поселка Сибоней началась полномасштабная высадка. Никаких серьезных препятствий испанцы не чинили. К вечеру 24 июня большая часть американского экспедиционного корпуса была высажена на берег. Необходимо отметить, что Сантьяго не был подготовлен к обороне с суши – старинные укрепления, помнящие еще времена корсаров и флибустьеров XVII столетия, были дополнены вырытыми наспех земляными редутами. Часть пушек, находящихся там, представляла скорее антикварную, нежели военную ценность. И самое главное, испанское командование не озаботилось созданием в городе сколько-нибудь значительных запасов продовольствия.
Несмотря не то, что американское наступление развивалось довольно медленно и сумбурно, испанцы крайне низко оценивали свои шансы удержать Сантьяго. 2 июля 1898 года Сервера получил уже категорический приказ из Мадрида на немедленный прорыв в Гавану. Деваться было некуда, и испанский адмирал начал готовиться к походу. Личный состав был отозван с берега на корабли. Прорыв был назначен на утро 3 июля.
Бой у Сантьяго
Момент для выхода в море был выбран довольно удачно. Броненосец «Массачусетс», легкие крейсеры «Нью-Орлеан» и «Ньюарк» ушли за пополнением запасов угля. Командующий блокирующей эскадрой Сэмпсон ушел на своем флагмане, броненосном крейсере «Нью-Йорк», для переговоров с командованием испанских повстанцев. Принявший командование коммодор Шлей утром 3 июля 1898 года располагал у Сантьяго броненосным крейсером «Бруклин», броненосцами 1-го класса «Айова», «Индиана» и «Орегон», броненосцем 2-го класса «Техас» и вспомогательные крейсера «Глостер» и «Виксен». Перевес в залпе бесспорно оставался за американцами, однако испанские корабли были более быстроходные – только «Бруклин» мог сравниться с ними по скорости хода.
В 9 часов 30 минут утра на выходе из бухты показалась испанская эскадра. Головным шел флагман Серверы «Инфанта Мария Тереза», за ней в кильватерной колонне двигались «Бискайя», «Кристобаль Колон» и «Альмиранте Окендо». На небольшом расстоянии от них двигались миноносцы «Плутон» и «Фурор». В этом бою «Кристобаль Колон» мог рассчитывать только на свою артиллерию вспомогательного калибра: десять 152-мм и шесть 120-мм орудий. Испанская эскадра после выхода из бухты дала полный ход и взяла курс на флагманский «Бруклин», который Сервера считал самым опасным для себя противником из-за его скорости. Поэтому было принято решение атаковать его первого.
Броненосный крейсер «Бруклин»
Заметив испанцев, американцы подняли сигналы «неприятель выходит» и двинулись навстречу. Инструкции Сэмпсона предоставляли командирам кораблей большую инициативу. Броненосцы «Айова», «Орегон», «Индиана» и «Техас» повернули влево, стремясь пересечь курс испанской эскадры, однако скорость их была явно не достаточной, и они легли на параллельный курс. Обменявшись с «Бруклином» первыми залпами, Сервера поменял курс и двинулся вдоль берега на запад. Впоследствии испанского адмирала критиковали за недостаточное проявление настойчивости в огневом контакте с «Бруклином». Очевидно, присутствие броненосцев с их 330–305-мм артиллерией не позволяло, по мнению испанского адмирала, долго возиться с американским крейсером.
Сгоревший крейсер «Альмиранте Окендо»
Дальний бой превратился в погоню, где испанцы продолжали двигаться кильватерной колонной, а американцы не соблюдали никакого строя. Вскоре «Инфанта Мария Тереза» начала получать попадания, и на ней вспыхнул пожар. Как назло, пожарная магистраль оказалась перебитой осколками, и тушить огонь на корабле, при строительстве которого широко применялось дерево, стало очень затруднительно. Командир корабля был ранен, и Сервера принял командование крейсером на себя. Пожар ширился, и взять под контроль его не удавалось – адмирал принял решение выбросить «Инфанту Марию Терезу» на берег. Выйдя из строя влево, отвлекая огонь на себя и пропустив все свои корабли, Сервера направил крейсер к берегу. К этому моменту шедший концевым крейсер «Альмиранте Окендо», получив ряд повреждений, также загорелся и вскоре последовал примеру флагмана, около 10 часов выбросившись на берег. Миноносцы, попавшие под обстрел с «Индианы» и «Айовы», вскоре оказались повреждены, а расправу довершили вспомогательные крейсера «Глостер» и «Виксен». В 10 часов 10 минут «Фурор» затонул, а сильно поврежденный «Плутон» выбросился на берег.
Медаль ВМФ США за испанскую кампанию 1898 г.
«Кристобаль Колон» и «Бискайя» тем временем на полной скорости уходили на запад. Их преследовали вырвавшиеся вперед «Бруклин» и броненосец «Орегон», чьи машины находились в отличном состоянии. Вскоре «Кристобаль Колон» оставил «Бискайю» далеко позади себя, бросив ее один на один с превосходящими силами. Попадания множились и в 10.45, объятая пламенем, «Бискайя» выбросилась на берег в 20 милях от входа в бухту Сантьяго. Погоня за самым новым крейсером эскадры Серверы была более долгой, но своей цели американцы достигли. Плохое качество угля, усталость кочегаров и не лучшее состояние машин заставило «Колон» снизить скорость, чем немедленно воспользовался противник. Около часа дня крейсер оказался в зоне огня с «Орегона», чей первый залп 330-мм главным калибром сразу же дал накрытие. Деморализованные испанцы повернули к берегу, спустили флаг и выбросили свой корабль на берег в 50 милях от Сантьяго. Впоследствии американские газеты утверждали, что перед сдачей в плен испанские офицеры заботливо упаковали свои чемоданы, – насколько это правда, судить сложно.
Сражение закончилось убедительной победой американского флота. Любопытно, что в разгар сражения к Сантьяго подошел австро-венгерский крейсер «Кайзерин унд кёниген Мария-Терезия» понаблюдать за происходящим. Разгоряченные боем янки чуть было не атаковали австрийца, приняв того за очередной испанский крейсер, и ему пришлось вызывать оркестр на палубу, чтобы срочно сыграть американский гимн.
Испанцы потеряли около 400 человек убитыми и 150 раненными и обожженными. Около 1800 человек попали в плен, включая адмирала Серверу. Потери американцев были незначительными и составляли несколько убитых и раненых. «Бруклин» получил 25 попаданий, «Айова» – девять, не причинивших серьезных разрушений. Впоследствии американцы осмотрели остовы сгоревших и затонувших испанских крейсеров (сдавшийся «Кристобаль Колон» был сорван с камней и затонул) и насчитали 163 попадания. Учитывая, что из 138 орудий, которыми располагали американцы, было сделано около 7 тыс. выстрелов, в итоге это давало 2,3 % результативных попаданий, что дает повод считать артиллерийскую подготовку американских артиллеристов недостаточной.
Затонувший «Кристобаль Колон»
Остров свободы
Сражение у Сантьяго оказало большое влияние на позицию Испании. Колониальная эскадра в Манильской бухте была уничтожена еще за месяц до описываемых событий, 20 июня капитулировал остров Гуам. Новые американские войска высаживались на Кубу и Филиппины. 20 августа между Испанией и США было заключено перемирие, а в декабре 1898 года подписан Парижский мир. Испания отказывалась от прав на Кубу, передавала американцам Филиппины и Пуэрто-Рико и за 20 миллионов долларов уступала Гуам.
Куба, избавившись от колониального владычества Испании, попала под полную зависимость от США. Право ввода войск на остров было оговорено в американской конституции и было отменено лишь в 1934 году. Практически все отрасли кубинской экономики бесконтрольно управлялись американскими компаниями, а Гавана стала центром отдыха «с огоньком» для небедных слоев населения США. Путь избавления от опеки «топ-менеджеров» и их местных управляющих был длительным и нелегким. Он завершился в январе 1959 года, когда колонна «Шерманов», облепленная улыбающимися бородачами, вошла в ликующую Гавану.
Информация